Уже существует потребность в общей теории рефлексивности. Эта статья - всего лишь шаг на пути создания такой теории для исследователей и естествоиспытателей. Дано предварительное определение областей применения рефлексивности.

Понятие рефлексивности ввел Дж. Сорос. Он обнаружил эту закономерность по результатам большого практического материала и своего жизненного опыта.

Это научное открытие, родившееся в гуманитарной сфере, относиться ко всем сферам человеческой деятельности. Следует отметить необычность этого научного открытия по сравнению с традиционными, нам известными. Оно целиком и полностью связано с человеком, его мышлением и деятельностью, оно раскрывает природу нашего воздействия на наше будущее.

Рефлексивность сопровождает нас на протяжении всей нашей жизни. Можно сказать: "Идея рефлексивности витает в воздухе". Еще в детском возрасте, начиная знакомиться с окружающим нас миром, мы вынуждены компенсировать ограниченность своего кругозора за счет своих догадок, представлений и заблуждений. Мы искусственно, зачастую гадательно, достраиваем свое представление о картине мира. Это нам необходимо для принятия "обоснованных", как мы считаем, решений при наших целеустремленных действиях. При этом мы сталкиваемся с рефлексивностью.

Рефлексивность - явление интересное и опасное. Этим явлением интуитивно люди пользовались всегда. Неосознанность этого явления природы подарило многим людям массу удивительных сюрпризов и приятных неожиданностей. Это же явление многих свело с ума, довело до отчаяния, банкротства или до полного краха. Рефлексивность - причина многих самоубийств.

Дж. Сорос пишет о рефлексивности: "... наше понимание мира, в котором мы живем, является внутренне несовершенным. Наши решения в действительности оказывают влияние на ситуации, которые нам необходимо понимать для принятия решений. Существует несоответствие между ожиданиями людей, принимающих участие в событиях, и реальным результатом этих событий. Иногда это несоответствие столь мало, что им можно пренебречь, но в другие моменты оно настолько возрастает, что становится важным фактором в определении хода событий."

По замечанию Дж. Сороса это - неполное изложение его идеи, слишком велики трудности при этом изложении.

Дж. Сорос уточняет: "Рефлексивные процессы, которые становятся исторически значимыми, как правило, бывают сначала само усиливающимися, а затем самоуничтожающимися..."

"Рефлексивные процессы, которые компенсируют сами себя прежде, чем достигают масштабов бума, не становятся исторически значительными; тем не менее они могут происходить чаще, чем полномасштабные бумы, приводящие к кризису" (Дж. С.).

Другими словами, рефлексивность - это наше с вами влияние на наше будущее посредством нашей повседневной деятельности в соответствии с нашими представлениями о действительности, а не в соответствии с ней самой.

Наши представления, как звено запаздывания, придают нашему поведению шатающийся вид, и если мы не будем учитывать, что "мы пьяны, то при движении мы можем свернуть себе шею". Это очевидно, но как ни странно, на это не принято обращать должного внимания.

Давнее советское предположение, что "революции являются локомотивами истории" на сей день господствуют только в бестолковых системах, участники которых не имеют ясного представления о реальной жизни, не имели и иметь не хотят. Такую бессознательность и опьянение их лидирующие и основные участники должны поддерживать у всех участников искусственно, а такое всеобщее заблуждение (или безумие) может быть обеспечено только неукоснительными и тоталитарными мерами.

Рефлексивность возникает в неравновесных условиях, когда участники не имеют (или не могут иметь) ясного представления о происходящем, пребывают в состоянии иллюзий. При этом они, в результате своей деятельности, согласно своих ошибочных представлений, оказывают влияние на происходящее, а через него и на свое будущее. Все это приводит к различной глубины кризисам.

Один из таких наиболее значительных кризисов может стать роковым для всей системы или для источника дезинформации. В первом случае, рухнувшая система заменяется иной, как правило, соседней, а во втором - происходит революционное достижение равновесия.

В любом случае это значительные потрясения и непродуктивные издержки. Дж. Сорос предлагает "рефлексивные события объяснять и предсказывать".

Для понимания рефлексивности еще раз взглянем на эту проблему, основываясь на личном жизненном опыте.

Каждый из нас действует в соответствии со своими представлениями о жизни и о своем будущем. Свое будущее мы делаем уже сейчас. Мы не можем делать что угодно. У нас есть вполне определенные условия и наши возможности, пользуясь которыми мы действуем. Мы вправе менять составляющие своей жизни или, по крайней мере, поддерживать их на неизменном уровне. Это возможно при условии, что мы не ошиблись в своих возможностях и с нами в будущем не произойдет ничего неожиданного, непредусмотренного и выходящего за пределы наших возможностей.

В реальной жизни будущее для нас закрыто. Мы делаем будущее вслепую. Наши прогнозы на будущее весьма приблизительны. Ведя активный образ жизни, осваивая новые, зачастую неведомые для нас, области деятельности, мы сталкиваемся с непредсказуемыми явлениями. Становится очевидным, что мы ошиблись в своих прошлых действиях. Мы сделали не то, что следовало сделать, но мы все же это сделали.

Наша прошлая деятельность, воплощенная в результатах, достигнутых сейчас, для нас вполне реальна. Именно на эту реальность мы обращаем внимание. Полученный результат "как пахучая тропа для муравьев" ведет нас дальше. Результат вселяет в нас уверенность. Мы сами для себя проложили этот путь и сделали это вслепую.

Рано или поздно мы можем обнаружить, что вышли из реальной жизни, уже ничего полезного не делаем, свои возможности мы растратили, а полученные нами результаты не адекватны реальной жизни... "Тропа", проложенная нами "как бессмысленными муравьями", ведет в "никуда" или еще хуже "в костер". Чем быстрее мы обнаружим это и примем меры для исправления, тем лучше для нас.

Наилучший вариант - это всегда сверять свой жизненный путь с реальной жизнью. Не исключено, что теория рефлексивности и следствия из нее позволят нам это делать.

В этом повествовании результатом рефлективности является наше ложное строительство и наш выход из реальной жизни по "тропе", построенной нами же.

Правда, есть другая жизненная позиция - не выходить за рамки известного и хорошо проверенного, не предпринимать ничего нового, избегать каких-либо знакомств как среди людей, так и среди явлений природы. Но Вы скажете, что это невозможно. Возможно, именно по такому наивному принципу живут многие люди и даже существуют целые государства. Этот курьез подробнее освящен в отдельной статье "Открытое (закрытое) общество" (см. далее).

Дж. Сорос, как удачливый первооткрыватель, обратил внимание на это явление, дал ему название и первоначальную формулировку. Им же сделана попытка математической интерпретации этого, пока еще загадочного явления.

Дж. Сорос при описании рефлексивности ввел две взаимозависимые функции:

y = f(x) - функция обдумывания (когнитивность), или другими словами - мышление участников, эта функция от независимой переменной x - ситуации.

x = ф(y) - (ситуация) функция участия от независимой переменной y - мышления участников.

Математически справедливо, что

Трудно возразить по поводу правильности этих формул. Можно сказать, что первооткрывателю виднее. Но это - математические формулы, которые мы можем анализировать, и, согласно имеющихся математических знаний, мы можем вывести ряд следствий. Достоверность полученных следствий укажет нам на справедливость формул Дж. Сороса, абсурдность следствий - сомнительность формул.

Итак

Видно, что f и ф - взаимообратные (обратные или круговые) функции. Сразу отпадает предположение, что f и ф - независимы друг от друга и могут в результате взаимного влияния создать множество конечных результатов.

Согласно формул, вполне определенное обдумывание, представление и заблуждение, воплощенное в действие в реальных условиях, приведет в будущем к единственно возможному результату.

Если представить правильные (идеальные) представления о текущем процессе и о ситуации в будущем за фоновую функцию F, а рассматриваемый объект в виде аргумента z, то возмущение (ситуация x=ф(y)) у функции F(z) будет вызвано рефлексивностью деятельности участников. Это возмущение (участие и как результат - ситуация в будущем), как было показано - обратная функция от ошибочности (обдумывания).

Так это в реальной жизни или нет - судить практикам, в первую очередь, самому Дж. Соросу.

Если справедливость этих формул все же подтвердится, то по ним можно корректировать наше поведение, а именно учитывать функцию нашей ошибочности на стадии обдумывания. Если определить результат участия x=ф(y) - конечную ситуацию или ее искажение, как функцию его неадекватности реальным условиям, то функция обратная ей была у нас функцией нашей ошибочности на стадии обдумывания y = f(x) при принятии решения. Таким образом мы, при выработке последующих решений, можем учесть функцию своей ошибочности (когнитивности).

Если предложенное следствие формул рефлексивности обнаружит их неверность, то можно говорить о "плодотворной ошибке по Соросу". Ошибке, относительно которой мы можем скорректировать формулы рефлексивности.

Даже на уровне математической абстракции, дело намного сложнее, чем только что описанная схема. Фоновая функция F(z) может подвергнуться деформации от рефлексивного воздействия ошибочности участников. Это может произойти при осуществлении многоступенчатого фонового процесса (или при его непрерывности).

Если мы сможем контролировать процесс на каждой ступени и, следовательно, исправлять нашу ошибочность, допущенную при обдумывании, то предложенное следствие и его применение может быть полезным. Но если процесс состоит из закрытых для нас ступеней или этапов, каждый из которых является новой функцией (уже не идеальной и неправильной), то первоначальную функцию обдумывания (когнитивности) определить будет нелегко. Но все эти проблемы можно использовать как удобства.

При справедливости формул Дж. Сороса, можно организовать все процессы (или операции), подверженные рефлексивности, в виде двух параллельных одинаковых процессов, но с разным числом промежуточных ступеней. Для компенсации ошибочности один из параллельных процессов должен иметь на две ступени больше или меньше. Тогда результат двух рефлексивных процессов будет свободен от ошибочности обдумывания, так как сопряжение двух функций, одна из которых имеет степень минус единицу относительно другой, в каждом из параллельных процессов даст их взаимную компенсацию. Фоновый идеальный процесс в своем результате усилится от слияния фоновых составляющих в каждом параллельном процессе.

Функция в степени минус единица будет получена (как математическое следствие) как двойная функция от взаимообратной, а именно - нашей ошибочности. Таким образом наша ошибочность компенсирует сама себя.

Можно продолжить перечень следствий из формул Дж. Сороса, но это целесообразно сделать после экспериментального подтверждения описанных следствий. После подтверждения формул рефлексивности или после их коррекции.

Математические формулы рефлексивности позволят по-новому взглянуть на принципы взаимного равновесия, например, рынка или политической ситуации.

Новая версия теории равновесия, с учетом рефлексивности, обеспечит ее применение, там где раньше это было невозможно или сомнительно. Будет сделан еще один шаг по освобождению человечества от кризисов, революций и войн.

Сейчас возникают проблемы не только при создании теории рефлексивности, но и при ее применении, уточнении областей ее использования:
- общественные и естественные науки,
- бизнес и финансы,
- история и обществоведение...

Дж. Сорос считает, что именно участники со своей рефлексивностью делают историю.

Участники действительно являются творцами истории: войн, революций, кризисов, грабежей..., но историю не следует путать с ситуацией, тем более с фоновой, глобальной, внешней...

Все ситуации мы можем рассматривать как "матрешки" - одна в другой. Участники из глубины "матрешки" никогда не дотянуться до внешней ситуации, и не смогут на нее повлиять.

Наблюдение Дж. Сороса: "Концевая часть исторического процесса остается открытой.", - но эта открытость стремиться к бесконечности, по крайней мере, к величинам недоступным нам.

Рассматривая только участников и не обращая внимание на ситуацию с ее многообразием, в частности, на ее внешнюю бесконечную составляющую, мы не в чем не разберемся. Следовательно, теория рефлексивности должна быть открыта не только для совершенствования и выведения следствий, но и для освоения новых областей нашей деятельности, а также для изучения будущего и внешних, пока недоступных для нас миров.

Дж. Сорос считает, что движущей силой исторического процесса являются предпочтения участников.

Но так ли это? Если участники в следствии своей патологической ошибочности и сомнительных предпочтений будут выброшены из исторического процесса, а далее забыты человечеством, то от этого история не остановится и не исчезнет.

Если все человечество "сойдет с ума" и прекратит свое существование, то это не повлияет на жизнь Метагалактики. Поэтому следует уточнить, что предпочтения удачливых участников - движущая сила исторического процесса.

Предпочтение участников влияет только на их личные судьбы, а через них иногда и на историю в целом.

Разобраться с рефлективностью и нашей ошибочностью - надо нам самим для обеспечения нашей удачливости.

Своей глупостью мы причиним вред только самим себе. Опасность для нас может представлять только всеобщая глупость.

Сомнительным может быть утверждение, что участники в состоянии (пусть даже ошибочно или случайно) влиять на изменение фоновой ситуации. Своей чрезмерной ошибочностью они могут вывести себя из фоновой ситуации, а быть творцами фоновой (внешней) ситуации - это заблуждение.

Задача участника - это действовать адекватно фоновой ситуации и ее изменениям. Для этого локальные ситуации, созданные участниками, должны соответствовать фоновой ситуации и ее изменениям. Рефлексивность - проблема участников, а не фоновой ситуации.

Если участники - не обучаемые, то есть они не учитывают ситуацию и ее изменения в своем мыслительном процессе, то они неминуемо будут выброшены из ситуации.

Это не всегда плохо, а в ряде случаев это - удача для участника. Дело в том, что группа участников может создать искаженную групповую ситуацию, которая со временем будет выброшена из глобальной (фоновой) ситуации. При этом отдельный участник, выброшенный из групповой ситуации, приобретает свободу и возможность принять участие в общей фоновой ситуации.

Каждый уровень ситуации образует свое общество: открытое или закрытое.

Открытое общество обеспечивает участникам добровольное перемещение по уровням ситуации (из одной "матрешки" в другую). Такие перемещения, как правило, направлены на более высокий уровень ситуации (из глубины "матрешки" - наружу). При этом уровни ситуаций открыты между собой ("матрешки" не изолированы одна от другой).

Новая теория рефлексивности обогатит все науки, в том числе и естественные. Сейчас естественные науки со своим научным методом загнали себя в тупик. Одна из причин кризиса естественных наук - отсутствие теории рефлексивности.

Дж. Сорос отмечает, что "без теории рефлексивности общественные науки - ложная метафора". Если это так, то и естественные науки придется отнести к тому же понятию.

Различие естественных и общественных наук заключается в том, что каждая из них проводит исследования со своей позиции. Естественные науки за научность приняли точность и достоверность полученных знаний. Общественные же науки за научность приняли формулировки проблем и, поступившись точностью и достоверностью своих знаний, сосредоточились на описательном характере предмета исследований: реальной жизни.

Если общественные науки мало что проясняют в исследуемых вопросах из-за своей рефлексивности, то, по крайней мере, они их констатируют. Естественные же науки, при всей своей точности и научном методе, изучают не то, что встречается в нашей жизни, и не то, что нам надо, а скорее то, что поддается изучению.

Естественные науки настолько ограничены по объему и направлению исследований, что в итоге они вообще ничего не проясняют и не показывают. Слишком малы их знания по отношению к информативности всей природы.

Естественные науки полезны и интересны в обустроенной и налаженной жизни, сами же эти науки не в состоянии, что-либо объяснить, обустроить или обеспечить. Они могут способствовать улучшению уже существующего порядка вещей. При этом необоснованное увлечение естественными науками может только разрушить человеческую природу.

Наличие точности у естественных наук, с одной стороны, и ограниченность человеческих индивидуальных возможностей: невозможность охватить знания, накопленные всеми естественными науками, с другой стороны, создают иллюзию всеобъемлющей достаточности таких наук и их пригодности для мышления при принятии решений.

Несовершенство и неточность общественных наук, создают условия для рефлексивного поведения участников. В свою очередь, неполнота и узость знаний естественных наук создают такие же рефлексивные проблемы при попытках воспользоваться ими.

Если у общественных наук есть фактор рефлексивности при принятии решений (это из-за несовершенства их знаний), то естественные науки живут только каждая в своей среде. При этом от взгляда на жизнь и принятия решений естественные науки вообще стараются отказаться. Поэтому, они на фоне заблуждений и ошибок общественных наук выглядят непогрешимыми. Следовательно, в плане принятия решений по общечеловеческим проблемам, фактор рефлексивности у естественных наук может быть не обнаружен, но этот фактор всегда есть у ученых-естественников.

Естественные науки - это не науки о природе, как принято считать. Это науки о наших представлениях о природе, а наши представления, как видно из истории этих наук, изобилуют ошибками.

Дж. Сорос пишет: "Наука - высочайшее достижение человеческого интеллекта, и она прочно основана на сознании того, что человек может ошибаться. Если бы научные теории провозглашали конечную истину, не было бы смысла их проверять и научный прогресс зашел бы в тупик."

На основании наших ошибок мы пытаемся определить пути наших пионерских исследований. При этом ссылаемся на точность научного метода, как последовательность естественных фактов, но эти факты - не что иное как наше представление о естественности. В свою очередь, наши представления и методы мышления ( можно сказать, - исторически сложившиеся, если не сказать - абсурдные) пригодны для конкретного (узкого) круга решаемых проблем, которые, кстати, уже решены.

На этом круг нашего "познания" замыкается. Мы можем доказать свою правоту в своем познании, но расширить свои познания в рамках традиционного научного метода уже не можем.

Мышление участника вносит элемент неопределенности в предмет пионерского исследования. В первую очередь, это влияет на выбор направления в таких исследованиях. Если это направление выбрано неправильно, то никакие научные методы не обеспечат получение результатов адекватных нашим потребностям. Такие исследования можно проводить до бесконечности и без всякой пользы для человечества.

Дистанция между выбором направления и получением "конечного" результата настолько велика для нас, что мы пока не в состоянии вывести из этого функционально-логическую зависимость. Мы можем только работать и терпеливо добиваться как промежуточных так и "конечных" результатов, которые следует аккуратно занести в наш личный опыт для обогащения исторического опыта.

И что мы можем получить? Только лишь то, что выгодно в естественнонаучной работе руководствоваться нравственными законами, например, исполнением заповедей (практически, во всех религиях они одни и те же), но никак не научными закономерностями или методами. Согласно исторического опыта, любая наука - дело сомнительное, в лучшем случае временное.

Естественные науки со всеми методами не имеют критериев выбора направления для пионерских исследований и инновационной деятельности.

Выполнять заповеди, при всей их простоте, сложно до невыполнимости. К тому же, богословы сделали все возможное, чтобы понимание заповедей запутать. Сделать это было не сложно, так как заповеди по своему содержанию не соответствуют нашему позитивному логическому мышлению. Если рассмотреть заповеди и наше логическое мышление по отдельности, то станет ясно почему это так.

Дело в том, что наше логическое мышление вообще ничему не соответствует, кроме наших взаимных договоренностей о правилах поведения, мышления, обмена мнениями... Это своего рода язык ученых, основанный на наших привычках и обычаях, а заповеди - это природное явление нравственности (интересный вопрос - как эти заповеди были получены?).

Попытка распространить наши привычки и обычаи на все природные явления и закономерности - наивная с самого начала.

Правила научного метода останутся полезными еще неопределенно долго, как универсальный язык ученых, но не более.

Взгляды со стороны на процессы получения новых знаний и обмен ими, породили ложное мнение, что научный метод (язык) и категории фиксации знаний, а также способы обработки знаний до необходимо-понятного, являются методом научного познания. Это заблуждение тех, кому не приходилось самому разрабатывать пионерские изобретения и научные открытия.

Таким образом, научный метод всерьез и на долго воспринимать не следует. Тем более не следует доверять ему при принятии пионерских решений.

Можно сказать, что естественные науки рефлексивны по своей природе. Да, наверное, все, что делает человек, - рефлексивно. Исключением могут быть только самые простые и примитивные операции, доступные даже высокоорганизованным животным, но и это при условии, что животные - не сомневаются.

В естественных науках не всегда мерилом успеха является знание. Чаще, цели и критерии науки - защита привычек и авторитетов, общественных суеверий и идеологических предрассудков. Естественнонаучные эксперименты, не поддерживающие общепринятое мнение, отвергаются, как ошибочные. Это касается даже механики.

Яркий пример рефлексивности естественных наук - в проникновении диалектического материализма во все сферы научного метода (в бывшем Советском Союзе). Это произошло на основании идеологии и проявилось в науке при подготовке и проведении экспериментов, анализа научных данных... В результате ход развития естественных наук принял усеченных и ограниченный характер. Было утрачено ощущение глубины и сложности исследуемых объектов.

Диалектический материализм, как доктрина, удобен в ряде случаев, но он не является универсальным и следовательно как абсолютная доктрина - вреден, но до сих пор это традиционное советское мышление наблюдается во всех естественных науках.

Как при этом удается сохранять целостность научного метода и поддерживать научную среду?

Во-первых, экспериментальная база в учебных и научных учреждениях формировалась и формируется исключительно в соответствии с генеральной доктриной, а также для подтверждения этой доктрины. Даже библиотеки комплектуются с ее учетом. Отсюда - ничего, выходящего за рамки генеральной доктрины, получено быть не может, так как сделать это не на чем.

Во-вторых, профессиональный отбор и подготовка научных кадров подчинены все той же доктрине.

В-третьих, если все же возникнет недоразумение - пионерское открытие, не согласующееся с доктриной, то на него никто не обратит внимания.

Существенных различий между естественными и общественными науками - нет. Тем более в их рефлексивности. Есть общий процесс познания, в котором науки обогащают друг друга. Например, рефлексивность, родившаяся для общественных наук, может освободить естественные науки от предрассудков ограниченного и ошибочного знания.

Общественные науки - это не ложная метафора, ложью является признание науки (пусть даже естественной) в качестве истинной религии. Научный - это не значит истинный, это скорей - рефлексивный. В противном случае, мы признаем догмат науки и обманем себя искусственной религией.

Создание теории рефлексивности не излечит науки от их недостоверности и неполноты. Надо отказаться от иллюзии верить в науку. Науки не для веры - они для пользования.

В Советском Союзе государственной религией было провозглашено научное мировоззрение. В результате, падение нравов у населения приняло организованный и всеобъемлющий характер. Уже нет Советского Союза. Он выброшен с исторической сцены, а население - обманутое и потерянное, в состоянии общего отчуждения и с нуждой в насилии - осталось.

Дело в том, что основой научного мировоззрения являются не достижения науки и не научный метод, как принято считать, а история научных достижений в усеченном виде и устаревшие традиции в научном методе. Такая основа мировоззрения не оставляет места для будущего. Если в такое мировоззрение все же ввести "прогноз на будущее", то оно будет уже не научным, а скорее научно-фантастическим. Такое мнимое "мировоззрение", в свою очередь, не имеет достоверности и однозначности, окончательности и общедоступности при использовании. Буквально, это бесконечные разговоры обо всем и не о чем, так как это скорей форма литературной деятельности, а не мировоззрение.

Особого вреда в якобы научном мировоззрении нет. Есть вред в придании такому мировоззрению исключительного значения.

Подмена ценностей, пусть даже на научно обоснованные доктрины, может показаться привлекательной, но каково похмелье после обнаружения обмана.

Проблема рефлексивности для России стоит особо остро. Люди в нашей стране, договорившиеся в обмане, строят будущее. Они построят то, где им же жить будет невозможно, но пока идет строительство - люди надеются. Фактор рефлексивности заглушает у людей не только совесть, но и инстинкт самосохранения. Одна из причин этого безумия в том, что рефлексивность непосредственно связана с общечеловеческими ценностями, которые в России при строительстве учитывать не принято.

Особую роль рефлексивность играет в изобретательском творчестве. Именно здесь очевиден феномен рефлексивности: большинство изобретений остаются только на бумаге. В Советском Союзе подавляющее большинство разработанных изобретений не имело ничего общего с реальной действительностью. Изобретательство приобрело форму литературного жанра - изобретательская фантастика.

То же самое произошло и в сфере научных исследований: огромная армия научных сотрудников трудилась в кругах фантазерства и бредовых идей. Такое состояние дел поддерживалось пропагандой отечественных достижений в науке и технике. На сегодня в России особых изменений в этой сфере не произошло.

Карл Поппер пишет: "Наука погрешима, ибо наука - дело рук человека".

"Признание погрешимости знания означает, что хотя мы можем жаждать истины и даже способны обнаружить ее (я верю, что во многих случаях это нам удается), мы тем не менее никогда не можем быть уверены до конца, что действительно обладаем истиной. Всегда имеется возможность заблуждения, и только в случае некоторых логических и математических доказательств эта возможность столь незначительна, что ею можно пренебречь." (К.П.)

"... Все известные из истории примеры человеческой погрешимости, включая все известные примеры судебных ошибок, являются вехами прогресса нашего познания... Каждый раз, когда нам удается обнаружить ошибку, наше знание действительно продвигается на шаг вперед"..., но это если "мы умеем извлекать уроки из наших собственных ошибок." (К.П.)

"Нам следует стремиться обнаруживать свои ошибки или, иначе, стараться критиковать свои теории... Критика, по всей вероятности, - это единственный доступный нам способ обнаружения наших ошибок и единственный систематический метод извлечения из них уроков." (К.П.)

"Западная цивилизация по своему существу является плюралистической, а монолитное социальное состояние означает гибель свободы - свободы мысли, свободы поиска истины, а вместе с ними рациональности и достоинства человека." (К.П.) Конечно, с этим можно согласиться, но это не единственный путь нашего стремления к истине.

Дж. Сорос отмечает, что рефлексивность возникает из-за нашего несовершенного знания и из-за нашей ошибочности, а на их основе нам открывается путь к совершенствованию и истине. Карл Поппер, в таких случаях, пишет о научной погрешности (погрешимости наших знаний).

По мнению автора статьи, говорить о нашей "ошибочности" - чрезмерно. "Ошибочность" в русском языке имеет смысл неправильности в действиях и мыслях, то есть все что мы делаем - неправильно, ложно и не соответствует действительности. Аналогичный смысл имеет слово "погрешность". Среди этих понятий наиболее близкое к действительности - понятие "несовершенное знание", как не свободное от недостатков. Хотя можно возразить и по этому случаю: слово "несовершенное" имеет более эмоциональную нагрузку, нежели количественную (как ошибочность) или качественную (как погрешность).

Наверное, в нашем случае, целесообразнее говорить о приблизительности наших знаний и действий, а не об их ошибочности или погрешности, то есть наши знания не вполне точные, и они приближаются к правильным знаниям (к истине), а наши действия не совсем правильные, но они приближаются к верным. Можно также сказать, что наши приблизительные знания в бесконечном будущем стремятся к истине, но, наверное, наши знания никогда не совпадут с истиной.

"Идея приближения к истине достаточно интуитивно верна." (К.П.)

На языке математики это означает, что наши знания - функция переменная во времени, и эта функция бесконечно стремиться к асимптоте - истине. Мы можем найти эту асимптоту, а значит вычислить функцию истины. Хотя, это уже будет не истина, а только ее ожидаемое функциональное выражение.

В примере с формулами, интерпретирующими рефлексивные процессы, мы имеем:

Если y , то x=ф() - истинное выражение функции участия.
Аналогично y = f() - истинное выражение функции обдумывания.

Другими словами, при плодотворном и бесконечно длительном обдумывании, мы получим величину нашего представления об истинном участии. Аналогично, при бесконечной функции участия мы получим истинную функцию обдумывания.

Это упрощенное изложение проблемы. На самом деле функции

реально могут предоставить нам сюрпризы, которые, однако, не должны смутить математиков.

Если от нашего стремления к истине перейти к нашему представлению о функции истины, то мы в области абстракций можем вообще потерять всякое представление об истине. Об этом не следует забывать, когда мы пользуемся достижениями математики.

В случае нашего функционально-математического заблуждения, даже при совершенно правильных (истинных) действиях математиков, мы не получим никакого подобия истины.

Есть ряд проблем при работе с формулами, описывающих наши представления о знаниях и ситуации:

• не все функции имеют асимптоты,
• не все асимптоты - прямые (могут быть кривые и даже нематематические зависимости),
• может быть несколько асимптот, но нам известно, что истина одна, то есть в математике мы можем столкнуться с описанием зеркального (или симметричного) отражения истины,
• математическое описание истины через асимптоты функции знания может быть только поверхностным или описывающим некоторые параметры истины, а они (поверхностное описание и некоторые параметры), будучи истинными, никак не могут быть самой истиной (это произойдет из-за неполных начальных условий описания функции знания),
• в каждом отдельном случае необходимо анализировать достоверность функционального описания истины.

Как бы мы ни стремились к истине, мы, наверное, всегда будем иметь всего лишь приближение к ней, но и это приближение может оказаться не полным (частичным). Кроме этого у нас до сих пор нет универсального критерия истины.

"Смысл отрицания существования универсального критерия истины предельно прост: Мы всегда можем ошибиться при выборе теории - пройти мимо истины или не достигнуть ее, иначе говоря - люди подвержены ошибкам, и достоверность не является прерогативой человечества..." (К.П.)

Приближение к истине - интересная и новая область как для управления, прогнозирования, математики, рефлексивности и многих других областей, так и для нашего самосознания.

Далее в статье сохраняется терминология предложенная Дж. Соросом и Карлом Поппером. Вместо "приблизительности наших знаний и действий" (предложенных автором статьи) используется, согласно уже сложившейся традиции, - понятие "наша ошибочность" (Дж. Сорос) и "погрешность (погрешимость) знаний" (К.П.). Не исключено, что этот вопрос будет поставлен вновь для обсуждения и уточнения. Также не исключено, что понятия, введенные классиками рефлексивности, - всего лишь результат некорректного их перевода с английского на русский язык.

Наряду с индукцией, дедукцией и аксиоматическим методом, а также творческим или шаблонным мышлением, мы имеем рефлексивное мышление, при котором умозаключения и их цепи производятся с учетом нашей ошибочности знаний и суждений. Метод рефлексивного мышления еще достаточно не разработан, но необходимость в нем есть. Рефлексивное мышление может быть обнаружено и использовано только во времени. В отрыве от времени рефлексивности нет.

Мышление необходимо развивать. При этом мы знаем, что отдельные люди имеют склонность к конкретному методу мышления. Это может отразиться при принятии и распространении рефлексивного мышления. Не все люди примут его в свои головы, а сделав это им необходима будет тренировка для приобретения навыков рефлексивного мышления. Сейчас всего этого пока нет. Поэтому дискуссия о применении рефлексивного мышления еще не началась, так как проводить ее некому.

После рефлексивности гуманитарных процессов очередным шагом может быть открытие и изучение неизвестных нам гуманитарных процессов, при этом закрытых для нас, которые мы, возможно, никогда не обнаружим, не сформулируем и не изучим. Инструментом исследования таких закрытых для нас процессов и явлений может стать рефлексивность, так как эта функциональная взаимосвязь прошлого, настоящего и будущего: принципиально новый для нас инструмент познания нашей жизни. При этом осознание неизвестных нам процессов позволит нам использовать их.

Рефлексивность сама по себе ничего не решает. Она всего лишь раскрывает одну из особенностей разумного поведения. Рефлексивность - это один из секретов нашего будущего и нашего отношения к нему.

Резюме В этой статье сделана попытка взглянуть на проблему рефлексивности применительно для естественных наук, в их взаимосвязи с другими науками и с обществом. Также, поблагодарив Дж. Сороса за его научное открытие рефлексивности, выразить несогласие с его мнением истинности естественных наук.

Мнение Дж. Сороса: "Концепция рефлексивности напрямую ведет к концепции открытого общества."