В комнате теплился приглушённый свет. На старом столе, цвета осенних каштанов, валялись мандариновые корки. Пожухшие, местами засохшие, но издававшие приятный аромат. Алешка зажал в ладони одну из них, поднёс её к носу и сделал медленный глубокий вдох.
...Перед его глазами выросла нарядная ёлка, сверкавшая игрушками и огнями. В самом центре красовалась Снегурка в серебристо-голубом платье, а над ней покровительственно возвышался белобородый Дед Мороз. Припорошенные снегом шишки, гномы в цветастых одеждах, перламутрово-сиреневая сова и шары, шары, шары... По веткам струились серебристые нити дождя, но пуще всего Лешке нравилась мерцающая гирлянда. Под ёлкой расстилался ковер из ваты с бережно разложенными на нем поздравительными открытками. Верхушка же венчалась красной пятиконечной звездой, что когда-то зажигалась от электричества, но теперь потеряла былое могущество. Мама сказала, что так случается. Не только с вещами, но и с людьми. Лешка пожал плечами и отправил в рот очередной оранжевый полумесяц. Ему было пять. В воздухе витал запах хвои, мандаринов и варёных овощей для салата "Оливье".
Когда все ушли на кухню, мальчик на цыпочках подошёл к выключателю и, затаив дыхание, коснулся его пальцами. Щёлк! - он почувствовал под кожей. И комната погрузилась в волшебство. Как в кино, в мультфильмах, но во сто раз лучше! Это было волшебство, которое можно потрогать руками и ощутить его запах. Настоящее волшебство. На стене плясали узоры света, и Алёшка осторожно приблизил к ним кисть. Он почти ухватил светящийся красный шарик, но тот юрко выскользнул из ладони и осветил ее со стороны. Мальчишка подпрыгнул, засмеялся и, скрестив ноги, присел на пол. Ёлочные игрушки завораживали своим сиянием и легким покачиванием. Каждая из них могла рассказать свою историю, настоящую или придуманную. Но даже выдумка обретает смысл, когда тебе 5 лет, верно же?...
-Ты что тут делаешь в темноте? Щёлк.
Вопрос прозвучал странно, как будто ответ на него вовсе и не требовался. Мальчик потёр пальцами глаза, ослепленные ярким светом. Рядом стояла мама, державшая праздничную скатерть.
- Не три глаза грязными руками!
- Я...
- Лучше помоги мне накрыть на стол! Она сделала ловкое движение, и коричневое дерево стола спряталось под плотным белоснежным ситцем. Строгость в её лице сменилась мягкостью.
-Вау... мама, ты просто волшебница!
Алёшка разгладил скатерть со всех сторон.
- А что теперь я должен делать? - он поднял на мать блестящие голубые глаза.
- Доставай из серванта тарелки. Слева от них лежат салфетки.
-Мам, я опять забыл, а слева - это где?
Мама указала пальцем.
- А теперь где? - Лёшка повернулся к ней спиной.
На этот раз рука матери была с другой стороны.
- Странные вы всё-таки, взрослые. Всё у вас постоянно меняется. И как это можно запомнить?
Мать взъерошила его гладкие светлые волосы и поцеловала в темя.
-Смотри-ка, что на улице!
Она посадила его на высокий подоконник. За окном, в жёлтом свете фонаря, кружились огромные хлопья снега. Когда ветер утихал, они слегка покачивались из стороны в сторону и медленно опускались на землю. Наверху висел тонкий-тонкий серебристый месяц. На всем небе, что виднелось из окна, нашлись только две звезды, но зато они были очень яркие.
-Мам, а где звезды? Их что, украли? А снегу холодно на улице?
-Думаю, ему нравится мороз. Ведь если станет тепло...
Голос матери отдалился, и Лёшка продолжил фразу сам:
-Снег превратится в воду... Эх, сейчас бы на каток... Как в прошлый раз, когда мы с Сережкой катались два часа, все вспотели, хоть и мороз был ого-го-го... - он спрыгнул с подоконника и, кружась, и скользя шерстяными носками по деревянному полу, направился к серванту.
Дверца его податливо отворилась, и Алёшке открылась целая куча никому ненужных сокровищ: тарелки и чашки, большие и маленькие, белые и с золотой полоской, гладкие и словно вышитые кружевом. Некоторые казались ему настолько тонкими, что вот-вот могли лопнуть в руках. Он медленно рассматривал незнакомцев, осторожно проводил по ним пальцами и легонько постукивал. Те, в свою очередь, тихонько поскрипывали, звенели и непременно отдавали холодом. Большинство из них казались слишком скучными, но в некоторых было что-то необъяснимо манящее.
- Лешка, ты уже поставил тарелки?
От неожиданности он сначала вздрогнул, и только потом поднял голову вверх. Светлана Николаевна (так звали маму) вопрошающе смотрела на мальчика. С точно таким же взглядом она ожидала ответа от своих учеников в школе. Даже когда ответа, на самом деле, не требовалось. Как сейчас.
- Мам, а почему мы их никогда не используем?
- Не знаю. - почти автоматически бросила Светлана Николаевна и, чуть раздраженно, добавила, - поспеши, времени осталось мало!
На кухне она устало провела рукой по лбу и тихо произнесла:
- Почему он такой медленный? И что из него получится?
В её карих глазах сквозили нотки грусти, но лицо от этого становилось лишь красивее.
2. БАБУШКА
Бабушка, Анна Васильевна, испытующе посмотрела на дочь поверх очков, пожала плечами и ничего не ответила.
"И почему взрослые вечно куда-то спешат и думают только о делах? - тихо спросил сам себя Лешка, - и, к тому же, ничего толком не объясняют..."
Он вздохнул и бросил свой зов на кухню:
- Мааааам, мамааа...
-Что?
- Подойди на минутку!
Не дождавшись появления матери, Алешка продолжил уже громче:
-Ну па-дай-ди...
Фигура Светланы Васильевны бесшумно выросла в комнате, словно ниоткуда:
- Ну что?
- Мам, а какие тарелки лучше подойдут для стола? - он все так же сидел на полу, погрузившись в созерцание посуды.
Мать взглянула на него, нахмурившись, и вздохнула:
- Выбери те, которые тебе нравятся.
Лешка безмолвно кивнул.
В самом низу стопки стояли те самые: тонкие, с золотой каемкой по краю. Чтобы их достать, пришлось разобрать целую гору посуды. И вот он, довольный собой, старательно расставлял тарелки на столе, мурлыкая под нос песенку и подыгрывая мелодию пальцами по фарфору. Вдруг за окном раздался оглушительный хлопок, такой, что пол под ногами сотрясся. Сердце подскочило вверх и ухнуло вниз, тело вздрогнуло, тарелка выскользнула из рук и - дззззынь - со звоном рассыпалась на мелкие кусочки. Лешка застыл на месте, и в этот самый момент в комнату вошла бабушка.
Она посмотрела на пол, потом на внука, всплеснула руками и крепко-крепко обняла его. И из Лешкиных глаз полились громадные немые слезы.
- Детка, что случилось?
Он пытался было ответить, но рыдания не давали ему даже вздохнуть. Бабушка напоила его водой, посадила на колени и больше ни о чем не спрашивала. Никто не знал, сколько времени они просидели так в тишине, но должно быть, очень долго. Может, и целую вечность.
- Это была очень красивая и хрупкая тарелка... Её ведь нельзя склеить? Я не справился со своим заданием, и теперь ни на что не гожусь... - он опустил голову.
- Очень даже годишься! - бабушка погладила его по плечу и спокойно продолжила, - иногда так случается, что мы не справляемся со своими заданиями и не можем уберечь нечто красивое, важное и ценное. И оно исчезает навсегда.
- Навсегда-навсегда?
- Навсегда-навсегда. В эти минуты нам очень-очень горько, и часто мы виним себя в том, что не смогли справиться с ситуацией и не смогли уберечь... -бабушка на секунду замолчала и её глаза потускнели, - тарелку, например. Но то, что мы потеряли, всегда продолжает жить в нашем сердце.
- И тарелка будет жить в моем?
- Так точно!
Бабушка улыбнулась и снова его обняла. Ее руки были морщинистыми, но теплыми и сильными. Серо-голубые глаза лучились светом, а пепельно-белые волосы пахли цветами и запеченой курицей. За окном снова раздался чудовищный хлопок, и на этот раз не один. Лешка вздрогнул и сильнее прижался к бабушке. А в зеркале он увидел разноцветные искры, которые рассыпаются на миллионы кусочков-светлячков.
- Лёшка, смотри скорей! - бабушка указала на окно.
- Ааааах... Как красиво! И почти не страшно!
- Почти не страшно. - тихо подтвердила бабушка.
Шум утих, и яркие искры растворились в темноте. А снег по-прежнему заметал дорожки и укрывал машины. Пешеходы с большими сумками спешили домой, наклонив лицо к земле. И лишь один из них, поставив свои вещи на землю, широко развел руки в стороны и закружился в темноте, ловя танцующие хлопья. Он сорвал тёплую шапку-ушанку и подбросил её вверх. Шаг-другой-ловкий прыжок - и она снова в руках обладателя. "Вау, как красиво! Когда-нибудь и я так сделаю" - подумал Лешка.
Так и сидели они вместе, обнявшись и всматриваясь в сумрак ночи за окном. Порой снова раздавались оглушительные хлопки, но Лешка уже больше не сжимался от испуга, а с восторгом наблюдал, как черно-синяя тьма озарялась розовыми, зелеными и серебряными всполохами...
- Ба, а горелым тоже от фейерверков пахнет?
- Курица! - бабушка охнула и, слегка прихрамывая, спешно ретировалась на кухню.
3. АЛЬБЕРТ
Альберту Сергеевичу было тридцать с небольшим. И впервые за много лет он встречал новый год в одиночестве. Но, вопреки (или даже благодаря этому), Альберт был действительно счастлив. Счастлив так, что хотелось прыгать и петь. Странные чувства наполняли его, он словно вернулся в прошлое на много лет назад. Отступили заботы и спешка, и он просто шел сквозь темноту и всем телом ощущал, как под ногами похрустывал снег и как холодный зимний воздух наполнял легкие, превращаясь на выдохе во влажный теплый пар. Тихая метель кружилась в медленном вальсе, а резвый ветер, порой затевал с ней страстное танго... Зима, вместе с ее волшебством, оказалась внутри Альберта. Его охватило ощущение безмятежной радости, что казалось потерянным без следа. Внезапно этой ночью внутри ожил маленький мальчик со светящимися карими глазами...
Альберт Сергеевич Б. был инженером и руководил современным высокотехнологичным цехом на развивающемся предприятии. Естественно, это была работа для серьезных людей. И, несмотря на безумную палитру распиравших его чувств, Альберт стремился не терять головы и рассуждал рационально: "Петь на улице, тридцать первого декабря в девять вечера, в полном одиночестве - это же моветон, безумие!.. Хотя, разводиться - тоже безумие! Или..." В голове всплыли воспоминания, к горлу подкатили лёгкие нотки грусти, а снег, как ни в чём не бывало, продолжал со скрипом проседать под напором ботинок. Альберт Сергеевич, словно ища ответа, поднял лицо к беззвездному небу. Белые хлопья падали в глаза, в рот и в нос, а порывы ветра так и норовили сорвать с него шапку. "Или... Или это моё самое осознанное решение, а все предыдущие годы я лишь прятался от самого себя? И почему это я в шапке, если мне жарко?" Он стянул головной убор, и его окатила волна свежести. Ум просветлел, а чувство вины сдулось, словно старый воздушный шар. Альберт бросил сумку на землю и...
Да, именно он был тем самым человеком, что беззаботно кружился, расставив руки в стороны и скинув шапку... Едва коснувшись разгоряченных ладоней и лица, белые хлопья таяли. Ветер взъерошивал короткие волосы, а по шее и спине туда-сюда бегали крошечные колючие мурашки. Мир неожиданно превратился в волшебный калейдоскоп, заключавший в себе миллионы ярких образов и возможностей. Калейдоскоп, рисунок которого меняется, стоит лишь сделать движение рукой... Или снять шапку.
Через несколько минут Альберт зашел в свою маленькую холостяцкую квартиру, что дышала стариной. Он вытер ноги и оставил ботинки у двери. На стенах красовались поблекшие обои, а мебель походила на антиквариат. Слева от прихожей располагалась скромная кухня с газовой плитой и небольшим обеденным столом. Большое окно, прикрытое полупрозрачной кремовой занавеской, выходило на одну из центральных улиц. По ней, украшенной праздничными гирляндами, время от времени проезжали пустые троллейбусы и трамваи, с одним-двумя случайными пассажирами. Или неслучайными... Альберт выложил из сумки свежий хлеб, мандарины и шампанское, и в голове всплыл знакомый голос: "Кто же пьет шампанское до боя курантов?"
- Я! - сам себе ответил Альберт. Он достал стеклянный бокал, что играл золотистым кухонным светом, взял бутылку "Советского" и, крепко сжав пробку, начал ее раскачивать. Пух! Вслед за глуховатым звуком из горлышка повалил легкий дымок. Пузырьки, тихонько шелестя, о чем-то переговаривались в бокале. Он сделал несколько глотков и очистил мандарин. По кухне разнессся цитрусово-еловый аромат. Отбросив волокнистые белые нити, он положил в рот оранжевую дольку. Ее нежная мякоть разлилась неизменным кисло-сладким вкусом нового года... И тут инженера посетила мысль. Мысль необычная, но чистая и прекрасная.
В углу комнаты стояли неразобранные после переезда мешки, серые и невзрачные. Альберт поспешно вытаскивал из них вещи одна за другой, в конце вытряхивая на пол остатки роскоши. И вот, на дне второго мешка он увидел знакомый ярко-красный кусочек ткани, потянул за него и... его взору предстал праздничный костюм Деда Мороза. Помятый, но блестевший на свету. Следом за ним показались седая борода и плотная белая сумка, набитая под завязку.
-Это же ребячество! - заявил тот же голос внутри.
- Угу, - буркнул Альберт. - Но мне нравится.
Инженер аккуратно расправил костюм, достал гладильную доску и включил утюг. Тщательно, словно ювелир, он разглаживал каждую складку. Казалось, что вместе с красным бархатом разглаживалось и что-то внутри него. Когда на часах было десять, он принялся за сумку: плюшевый заяц, медведь, цветные керамические фигурки, Снегурка с Дедом Морозом и... пара новых детских коньков. Деда Мороза и Снегурку он поставил на комод возле вазы с еловыми ветками, а остальные игрушки отправились обратно в мешок, который Альберт перевязал атласной лентой. Он переоделся, сварганил два бутерброда с красной икрой и съел их практически на ходу. Предприятие казалось ему немного безумным, но чертовски привлекательным.
В первой квартире, что находилась на его этаже, никто не открыл. Альберт оставил под дверью керамического зайца и поднялся на лифте наверх. На девятом инженер позвонил в мощную дверь желтовато-песочного цвета. По площадке разлился птичий щебет.
- Кто там? - он услышал приятный женский голос.
- Добрый вечер! Я - дедушка Мороз, принес поздравления и подарки для ваших детишек. - проговорил Альберт характерным басом.
- Мы не вызывали никакого Деда Мороза.
- Конечно не вызывали, я сам пришел!
- Мама, мама, кто там? Дед Молоз?
- Вася, иди быстро в комнату, мы Деда Мороза не вызывали. А вот милицию сейчас вызовем, если этот персонаж отсюда не уберется!
- Мда, многообещающее начало... - подумад Альберт, развернулся и направился к квартире напротив. На входной двери висела гирлянда из еловых веток.
- Кто там? - спросил по ту сторону ребенок.
- Здравствуй, мальчик! Я дед Мороз! Принес вам поздравления и подарки.
- Мама, папа, там Дед Мороз пришел! - восторженные слова отдалялись вместе с торопливым топотом, и через несколько секунд черная металлическая дверь заговорила уже мужским голосом:
- Кто?
-Я - дед Мороз, Красный нос!
Дверь распахнулась, и перед Альбертом предстал высокий молодой брюнет. На нем был коричневый свитер с нордическим узором, из-под которого выглядывала белая рубашка. По ногам струились отутюженные брюки, а к коленям прижималась девочка трех лет с огромными карими глазами и густыми темными волосами. Оба, отец и дочь, с любопытством смотрели на Деда Мороза.
- Добрый вечер! Вы, должно быть, ошиблись?
- Володь, кто там? - к ним подошла недоумевающая мама, с полотенцем на голове и в домашнем халате.
- Совершенно никакой ошибки, я Дед Мороз! Приехал в гости к другу, в триста пятьдесят четвёртую квартиру.
- А, значит, сосед?
- Ну, можно и так сказать...
- Ну, тогда проходите, чаю попейте!
- Спасибо, но я спешу! Зашел познакомиться и поздравить вас с наступающим. А вот и мой подарок! - он вытащил из сумки плюшевого медведя и протянул его девочке. Лицо ее просияло, но, спустя мгновение нахмурилось:
- Дедушка, а ты настоящий?
- Конечно, девочка, я - самый настоящий! - пробасил Альберт. - Как тебя зовут?
- Василиса, - малышка аккуратно взяла игрушку. - А ты останешься с нами на Новый год?
- Меня ждут другие дети. А тебе, Василиса, и твоим родителям я желаю счастливого нового года! - Альберт направился к выходу.
- Спасибо, дедушка! Я тебя провожу. - коротко бросил отец девочки и последовал за инженером.
На лестничной площадке Володя потянулся к карману.
- Сколько я вам должен?
- Вы мне ничего не должны.
Удивление в его глазах сменялось замешательством.
-Бесплатно? И вы ничего не продаете?
- Совершенно бесплатно! С Новым годом! - инженер махнул рукой и, припевая, спустился этажом ниже.
Дверь открыл мужчина лет сорока пяти, с красным лицом и мутными глазами.
- Оппппа, дед Мороз! - расхохотался он, - заходи! Выпить хочешь? - его слова ударяли по рецепторам резким спиртовым запахом.
- Нет, спасибо. У вас дети есть?
- Нету у нас ни детей, ни жены... Мы живем вдвоём: я и телевизор. Ну так ты выпьешь?
- Спасибо, но у меня дела. Счастливого нового года!
- Счастливого, говоришь... - усмехнулся краснощекий и хлопнул дверью.
-Мда, не так себе я это представлял... Может, и достаточно уже этих новогодних забав... - подумал Альберт, медленно спускаясь вниз.
Между этажами, на лестничной площадке он увидел горшки с декабристами. Нежно-розовые цветки посредине зимы, что привносили ощущение уюта... Точно такие же, много лет назад, выращивала его мама. Свежевыкрашенные стены пастельных оттенков приглашали пройти дальше.
-Ладно, последняя квартира. - сам с собой договорился инженер.
Двадцать два часа тридцать минут. Седьмой этаж. Бумажные снежинки, зависшие на деревянной двери. Одни - словно кружево, сотканное неизвестным мастером, другие - угловатые и нелепые, но пронизанные теплом. И надпись "С новым годом!", буквы которой весело пляшут в разные стороны.
Альберт потянулся к черному звонку.
-Динь-мон.
Тишина. На него накатили усталость и сонливость, вслед за которыми потянулись образы из прошлого: веселое застолье в нарядной квартире, праздничные огни и смутное ощущение проживания не своей жизни...
- Здравствуйте, дедушка!
От неожиданности Альберт вздрогнул. На пороге стояла седовласая пожилая женщина. Хотя, не такая уж и пожилая: лицо её было живым, а взгляд - сосредоточенным и внимательным. Уголки голубых глаз порою складывались в лучезарную улыбку.
- Откуда вы к нам? Не ошиблись ли?
-Добрый вечер! Я ваш сосед с пятого этажа... - он начал уже автоматически, но к двери подбежал белокурый мальчик, и Альберт растерянно осекся. - Я... приехал из морозной Лапландии, чтобы поздравить вашего внука! - сориентировавшись, добавил он.
- Дед Мороз? - удивленно воскликнул ребенок, - к нам приехал Дед Мороз? Настоящий? - на мгновение он застыл, смотря широко распахнутыми глазами.
- Проходите-проходите... Вы, значит, остановились у инженера с пятого этажа? Я так сразу и подумала. Между прочим, он очень вежливый человек... Альберт, кажется?
- Совершенно верно! - Дед Мороз неуверенно двинулся в указанном направлении.
- Наверняка, вы уже проголодались, дедушка? Садитесь за стол!
- Да неудобно как-то... Мне ещё нужно... - начал было Альберт.
- Вы садитесь, садитесь! Новый год уже не за горами, у нас и шампанское наготове, и горячее...
Он стоял в дверном проеме, ведущем в зал, неловко переминаясь. Инженер испытывал смущение, но в то же время ему очень нравилась местная дружелюбная атмосфера, а ароматы еды кружили голову и скручивали желудок.
За столом, накрытом белой скатертью, сидела молодая женщина с блестящими карими глазами. Её каштановые волосы аккуратными волнистыми прядями ложились на стройные плечи.
- Где-то я вас уже видела, дедушка! - произнесла она. - Вы проходите, не стесняйтесь.
- Я совсем забыл про подарок! - воскликнул Альберт. Покажи-ка мне твою ногу, мальчик! Какой у тебя размер? И как тебя зовут?
- Зовут меня Лешка... - он оторвал ступню от пола. - А размер я не знаю. Что ты мне принес, дедушка? Новые теплые носки у меня уже есть, мне их бабушка связала!
- Давай-ка попробуем! Закрывай глаза и не подглядывай! Альберт извлек из сумки пару коньков и поднес к Лешкиной стопе. - Кажется, подходит. Он аккуратно погрузил ножку в кожаный футляр и зашнуровал его.
- Не туго?
- Нееет, а что это?
-Открывай глаза!
Лешка увидел на своей ноге белый кожаный ботинок и блестящее лезвие под ним. Совершенно новое, без единой царапинки. И его лицо озарилось безграничным счастьем.
●●●
Лешка очнулся внезапно, как по щелчку. Его кисть, лежавшая на столе, крепко сжимала мандариновые корки. Он попробовал ею пошевелить, но она не поддавалась, словно чужая, а по предплечью бурной рекой разливались неприятные покалывания. Спертый воздух старой квартиры отзывался в уме отголосками прошлого, но уже не такими яркими и дорогими. Они скорее походили на выцветшие от времени заплатки, что пытаются найти себе место на новом костюме. От них хотелось отряхнуться, как от шерсти любимого питомца (отчего он, разумеется, не становился менее любимым). Алексей сделал глубокий вдох, снова ощутил сладковато-душный привкус квартиры и подошел к окну. А там, как и много лет назад, в свете фонарей мерно покачивались огромные хлопья.
Через десять минут он уже повернул в замочной скважине поржавевший ключ. Небольшая спортивная сумка, висевшая на плече, стала тяжелее на одну бутылку "Советского", а карманы куртки раздались от мандаринов. Подъездная дверь нехотя, со скрипом поддалась напору. Нога ступила в холодную хрустально-синюю тьму, словно в сказку. В сказку, которая так и не стала явью... Или в сказку, что сбывалась каждый день по нескольку раз? В сказку, которая непрестанно идет с нами рука об руку, но мы упорно отказываемся ее замечать..?
Молодой снег, медленно падая, превращался в рыхлый пухлый ковер, что беззвучно проседал под подошвами. Сапоги оставляли четкие, говорящие следы: "Я был здесь... Смотрите же, смотрите! Я был здесь, я вернулся в прошлое, как того и хотел, я вернулся на много лет назад..." Дорожка неторопливо уходила вдаль, все пополняясь свежими следами, а силуэт старых медленно таял в объятиях белого кружева. Один за другим они растворялись в предновогодней темноте, словно вовсе и не существовали.
Алексей стянул шапку, и его охватила бодрящая свежесть. Кончик носа слегка пощипывало, а снежинки, будто волшебные самолеты, садились на его волосы. С каждым вдохом морозный воздух разливался все дальше по телу, но внутри все пышело теплом. На часах было без четверти 9. "И все же странная это была идея, приехать сюда накануне Нового года... Никому не позвонить, запереться в старой квартире и предаваться грёзам прошлого... Чего я искал?" Он брел по пустынным улицам, таким близким и чужим одновременно. Казалось, что вот-вот случится чудо, и он ухватит за хвост нечто далекое и неуловимое. Но, вопреки ожиданиям, любимые в детстве дворы стали теперь равнодушно-холодными. Они безвозвратно изменились, хотя в окнах, как и раньше, мелькали силуэты людей и плясали огни праздничных гирлянд.
На небе застыл белёсый месяц, а далекие крошечные звезды излучали едва заметный свет. Большие снежинки уже не падали, но почти висели в воздухе, словно их кто-то придерживал за невидимые нити. Лешка обернулся вокруг себя. Старый парк, парк его детства и юности окутывала хрупкая, и вместе с тем, безграничная тишина. Она разлилась повсюду, пропитала каждый его уголок. Безмолвно колебались заснеженные лапы деревьев, словно укачивая пушистых белых гостей. Для них не имели значения ни время, ни дата... Алексей остановился на аккуратном мостике через застывший ручей, поплотнее укутался огромным шерстяным шарфом и откупорил бутылку шампанского. Пробка взяла курс к одной звезд, но, внезапно осознав, что это предприятие ей не по плечу, поспешно опустилась на землю. "Хм... - произнес он сам себе, - бывает и такое..."
Чуть ниже моста, в желтоватом свете фонарей, расстилалось ледяное озеро. Это был их с Сережкой каток. Тот самый, где проходили дни, месяцы и зимы, где они сражались с врагами, воображаемыми и реальными, и откуда совершали межгалактические перелеты... Каток был местом ссор и примирений, и именно там рождались мечты, строились планы и случались чудеса и новые встречи...
Озорные пузырьки шампанского начали покалывать язык, и по пищеводу прокатился холод. "А что я здесь, собственно, делаю? Пора бы и честь знать..." Он достал свой смартфон, но телефон обречённо пикнул, сообщив о низком уровне заряда, и выключился. "Неплохо бы найти транспорт и узнать расписание самолетов в город N... - Мандариновая долька окатила рот кисло-сладкой прохладой. - Брррр, и побыстрее..." Внезапно, в темноте появились две фигуры, большая и маленькая, которые быстро и целеустремленно приближались к катку. "Похоже, отец и сын" - подумал Алексей. Почти достигнув озера, они ловко присели на скамейку, скинули рюкзаки и достали оттуда коньки...
Лёшку охватило лихорадочное волнение. Сердце ёкнуло, а потом... Бух! - и внутри рассыпался оглушительный цветной фейерверк, осветив яркими искрами всю его жизнь, вместе с тайниками, болью и скелетами в шкафах. Он вздрогнул, будто только пробудился ото сна, и попихал в рот оставшиеся дольки мандарина. А ноги быстро сбежали по узкой лестнице вниз, к катку. Отец и сын приветливо помахали ему и ступили на вожделенный лёд...
Вжух, вжух... Их лезвия чертили короткие и длинные, прямые и округлые линии, что резко сворачивали или закручивались спиралью... Лед скрипел, шипел и похрустывал от удовольствия, словно кот, которого гладят по спине... А две фигуры, в объятиях темноты, скользили по озеру под неведомую, слышную только им одним музыку. Под пение мифических сирен, или под переливы старого рояля, что играет своими черно-белыми клавишами. Сам по себе, без музыканта... Луна, словно улыбаясь, проливала на них нежно-молочный свет. Алексей приблизился вплотную к озеру, и перед ним вырос один из катающихся. Он стянул шапку, под которой прятались взъерошенные темно-каштановые волосы. Щеки его пылали пунцом.
-Отлично, - незнакомец направился к скамейке и достал из рюкзака пару старых коньков, - попробуйте эти! Они не новые, но вполне себе ничего.
-Нуууу... Вы это серьезно? А откуда у вас вторая пара?
- А почему бы и нет? Со дня на день обещают потепление и дождь. Это мои старые, на случай, если с новыми не задастся, но все в порядке... - мужчина протянул коньки Алексею.
Он нерешительно взял пару. Пальцев касалась мягкая, хоть и потёртая, кожа, свеже-заточенное лезвие обдавало холодом и переливалось под светом луны... Блеск, в один момент заключивший в себе все сияние этого мира...
Вжух! - Лёшка оттолкнулся одной ногой, а вторая устремилась вперед, оставляя за собой ровную прямую линию. Вжух, - резкий поворот, и морозный воздух ворвался в легкие, напитав каждую клетку тела небывалой энергией. Его тёмный силуэт то стремительно набирал скорость, неистово мчась по кругу и пронзая своим теплом ночную стужу, то порхал над катком в медленном вальсе, сливаясь с бескрайней синевой, будто и сам был её неотъемлемой частью, причудливой гигантской снежинкой... Под тонкими острыми лезвиями трещал, скрипел и шипел лед, а небо, словно прорвавшись, щедро сыпало снежными хлопьями, что поблескивали на морозе. Вжих-вжух-шшшшш... Он кружился в забытье, и по мышцам разливалась радость, а в груди пульсировало самое настоящее зимнее волшебство.
Чуть в стороне, расположившись на покрытой инеем лавке, отец и сын пили горячий чай. От кружек поднимался пар, что описывал причудливые виражи, напоминавшие следы коньков.
- Лихо вы, однако! Мастерски, на высокой скорости. - незнакомец взглянул на Лешку. В его лице была странная, необъяснимая красота. Глаза улыбались, а щёки пылали пурпуром. Но вместе с этим он излучал почти осязаемое спокойствие.
- Спасибо. Я много лет не катался!
-А мы катаемся каждый год и особенно любим тридцать первого. Чаю хотите?
- Не откажусь, спасибо. - Лёшка потянулся за небольшой пластиковой кружкой. Только сейчас он рассмотрел мальчика. Голубоглазый, лет двенадцати, одетый в пухлую куртку и серую шапку-ушанку, он ничего не говорил, но взгляд его был взвешенным и внимательным.
- Вам в какую сторону? - спросил отец, делая очередной глоток.
- В аэропорт. - ответил Алексей.
- Новогодняя ночь - в самолёте? - сын удивлённо поднял брови.
- Надеюсь...
- А куда летите?
- Домой, в город N.
- Аэропорт в тридцати минутах езды отсюда. Могу вас подбросить, нам по пути.
- Так вы живете не здесь?
- Я жил в этом районе раньше. Но почти каждый год, тридцать первого декабря, мы с сыном приезжаем на этот каток. Он мне очень дорог.
-Я тоже здесь раньше жил... и катался... - многозначительно произнес Лёшка. Очередной глоток чая теплой волной пробежал по телу. Алексей вытащил из кармана пару мандаринов и предложил их своим спутникам. Время замедлилось, почти застыло, как на фотографии. Всё вокруг окутала хрустальная, предновогодняя тишина. Тишина, пропитанная духом таинства и сопричастности, словно эти трое познали нечто, неведомое остальным.
-А вот и огни! Они загораются каждый день в половину одиннадцатого. Нам пора. Так вы с нами?
Он кивнул, и все направились к машине. Снега намело так, что стопы полностью проваливались в пухлый ковер. Мороз все крепче и крепче стискивал их в своих объятиях. Кончик носа периодически немел, и Лёшка пытался его отогреть, прикрывая рукой в огромной шерстяной варежке.
-Тёплые, должно быть, у вас варежки!
- Это точно! И очень старые... Их вязала моя бабушка.
Трое погрузились в темно-синий ниссан, едва различимый на фоне ночи. Машина зашумела, рыкнула и тронулась. Самолет намечался на 23:30.
Через полчаса Лешка вышел у аэропорта. Он прокричал на ходу: "Спасибо за вечер!", а про себя добавил: "И за волшебство". В бледно-синей ночи незнакомец приветливо улыбнулся и помахал рукой. Глухо зарычал мотор, и "Ниссан" начал медленно сливаться с темнотой.
Порывы ветра сбивали Алексея с ног, которые и так едва слушались. Волосы покрылись серебристой изморозью. Внезапно он развернулся и устремился назад.
...В зеркале заднего вида отразилась фигура, что размахивала руками и что-то кричала. Машина дала заднего хода, и стекло опустилось.
- Шапка! - ветер срывал слова с губ Алексея и уносил их далеко-далеко.
- Что?
- Я забыл шапку! - Лёшка указал на голову.
Мужчина с карими глазами протянул ему головной убор и визитку.
-Я Альберт, - выкрикнул он из машины, - если снова будете в наших краях - звоните! Карие глаза излучали сияние, и на этот раз в нём сквозило нечто праздничное и знакомое.
-Спасибо! Я Алексей.
Запыхавшись, Лешка вбежал в аэропорт.
- Мне на ближайший до города N.
- Пятый выход. У вас десять минут до завершения посадки, поспешите. - девушка протянула ему билет.
- Спасибо! С Новым годом! - бросил он, устремляясь к выходу. Ноги несли его по безлюдному аэропорту к заветному самолету в город N. В тот самый, где он жил уже много лет, не замечая этого. В город, где у него была квартира и работа, где жили его близкие и друзья. Не те, с которыми пролетали детство и юность, и многие из которых потом потерялись в безвременьи или превратились в призраков соцсетей... Но те, что так незаметно были рядом. Вместе с ними не были прожиты самые яркие годы, отнюдь, но вместе с ними ярче становилась серость и рутина.
Он взлетел по трапу, и через несколько минут удобно устроился на своём сидении в почти пустом самолёте. "Доброй ночи, уважаемые пассажиры! Вас приветствует капитан борта номер... Через два часа мы приземлимся в городе N. Наши бортпроводники предложат вам в пути праздничный перекус и бокал шампанского. Счастливого нового года!".
Алексей сладко потянулся в кресле, его рука скользнула в карман, откуда вместе с мандарином вытащила серебристо-синюю визитную карточку:
"Альберт Б. Самый настоящий Дед Мороз".