Скобелева Катерина : другие произведения.

Персефона

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    На самом краю дачного поселка, у кромки темного леса, живет девушка с огненно-рыжими волосами. У нее нелепое детское прозвище Рыжик и много-много столь же нелепых страхов. Соседка, эксцентричная любительница пообщаться с потусторонним миром, заставляет ее тревожиться еще больше, предупреждая, что Рыжику грозит опасность. Вопрос в том, надо ли ей остерегаться кого-то среди живых - или того, кто уже умер. Вокруг одержимой недобрыми мыслями главной героини собирается странная компания - и в замкнутом мирке все потаенные желания рано или поздно вырвутся наружу. Новая любовь предвещает ужас, как и давняя, но совсем не забытая. Если браки заключаются на небесах, то расторгаются ли они под землей?

    Книгу в форматах MOBI, EPUB, PDF, FB2 и т.д. можно скачать вот тут. Также отредактированный вариант бесплатно выложен на Bookriver
  - Валя... Валентина...
  Ночь превратила комнату в сплетение теней, слепила из них мерзкое маленькое существо - страх. Он копошится в душе, прогрызает все новые ходы, цепляется острыми коготками за остатки логики, раздирает их в кровь.
  - Ты знаешь, что я здесь...
  Это все твои фантазии. Успокойся и спи... Но по дому бродят странные шорохи, а на потолке - полосы лунного света. Надо бы задернуть шторы, иначе не уснуть. А для этого придется пройти по всей комнате, и тени будут прикасаться к обнаженным рукам, ласкать распущенные волосы, жечь невыносимым искушением: оглянись, оглянись, ОГЛЯНИСЬ! Главное - не поддаваться, не слушать и твердить себе шаг за шагом: "Там никого нет. Никого нет. Нет! Нет!!!" - но полусонное бормотание сорвется в крик, когда темнота все равно настигнет тебя у края лунной бездны за окном - и опалит шею горячим дыханием, знакомым шепотом...
  Что за бред! Что за вздор! Не трусь, ну, давай же! Всего-то - рывком откинуть одеяло, и мягкий ворс тапочек ласково, по-домашнему защекочет ступни.
  Всего-то семь шагов. Всего семь. И не оборачивайся, там никого нет.
  Просто иди вперед, тихо-тихо, тихо-тихонечко, чтобы тебя никто не услышал, ни одна из теней вокруг. Уже близко. Шаг, еще шаг. За окном в клочьях фиолетовых облаков - мученический лик луны. Ни о чем не думай, пусть рука сама ляжет на прохладную ткань занавески и потянет чуть-чуть - совсем неслышно... Почти неслышно...
  Тени пробуждаются от малейшего шороха, ты знаешь, знаешь это слишком хорошо.
  Кольца скользят по карнизу с легким шелестом, но для тебя этот звук - оглушительный скрежет, условный знак. Страх уже наточил посеребренные луной коготки и готов с новой силой впиться в изъеденную, беззащитную душу, легко разметать ошметки здравого смысла, и потащить добычу куда-то вниз, вниз, вниз, сдавливая бешеное сердце, точно перезрелый плод. Достаточно лишь сигнала, хриплого шепота за левым плечом:
  - Ва-аля...
  Это просто скрип половиц. Хотя... Почему они скрипят? Ведь в комнате больше никого нет?!
  Или?
  Тишина застыла, словно вязкое желе. Там, за спиной, кто-то ждет. Кто-то едва сдерживает трепет дыхания, предвкушая сладостный миг твоего ужаса и падения. Несколько долгих, бесконечных секунд - и разум устанет противиться; взрыв изнутри превратит защитную скорлупку сознания в лунный прах, серебристый пепел, и дуновение шепота сметет его с обнаженной отныне души - завоеванной, покоренной, сломленной. Обернись, оглянись, это неизбежно, мгновением раньше, мгновением позже. Обернись, оглянись, медленно-медленно, все еще продолжая себя уговаривать: бояться нечего, абсолютно нечего.
  Капли времени на исходе, самая последняя из них повисла над морем тьмы вокруг тебя, и ты уже начала поворачиваться...
  И сама не понимая, как, почему, на крыльях ужаса ты метнулась через всю комнату к выключателю - лишь бы успеть, - и вспыхнул свет.
  Никого. Спит весь дом, спят соседи, тихо посапывая во сне. Мир и спокойствие. Только молекулы темноты стучатся в окно, напоминая, не давая забыть, что где-то в объятиях теней ждет тебя беззвучная насмешка, порождение страха:
  - Я ведь еще вернусь... Жди...
  
  Ожидание первое
  
  - Будем надеяться, завтра погода наладится, - бодро заявила Рыжик, медленно выруливая с шоссе на ухабистую проселочную дорогу. - Во всяком случае, синоптики обещают...
  Дашенька только хмыкнула в ответ с соседнего сиденья, и Рыжик не стала продолжать, поскольку втайне разделяла скептицизм младшей сестренки.
  Что говорить, погода была совсем не июньская. Вчера тусклое, заспанное солнце хоть временами показывалось из серой пелены облаков, а сегодня утром обнаружилось, что контуры соседних многоэтажек полусмазаны туманом. Дашенька, еще в ночной рубашке, только-только разбуженная, удивленно сказала: "Ха-ха!" - когда Рыжик отдернула занавески. Ее коротенькое восклицание довольно точно обрисовало ситуацию: вот тебе и на, в такой-то день - ехать на дачу?!
  Но собранные вещи уже покоились в бесформенных спортивных сумках, а Рыжик так настроилась на перемену обстановки, что во время скучного завтрака, ковыряя вилкой в остатках слегка подгоревшего омлета с розоватыми кружочками сосиски, Дашенька пробурчала: "Ну ладно, если хочешь - поехали". Теперь она с мрачным сарказмом вертела головой по сторонам и обозревала окрестности, баюкая на коленях рюкзачок с "личными" вещами. Пейзаж особыми изысками не отличался - заборы, кусты, яблони. Туман явно не слышал о прогнозах синоптиков и никак не желал рассеиваться, так что дома в глубине участков вырисовывались в призрачной дымке, точно бесплотные миражи. Дачники как будто вымерли.
  Рыжик чувствовала себя виноватой. Перспектива провести несколько дней в пустом и холодном доме уже не казалась ей столь привлекательной. Но не возвращаться же теперь обратно. Большая часть пути осталась позади: фиолетовая "Хонда" ползла по узким улочкам дачного поселка, то и дело подскакивая на колдобинах.
  Совсем иной мир - стоило только съехать с шоссе. Рыжик не включала радио, и поэтому единственными звуками на земле остались сопения и кряхтения машины, словно жизнь сохранилась только в ее чреве, а все, что снаружи, - лишь видимость, морок, не более. Сбоку чуть слышно загудел электромоторчик в правой дверце: стекло медленно поехало вниз - это Даше захотелось отведать чужого, дачного воздуха. Но в теплые внутренности машины сразу же хлынула промозглая сырость, и виновница поспешила закрыть окно. Рыжик невольно поежилась.
  Что ж такое? Куда все подевались? Ни собачонок, ни малолетних хулиганов посреди дороги, ни старичков, торжественно предающих сожжению мусор возле открытых калиток. Ни-ко-го. Абсолютно. Только заборы, заборы, заборы. Только буйные заросли шиповника и акаций настороженно застыли на обочинах и без того узкой улочки.
  А ведь лето на дворе, с какой-то обидой рассуждала Рыжик, пора бы вывозить семьи на дачу. Одни мы, что ли, приехали? Признавать Дашину правоту, даже про себя, как-то не хотелось, и все-таки скреблась на задворках логики упорная мыслишка: надо, надо было остаться дома. Смотреть телевизор, пить чай. Как все нормальные люди.
  Правда, где-то рядом в холодном воздухе витала смутная, щекочущая нервы догадка, что если бы они с Дашей остались, ничего не изменилось бы. Не доносились бы знакомые звуки из соседних квартир - раздраженные голоса или сипение водопроводного крана. Двор не пересекали бы прохожие, и серые гаражи-ракушки напрасно ждали бы появления хозяев из жидкого, стылого тумана. Словно безлюдный мир замер, стал сценой для камерного спектакля всего лишь с двумя ролями - ее и Дашиной.
  Нет, скорее всего в городе по-прежнему кипит и булькает незамысловатая жизнь, и даже совсем рядом, по шоссе, как и несколько минут назад, проносятся в никуда забрызганные грязью машины - шших-х, шших-х, шших-х... И лишь маленький кусочек вселенной превратился в сон, видение, туман. Может быть, мы тоже призраки, жизнерадостно подумала Рыжик, только еще не знаем.
  Ощущение было довольно жуткое, но... почему-то почти приятное. Сопричастность тайне сладко покалывала холодом кончики пальцев, словно медленно и безболезненно погружая в наркоз вечной мерзлоты и ее, и Дашу, и туповато-безразличную "Хонду", чей мотор еще полусонно бурчал что-то по привычке. Вы только частички зачарованного спокойствия, и не о чем больше волноваться, и незачем больше печалиться.
  Кроме этих бредовых фантазий, Рыжика радовали еще и более практические соображения. В глубинах души теплилась искорка благодарности тем водителям, что посмотрели утром в окошко, почесали в затылке и, несмотря на протесты жен и тещ, жаждущих проведать огороды, плюнули да и не поехали никуда.
  Честно говоря, она до сих пор, несмотря на солидный водительский опыт, чувствовала себя за рулем не слишком уверенно. А в транспортном потоке вообще впадала в легкую панику. Или даже в нелегкую. Но сегодня на шоссе не было никаких пробок, никаких догонялок-обгонялок-подсекалок с другими машинами, так что поездка не особенно потрепала ей нервы. Рыжик, со свойственным ей пессимизмом, полагала, что такое везение долго продолжаться не может, и на узких разухабистых дорожках поселка, совершенно не предусмотренных для передвижения четырехколесных друзей человечества, оно как раз и завершится: если посредине улочки, стиснутой бастионами кустарника и заборами, встречались порой два автомобиля, желающие проехать в противоположных направлениях, как правило, разминуться им бывало очень сложно - так, чтобы не застрять колесом в канаве, не ободрать друг другу краску с боков и при этом не попортить шикарные заросли шиповника у ближайшей изгороди, наверняка нежно любимые хозяевами.
  Летом, во время особого наплыва дачников, такие конфликтные ситуации возникали нередко. Ну не рассчитали при планировке поселка, что практически все владельцы домиков будут приезжать на собственных машинах, начисто игнорируя пригородный автобус, который регулярно - приблизительно раз в два-три часа - торопливо прошмыгивал по шоссе.
  Приняв во внимание все перечисленные выше обстоятельства, Рыжик пришла к выводу, что в принципе на данный момент ее вполне устраивает отсутствие дачников. Она не была твердо убеждена, что с честью выдержала бы испытание в виде столкновения со встречной машиной. Сегодня в кой-то веки можно было расслабиться: никаких "конкурентов" на пути не попадалось.
  Рыжик привыкла, что машиной занимается Артем. И если даже "Хонду" ведет она, то Артем всегда рядом, на переднем сиденье: "Так... а теперь поворачивай... Так..." Правда, поездки с ним часто напоминали неудачную сдачу экзамена по вождению. Вечно она оказывалась не в том ряду, включала не ту передачу и так далее. Порой она чувствовала себя совершенно по-идиотски. Но зато всегда знала: если что, Артем все уладит, обо всем позаботится. В конце концов, пересядет за руль.
  И хотя прошло несколько лет... Только не сейчас, в панике подумала она, не буду, не буду вспоминать об этом. Мы же едем отдыхать.
  Рыжик представила, как перечеркивает жирными черными линиями все лишние мысли - иногда этот способ помогал. Но перечеркнутая картинка - портрет человека с серыми глазами - вдруг с такой яркостью всплыла в памяти, что ей на мгновение стало жутко.
  Рыжик осторожно бросила взгляд в зеркальце заднего обзора. Даша не смотрела на нее, и она немножко успокоилась. Ей не хотелось, чтобы сестренка увидела выражение ее лица. Хотя, может быть, оно и не изменилось. Рыжик уже привыкла не выставлять свои чувства напоказ.
   - Ну, вот и подъезжаем, - прервала она молчание минуту спустя, благополучно справившись с очередным поворотом.
   Дом был большой. Огромный, даже если сравнивать с немаленькой московской квартирой. Двухэтажный. Кирпичный. Со всеми удобствами, если не считать в числе удобств телефона и телевизора. Две трети этого дома принадлежали Рыжику. Еще одну треть занимала свекровь, то есть бывшая свекровь, Карина Аркадьевна. Дом, разделенный на две неравные части, некогда представлял собой единое целое, но теперь две территории были отделены друг от друга при помощи запертых дверей - наверху, на втором этаже, и в подвале: Рыжик с Кариной Аркадьевной пользовались двумя разными входами, встречаясь крайне редко. Тем более что мать Артема вообще не особенно часто посещала свои загородные владения.
   Дом стоял на самом краю дачного поселка - на противоположной стороне улицы стеной застыл темный ельник, похожий на дремучий бор. На самом деле он был не таким уж дремучим: быстрым шагом, напрямик, можно было пересечь его минут за двадцать, а дальше колючие еловые лапы сменялись вполне жизнерадостными березками и прочей, не столь зловещей растительностью. Но Артему дача понравилась именно из-за первого ощущения четко вычерченной границы между цивилизованным миром дачников и неприрученной природой, между "космосом и хаосом", как он выразился. Граница была соблазнительно неохраняемой. Стоит перейти через дорогу - и ты уже на чужой земле. Рыжику, пожалуй, это нравилось тоже.
  Но только не сегодня. Ей почудилось, что ельник стал еще более суровым, словно на границе ввели визовый режим, да и сам коттедж выглядел не так привлекательно, как Рыжику вспоминалось в Москве.
  - Мрачновато здесь, - поежилась Даша.
  Рыжик и сама была с ней согласна. Пустой дом казался неприветливым и необжитым, точно уже несколько лет стоял заброшенным. Рыжик не могла понять почему: все как раньше. И тем не менее...
  Однажды, когда она еще училась в институте, они с Артемом справляли Новый год на даче - вдвоем. Несмотря на отсутствие шумной компании, все традиции были соблюдены: шампанское, маленькая елочка, по смутным подозрениям Рыжика срубленная в ближайшем лесочке, пушистые гирлянды и бумажные снежинки на окнах. Красота.
  Потом они уехали в Москву и вернулись только в конце января, когда Рыжик благополучно разделалась со всеми экзаменами. Елочка все еще красовалась в гостиной, ее игольчатые одеяния слегка поблекли, но она еще держалась молодцом.
  - Вот уж не думал, что она так долго простоит, - голос Артема в пустом доме прозвучал неестественно громко. - Странно, да? Я ведь даже воды ей не налил.
   Он подошел и дотронулся кончиками пальцев до ветки, на которой висел маленький розовый шарик. От прикосновения елка словно вздрогнула, посыпались иголки, и на глазах у Рыжика деревце через несколько секунд превратилась в сухой скелет. Долгое время оно притворялось живым в тишине покинутого дома, но это была всего лишь хрупкая иллюзия жизни, и малейшего вторжения жизни настоящей оказалось достаточно для ее самоуничтожения. Остались лишь унылые веточки, сухие голые веточки, на которых висели игрушки: они были достаточно легкими, чтобы кое-как удержаться. Только розовый шарик покатился по полу и застыл.
  Рыжику стало как-то не по себе. Видимо, Артем тоже почувствовал нечто похожее. Он поскорее вытащил скелетик за дверь и смел все иголки в совок. Весь день некогда уютная и хорошенькая елочка провела в сугробе, а под вечер Артем вынес ее с участка. Вернулся минут через десять, отряхнул ботинки щеткой, чтобы не заносить в дом снег. Вот и все.
  Теперь прежнее жилище показалось ей похожим на мертвое дерево, все еще хранящее в себе воспоминание о жизни. Дом по-прежнему добросовестно выполнял обязанности гостеприимного хозяина, но как будто по плохо заученной роли. Он помнил правила игры, но они уже стали для него всего лишь тягостной формальностью. Рыжик снова чуть не пожалела, что надумала вернуться.
  - Ладно, давай займемся разгрузкой! - с напускной жизнерадостностью предложила она Даше. - Иди-ка к машине, помоги мне.
  - А мы пойдем сегодня на водохранилище? - требовательным голосом напомнила сестренка. Это был не вопрос. Скорее утверждение.
  - Может, завтра? - попыталась воспротивиться Рыжик. - Это ведь не пять минут туда и обратно, а нам еще вещи распаковывать. Тем более - купаться сейчас все равно еще холодно.
  Она ожидала, что Даша будет возражать, поскольку именно водохранилищем в первую очередь сестренка и соблазнилась, когда решала сложный вопрос, ехать на дачу или нет, но та изобразила на лице полнейшее безразличие:
  - Ну, как скажешь, - и не проронила больше ни слова, пока помогала Рыжику достать из багажника сумки и оттащить их на крыльцо.
  Вообще-то Рыжик покривила душой. Она отложила прогулку вовсе не из-за того, что водохранилище было слишком далеко. Ну да, не пять минут идти, конечно, а добрых полчаса, но по сравнению с уже преодоленным расстоянием разве это проблема? Просто ей вдруг очень-очень не захотелось отправляться куда-то еще, а потом снова возвращаться в негостеприимное, неприветливое жилище. Ей казалось, что если они сейчас распакуют вещи, наведут порядок - точнее, обычный беспорядок, который царит в обжитом доме, то все как-нибудь сразу наладится, и лето за городом пройдет более или менее нормально. Может быть.
  Она долго возилась с ключами. Замок никак не хотел отпираться, словно не признавая хозяев и не желая впускать их. Но в конце концов дверь поддалась, и Рыжик проволокла тяжелую сумку в прихожую. Вскоре рядом с первой ношей на стареньком коврике красовались еще две спортивные сумки, поменьше.
  - Надо загнать машину в гараж. Постой здесь, а я спущусь в подвал.
  Она хотела скинуть туфли в прихожей, чтобы не заносить уличную грязь в дом, но перспектива идти в тоненьких чулках по холодному и пыльному полу показалась ей не слишком заманчивой, и она решила, что немножко свежей грязи для наведения беспорядка тоже не помешает.
  В подвале не работал выключатель, поэтому по лестнице пришлось спускаться в полной темноте. Ладонь скользила по деревянным перилам.
  А теперь налево, по узкому коридорчику мимо комнатки со стиральной машиной и кладовки. Свет надо будет починить, не пробираться же так каждый раз почти на ощупь.
  В противоположном конце не особенно просторного подвала, благоразумно превращенного в гараж, чтобы не пропадало помещение, поднималась лестница на территорию Карины Аркадьевны. Но дверь наверху наверняка была крепко-накрепко заперта. Свекровь, даже когда бывала здесь, предпочитала жить сама по себе и никак не соприкасаться с делами невестки, которая по-прежнему оставалась для нее чужим человеком. Она с самого начала не проявила к новой родственнице особой теплоты ("Женишься? Она что, беременна?"), а после того как... Нет-нет-нет, я не буду об этом думать, твердо сказала себе Рыжик.
  Она разобралась в темноте с нехитрыми механизмами двери, и та поползла вверх, открывая заасфальтированную полоску спуска для машины и облаченные в джинсики ноги Даши, стоявшей в нетерпении прямо перед входом в гараж. Не дожидаясь, пока дверь откроется полностью, сестренка поднырнула под нее и оказалась рядом с Рыжиком:
  - Ну что? Порядочек?
  После темноты подвала серый свет облачного дня показался ослепительно ярким. Рыжик даже сощурилась, когда вышла к машине. Вскоре та, не оказав ни малейшего сопротивления, затихла в пещерке подвала, а дверь была водворена на прежнее место.
  - Сколько тут всякого хлама, - ворчала Даша, поднимаясь по лестнице следом за сестрой. - Ну зачем в гараже зеркало?
  - Не знаю, - рассеянно отозвалась Рыжик.
  - Оно, конечно, пыльное и мухами, кажется, засиженное, но почему бы его не почистить и не перетащить куда-нибудь наверх? Кому в подвале в него смотреться? Да еще в полной темноте! Думаешь, машина в нем собою любуется?
  Рыжик все так же отсутствующе кивнула. Здесь многие вещи не на месте. Кое-что надо выбросить, кое-что привести в порядок. Наверху, в кабинете, хорошо бы разобрать книги, просмотреть библиотеку Артема, привезенную сюда еще семь лет назад - Рыжик предлагала ее Карине Аркадьевне, но та лишь отмахнулась. Не хотела лишних воспоминаний, по всей видимости.
  Таких воспоминаний у всех нас достаточно, особенно - у тебя самой, подумала Рыжик уныло. Просто девать некуда. И пора с ними что-то делать, иначе они покроются толстым слоем пыли, но никуда не исчезнут - просто прикасаться к ним будет еще неприятнее.
  Кстати, насчет пыли. Скорее всего, наверху - и в кабинете, и в спальне, и еще в двух комнатках - ее накопилось предостаточно. Надо убраться там...
  Но не сегодня! - мелькнула спасительная мысль. - Сегодня займемся первым этажом, мы ведь на первом поселимся?
   - Давай обоснуемся внизу, - предложила Рыжик.
   Она боялась, что Даша все-таки предпочтет второй этаж, но сестренка только пожала плечами.
  В доме царила полутьма. Все занавески были задернуты. Даша облюбовала комнатку рядом с кухней, а Рыжику остались апартаменты напротив. "Надо сразу же распаковать сумки", - решила она. Для нее вещи в шкафу, всякие мелочи, разбросанные на столе, флакончики на подзеркальнике в ванной создавали ощущение стабильности. Хорошо, что комната была маленькой. Это тоже добавляло чуточку домашнего уюта.
   Сквозь тоненькую щелочку в занавесках проникал слабый, жемчужно-бледный дневной свет, как на картинах Вермеера. В полутьме Рыжик присела на край застеленной покрывалом кровати. Наверняка отдохнуть как следует не удастся: сейчас же придет Даша и потребует готовить обед. Рыжик вспомнила, что не убрала привезенные продукты в холодильник и встала, чтобы идти на кухню. Надо будет сходить в магазинчик у шоссе, возле въезда в поселок, посмотреть, что там есть в наличии - так, на будущее. "И еще надо обязательно проветрить в комнате!" - добавила она новый пункт к программе действий: воздух казался ей затхлым, застоявшимся.
  Она подошла к окну и резко отдернула занавеску.
  Заросшая кустами ограда, а возле нее - засохший, мертвый ствол яблони. Вот что она увидела. Словно сама Смерть растопырила эти скрюченные пальцы-ветви в пустом саду.
  "Какие у тебя сразу мрачные ассоциации, - сказала себе Рыжик и даже попыталась улыбнуться. - Начиталась в юности триллеров и готических романов..."
  Когда-то, еще на первом-втором курсе, Рыжик и сама стала сочинять нечто мрачное и мистическое. Так, собственно, она и познакомилась с Артемом. Точнее - он познакомился с ней.
  У каких-то знакомых, студентов из ее института, Артем мельком, от нечего делать, пролистал ма-аленький рассказик. Про чиновника, который продал душу дьяволу, сам того не подозревая: он часто подмахивал документы, не читая, вот ему и подсунули договор о продаже души, а также ручку, заправленную вместо красных чернил его же собственной кровью, некогда позаимствованной кем-то из бесенят во время медосмотра.
  В результате Артем попросил познакомить его с автором. Автором оказалась Рыжик. Ее совершенно неожиданно позвали на вечеринку неизвестно в честь чего - вероятно, начала очередной сессии, хотя она редко удостаивалась подобных приглашений. Москвичи дружили с москвичами и мало общались с приезжими вроде нее.
  И потом Артем полвечера что-то ей доказывал, говорил о Фаусте и Теофиле, о демонологической литературе, сыпал незнакомыми именами явно иностранного происхождения, пока она не почувствовала себя растерянной невеждой. Ей оставалось только изредка с умным видом кивать в нужных - по ее мнению - местах и время от времени лепетать нечто невнятное, понимая, что он, наверное, сочтет ее несусветной дурочкой. Казалось удивительным, что он не прерывает беседы - вернее, монолога.
  Ей было и страшновато слушать, и интересно. Он совершенно заворожил ее, сбил с толку, так что она чуть не провалилась несколько дней спустя на первом экзамене. Она не могла готовиться, думала только о нем... Но это позже, а пока Рыжик зачарованно слушала его рассуждения на довольно-таки необычные темы - странные для разговора с девушкой (впрочем, тоже достаточно странной). Ей становилось жутко, когда он смотрел на нее, смотрел не отрываясь, и говорил что-то, говорил...
  После вечеринки, вернувшись в маленькую общежитскую комнату с обшарпанным потолком, Рыжик упала на продавленную кровать, так что в бока впились садистски настроенные пружины, и поняла, что вряд ли Артем захочет увидеть ее снова. У него наверняка уже есть девушка, иначе быть не может, и рыжая провинциалка не составит ей конкуренции.
  Рыжик отчетливо представила себе эту девицу, безупречную, изящную, умную - уж она-то не будет смущенно кивать невпопад, тщетно подыскивая нужные слова... Рыжику стало так жалко себя, что она чуть не расплакалась: "Я никогда такой не стану, можно и не стараться. ЭТО или есть от рождения или нет!" Под словом "ЭТО" она подразумевала целый перечень качеств, обладательницей которых - увы! - не являлась. И первой в списке красовалась уверенность в себе. Рыжик всегда и везде чувствовала себя неуютно, ощущала, что она - чужая, что никому, в сущности, не нужна и не интересна. Что она какая-то... другая.
  Ей всегда хотелось быть как все. Жить, как все. Она пыталась, но вечно что-то выходило не так.
  "Ты до сих пор не изменилась, - подумала Рыжик с невеселой усмешкой, все еще глядя на засохшее дерево. - А ведь говорят, что каждые семь лет характер человека преображается. Нет-нет-нет, про семь лет думать не надо. Я не хочу больше вспоминать. Не хочу! Надо твердить себе, что все будет хорошо. И повторять это почаще. Тогда и правда все наладится..."
  Но, несмотря на попытки внушить себе самые оптимистические мысли и разогнать вязкую тьму в душе, пятном несмываемой краски остался под сердцем краешек отогнанной на время тени, словно обрывок траурной ленты.
  
  Ожидание второе
  
  Ночью Рыжику привиделось что-то на редкость неприятное. Она проснулась в неописуемом ужасе и долго лежала с закрытыми глазами, потихоньку приходя в себя. Плотные шторы были задернуты, за ними, скорее всего, нерешительно наступало утро, но комнату все еще заполняла холодная, густая жижа темноты, месиво из непонятных страхов только что ускользнувшего в небытие кошмара.
  Уже в первые минуты она не могла восстановить в памяти, что вызвало у нее такой испуг. Словно разум предусмотрительно опустил непроницаемую завесу, гулкий железный лист, о который билась память, пытаясь умчаться за сном вдогонку. Странное чувство... Впрочем, как следует поразмыслить над своими ощущениями ей не дала сестренка. Протирая глаза, Даша приплелась на кухню в стареньких джинсах и не менее древней домашней майке и плюхнулась на длинную скамеечку возле стола, явно рассчитывая получить порцию завтрака. Посему самокопания пришлось отложить.
  Готовкой Рыжик не увлекалась. Нельзя сказать, что ей не нравилось это занятие. Просто никогда почему-то не хватало времени, чтобы научиться стряпать особые, фирменные блюда. Паштет из индейки, мясо в горшочке по-швейцарски, пирог с брусникой или еще какие-нибудь столь же экзотические кушанья. Но здоровый аппетит сестренки не требовал, по счастью, кулинарных изысков. Гренки с колбасой под слоем расплавленного сыра ее вполне устроили.
  - Так что, как насчет водохранилища? - с набитым ртом спросила Даша, пока Рыжик колдовала над чайником, ожидая, когда в нем закипит вода. - Эй, у тебя опять отсутствующий взгляд! Рыжик, ау! Ты меня вообще-то слышишь? Я о водохранилище говорю. Пойдем туда сегодня? Ты, я надеюсь, не против?
  В результате через полчаса с лишним они дружно топали по виляющей туда-сюда тропинке через поле. Можно было отправиться на машине, в объезд, но Даша считала, что это неспортивно. Погода не то чтобы окончательно наладилась, но бледное полуобморочное солнышко то и дело выглядывало в прорехи серой облачной рогожки и, на несколько минут явив миру равнодушное белое свечение, снова скрывалось подальше от любопытных глаз, чтобы никто не видел, как ему плохо.
   До водохранилища, а проще говоря - большой запруды на реке, путь был неблизкий, как Рыжик и предупреждала, причем большей частью - по бесконечным полям, поэтому, может быть, и к лучшему, что светило не собиралось припекать головы двум дачницам.
  Всю дорогу Рыжик думала о своем сне - даже теперь, днем, ей было как-то нехорошо при мысли об этом непонятном, тревожном видении, словно она не сумела разгадать какое-то недоброе предзнаменование.
  А еще она машинально размышляла, оставляла ли вчера свет в подвале. Вопрос был риторическим, поскольку она точно помнила, что нет. Кажется, выключатель даже не сработал - может, перегорело что-то. Но перед уходом она спустилась в гараж - и увидела, что пыльная лампочка в кладовке горит из последних сил, слабо подмаргивая.
  - Полтергейст, полтергейст однозначно, - откомментировала спустившаяся следом любопытная Даша, выслушав отчет о загадочном происшествии.
  - Я понимаю, после твоих любимых ужастиков это единственно возможная версия. Что ты там смотришь? "Сонную лощину"? - вздохнула Рыжик в ответ и, следуя призыву государства экономить электричество, вырубила выключатель - как выяснилось, вполне исправный.
  Впрочем, день был такой, что зажечь свет хотелось не только в доме, но и на улице: все краски вдруг потускнели и поблекли, даже в зелень листвы, казалось, кто-то тайком подмешал серый оттенок. "Будет дождь", - обреченно решила Рыжик и поделилась этой радостной новостью с Дашей.
  Но сестренку подобные предположения не смутили. Ее жажда странствий была намного сильнее любых опасений. Завидев издали бурую гладь воды, Дашенька бодро предложила пройтись по берегу. Хотя бы во-он до тех деревьев. Рыжик прикинула расстояние - далековато! И наверняка надо будет пробираться по узенькой тропинке через заросли крапивы и сорной травы, а потом идти вдоль кромки мрачного леса... Причем в полном одиночестве: вряд ли в такую погоду на берегу собрались толпы отдыхающих. Оглядывая пустынные окрестности, Рыжик гадала: стоит ли двум особам женского пола пускаться в такое долгое и небезопасное паломничество? И пришла к выводу, что не стоит. "Хорошо все-таки за город ездить компанией!" - уныло подумала она. Но компании не было. Разве что... Старшая сестра с мужем? Они могли бы приехать! У Нади в июне отпуск, Рыжик точно помнила, а Влад временно нигде не работает - иногда случайные деньги перепадают, вот и все, так что оба свободны. Почему бы им не пожить здесь? Нужно только позвонить. Надя обрадуется. "Как же я раньше не подумала!" - вертелось в голове. А Даша тем временем продолжала уговоры:
  - Ну пойдем, прогуляемся! Все равно загорать сейчас не будем, так чего на месте сидеть?
  Рыжик посмотрела на небо, затянутое серой марлей облаков, и пустила в ход наиболее весомый аргумент:
  - Мы даже зонтики не взяли...
  - Я взяла! - обиженно возразила Даша, в доказательство похлопывая ладошкой по рюкзачку. - Я же знаю: сама не вспомнишь, так некоторым и в голову не придет позаботиться о самых элементарных вещах... Да и вообще, чуть дальше, чуть ближе под ливень попадем - какая разница?
  Рыжик благоразумно промолчала, признавая Дашину правоту. Но спровоцировать ее на путешествие в дальние дали все равно не удалось. Она тоже иногда умела быть упрямой.
  В результате обе дачницы примостились на относительно чистом бревнышке возле воды, и Даша принялась бросать камешки в прибрежную ряску. Они категорически не желали скакать на поверхности, а сразу уходили на дно, где в буром мраке клубились упитанные водоросли. Купаться здесь в будущем явно не стоило, даже когда потеплеет.
  Собственно говоря, пляж - то есть поляна с относительно пологим спуском к воде - располагался чуть правее. Но сейчас трава была еще сырой, земля - холодной, а уж вода - тем более, поэтому никто не пришел туда сегодня.
  В ожидании ненастья затих ветер, словно собираясь с силами. Настороженно замерли травы. А усталые небеса по-прежнему размышляли: устроить ли грозу прямо сейчас или можно подождать еще немного? Если можно, то почему не подождать? Лень как-то разбрасываться молниями попусту...
  Однажды, вспоминая первые свидания с Артемом, Рыжик поняла, что все они, без исключения, проходили именно в такую непонятную погоду: ни дождь, ни солнце, депрессивные серые тучи и мертвое спокойствие в воздухе.
  Но поначалу Рыжик не обращала внимания на метеорологические закономерности. И не догадывалась, что эти встречи были свиданиями.
  Он приехал к ней в институт, когда она сдавала предпоследний экзамен летней сессии, совершенно жуткий - историю древнего мира. Еще в день знакомства Артем предложил "посотрудничать", написать для него пьесу - что-то вроде философского триллера, как он выразился. Но Рыжик не сомневалась, что Артем обо всем забудет. Что он сказал это "просто так". Как можно, прочитав один-единственный рассказ, быть уверенным, что она справится?
  Если бы Рыжик заранее знала, что Артем каким-то образом выяснит ее расписание и она удостоится чести вновь лицезреть его персону, то всю ночь, пытаясь урывками, между приступами дремоты, читать про греко-персидские войны, тряслась бы не в ожидании экзаменационного допроса, а от мучительных предчувствий того, что будет после, снова и снова прокручивая в уме еще не состоявшийся разговор. Когда она вышла из аудитории с неразборчивыми буковками "отл" в зачетке и увидела Артема возле вахты, сердце не то что забилось быстрее - зашлось в конвульсии.
  - Я сейчас, - сказала она. - Только куртку заберу.
  Однокурсница Рыжика узнала его и тайком спросила, с удивлением и завистью в голосе:
  - Ты что, с ним встречаешься?!
  Рыжик честно выпалила: "Нет!" Ей и в голову не приходило, что Артема интересует не столько ее литературный талант, сколько она сама.
  - Ну, понятно, - успокоено сказала однокурсница. Хотя что - понятно? Понятно, что он, такой известный, такой необыкновенный, разумеется, не станет встречаться с ней? Что это в принципе невозможно?
  Рыжик пожалела, что не соврала.
  Они шли по Арбату, и Рыжик едва доставала до плеча своему спутнику. Смотрела себе под ноги и по сторонам - посмотреть Артему прямо в глаза казалось невыносимой, невыполнимой задачей. Она старалась идти в такт его шагам и дышать ровно и спокойно, чтобы не выдать волнения.
  Интересно, у него были какие-то дела в институте? Или он пришел только из-за нее?
  Рыжик не могла бы точно сказать, приятно ей внимание Артема или нет. И в то же время она боялась сделать или сказать что-то не так, не понравиться ему.
  Он сказал: "Странно, что ты написала этот рассказ". Она спросила: почему? Он усмехнулся:
  - Слишком черный юмор для такого юного неиспорченного существа. - Рыжик хотела обидеться на то, что ее обозвали "существом", но не стала. Нашелся другой повод, потому что Артем добавил: - Хотя... Знаешь, ты такая... нежная, что ли, нежная-белоснежная. Но кто знает, что у тебя на уме? У британцев когда-то была легенда о белых леди, которые приносят несчастья.
  Вот уж приятная тема для разговора! - про себя возмутилась Рыжик. - Какая ему разница, что у меня на уме, и какое мне дело до каких-то британских леди! Но, пожалуй, она почему-то немного испугалась. А у Артема было довольное выражение лица, как будто он и добивался страха пополам с возмущением, а Рыжик порадовала его своей предсказуемостью. И от этого Рыжик испугалась еще больше: он же играет с ней, дразнит, но зачем?
  Потом они сидели в маленьком ресторанчике. Днем здесь никого не было - только еще одна парочка притаилась в углу. Девушка хихикала, парень намеревался ее поцеловать, и она не особенно сопротивлялась. Рыжик страшно им завидовала. Она вдруг попыталась представить, что Артем - ее... бойфренд. Или нет, это как-то несолидно звучит, в роли бойфренда она могла бы вообразить своего ровесника, а ведь Артем намного старше ее. Лучше - муж. И все однокурсники сегодня перешептывались у нее за спиной, но никто ни о чем не спрашивал: все знали, что они с Артемом женаты. Эта картинка была такой отчетливой, что Рыжик тревожно посмотрела на Артема, по-глупому опасаясь, не сумеет ли он каким-то образом прочитать ее мысли. Вот было бы забавно.
  Артем курил, не спросив разрешения, хотя она и не была против. В перерывах между обсуждением будущей пьесы он продолжал смущать собеседницу странными похвалами, как ей казалось, на грани издевки. Рыжик лепетала что-то в ответ - надо было с ним кокетничать или отшучиваться, что ли, но она не знала как! - и в конце концов Артем, расплатившись по счету, заявил:
  - Ты такая неискушенная, просто удивительно. Вот уж не думал, что мне встретится кто-нибудь вроде тебя. До смерти надоели девицы, которые с умным видом рассуждают о Фуко и Лакане - набиты доверху чужими знаниями, а ничего своего создать не могут. А у тебя даже страх, который ты описываешь, свой, не придуманный - я сразу почувствовал.
  "То есть он хочет сказать, что я деревенская дурочка, только в форме комплимента?" - смущенно и расстроено подумала Рыжик. Она, к стыду своему, не знала, кто такой Лакан, а имя Фуко почему-то ассоциировалось с маятником. Последняя фраза ее тем более не утешила.
  Потом ей казалось порой, что Артем нарочно говорит такие вещи и наблюдает за ее реакцией...
  А дома - то есть не дома, конечно, а в общежитской комнатке - она опять едва не расплакалась. Он НИКОГДА не будет ей принадлежать, это же ясно.
  Поток воспоминаний, последовательный и неспешный, с этого момента почему-то превратился в цепочку не связанных между собой кадров. Они мчались все быстрее и быстрее (Артем сидит на поваленном дереве и смотрит на нее со снисходительной улыбкой... Артем отчитывает кого-то в театре...Артем... Артем...). Но очередная картинка вдруг полыхнула в памяти слишком яркой, болезненной вспышкой:
  Собственное отражение в зеркале - еще бледнее, чем всегда, и черный цвет - совсем не к лицу...
  Рыжик с силой зажмурилась и стиснула кулаки, так что ногти впились в кожу. Не думать, не думать, забыть! И вообще, это было намного позже!
  - А мы купаться будем? В смысле - не сейчас, а вообще, - услышала она голос Даши. И заставила себя произнести:
  - Ну, если потеплеет...
  Открыла глаза. Небо цвета нищенской ветоши. В неаккуратной прорехе между тучами - то, что осталось от солнца: подтаявший кусочек ванильного мороженого. Все, успокоились. Взяли себя в руки. Мы ведь взрослые люди.
  Пульс постепенно возвращался к норме.
  - А ты говорила: никого нет! - вскричала вдруг Даша. Рыжик вздрогнула и обернулась в ту сторону, куда ткнула рукой сестренка.
  Она ожидала увидеть компанию каких-нибудь странных и не слишком приятных граждан, но разглядела вдалеке только одну фигурку. Кто-то шел по тропинке со стороны "во-он тех деревьев", куда Рыжик не дала себя заманить. При ближайшем рассмотрении этот кто-то оказался девицей-красавицей, причем хорошо знакомой Рыжику. Почти соседкой. Ее коттедж скрывался среди яблонь на одной из улочек дачного поселка.
  Звали девицу-красавицу Вика. Она помахала рукой издали. Как-то странно было видеть ее в одиночестве: она смотрелась бы более правильно, более естественно в обществе очередного поклонника, ценителя ее блондинистой красоты. Или Вика не привозит сюда своих ухажеров?
  Рыжик знала про нее не так уж много.
  Некоторое время назад у них были хорошие, почти приятельские отношения, хотя сначала Рыжику казалось, что светская львица Виктория смотрит на нее свысока. Сейчас все вернулось на круги своя: кратковременная дружба прекратила свое существование. Рыжик считала, что так даже лучше. Не хотелось лишний раз сталкиваться с братом Вики и даже вспоминать о нем... "Вот и не вспоминай!" - пришлось одернуть себя.
  Может быть, Вика просто прошла бы мимо, только поздоровалась - и все, но Рыжик встала и сделала несколько шагов ей навстречу. И тут же спохватилась: ох, напрасно! Я ведь не хочу с ней говорить!
  Но было поздно. Вика приближалась с отрепетированной голливудской улыбочкой. Даже за городом, где все обычно расслабляются и перестают следить за безупречностью внешнего вида, она явно ухаживала за собой с особой тщательностью. Обтягивающий топик под короткой курточкой, облегающие джинсики, умелый макияж... В общем, картинка. Модель с обложки. Она выглядела так, будто отдыхает после очередного сеанса фотосъемки на природе, и за ней, неотразимой звездой модных журналов, вот-вот приедет личный шофер на серебристом "мерседесе". Рыжик позабавилась, представляя, как "мерседес" пробирается к водохранилищу по вездесущим ухабам и колдобинам местных проселочных дорог и бедный шофер проклинает все на свете, а в особенности "неотразимую звезду".
  - Ну, здравствуй, что-то давно тебя не видела. - Вика смотрела пристально, точно пыталась определить, насколько Рыжик успела измениться с момента последней встречи. Рыжик подумала: возможно, она тоже не слишком рада беседовать со мной. Что ей сказал обо мне Денис? Только бы она не завела разговора о нем!
  Вика и не собиралась. Спросила без особого интереса:
  - Не пыталась искупаться? Нет? Я вот хотела, но холодно - кошмар... - и, покачивая пляжной сумкой, с некоторым любопытством поглядела на Дашу, которая осталась сидеть на бревнышке. - А это кто с тобой?
  - Сестра.
  - Даша я, - буркнул ребенок.
  - А я-то думала, у твоей сестры.... ммм... возраст немножко другой... Я от кого-то слышала, что она старше тебя и уже замужем давно!
  - Это Надя.
  - И теперь все три сестры - в Москве? Родители, наверное, тоже к вам перебрались?
  - Нет, они не хотят уезжать, - коротко ответила Рыжик.
   - Ясно, - так же исчерпывающе кивнула Вика.
   Они действительно не хотели уезжать. Передали ей Дашу с рук на руки: "В Москве климат мягче... Ей с астмой лучше у тебя..." - но сами ни за что не хотели покидать обжитое место, маленькую квартирку с недавно переклеенными обоями и слегка облупившимся потолком.
  Рыжику не хотелось развивать эту тему. В разговоре с Викой, по крайней мере. Наверное, это было всего лишь ее больное воображение, но Рыжику казалось, что в тоне Виктории всегда проскальзывали этакие пренебрежительные нотки: мол, добралась до столицы провинциалка, быстренько окрутила москвича... все с ней ясно!
  Может быть, она слышала эти колючие интонации слишком часто, и теперь автоматически искала их везде. Что ж, в этом большая заслуга прежде всего Карины Аркадьевны. Наверное, у нее были другие планы насчет женитьбы сына. Она ведь намекала однажды, что Артем встречался с другой девушкой - и эта особа подходила ему намного больше.
  Теперь, спустя девять лет, Карина Аркадьевна, хоть и держалась с невесткой по-прежнему холодно, кое-как смирилась с ее существованием и - немаловажная деталь - с тем, что Рыжик живет в огромной квартире Артема, ездит на его машине и что ей принадлежит полдома под Москвой. А ведь она покупала этот дом вместе с сыном, вовсе не рассчитывая, что однажды там поселится какая-то рыжеволосая девица непонятно откуда. Сейчас Карина Аркадьевна была настроена по отношению к ней более или менее миролюбиво. И даже пару раз серьезно помогла.
  На несколько мгновений повисло неловкое для Рыжика молчание, а затем Виктория изобразила на лице еще одну вежливую улыбку - и тут же ее погасила:
  - Ладно, не буду больше вам мешать. Пойду. Надеюсь, гроза меня в поле не застигнет. Ну, пока!
  Не успела Рыжик сказать: "Пока!" - в ответ, а Вика уже повернулась к ней спиной и шагала прочь.
  - И незачем было говорить, что никого вокруг нет, - с упреком в голосе повторила Дарья. Она все еще рассчитывала на прогулку по берегу.
  - Пока что мы только одного человека встретили. Маловато как-то! - парировала Рыжик, хотя спорить с Дашей у нее не было ни малейшего желания.
  - Почему одного? Вон еще...
  - Дашенька, ну зачем тыкать пальцем... - Рыжик снова обернулась. На них с Дашей и вслед удаляющейся Вике издали смотрел какой-то парень в джинсах и зеленой ветровке. Он сидел на корточках у самой воды - и откуда только взялся?
  - Пойдем отсюда, - твердо сказала Рыжик.
  Этот пристальный взгляд почему-то ее встревожил.
  
  ***
  
  Рыжик осторожно ступила на полусгнившие доски, чувствуя, как они податливо оседают в грязь.
  - Не нравится мне все это, - с сомнением пробормотала она, не оглядываясь на Дашу и аккуратно делая еще один шажок. - Нет, чтобы идти, как все нормальные люди. Надо было тащить меня по лесу... - с этими словами Рыжик совершила последний рывок и очутилась на другой стороне заболоченного ручья. Даша безбоязненно последовала за ней по мосткам и уже через несколько секунд очутилась рядом:
  - Ну, и ничего страшного! И незачем было ахать и причитать!
  Вместо того чтобы вернуться прежней дорогой, Дарья, скептически посмотрев на темнеющее небо, предложила хотя бы частично срезать путь и пройти лесом:
  - Вот застигнет нас дождик посреди поля, а зонтик на двоих только один!
  Ее совет звучал вполне разумно. Тем более что при марш-броске через лес не надо было делать большой крюк, и Рыжик надеялась выйти к дачному поселку почти напрямик. Теперь она уже начала потихоньку сомневаться в том, что они вообще сегодня куда-нибудь выйдут, и посмеивалась про себя, повторяя давний каламбур Дашеньки: "Есть братья по разуму, а есть сестры по глупости". Экстремальное ориентирование на местности в сыром лесу ничем не лучше прогулки по обрывистому, заросшему берегу. Другое дело, что всяким подозрительным личностям, которых опасалась Рыжик, в такой чаще делать нечего, только сумасшедшие девушки могут бродить здесь перед грозой, а на реке часто веселились пьяные компании, даже в такую отвратительную погоду.
  Конечно, если бы они с Дашей выбрали тропинку в полях, а не блуждание по лесным дебрям, пришлось бы навязываться в попутчики Вике. Тоже не очень удачная идея.
  Рыжика с некоторым опозданием посетила тревожная мысль: может быть, вместе с Викой приехал и Денис? Рыжик не видела его уже месяца три. И ей совсем не понравилась идея, что они могут случайно столкнуться в поселке. Она как-то не подумала об этом, когда собиралась сюда. Или все-таки подумала? Неважно. Пусть даже она увидит Дениса. Что с того? "Привет" - "привет" - и разбежались.
  Эта встреча наверняка будет неприятной, но короткой.
  - Вот сейчас мы пройдем вдоль болотца, а потом по ельнику, там близко, - с наигранной уверенностью сообщила Даша, не оборачиваясь: то ли начала узнавать места, то ли решила успокоить и себя, и сестру.
  Они уже минут двадцать шли по березняку. А может быть, и не двадцать. Рыжику всегда казалось, что время здесь движется какими-то странными скачками. Пять минут похожи на полчаса, полчаса оказываются часом. Проходит день - и словно не было его. Прав был Артем, утверждая, что эти места - особенные.
  Он впервые привез ее сюда в августе. Говорил: жаль, что не весна, но ты еще увидишь. В мае все белым-бело от яблоневого цвета, весь поселок - точно белый остров, мини-Авалон, а вокруг него - темное кольцо леса, вечная тьма первозданного хаоса. "Сказка, в общем! - заверил ее Артем и добавил: - Только страшная немножко. Тебе, я думаю, понравится".
  Странно - так получилось, что она ни разу не была за городом весной. Какая-нибудь причина всегда мешала ей приехать и полюбоваться подмосковным Авалоном. Видимо, мистический белый остров был недоступным для глаз простых смертных. Только Артем мог бы, наверное, провести ее туда, но - не довелось.
  Цепочка мыслей привела Рыжика к неожиданному воспоминанию: предутренний сон был как-то связан с Артемом.
  Но что же в этом страшного? Почему она так испугалась?
  Тут Даша издала торжествующий вопль:
  - А!!! Я же говорила!!! Вот поляна, в смысле болото! А там ельник! Мы уже почти пришли! Давай побыстрее!
  Она заметно оживилась и вернула себе прежний командирский тон.
  А Рыжик с опаской посмотрела по сторонам. Ей почему-то казалось, что здесь нельзя разговаривать так громко. Это был нехороший лес. Именно поэтому он так нравился Артему. Даже солнечный день жаркими лучами не мог выжечь сумрак, притаившийся среди ветвей и корявых, узловатых корней. И над болотом полупрозрачной русалочьей вуалью всегда стелилась дымка - низко над сплетением трав... Артем сказал с пафосом, по-наполеоновски простирая руку к туману над зеленой топью: "Там притаилось что-то злое!"
  Он искал поэтические кошмары даже там, где их не было. Даша, например, явно ничего "нехорошего" не замечала. Лес как лес.
  Но Рыжик научилась смотреть его глазами, видеть то, что видит он... "К сожалению", - иногда добавляла она про себя.
  Они вышли из леса прямо перед домом. Даша шла впереди, она уже топала через дорогу, к калитке, гордая тем, что все-таки нашла дорогу. А Рыжик напоследок оглянулась: в сумраке хмурого ельника ей почудилась тень движения. Но ничего не было - ничего и никого, и она постаралась убедить себя, что это всего лишь нервы.
  
  
  ***
  
  Сколько она ни старалась вчера, приводя дом в порядок, он все равно остался каким-то враждебным. "Я думаю о нем как о живом существе!" - поймала себя Рыжик, но почему-то эта мысль не вызвала улыбки.
  Полтергейст продолжил свою деятельность в подвале. Ему понравился фокус со светом: лампочка снова горела. "Нет, это что-то с выключателем!" - решила Рыжик и все-таки пробормотала вслух:
  - Как-то нехорошо, что мы с тобой здесь совершенно одни.
  - Не преувеличивай, - отмахнулась Даша, - есть же хоть кто-то на соседних дачах.
  Рыжик не разделяла ее оптимизма:
  - Вот уж не уверена. А если даже есть, думаешь, кто-то прибежит к нам на помощь, если что-то случится? Скорее народ запрется на все замки и сделает вид, будто ничего не видел и не слышал.
  - А эта девушка, которая на водохранилище была, не одна живет? - опять перебила Даша. - Гуляет-то она сама по себе! И ничего! А мы чем хуже? Кстати, я ее раньше видела. Она твоя приятельница?
  - Почти.
  Их когда-то познакомил Артем. Он ведь купил здесь участок еще до того, как они встретились, поэтому кое-кого в поселке уже знал, и Вику в том числе. Правда, представил он их друг другу неохотно. Похоже, Вика ему не особенно нравилась. Рыжику показались смутно знакомыми и ее лицо, и некоторая манерность речей, но ей так и не удалось вспомнить, где они с Викой могли видеться раньше.
  Интересно, общался ли Артем когда-нибудь с ее братом?
  Тут Рыжик спохватилась, что Даше удалось отвлечь ее от основной темы, и вернулась к исходной точке разговора, чтобы подкинуть идею, ради которой и затевалась эта беседа:
  - А как ты смотришь на то, чтобы позвать Надю? С Владом?
  Даша состроила недовольную рожицу, хотя возражать не стала. Ей почему-то не нравился супруг самой старшей сестры, которая еще раньше Рыжика уехала в Москву и там скоропостижно вышла замуж.
  Первое впечатление Рыжика тоже было не самым благоприятным. Влад показался ей необщительным и мрачным человеком. Каким-то настороженным.
  Но поводов для безудержного веселья, надо признать, у него тогда было немного.
  Рыжик только-только устроилась в общежитии и решила, что пора навестить Надю, а заодно посмотреть на ее мужа. Она позвонила сестре, подсчитала свои финансовые возможности и купила к чаю вафельный тортик.
  Путь был долгим и унылым. Сначала метро - длинные перегоны, пустынные станции, схема линий, похожая на раскрашенного паука, и собственное отражение в черном стекле. Потом - серый день, такой же, как и до спуска под землю, автобусная остановка, урна с накиданными вокруг бумажками и окурками, шоссе, эстакада, грязные автомобили...
  Надя с мужем ютились в однокомнатной съемной квартире на окраине города, где все дома похожи друг на друга. Лифт почему-то не останавливался на их этаже, а из окон открывался вид на живописный пустырь, местами превращенный в свалку.
  Надя поила Рыжика чаем, когда вернулся усталый Влад. Он работал где-то на стройке. Рыжик не любопытствовала - Надя сама разболтала, что на самом деле он сценарист, но никто его, такого талантливого, не ценит, и вообще ему ужасно не везет в жизни. Но ничего, все как-нибудь наладится.
  ("А я его знаю, - сказал Артем. Это случилось уже через полтора года. - Только он ни одного сценария так и не сочинил". Карина Аркадьевна как-то раз читала отрывки из его недописанных опусов. Говорила: мол, очень концептуально. Мог бы стать серьезным писателем - не то что сценаристом. "Но "мог бы" - не считается", - жестко подытожил Артем. Он терпеть не мог неудачников.)
  Надя вывалила в кастрюльку с кипящей водой пакетик слипшихся пельменей, не переставая о чем-то рассказывать. Влад слушал ее, улыбаясь. Рыжик допивала остывший чай. На какое-то время она отвлеклась, наблюдая, как за окном, далеко внизу, подхваченный ветром черный пластиковый пакет парит над землей, похожий на электрического ската в толще воды. Поняв, что теряет нить разговора, Рыжик снова посмотрела на Влада... И поймала его скучный взгляд. Там плескалась тоска: буль-буль. Влад тут же отвернулся, но Рыжик была уверена, что в этот момент он подумал: "И зачем она пришла? Почему бы не оставить нас в покое?"
  Почти год она старалась приезжать к Наде как можно реже.
  "Наверное, я была слишком впечатлительной... Была? Ты и сейчас такая. Дурочка, в общем. Навоображала себе невесть чего", - усмехнулась Рыжик про себя.
  А Влад оказался не таким уж букой, когда они все-таки познакомились поближе. И ничего не значил этот взгляд. А если бы и значил... Ну да ладно, дело прошлое.
  
  
  ***
  
  Рыжик шла по узенькой дорожке между покосившимися заборами, вздымая ботинками фонтанчики пыли, и досадовала, что сейчас наверняка придется стоять в очереди. Телефонная будка была одна-единственная на весь поселок, зато совершенно бесплатная, поэтому под вечер она становилась местным центром общественной жизни. Возле нее собирались старушки-огородницы: успев за день полить и прополоть все свои многочисленные грядки, они горячо обсуждали непримиримую борьбу с гусеницами и звонили в Москву - детям, внукам и просто приятельницам, чтобы поинтересоваться прогнозом погоды и политическими новостями. Не тратить же деньги на мобильном, если бесплатный телефон есть.
  Артем относился к этим "бабским посиделкам" с легким пренебрежением. Он никогда и никому не звонил отсюда. Ему нравилось, что здесь они отрезаны от обычной городской жизни. Ну, а Рыжику, хоть она и не любила очередей, всегда виделось нечто умиротворяющее в таких вот вечерних беседах. В них, казалось, не было ни прошлого, ни будущего, только сиюминутное настоящее, только янтарный закат над дачным поселком, только неспешные, ничего не значащие слова. Но участия в подобных дискуссиях она, конечно же, не принимала. Ежели не знаешь, как победить зловредных гусениц, так и не лезь в серьезный разговор.
  Рыжик уже представляла себе, какая картинка сейчас предстанет перед ней... На низкой и узенькой скамеечке восседает сухопарый старичок с безупречной военной выправкой; рядом, ссутулившись, примостился пухленький мальчик в шортиках, белой - правда, слегка попачканной - майке и бейсболке, нахлобученной на русые вихры задом наперед. Возле них на песочке валяется упитанный будьдожка, решивший чуток вздремнуть, раз уж выдалась такая возможность.
  - Я за вами?
  Старик важно кивнет, решив сэкономить слова. Рыжик тоже кивнет в ответ и встанет в сторонке, глядя себе под ноги и носком ботинка вырисовывая завитушки на сереньком песке.
  В телефонной будке - пожилая дамочка в ситцевом платье и кокетливой соломенной шляпке. Модница обосновалась там серьезно и надолго: на ее сосредоточенно-озабоченном личике как будто большущими буквами написано, что выходить оттуда в ближайшие полчаса она не собирается.
  Вскоре песок покроется замысловатым узором из корявых линий, и Рыжик будет тоскливо смотреть на яблони за соседним забором, стараясь почему-то не встречаться взглядом со старичком. А когда оккупантка наконец-то соизволит выбраться из будки, бодрый ветеран поспешит занять ее место, словно опасаясь, что подозрительная рыжая особа нагло его оттеснит и прорвется к телефону без очереди. Пухленький мальчик переместится поближе к деду, на поводке перетащив за собой упирающегося бульдожку. Тот для вида чуток поворчит, а потом, тяжело вздохнув, уляжется досматривать сны на новом месте. Идиллия!
  Надо бы провести телефонный кабель, размышляла Рыжик. Или купить мобильник, как все нормальные люди. Хотя... зачем? Только для того, чтобы сделать один звонок за лето? Ну, максимум два. Так ведь ради них можно и прогуляться до общественной телефонной будки. Всего-то пройти три улочки. А сюда уж точно звонить никто не будет. Некому. Разве что Наде может что-то понадобиться. Или вдруг Денис... "А зачем ему звонить?" - резко оборвала она эти раздумья. Общаться с ним снова Рыжику не хотелась. Она обещала себе, что не будет этого делать. Твердо обещала. Нельзя.
  К удивлению Рыжика, никакой очереди у телефонной будки не оказалось. Кругом царила все та же сонная тишина полного запустения, но картинка из воображения никак не хотела рассеиваться: призраки дамочки, деда с внуком и сонного будьдожки незримо присутствовали здесь и настороженно косились на непрошенную гостью.
  И все-таки один живой человек поблизости объявился: Рыжик увидела его издали, в просвете между кустами вокруг будки. Того парня, который глазел на них с Викой возле водохранилища. Он мельком глянул на пустую скамейку, но в сторону Рыжика даже не посмотрел и прошел мимо.
  Наверное, он живет где-то рядом. Вовсе он не следил за ней. И нет в нем ничего опасного при ближайшем рассмотрении.
  Но почему же я его раньше не встречала, если он местный, тоже дачник?
  Рыжик глядела сквозь пыльное стекло на сизое небо. Кажется, намечалась гроза.
  - Алло?
  - Надя... привет.
  - Валечка, что случилось? У тебя такой странный голос!
  Надя единственная из всей семьи называла ее по имени. Рыжику казалось, что "Валентиной" могла бы зваться какая-нибудь взрослая тетенька с солидными формами и химической завивкой... "Хотя, - каждый раз поправляла она себя, - я ведь тоже уже взрослая, а формы и завивка могут еще появиться".
  - У тебя тоже странный голос. Просто связь плохая, искажает его до неузнаваемости. Я на даче.
  - Да, сразу чувствуется, что ты где-то далеко-далеко! Как будто вообще из-за границы звонишь.
  Не могу же я сказать им, что мне... страшно? Хотя почему нет, это вполне естественно: девушка и ребенок одни на даче...
  - Слушай... А ты не хочешь сюда приехать на выходные? Можно вместе с Владом.
  
  
  ***
  
  Небеса приобрели темно-сиреневый оттенок, а над лесом он и вовсе сгустился до фиолетового. Вершины елей казались вырезанными из черного картона. На горизонте, за дачными крышами и старыми яблонями, малиновым светом вспыхнула зарница. Рыжик ускорила шаги.
  "Как здорово, что я их позвала! Завтра Надя с Владом приедут, и все будет хорошо!" - твердила она, не замечая, что примерно такими же словами успокаивала себя еще вчера. Все будет хорошо... Все будет хорошо... Надо лишь повторять это почаще, тогда и правда все как-нибудь наладится.
  Она шла мимо заборов, мимо крепеньких приземистых яблонь, тянущих над оградами ветви с неспелыми зелеными яблоками. Мимо, мимо. Какой-то чрезмерно шустрый сучок сцапал было ее за волосы, но не сумел удержать.
  Рыжик уже подходила к дому, когда кто-то окликнул ее:
  - Валентина?
  Возле соседней калитки стояла женщина необъятных форм, одетая в какие-то балахонистые одежды и с растрепанной прической - она носила пучок, но несколько прядей выбились из него и свисали сосульками блекло-русого цвета, лезли в глаза.
  И эта гражданка определенно делала Рыжику какие-то знаки пухлой рукой.
  - Валечка! - зашелестела она таинственным шепотом. - Я не хотела вас расстраивать, но должна сказать кое-что... Обязательно... Пойдемте со мной, пойдемте! - Она ободряюще улыбнулась - зубы у нее были маленькие и желтые - и, не оглядываясь, зашагала по тропинке к дому, оставив калитку открытой.
  Только у крыльца она обернулась и, увидев, что Рыжик в нерешительности медлит возле ограды, снова поманила рукой и даже вернулась на несколько шагов в ожидании. Рыжик, как закоренелый пессимист, уже прокручивала в уме, что за претензии могут быть к ней у соседки. Особенно Рыжику не понравилась фраза: "Я не хотела вас расстраивать". Но соседка ждала на крыльце, и не зайти было как-то неудобно.
  "Господи, как же ее зовут? - лихорадочно вспоминала Рыжик, следом за хозяйкой пересекая полутемную прихожую и спотыкаясь о разбросанную безо всякой системы обувь. - Какое-то странное имя... Совершенно ей не подходит... Ангелина... Ангелина Львовна?"
  Они очутились на кухне. Рыжик несмело огляделась. Здесь, как и в прихожей, царил плохо скрытый беспорядок. Весь стол был усеян крошками, плита давно нуждалась в капитальной отмывке пятен от убежавшего кофе, супа и прочих не поддающихся идентификации продуктов питания. Тусклая лампочка едва справлялась со своими обязанностями по рассеиванию тьмы, из-за этого обои казались тускло-серыми, а лицо Ангелины Львовны приобрело странный землистый оттенок. Рыжик подумала, что при таком освещении сама, наверное, выглядит не лучше, а хозяйка тем временем, только-только водрузив все свои килограммы на колченогую табуретку, вдруг спохватилась:
  - Давайте, может быть, чаю? А печенья хотите? У меня овсяное. А еще есть варенье. То есть это, скорее, джем. Будете?
  - Вы мне хотели что-то сказать?.. - начала Рыжик, дождавшись паузы.
  - Да вы садитесь! - снова защебетала радушная толстушка тонким голоском, совершенно не соответствующим солидной комплекции. - Садитесь, садитесь, не стесняйтесь! - Она грузно, как бомбардировщик, стартовала с табуретки и почти насильно усадила Рыжика на довольно шаткий стул с истершейся обивкой. - Мне надо многое рассказать, вы правы, но вы только не спешите... - соседка вновь перешла на таинственный шепот и подмигнула Рыжику с заговорщическим видом. У нее были круги под глазами, темные-темные, как будто нарисованные коричневыми тенями для век.
  Рыжик ощутила ее дыхание, не слишком свежий запах, и в ужасе подумала: "Что я здесь делаю?!" - но в следующее мгновение хозяйка уже отстранилась от нее и очутилась на другом конце кухни. Достала откуда-то полбатона белого хлеба, уже слегка зачерствелого, плюхнула его прямо на стол и занялась поисками ножа, а по пути выудила из шкафа банку с джемом - его, правда, осталось немного, только на донышке.
  - Яблочный. Сама готовлю! - не без гордости пояснила Ангелина Львовна и продолжила охоту за притаившимся где-то ножом.
  Рыжик тем временем успела хорошенько осмотреться. Тумбочка возле раковины была застелена зеленой клеенкой, там красовались две эмалированные кастрюли, обе некогда подгоревшие снизу да так и не отчищенные до конца. Серые полки на стене явно не подбирались в соответствии с остальной мебелью, если не считать их возраста, такого же преклонного, как у стола, тумбочки и табуреток. На окошке красовался горшок с наполовину увядшим растением, в котором с трудом можно было опознать герань. Рядом на подоконнике валялись пакетики из-под "быстрорастворимых" супов. Довершали картину веселенькие, но тоже основательно потрепанные и давно не стиранные занавески в цветочек.
  - А что ж вы чаю, Валечка, не пьете? - удивилась хозяйка, на миг оторвавшись от поисков. - Джем берите, он вкусный! И печенье попробуйте! - она поближе придвинула вазочку с какими-то изрядно поломанными крекерами.
  Рыжик из вежливости отпила из чашки, надеясь, что Ангелина Львовна хоть изредка моет посуду, но к джему и печенью притронуться не решилась.
  Взгляд ее вернулся к полкам. Там красовались яркие корешки каких-то книг: она издали с трудом разобрала несколько названий - "Практическая белая магия", "Энергетический вампиризм", "Шамбала", "Откровения ангелов-хранителей". Кухня, по всей видимости, служила любительнице эзотерики и кабинетом, и гостиной. Дача в целом была поменьше, чем у Рыжика, и не кирпичная, а деревянная, но тоже довольно приличных размеров - должно быть, ее строили еще родители Ангелины Львовны или даже бабушки с дедушками: теперешняя владелица дома и слово "строительство" никак не хотели ассоциироваться друг с другом. Слишком уж неухоженным выглядело все вокруг. Рыжик не удивилась бы, узнав, что большая часть комнат заброшена и необитаема, а хозяйка теснится в двух-трех, включая кухоньку, и этого жизненного пространства - не слишком обустроенного и слегка запыленного - ей вполне хватает. Могла бы часть дома сдавать, купить себе приличную мебель, да и на книжки по магии были бы лишние денежки...
  - А я вот совсем одна тут живу, - неожиданно призналась Ангелина Львовна, словно читая мысли Рыжика. - Я думала-думала: может, сдать кому-нибудь дом на лето? А потом решила: вдруг какие люди непорядочные попадутся? Я, конечно, сразу пойму, что они из себя представляют, но только пойди отвяжись от них... Ведь правда? - она обеспокоено посмотрела на Рыжика и, не дожидаясь ответа, сама себя перебила: - Ах, вот он где!
  Она извлекла откуда-то нож и на мгновение застыла с ним. Рыжику вдруг сделалось страшно: ей показалось, что у Ангелины Львовны глаза лунатика и плотоядная ухмылка.
  Но та всего лишь приступила к нарезанию хлеба - прямо на столе, чуть ли не обиженно посоветовав:
  - Джем-то попробуйте!
  Рыжик все-таки заставила себя взять кусочек хлеба и намазать его тоню-юсеньким слоем джема. Джем оказался пересахаренным, приторным, как и улыбочка Ангелины Львовны. Так в триллерах обычно улыбаются ласковые отравительницы, уже подсыпавшие в чай мышьяку или другой гадости, наблюдая за тем, как постепенно слабеет жертва. "Зачем я вообще сюда пришла?" - в тоске подумала Рыжик.
  - Вы хотели со мной поговорить? - с надеждой спросила она: ну же, выкладывайте, в чем дело, и я пойду!
  А хозяйка, нарезав полбатона, снова застыла, пораженная неожиданной мыслью:
  - Масло! Как же я забыла про масло! - и вскоре из арктических недр почти пустого холодильника на стол перекочевала масленка со слегка заветревшимся желтым комком. "Наверное, если бы не Даша, я питалась бы точно так же! - с удивлением поняла Рыжик. - Вот состарюсь, останусь одна, и мне будет лень готовить. И стану я меланхолично намазывать прогорклое масло на кусочек черствого хлеба и бубнить себе что-то под нос, ожидая, пока вскипит суп из пакетика. Чудная картина!"
  Рыжику вдруг вспомнилась кухня Карины Аркадьевны. Стерильная чистота. Холодный, голубоватый блеск эмалированной посуды.
  - Нет, все-таки одной лучше. Привычнее, - рассуждала тем временем Ангелина Львовна, подхватывая ею же упущенную нить разговора и словно не услышав деликатного напоминания Рыжика. Она лихо нарубила остатки батона, стряхнула крошки на пол и удовлетворенно откинулась на спинку стула, наслаждаясь сознанием собственной правоты: да, она приняла единственно верное решение! - Хотя другие вот пускают всяких... незнакомых... И что хорошего? Ведь правда?
  "Чего она все-таки от меня хочет? - безуспешно гадала Рыжик. - Просто поболтать или на что-то пожаловаться? Если поболтать, то на какую тему? Что у кого растет на грядках? Или ей хочется обменяться рецептами каких-нибудь солений? Это, конечно, типичный разговор одиноких женщин на даче, но у меня в этом опыт не особенно богатый! Огорода нет, рецептов - тем более. Так о чем же нам говорить? И зачем было звать меня в дом? Если есть какое-то конкретное дело, почему бы не обсудить его на улице?"
  - Знаете, я давно за вами наблюдаю... - неожиданно заявила Ангелина Львовна. - Еще когда вы с молодым человеком сюда приезжали.
  Давно наблюдаю?.. Это они с Артемом когда-то тайком следили за странной женщиной: как она бродит по саду и что-то бормочет, бормочет... В первый раз Артем показал Ангелину Львовну издали, как любопытную диковинку: "Странная тетка. Чокнутая немножко. Живет одна. Никто ее никогда не навещает. Даже кошки у нее нет, как у всякой порядочной старой девы. Я слышал, она разговаривает сама с собой, бубнит что-то себе под нос". Артем исподтишка изучал ее, как забавного жука. И говорил: "Вот тебе отличный персонаж - ничего придумывать не надо, пиши с натуры!" А жук в это время, оказывается, следил за своими исследователями с другой стороны микроскопа. Даже после того, как главный наблюдатель куда-то исчез.
  - Вы сюда приезжаете каждое лето, но никогда подолгу тут не живете, - продолжала хозяйка. - Вы такая славная... Жалко, если...
  Она замолчала, глядя куда-то в сторону.
  - Так вы хотели мне что-то сказать? - во второй раз осторожненько напомнила Рыжик.
  Ангелина Львовна энергично закивала:
  - Да, Валечка, да. И вы должны выслушать меня очень внимательно. Это важно.
  Рыжику такое начало не слишком понравилось, но Ангелина Львовна, видимо, не заметила, какое кислое у собеседницы выражение лица. Она сделала эффектную паузу, но не смогла ее выдержать до конца и тут же выпалила:
  - Дело жизни и смерти!
  - Вот как? - еще более осторожно поинтересовалась Рыжик.
  Ангелина Львовна снова кивнула. Она постаралась придать лицу опечаленное выражение, но это стоило ей труда: в глубине глаз по-прежнему горели торжественные и торжествующие искорки ("Никто тебе этого не расскажет, только я!!! Я одна!!! Но тсс...")
  - К тебе приближаются тени. Со всех сторон. Они запутают тебя, и будет трудно заметить, откуда появится ОН.
  - Кто - он? - еле слышно пролепетала Рыжик, не заметив, что соседка перешла на "ты", настолько зловещим вдруг сделался ее тон.
  - Смерть!
  - Кто?
  - Смерть, - чуть более будничным тоном пояснила Ангелина Львовна, ничуть не смущенная тем, что перепутала мужской и женский род, и удивляясь Валиной непонятливости, а затем снова перешла на зловещий шепот:
  - Он уже близко, - прошуршала она одними губами, глядя Рыжику прямо в глаза.
  - То есть в каком смысле? - спросила Рыжик уже нормальным, не задушенным голосом, хотя сердце сделало пару лишних ударов. Но соседка, не отвечая на бестолковый вопрос, предпочла продолжить прерванный монолог, словно опасаясь забыть выученный наизусть текст, и монотонно забубнила:
  - Ты знаешь его. Но не знаешь, чего он хочет. Теней слишком много, они сбивают с толку.
  "Что за бред! - вдруг сказала себе Рыжик. - Почему я ее слушаю? Почему здесь сижу? Она же сумасшедшая! - обожгла догадка. - У нее сумасшедшие глаза! Надо уходить отсюда. Немедленно".
  - Спасибо, что предупредили, - пролепетала Рыжик, стараясь сымитировать глубочайшую благодарность в голосе. - Это действительно очень важно. Но вы знаете, мне, пожалуй, пора... Сестра в доме одна, младшая...
  Она не знала, какой бы еще уважительный предлог придумать, чтобы с чистым сердцем ретироваться. Но и этого оказалось достаточно.
  - Конечно, конечно! - замахала руками Ангелина Львовна. - Вам нужно идти!
  Она проводила Рыжика до двери, чуть ли не подталкивая ее, так что гостья едва не споткнулась снова о залежи обуви. Рыжик даже не рассчитывала, что удастся так легко сбежать.
  Она торопливо зашагала по дорожке, спиной чувствуя, что Ангелина Львовна смотрит ей вслед. "Это все полная чушь, - твердила себе Рыжик. - Просто тетенька начиталась всех тех книжек по эзотерике и магии, которые стоят у нее на полках. Одиночество не всегда способствует правильной переработке информации. Если в голове один винтик заезжает за другой, вся эта плохо переваренная продукция выплескивается на окружающих в совершенно искаженном виде - причем совершенно не важно, на кого именно. На моем месте мог быть кто угодно. Короче, не будем обращать внимания".
  На этом Рыжик постаралась обрубить все нити мыслей о странной соседке и ее туманных и не слишком оптимистичных предсказаниях. Она ведь обещала себе, что отныне будет думать только о хорошем. В конце концов, можно хоть за городом отдохнуть от негативных эмоций? Поэтому - все! Хватит на сегодня.
  Правда, оглянувшись, Рыжик обнаружила, что Ангелина Львовна все еще стоит на крыльце и смотрит ей вслед. Но стоило сделать несколько шагов, как прорицательница скрылась за кустами. И Рыжик вздохнула спокойно.
  
  
  ***
  
  Когда она подошла к собственному коттеджу, на землю упали первые капли дождя. На подставленную ладонь тоже приземлились три-четыре прозрачные росинки. Еще несколько запутались в волосах.
  Темный дом встречал хозяйку неприветливым равнодушием. Сверкнула молния - Рыжик увидела ее отражение в черных глазницах окон на втором этаже.
  Калитка отворилась с недовольным скрипом. Рыжик торопливо прошла по дорожке, поднялась на крыльцо, а капли дождя зашебуршали по траве и листьям яблонь уже совсем уверенно, по-хозяйски забарабанили по крыше, будто на слух подбирали какой-то замысловатый мотив на расстроенном рояле.
   Дверь в дом была открыта нараспашку - какое гостеприимство! Только отчего-то заходить Рыжику совсем не хотелось. Она постояла еще чуть-чуть на ступенях, укрытая от дождя широким деревянным навесом, но потом все-таки вошла и закрыла дверь за собой.
  Волосы были мокрыми, тоненькую маечку тоже нельзя было назвать идеально сухой, так что пришлось идти переодеваться, а потом заняться поисками фена.
  Даша лежала на диванчике, погруженная в чтение и музыку. Сквозь наушники плеера доносились какие-то нечленораздельные звуки, гул и смутный грохот. Рыжик не стала ее тревожить - они только кивнули друг другу - и ушла к себе, совершенно позабыв сделать сестренке выговор за то, что не закрывает дверь, оставаясь в доме одна.
   В комнате было душно, она захотела открыть окно, и тут же пожалела об этом, потому что навстречу рванулся мокрый порыв ветра. Оконная створка вырвалась и захлопала крылом, как испуганная птица. Рыжик поймала ее, отмахиваясь от взбесившейся занавески, и водворила в прежнее положение, задвинув щеколду.
  По стеклу струились недолговечные арабески дождя, а грозовой ветер с показной яростью рвал ветви яблонь, садистски выворачивая им суставы, так что слышались хрусты и стоны, и вымокшие листья всполошенно шушукались.
  Рыжик неподвижно смотрела на сухое дерево у ограды, ставшее еще более похожим на серого съежившегося паука, которого плюс ко всему окатили ледяной водой из ушата.
  Она видела перед собой неряшливую кухоньку и соседку в балахонистом одеянии. Теперь эта женщина сидит все на том же шатком табурете и пьет чай одна. Бормочет себе под нос недосказанные слова, точно так же смотрит на грозовое июньское небо и деревья за немытым окном, пытаясь отогнать одиночество.
  На кухне по-прежнему горит свет, и на столе стоит вторая чашка. И вторая вазочка для варенья, пустая. Но рядом - никого.
  Даже телевизора.
  "Однажды я тоже начну сходить с ума, - подумала Рыжик. - Медленно-медленно. Когда останусь одна. А может быть, я уже начала..."
  Стрелки серебристого будильника переползли поближе к половине десятого, и Рыжик почувствовала, что устала и хочет спать - точнее, не хочет, а уже засыпает. Надо только закрыть дверь на замок... И проверить окна... А потом в душ - и баиньки...
  Рыжик зевнула и отправилась выполнять поставленную задачу.
  Дом настороженно молчал, прислушиваясь к ее шагам. Прежде чем запирать дверь, Рыжик быстро выглянула: ей почему-то показалось, что в саду кто-то есть. Конечно же, она ошиблась.
  Досадуя на этот порыв, Рыжик уныло протопала на кухню, зачем-то налила себе в кружку холодной воды из чайника, отпила глоток и вылила остатки в раковину. Ей хотелось зайти к Даше и поговорить о чем-нибудь. Сестренка будет рассеянно кивать, то и дело поглядывая в книжку... Но Рыжик так и не придумала, о чем затеять беседу.
  Из кухни путь в маленькую гостиную с камином. Здесь было бы очень уютно, если бы в очаге пылал огонь. Надо бы достать где-нибудь поленья, а так даже кочерга, чтобы ворошить тлеющие угли, в подвале найдется. Пора превращать этот пустой холодный дом в нормальное жилище.
  Придерживая рукой занавеску, Рыжик осторожно выглянула в окно. Отсюда был виден кусочек участка, принадлежащий Карине Аркадьевне. Он был очень ухоженным до того, как мать Артема перестала появляться здесь. А теперь кроны яблонь темным сводом нависли над зарослями сорной травы - синие сумерки придали странный голубоватый оттенок гроздьям листьев и сплетению ветвей, - дорожка к дому заросла, вдоль забора между двумя владениями обосновалась исполинская крапива.
  Что творится на той стороне дома? Царит ли там такое же запустение?
  Рыжик барабанила пальцами по стеклу, в такт дождевым каплям. "Это становится дурной привычкой! - она поймала себя на том, что не первый раз за день бессмысленно пялится в окно, застыв на месте. - Интересно, как я выгляжу, если смотреть снаружи? Бледным привидением, забытым в покинутом доме?"
  Что делают призраки, когда остаются одни? Должно быть, вот так стоят возле окон и дверей и ждут: вдруг кто-то вернется. И годы проходят, а тоска все тянется и тянется серой ниткой из клубка - и нет ей конца.
  Рыжик вдруг почувствовала себя замурованной внутри этого дома, который так и не признал ее своей хозяйкой. В изоляции, но не в безопасности: будто сюда, как в зачарованное царство, может проникнуть кто угодно, сквозь закрытые двери и окна, вот только она сама выйти не сможет. А этот "кто угодно" уже где-то рядом и тихонько стучится в двери под аккомпанемент дождя: "Слышишь, Валентина? Я здесь. Тебе только кажется, что ты от меня отгородилась".
  Рыжик тряхнула головой, отгоняя наваждение, но тоскливое чувство незащищенности никуда не исчезло.
  В окно бился настырный дождь: неважно, что ты по другую сторону стекла, в теплой и светлой комнате... это неважно... ты ведь знаешь, достаточно сделать одно движение, легонько подтолкнуть створку - и грань между нашими мирами развеется прахом на ветру... сырость заползет тебе под одежду, будет ласкать белую-белую кожу... Ты дрожишь, Рыжик? Ты ведь знаешь, что я уже здесь? Одно движение... один шаг... ну же...
  Рыжик отшатнулась от окна, и занавеска, заскрежетав кольцами по карнизу, задернулась. Рыжику показалось, что там, под деревьями, в синей непроглядной тени, шевелятся сгустки тьмы... и кто-то смотрит на нее.
  Она знала, что на самом деле никого там нет. И все равно была рада, что позвонила в Москву и скоро приедет сестра с мужем. В доме будет много людей, и повседневный человеческий шум спугнет эти смутные страхи, глупые страхи.
  Глупые?
  Впрочем, нет, нет, лучше не думать об этом вообще. Спать. Надо спать. Уже пора. Двери заперты, окна закрыты. По крыше - дождь, и подозрительные личности не бродят по чужим садам в такую погоду.
  Потом она долго стояла в душе под струями обжигающе-горячей воды. Пар заполнил ванную, стер отражение в запотевшем зеркале... отражение... отражение... Рыжик стряхнула с себя воспоминание, точно мерзкое насекомое. Даже не успела понять, о чем оно. Но догадывалась - о ком.
  Она знала, что память еще не раз услужливо подсунет ей напоминание об Артеме, но подыгрывать и проигрывать ей не хотела. Это будет долгий бой. И, возможно, победа достанется благословенному забвению.
  Иногда, краем глаза наблюдая, как Даша смотрит очередной боевичок, и невольно прислушиваясь к скупым диалогам (Дашенька, юная поклонница разных "стрелялок" и "взрывалок", всегда врубала звук на полную мощность), Рыжик завидовала героям, которых сценаристы заставляли страдать от амнезии. И удивлялась, почему все они настойчиво желают выпытать у кого-нибудь тайны своего прошлого. В основном неприглядные и опасные.
  В отличие от этих странных типов, она с удовольствием забыла бы некоторые подробности своей не особенно интересной биографии, хотя тайн у нее было намного меньше, тем более - неприглядных и опасных. Впрочем...
  Нет-нет, а вот об этом на ночь не надо.
  Рыжик решительно растерлась толстым полотенцем, закуталась в просторный халат и распахнула дверь в комнату.
  Перед сном она, как всегда, долго расчесывала тугие волнистые волосы до плеч, пока они, наэлектризовавшись, не начали потрескивать. В институте все девчонки думали, что она делает завивку и красит волосы хной или какой-нибудь химической бякой. На самом деле огненно-рыжими кудряшками ее наделила природа и дурная наследственность. Их не брал никакой краситель, хотя в детстве она мечтала быть "как все" и добиться, чтобы волосы выглядели "менее вызывающе", поскольку в школе все ее дразнили. Но полученные с помощью всевозможных оттеночных шампуней цвета оказывались настолько далекими от обещанного на упаковках результата, что, намучившись, Рыжик решила оставить все как есть. Тем более что денег на новые эксперименты у нее тогда все равно не было.
  Тщательно расчесывая кудри перед трельяжем на низеньком столике, она невольно дотронулась до серебряной цепочки на шее. Рыжик так привыкла к ней, что уже не замечала.
  Артем защелкнул замочек этой цепочки, когда еще не прошло двух месяцев с тех пор, как они с Рыжиком познакомились.
  Она хотела возразить, что он ведь совсем ее не знает. Что она не знает его - это ей и в голову тогда не пришло! Рыжик хотела сказать: два месяца - слишком маленький срок, чтобы решать. А потом подумала: месяц, год или семь лет - какая разница? В конце концов, ты ведь этого хотела?
  Два дня назад Рыжик совершила абсолютно сумасшедший поступок. Она долго ходила по общежитской комнатке, от двери до окна. Пять шагов туда, пять обратно. Пять шагов туда, пять обратно.
  Она подозревала, что все это - встречи, телефонные звонки - не продлится долго. Артему нужна другая. Рыжик очень четко представляла себе ее: вся такая холеная-ухоженная, с идеальным маникюром и идеально уложенными волосами, умница-красавица с иронической улыбкой, готовая остроумно ответить на все вопросы и подколки Артема.
  У него столько знакомых, и среди них много именно таких девушек... очень привлекательных девушек... Рыжик знала: рано или поздно Артему станет скучно с ней.
  "Но пусть это будет поздно! - вдруг подумала она с неожиданной отчаянной яростью. - Господи, пусть это будет поздно! Не сейчас! Когда-нибудь... потом!"
  Она стояла у окна, опираясь на пыльный подоконник, и смотрела вниз, на темный после дождя асфальт. Снаружи по стеклу медленно ползла запоздалая и потому осторожная дождевая капля. Рыжик вела пальчиком по ее следу. А в сознании водоворотом крутилась одна и та же мысль: пусть, пусть все что угодно! - только бы он остался со мной... ну, хотя бы ненадолго... на год... на два...
  А если это возможно... Если возможно - насовсем, навсегда!
  Она оторвалась от окна, снова прошла до двери. Остановилась, прижалась к ней лбом.
  На тумбочке, слева, сушилась только что вымытая посуда - собственная кастрюля, тарелка-вилка-нож и чашка. Обычный студенческий набор. Только ложки нет. Точнее, еще неделю назад она была, но куда-то исчезла, и Рыжик сильно подозревала соседку по комнате в причастности к этой пропаже.
  Рыжик подошла к тумбочке, словно на автопилоте. Провела пальцем по ободку тарелки, как только что - по оконному стеклу. Потом рука дотронулась до ножа. Рыжик машинально взяла его, несколько секунд смотрела на лезвие, затем подняла взгляд и увидела себя в зеркальце на стене. А потом подумала: "Пусть он всегда будет со мной, пусть Артем всегда будет со мной!" - и, плохо сознавая, зачем это делает, коснулась острием тыльной стороны руки и надавила - совсем легонько. Выступила всего лишь капля крови, маленькая такая алая капелька.
  Рыжик слизнула ее и подумала: "Боже, как глупо! Как глупо!" Ее глаза в надтреснутом зеркале были такими виноватыми-виноватыми...
  Прошло два дня - и Артем прикоснулся сухими губами к ее щеке, застегивая цепочку. Чтобы помочь ему, она откинула волосы, и он поцеловал ее в шею, щекоча дыханием. "Это ведь не оттого, что я попросила?.. - вдруг подумала Рыжик. - Так было бы в любом случае, я только зря переживала. И пусть это ненадолго... Пусть даже он оставит меня когда-нибудь... Я готова".
  Но, как она себя ни уговаривала, сердце билось почти злорадным восторгом обладания: навеки, навсегда! Он мой - попался! Он принадлежит мне, а я принадлежу ему... Он принадлежит мне, а я...
  - По крайней мере, это не банальнее, чем кольцо, - Артем неожиданно для нее, снимая торжественность момента, состроил рожицу в зеркале - другом зеркале, не в общежитии, а в его квартире. - Я знаю, ты не носишь всяких побрякушек, но я специально подобрал почти невесомую. Ты даже не будешь чувствовать ее. Просто помни. Помни, что у тебя есть ангел-хранитель.
  - Ангел-хранитель - за правым плечом, а не за левым! - засмеялась она.
  Артем улыбнулся краешком губ.
  - Ну, тебе лучше знать, - и добавил задумчиво: - В конце концов, какая разница?
  Рыжик очнулась, глядя на собственное бледное личико в трельяже. Все это как будто случилось не девять лет назад, а только что - и теперь из небытия печально и укоризненно смотрела ее собственная тень, раздробленная трельяжем на несколько отражений.
  За спиной была лишь темнота: слабенький огонечек настольной лампы на тумбочке у окна не слишком усердно боролся с победоносным вторжением ночного мрака. По стеклу капли дождя выстукивали грозовую колыбельную, а тишина в доме была словно стоячая вода в черном бездонном пруду, где под обманчиво спокойной гладью таится не старый водяной, оплетенный рясой из водорослей, а нечто более непонятное и неопределимое. Таится и ждет своего часа.
  Ей было страшно. Она вспомнила, чем закончился предутренний сон.
  Артем держал ее за руку и твердил: "Они все умрут, умрут!.."
  
  
  Ожидание третье
  
  Она долго шла по бесконечным темным коридорам. Где-то рядом журчала вода. В нишах, залитых мертвенным электрическим светом, росли чахлые асфодели. Она помнила, что прикасаться к ним нельзя.
  Где-то рядом, за поворотом, она то и дело слышала шум шагов, но в бесконечных подвальных лабиринтах никто не попадался ей на пути. Иногда до нее доносился слабый шелест голосов - словно кто-то шепотом повторял полузнакомое имя.
  Она не заметила, как он очутился рядом. Некоторое время они шли вместе, и были слышны только их собственные шаги.
  Она хотела что-то сказать ему. Но знала, что голос предательски задрожит.
  Словно читая мысли, не произнесенные вслух, он странно посмотрел на нее и развел руками:
  - Это же Аид. Чего ты хочешь?
  В одной из ниш в стенах был проржавевший водопроводный кран, из него сочилась вода и уходила в землю. Но земля в болезненно-тусклом электрическом свете все равно была сухой и потрескавшейся.
  Он перегнулся через низенькую решетку, которой была отгорожена ниша, снял со ржавого гвоздя, вбитого в грубую кирпичную кладку, старенький эмалированный ковшик и подставил его под тоненькую струю из крана.
  - Ты хочешь пить? - он подал ей ковш неуклюжим, неловким движением. Она молча протянула руку, но ковш оказался решетом.
  Ей стало страшно, и тогда он отбросил ковш и схватил ее за руку:
  - Ты ведь знала, что это за река? Ты ведь знала, что по водопроводным трубам теперь течет Лета?
  Она чуть не плакала, но не могла найти слов, не могла оправдать себя и не осмеливалась поднять взгляд, чувствуя, что Артем напряженно ждет.
  Когда она решилась посмотреть, он уже исчез. Только вода из проржавевшего крана бесшумно сочилась сквозь землю.
  Она побежала по коридорам, но Артема нигде не было, и чувство беспомощности все туже оплетало ее. Она остановилась. И услышала шаги - на этот раз позади. Совсем недалеко. Может быть, в темноте за поворотом.
  Что-то злое шло за ней.
  Звук медленно, но неотвратимо приближался. Тусклый свет в нишах вдруг моргнул и погас. Она осталась одна в густой, вязкой темноте. И не могла бежать, панически ощущая свою беззащитность. А шаги неторопливо отмеряли последние секунды все ближе и ближе...
  
  Рыжик проснулась. Полежала с закрытыми глазами, уткнувшись лицом в подушку и потихоньку приходя в себя, вспоминая, что все хорошо, что на самом деле она в своей комнате, что все ей только почудилось, приснилось...
  Но звук не исчез. В пронзительной тишине она отчетливо слышала шаги где-то наверху, в дальней части дома. Даша? Что она там делает? Рыжик села в кровати. Пружины жалобно скрипнули, и снова воцарилась тишина.
  Рыжик крадучись подошла к двери, прислушалась. Но весь дом как будто по-хитрому затаился, и не слышно было ни единого шороха. Показалось? Пойти проверить?
  Рыжик спала в старой ковбойке - длинной, почти до колен. Верхняя пуговица оторвалась еще в незапамятные времена, вторая висела на ниточке - все никак руки не доходили пришить. Разгуливать по дому в таком виде было холодновато. Но Рыжик не стала возиться и надевать джинсы со свитером или халат, просто вернулась к постели и закуталась в необъятную простыню, исполняющую обязанности одеяла, а потом выскользнула в коридор.
  Дверь в Дашину комнату была прикрыта, но в тонкую щелку над полом сочился золотистый свет от настольной лампы. Рыжик тихонечко заглянула и обнаружила, что Даша действительно не спит: сестренка в пижаме восседала на кровати, скрестив ноги, и листала какой-то детектив. На голове у нее красовались массивные наушники старенького плеера.
  - Ты чего не спишь?! - возмутилась юная любительница "криминального чтива", случайно оторвав взгляд от книги и увидев Рыжика на пороге. - Ты хоть бы ногами топала, когда к моей комнате подходишь! Этак у человека инфаркт может случиться от испуга!
  - Мне показалось, кто-то по дому бродит, - виновато начала оправдываться Рыжик, хотя насчет инфаркта Даша явно преувеличила: напугать ее было не так-то просто. - Я думала - ты.
  - Ну, как видишь, не я, - резонно заметила Дарья. - Я тут сижу, никого не трогаю, книжку умную читаю. Может, тебе почудилось? - Это был не вопрос, скорее - утверждение, поскольку Даша уже привыкла к тому, что сестра у нее - особа нервная. - Я вот, например, ничего не слышала.
  - Еще бы! С плеером своим! - возмутилась Рыжик.
  Даша только развела руками:
  - Ну, уж извини. Знаешь, я вообще-то вставала, ходила по комнате. Но наверху я точно не была, если только не страдаю лунатизмом.
  Рыжик не отвечала, настороженно впитывая тишину пустого дома, и вдруг замерла, приложив палец к губам.
  - А сейчас? - громким шепотом осведомилась она. - Сейчас тоже не слышишь?
  Даша обреченно вздохнула, стащила с головы наушники и отложила книгу (Рыжик мельком заметила на обложке хрупкую дамочку, томно взирающую на мускулистого красавца с гранатометом наперевес, и ярко-алые буквы названия, сочащиеся кровью: "Посмертный приговор". Сестренка любили боевики с мочиловкой, крошиловкой и хэппи-эндом на десерт.) Юная почитательница криминальных историй честно попыталась напрячь все свои слуховые способности, уставившись куда-то в потолок, но через некоторое время заявила:
  - Не-а. Ни-че-гошеньки. Что, скажешь: опять шаги?
  Рыжик смущенно покачала головой:
  - Нет, просто шорох какой-то.
  Может быть, действительно почудилось? В конце концов, большой дом всегда живет собственной жизнью, и если прислушиваться ко всем скрипам и шорохам, можно постепенно сойти с ума.
  И тут золотистый свет лампы моргнул и погас.
  Осторожно, чтобы не споткнуться обо что-нибудь - в Дашиной комнате никогда нельзя было поручиться, что под ногами неожиданно не очутятся брошенные без присмотра сандалии или оставленный возле двери рюкзак, - Рыжик пробралась к двери и пощелкала выключателем. Свет не зажигался.
  - Интересно, это только у нас или во всем поселке? - справа из темноты пробубнил голос Даши.
  Так же осторожно, мелкими шажками, Рыжик вернулась к окну, отогнула краешек занавески и выглянула. Непроглядная тьма. Из Дашиной комнаты за деревьями был виден только уголок соседнего дома. Свет там не горел. Но, с другой стороны, уже почти полночь. Может быть, Ангелина Львовна просто-напросто спит.
  "У нас где-то должен быть фонарик!" - лихорадочно соображала Рыжик, но никак не могла вспомнить, где именно. Хотя бы - в какой комнате. У нее всегда было подозрение, что некоторые вещи обладают особо вредным и коварным характером и имеют нехорошую привычку прятаться в самых дальних уголках дома, причем именно в то время, когда нужны больше всего. К числу таких вещей относились все осветительные приспособления: фонарики, спички, свечи. Даже зажигалки. Поэтому особой надежды обнаружить что-нибудь из этих предметов первой необходимости у Рыжика не было.
  Она распахнула шторы, но в комнате стало не намного светлее. Даша по-прежнему сидела на кровати и с любопытством наблюдала за поведением сестры в экстремальной ситуации. Судя по всему, она не намеревалась активно содействовать устранению неприятных последствий грозы.
  - Надо бы пробки проверить, - задумчиво промурлыкала Даша в пустоту. - Щиток, кстати, где-то в подвале, - услужливо напомнила она. - В смысле, электрический, или как он там называется. Ну, где пробки. Короче, ты меня поняла.
  "Вот только как мне туда спускаться в полной темноте?" - безо всякого воодушевления подумала Рыжик. Ее совсем не радовала эта перспектива. И даже более того - несколько пугала. В Москве, до приезда Даши, одна в огромной пустой квартире, по ночам она иногда включала свет во всех комнатах, на кухне, в коридоре и даже в ванной.
  "Это глупо. Глупо, глупо!" - несколько раз повторила она про себя, но заметного облегчения не испытала. Да еще плюс к этому откуда-то всплыла неожиданная мрачная мыслишка: "Кажется, я слишком часто твержу эти слова!"
  Можно, разумеется, дождаться утра... В подвале от этого светлее не сделается. Но вдруг удастся все-таки откопать фонарик ("Что маловероятно!" - тут же добавил голос разума, омрачая появившуюся было надежду отложить решение всех проблем на завтра.)
  Размышлениям Рыжика положила конец Даша:
  - Ну что, мне самой тащиться в подвал?
  Это была чистейшей воды провокация, потому что Даша не имела ни малейшего понятия, что делать с пробками, даже если ей удастся во мраке обнаружить щиток, спрятанный за зеркалом. Но блеф удался. Рыжик тяжело вздохнула, поплотнее закуталась в простыню и отправилась на борьбу с электричеством.
  Она тихонько толкнула дверь - та отворилась беззвучно, словно была понимающим соучастником. Одна ступенька предательски скрипнула. Рыжик замерла, потом снова начала осторожно спускаться, скользя рукой по перилам. Ноги замерзли.
  Но теперь она не могла остановиться, не могла повернуть обратно, даже оглянуться не смела, потому что тьма сомкнулась у нее за спиной, замазала черной краской лестницу, стерла следы и застыла антрацитовым монолитом - сквозь него не пробиться назад.
  Она двигалась тихо-тихо. Тихо-тихонечко. "Это глупо, глупо!" - твердила она как заклинание.
  Тьма живет по своим законам. Ей нет дела до того, что за очертания были у предметов днем. Она задрапирует их складками своей мантии, переделает, слепит заново. Мрак меняет все: Рыжику чудилось, что стены колышутся, что они состоят из сплетения теней и, словно хищные растения, тянут к ней из небытия холодные щупальца. И, казалось, ступенька за ступенькой, она спускалась не в подвал, а в бездонное подземелье, где теней еще больше... Где они станут еще смелее, будут хватать ее за края белого одеяния и шептать, шептать: "Иди к нам... к нам... Валенти-ина-а..."
  "А ведь могла бы получиться хорошая сценка для дешевого триллера, где нет денег на спецэффекты", - неожиданно сообразила Рыжик. Ближе к полуночи гаснет свет во всем доме. Героиня спускается в подвал по скрипучей лестнице, вздрагивая от каждого шороха (в скобках стоит заметить: храбрая девица, разумеется, молода и привлекательна, других в триллеры не берут, даже на роль жертвы, не то что в главные героини). И вот, значит, добирается она до подвала, зябко кутаясь... да-да, в простыню. (Какая натуралистическая деталь! Режиссеру понравится: полуобнаженная актрисочка в маленькой такой простыночке, не скрывающей аппетитные прелести.) А дальше... ну, тут еще надо подумать.
  Но в любом случае завязка многообещающая. Дом, погруженный во тьму, странные шорохи, зловещие предчувствия... Классическое начало для ужастика - и ни капли вымысла!
  Рыжик пошла вдоль правой стены, чтобы не наткнуться в темноте на всякий хлам, скопившийся здесь: рухлядь вроде древней стремянки или раскладушки, прикорнувшей возле каких-то залежей то ли одежек, то ли просто тряпок. Она двигалась во тьме как в густой черной патоке, медленно-медленно, боясь споткнуться, оступиться, обрушить шаткие пирамиды старых вещей.
  Со страхами надо бороться с помощью здорового цинизма и нездорового чувства юмора, говаривала Даша. Что ж, ее метод работал неплохо. Рыжик, забавляясь своей выдумкой, добавляла все новые детали: "И вот героиня в подвале. Она потерянно оглядывается по сторонам, но кругом лишь темнота. Тут подошла бы какая-нибудь тревожная музычка. Негромкая, мрачноватая такая. Или отдаленный бой часов, возвещающий полночь. Очень было бы кстати". А с последним ударом, медленным и гулким, наступает гнетущая тишина... Зрители в напряжении... И тут...
  Рыжик в упоении от собственной выдумки устремила взгляд во мрак... и застыла.
  В пыльном зеркале на стене двигался мерцающий свет.
  
  ***
  
  Несколько долгих секунд - только слабый скрип ступеней. Шаги.
  Рыжик стояла в темноте коридора, притаившись за стремянкой, и смотрела, как по лестнице со стороны покоев Карины Аркадьевны спускается огонек свечи. Свечу держала рука. Мужская.
  В темноте Рыжик не видела лица.
  Ужас накатил и спеленал липкой паутиной. Ей показалось... показалось... Но когда он обернулся, чтобы поставить свечу на капот машины, она поняла, что не знает этого человека. На миг она испытала облегчение, но потом новая волна паники захлестнула ее.
  Вор!
  Это он ходил на той половине дома. Окно Дашиной комнаты выходит на задворки, с улицы свет не виден. Он мог подумать, что здесь никого нет.
  Он огляделся. Снова взял свечу. Подошел к зеркалу, попытался его снять свободной рукой, чертыхнулся. "Он, наверное, решил, что там - сейф!" - мелькнула мысль. Рыжик лихорадочно соображала: что же делать? Ту часть дома он уже обшарил. Наверху дверь на другую половину была заперта, вот он и пошел через подвал. Значит, сейчас он направится сюда...
  Бежать! Но позади - коридор, заваленный старьем, и скрипучая лестница. Он услышит. Обернется. Даже если бы Рыжик сумела бесшумно выскользнуть из подвала, что дальше? Куда бежать? Кого звать? Соседи... Что сможет сделать какая-нибудь Ангелина Львовна, даже если что-то услышит?
  И тут ее обожгла мысль: "Смерть".
  Над ней словно сомкнулись черные крылья, страх парализовал ее. Она не могла пошевелиться. Хотелось сжаться, уменьшиться, раствориться в воздухе, стать старой стремянкой; ей казалось, что она занимает слишком много места, а этот человек вот-вот глянет в ее сторону и обязательно увидит...
  Это неправда. Это сон.
  Подкрадется среди теней, и ты не заметишь...
  Неужели он... убьет? Нет-нет-нет, может быть, он даже не вооружен.
  Огонек витой свечи, воткнутой в какую-то чашку, то вытягивался, изображая из себя грозный клинок плоского белого пламени, то испуганно приседал: дескать, это я так, пошутил-с, ай, не задувайте, не задувайте меня!
  Только бы Даше не пришло в голову спуститься следом, только бы она сидела у себя в комнате. Тихо, как мышка!
  - Рыжик! - раздался голос с лестницы. - А я фонарик нашла! Что там со светом?
  Он обернулся. Зачем-то поднял свечу повыше. Рыжик невольно шагнула назад, хотя стояла в тени, и он не мог ее видеть. Наткнулась на какие-то коробки, они опасно накренились, нащупала рукой что-то металлическое. Даша, как некстати! На крик: "Беги!" - она, конечно, побежит - прямо сюда!
  Он не спросил: "Кто здесь?" Просто двинулся к ней...
  Резкий шаг вперед, удар со всего размаха...
  Она стояла в темноте, свеча погасла.
  Луч фонарика ослепил ее, потом метнулся вниз и осветил распростертое на полу тело, вернулся и замер, слегка подрагивая - исследуя кочергу в судорожно сжатой руке.
  
  
  ***
  
  Моток веревки Дашенька нашла сразу же. Если бы за поиски взялась Рыжик, вор так и остался бы не связанным, и пришлось бы спасаться бегством, пока он не очнулся.
  Рыжик пару минут сосредоточенно трудилась, пытаясь скрутить грабителю руки, и навязала столько узлов, что и сама не смогла бы сразу их распутать. Наконец она оторвалась от утомительного и непривычного занятия и только теперь как следует разглядела того, кто лежал перед ней. И узнала: этот человек был сегодня возле реки. А потом прошел мимо телефонной будки. Присматривал подходящий дом... для дела?
  "Надо же, - вдруг подумала она. - Вот так встретишь человека на улице - и ни за что не догадаешься, какая у него профессия. Такое симпатичное, безобидное лицо".
  Этим умозаключением Рыжик поделилась с Дашей, на что та справедливо заметила:
  - Внешность, знаешь ли, обманчива. Кроме того, - добавила сестренка, внимательно изучая грабителя с безопасного расстояния, - я бы не сказала, что у него слишком уж добренькое личико. Тем более что в полутьме применить теорию Ломброзо на практике сложновато.
  Она любила при случае блеснуть познаниями, ввернув в разговор какое-нибудь известное имечко. Рыжик тем временем, не особенно вслушиваясь в философские рассуждения излишне начитанной Даши, пыталась на глаз определить, какие увечья нанесла ночному вору.
  - Не шевелится... Надеюсь, я его не слишком сильно ударила, - пробормотала она. - Даш, а что, если?.. Что же нам тогда делать?
  - А по-моему, он жив. Просто в нокауте. Или притворяется, - уверенно сказала Дарья и, приблизившись бочком, храбро ткнула неудачливого взломщика под ребра старой тапочкой. - Эй!
  - Ну, а если он... все-таки...
  - У нас лопаты есть? - неожиданно спросила сестренка с коварной ноткой в голосе.
  - Что?
  - Лопаты, спрашиваю, есть? - повторила Дашенька, глядя на Рыжика словно на дурочку-малолетку. - В кладовке, кажется, были две штуки? Земля после дождичка рыхлая, мы быстро управимся.
  Рыжик еще несколько секунд смотрела на нее стеклянными глазами, представляя, как они будут выглядеть с лопатами наперевес - Даша в пижаме и старых тапочках в виде собак с ушами, она сама - в этакой тоге из простыни, как древние римляне из тех фильмов, где художники по костюмам не напрягают понапрасну скудную фантазию... а потом, обернувшись к пленнику, она глупо хихикнула: тот, похоже, вполне пришел в себя и теперь сидел, переводя настороженный взгляд с Даши на Рыжика. Про лопаты он точно услышал. И эта идея ему не понравилась.
  Даша, кажется, рассчитывала именно на такой эффект.
  - Она пошутила, - заверила Рыжик грабителя, хотя оправдываться и обнадеживать поверженного злоумышленника - это был не лучший стратегический ход. Даша посмотрела на нее чуть ли не с презрением.
  - А вы, собственно, кто? - подал голос пленник.
  - А вы, собственно, кто? - отрикошетила вопрос Рыжик.
  - Я, собственно, Сергей. Я тут живу. Развяжите меня, что ли?
  Тут в диалог вступила Даша. И категорически заявила, что развязывать пленника никто не собирается, пока он толком не объяснит, откуда взялся.
  - Щас объясню, - пообещал Сергей, но не Даше, а Рыжику. Видимо, решил, что переговоры со взрослым человеком будут более плодотворными. - Я взялся оттуда! - он кивнул в сторону лестницы во владения Карины Аркадьевны. - Я. Тут. Живу. А вы, наверное, мои соседи. Приятно познакомиться.
  Ирония не произвела на Дашеньку никакого впечатления, и она продолжила допрос:
  - Чем докажете?
  - Если хотите, можете подняться наверх. Там мои вещи. И документы - в рюкзаке. На кухне.
  - А нам-то ваши документы на что? Они полиции понадобятся! - буркнула Даша. Хотя какая полиция в дачном поселке, да еще в столь поздний час?
  - Я вам повторяю: я тут живу, - терпеливо настаивал Сергей. - Причем вполне законно. С разрешения хозяйки.
  - Какой хозяйки? - осторожно уточнила Рыжик.
  - Карины Аркадьевны. Вы наверняка ее знаете.
  Конечно, Рыжик знала. В ее душу закралось нехорошее подозрение: а что если действительно?.. Впрочем, и грабитель вполне может знать, в чей дом лезет!
  - Н-да, - вмешалась Даша. - Чувствую, что диалог затянется. Ну, так что, за лопатами не идти? Дело терпит?
  Пленник с воодушевлением в голосе подтвердил, что терпит.
  - Вы можете позвонить Карине Аркадьевне, - предложил он, наблюдая за Рыжиком - выражение лица выдавало все ее сомнения. - У вас есть ее номер?
  - Есть, - эхом откликнулась Рыжик.
  - Ну вот, - воодушевился Сергей. - Наберите. Позвоните ей - и все дела.
  Легко сказать - позвоните. Во-первых, откуда возьмется телефон - не идти же в "общественную будку"? Рыжик хотела узнать, нет ли у грабителя мобильного, но потом спохватилась: как это она будет просить об одолжении его? А во-вторых, РАЗБУДИТЬ КАРИНУ АРКАДЬЕВНУ ПОСРЕДИ НОЧИ?! Это же неслыханно! Кроме того... если он врет... Вдруг там, на улице, есть кто-то еще? Его сообщники?
  Рыжик чувствовала, как тает время, секунда за секундой. И нужно что-то делать!
  - Даша, пойдем наверх, - наконец приказала она.
  - Эй! А я как же? - возмутился пленник.
  - Придется подождать! - вздохнула она, ужасаясь обреченной решительности собственного голоса, и потащила Дашу за собой.
  В прихожей Рыжик изложила Даше все свои соображения.
  - Если ты боишься связываться с Кариной Аркадьевной, давай я схожу, а ты его покараулишь, - щедро предложила Даша. - Мне-то, честно говоря, практически все равно, что она подумает и как прореагирует. Я ведь ее даже не видела никогда. Ты только дай мне номер. А вообще, он наверное никакой не грабитель. Нормальный вор пришел бы с фонариком, а не со свечкой этой дурацкой.
  - Вот что, - перебила Рыжик - она, погруженная в тягостные раздумья, прослушала все, что Даша говорила. - Запрись в своей комнате, возьми кочергу. Если что - выберешься в окно. А я...
  Даша возвела очи горе:
  - Ну ты даешь! Я тебе что, героиня триллера - в окна лазать?
  Не вдаваясь в споры, Рыжик почти затолкала Дашеньку в ее спальню и еще раз грозно велела закрыться, а лучше - забаррикадироваться изнутри. Потом быстро забежала к себе в комнату и оделась. Вышла в прихожую, настороженно прислушалась. Из подвала не доносилось ни единого звука. Сорвала с вешалки куртку, схватила с тумбочки ключи. Все. Можно идти.
  Ночная сырость сразу окутала ее, прорвалась под не застегнутую куртку. Рыжик глубоко вздохнула и сделала шаг в темноту снаружи из темноты внутри, старательно закрыла за собой дверь, неслышно сошла по ступенькам крыльца, ступила на землю. Дождь давно прекратился. На выложенной плитками дорожке поблескивали черные лужи, яблони боязливо застыли в безмолвии.
  Ей казалось, что она ощущает запах тумана, пробравшегося с заболоченных полян: он неслышно приближался к поселку и уже был готов нарушить границу между лесом и скоплением людских жилищ, беззащитных, беспомощных в сырой темноте июньской ночи. Влажный воздух был пронизан страхом, словно мельчайшими капельками измороси.
  
  
  ***
  
  Площадочка возле телефонной будки была залита жутковатым серебряным светом. Невысокий, заросший кустами фонарный столб накренился, но все еще продолжал держаться, и похожая на гигантского светлячка белая лампа расплескивала серебряные отблески по листьям, среди угольно-черных теней.
  Рыжик вошла в будку, постояла, уговаривая себя: надо собраться с духом. Набрала четыре цифры... и нажала на рычажок. Сейчас. Еще полминуты.
  И вот номер набран до конца. Длинные сонные гудки.
  Она словно видела себя со стороны: маленькая фигурка за стеклом, одна в океане темноты и электрического серебра. Девушка что-то говорит в трубку, но издали слов не слышно. Не слышно даже ее голоса. Это серебряный свет не пропускает звуков, он пропитан тишиной, он сам - тишина.
  Вот девушка вешает трубку, но не выходит, некоторое время стоит в будке с закрытыми глазами, бледное лицо в обрамлении рыжих волос - потусторонний свет фонаря и ему придал странный, неживой оттенок.
  "Что же мне теперь делать?!" - в отчаянии думала Рыжик. Вроде бы все самое страшное позади. Все выяснилось. Все хорошо. Карина Аркадьевна говорила с ней четким, ледяным, "политкорректным" голосом. Она никогда не переходила на повышенные тона, даже если ее будили в середине ночи. Даже если задавали странные вопросы. Рыжик слушала свекровь и понимала, что на душе было бы легче, окажись подвальный узник и правда настоящим грабителем.
  А так... Что теперь делать, что ему сказать? "Извините"?! "Ошибочка вышла"?!
  Рыжик аккуратно прикрыла за собой дверь будки и села на низенькую скамеечку. Возвращаться не хотелось. Совсем. Вот бы смотреть целую вечность на темный лес и темное небо - и чтобы не нужно было никуда идти.
  И никаких объяснений.
  Но в жизни все так просто не бывает. Рыжик заставила себя встать и медленно пошла домой. Впереди так же медленно ползла ее тень. Она становилась все более расплывчатой, чем дальше Рыжик уходила от фонаря. Наконец он остался далеко позади - серебряным кулоном мерцать в ночи, а когда совсем растаял в сумерках, словно расплавленный в тигле тьмы, справа от кустов вдруг отделился сгусток мрака и за несколько секунд, не успела Рыжик испугаться, обрел форму человеческого тела. Тело было облачено в темные джинсы и темную майку. И у тела был голос. Голос сказал:
  - Привет!
  - Де... Денис? Что ты здесь делаешь?! - это было первое, что смогла выговорить Рыжик.
  - А чем ты так возмущена? - полюбопытствовал опознанный молодой человек, неспешно подходя поближе. - Я к сестре приехал погостить - ответ, по-моему, напрашивается сам собой.
  - Я имела в виду - на улице, ночью.
  Он пожал плечами:
  - Просто гуляю. А что ты так напугалась? Я разве совсем уж зловеще выгляжу?
  Она невольно заулыбалась ему в ответ, уже в который раз замечая, что перенимает чужое выражение лица, и честно ответила:
  - Вообще-то да, зловеще. Черный-черный человек из черной-черной ночи. Похож на маньяка.
  - Ты много видела маньяков? - удивился Денис. Теперь он стоял совсем близко. - А ты почему одна разгуливаешь на ночь глядя? Может, это ты маньяком подрабатываешь на досуге? А, Рыжик? Признавайся!
  И она, с превеликой радостью откладывая на неопределенное будущее момент возвращения в дом, кое-как поведала ему о своих злоключениях. Выслушав сбивчивый рассказ, Денис вздохнул: "Ладно, пойдем!"
  Она шагала рядом с ним, чувствуя досаду пополам с облегчением. "Не следовало впутывать Дениса в свои дела", - говорил один голос, благоразумный. "Но раз уж так получилось, - шептал другой, - может, он все и уладит?"
  Что ж, одним совпадением больше, одним меньше. Она давно перестала удивляться случайным встречам и пересечениям дорог. В свое время - узнав, что муж Нади был когда-то знаком с Артемом, - она сказала на редкость банальную фразу: "Мир тесен". "Да, - ответил Влад, - мы все постоянно наступаем друг другу на пятки".
  Калитка неохотно скрипнула. В Дашиной комнате горел свет, на кухне - тоже. "Значит, это не пробки!" - автоматически отметила Рыжик. Она, как всегда, долго возилась с ключами. Денису в конце концов надоело:
  - Дай-ка я...
  Он открыл замок за считанные секунды, молча вошел, придержав дверь.
  - Даша? - позвала Рыжик.
  В прихожей было темно, но из-под дверей в комнаты и на кухню пробивался свет. Рыжик толкнула дверь Дашиной почивальни - и оказалась, что она не заперта. Рыжик на миг застыла на пороге, сощурившись от яркого света.
  Никого.
  Резко развернувшись, она налетела на Дениса:
  - Даши нет! Я велела ей сидеть в комнате и не выходить!
  - Тихо-тихо... - Денис положил руки ей на плечи, но Рыжик вывернулась. - Без паники. Здесь она где-нибудь! - он, похоже, предпочел не заметить, что она чуть ли не оттолкнула его.
  Даша обнаружилась на кухне. Она заваривала чай.
  - Привет, чудо! - салютовал ей Денис.
  - Привет! - радостно отозвалось чудо. Дарья уже давно успела перейти с Денисом на "ты", причем в рекордно короткие сроки. И планы Рыжика навеки покончить с этим знакомством ее мало волновали.
  - Кажется, на сегодня лопаты отменяются, - прояснила ситуацию Рыжик в ответ на сестренкино "Ну, и?..".
  Ребенок скромно потупил взор:
  - Что ж, мое дело предложить.
  Надо было идти и освобождать ни в чем не повинного соседа. "Сейчас пойду!" - сказала себе Рыжик... и тут ее с головой накрыл такой приступ паники, что она повернулась к Денису и выпалила в отчаянии:
  - Он там, в подвале, а я... не могу... туда. Может, ты?..
  Несмотря на то, что ораторские способности в этот миг явно подвели ее, Денис уловил основную мысль и неожиданно согласился:
  - Ладно. Будем надеяться, он еще не успел окончательно озвереть и не погонится за мной с хоккейной клюшкой - или чем ты его стукнула?
  Даша хихикнула, Денис преувеличенно весело подмигнул ей и скрылся за дверью. Скрипнула ступенька подвальной лестницы, потом еще одна, и все затихло.
  - Да... - через несколько секунд нарушила молчание Даша. - Ты нашла, на кого все свалить.
  - Ничего я не находила, - возмутилась Рыжик, чувствуя себя малолетней преступницей. - Он сам нашелся.
  - Ага, - не стала спорить Дарья. - Чаю будешь?
  Рыжик покачала головой, а Даша принялась усердно размешивать ложечкой некое варево бурого цвета в своей чашке, которое она гордо именовала чаем.
  Минут через пять Денис вернулся, помахивая сложенной пополам бечевкой.
  - Вот и все. Он поднялся к себе и вряд ли вас с Дашей побеспокоит, а то вдруг ты его еще раз чем-нибудь тяжеленьким по голове?.. Держи, - освободитель театральным жестом вручил ей заменитель наручников. - Ну что, я пошел? Выпроводишь меня? А то я с твоим замком на калитке в темноте не разберусь, да так и заночую у вас на участке. Придется потом меня завтраком кормить... А ведь тебе не хочется? - добавил Денис, когда они уже вышли не крыльцо.
  - С ним... то есть с соседом... все в порядке? - спросила Рыжик, не пожелав ответить на вопрос.
  - Ничего себе! - с преувеличенным пылом вскричал Денис. - Сначала кочергой по башке, а потом интересуешься, все ли в порядке!
  - Ну, я имела в виду, нет ли сотрясения мозга или чего-нибудь в этом роде?
  - Рыжик, я ж не доктор! Но вообще-то, похоже, ничего страшного.
  - Хорошо, - подвела итог разбивательница голов.
  Они уже стояли у калитки.
  - Ну что? Пожелаем друг другу спокойной ночи? - предложил Денис. - Или это звучит немного издевательски?
  А когда Рыжик улыбнулась, он вдруг спросил:
  - Ты не хотела меня видеть?
  Так и было. Рано или поздно пришлось бы сообщить Денису это прискорбное известие, но когда он догадался сам, Рыжик отчего-то пришла в смятение. И его вопрос снова остался без ответа.
  - Ладно, - сказал Денис. - Приятных тебе снов.
  
  
  Ожидание четвертое
  
  "Боже, как глупо, как глупо!"
  Все утро Рыжик не находила себе места. Провалившись в сон ближе к трем ночи, она проспала до восьми, беспокойно ворочаясь и сминая подушку. Не то чтобы ей снились кошмары. Ей, кажется, вообще ничего не снилось. Просто не давало покоя неприятное чувство.
  Она ощущала себя полной идиоткой.
  И понимала, что загнана в угол. Безвыходная ситуация. Хоть собирай вещи - и обратно в Москву. Тайно. Прямо сейчас, с утра. Чтобы сосед не заметил.
  Рыжик представила себе гримасу, которую состроит Даша, если услышит о плане побега. Мол, сама дров наломала, а меня за компанию с собой тащишь?
  И вообще. Все равно увидеться с жильцом Карины Аркадьевны рано или поздно придется. Или надо будет провести все лето в Москве. Идея соблазнительная, вот только что на это скажет Даша? Усмехнется, должно быть: "Ну, как хочешь..." - но посмотрит с явным неодобрением. Она умеет глянуть на человека так, словно видит его насквозь, и ничего хорошего ей этот рентгеновский снимок не показывает. Она не станет ныть, даже подтрунивать не станет, но и одного взора этого будет достаточно.
  Артем тоже мог иногда окатить собеседника ледяным взглядом, так что мурашки по коже.
  Рыжик кромсала на терке морковку для салата - с такой силой, словно хотела измельчить ее до состояния пюре. Нехорошие предчувствия изматывали душу. В солнечном сплетении кто-то словно завязал тугой узел: вроде не больно, да только он тянет, давит и жить спокойно не дает.
  ...Он ведь может даже заявить в полицию. И что сказать в свое оправдание? "Это была самооборона"? Но никакого нападения не было. Ее страхи - не в счет.
  А если он еще и расскажет все подробности Карине Аркадьевне... Эта мысль напугала Рыжика намного сильнее, чем возможные проблемы с органами правопорядка. Хоть бейся головой о стену.
  Даша от подобных терзаний ни капельки не страдала. Она выглядела бодрой и хорошо выспавшейся. Увидев хмурую физиономию Рыжика и совершенно точно угадав причину ее переживаний, Даша философски изрекла:
  - Да ладно! Чего ты заморачиваешься? Было бы намного хуже, если бы ты вовремя не стукнула подозрительного типа по башке, а он вдруг действительно оказался бы бандитом.
  Сестренка всегда рассуждала вполне логично, только эти "что было бы, если бы" не особенно успокаивали.
  "Мы же с ним наверняка еще столкнемся! - мрачно думала Рыжик. - И как мне с ним говорить?! Как на него смотреть?!" Она чувствовала, что если какая-то причина и помешает ей провалиться сквозь землю при новой встрече, то не отсутствие желания, а неблагоприятные для разверзания тверди сейсмические условия.
  "Хотя, конечно, этот тип сам виноват, - пыталась возмутиться она и тем самым развеять уныние. - Мог бы сразу, как мы приехали, зайти и представиться. Так мол и так, я теперь ваш сосед! И спасли бы его правила хорошего тона от неприятностей".
  Но эти рассуждения тоже мало помогали. Ничего, наконец сказала себе Рыжик как можно более твердо, вечером приедет Надя, приедет Влад. И все будет хорошо.
  Никто не опровергал этих умозаключений: пока Рыжик занималась обедом, Даше было разрешено прогуляться по улице: стр-рашное приключение для городского ребенка!
  Рыжик была рада, что они с Дашей привезли с собой столько продуктов, и маленький холодильничек был набит разными вкусностями сверху донизу. Теперь не надо выходить из дома - меньше шансов столкнуться с соседом.
  Рыжик услышала стук в дверь и недоуменно спросила себя: неужели я закрылась на ключ, и Даша теперь не может войти? Нет-нет-нет, Даша оставила дверь распахнутой, а я лишь захлопнула ее... У меня не было в руках ключей, я же помню...
  Вот уж чего она боялась меньше всего - как выяснилось, напрасно, - так это что сосед сам придет к ней. Но вот он стоит на пороге.
  Что же мне говорить? - галопом промчалась мысль и унеслась куда-то в дальние дали, так и не дождавшись ответа.
  - Вы... я... - растерялась Рыжик и больше не могла выжать из себя ни слова, будто сосед только что произнес заклинание и велел ей окаменеть. "Колдун", похоже, чувствовал себя так же неловко, но первым собрался с силами.
  - Я тут подумал... - многообещающе начал он, но вместо продолжения осенившей его мысли продемонстрировал своей вчерашней пленительнице бутылку вина, которую до этого прятал за спиной (Рыжик меньше удивилась бы, окажись у него в руке циркулярная пила). - Это что-то вроде знака примирения, - пояснил Сергей.
  "Он что, издевается? Ведет себя так, будто это он должен передо мной извиняться!" - окончательно пришла в замешательство Рыжик, а вслух произнесла первую вразумительную, но - увы - не слишком умную фразу:
  - Вы не сердитесь?
  Ответ оказался предсказуемым, но оттого не менее обескураживающим:
  - Да нет, конечно, я все понимаю. Ночь, подвал - и какой-то мужик со свечкой. Жуть.
  - Но вы все равно... извините, - промямлила Рыжик.
  - Да ладно, - он успокоительно махнул рукой.
  Рыжик стояла перед ним и не знала, что еще нужно сказать. У Сергея за спиной ветер шелестел листьями яблонь, впрочем, назвать его ветром в полном смысле этого слова можно было с трудом - так, робкое шевеление какое-то. На резкие движения у тусклого серого дня не хватало ни сил, ни желания.
  - Может, зайдете? - предложила она - скорее от растерянности, чем от искреннего желания пригласить его в дом. Это казалось теперь настолько абсурдным, что она немедленно пожалела о своих словах, но Сергей уже сделал шаг вперед - и вот они оба очутились в темной прихожей, Рыжик закрыла дверь и сделала неопределенный жест в сторону кухни.
  - Штопор есть? - деловито осведомился Сергей, оглядываясь по сторонам.
  - Где-то должен быть... - предположила Рыжик.
  - И бокалы. Или кружки хотя бы.
  - Это найдется, - чуть более уверенно отозвалась она.
  - Знаете, я в первую секунду чуть не подумал, что вы призрак, - вдруг заявил Сергей, присаживаясь на краешек стула. - Ну, знаете: в простыне... То есть в саване... ну или в чем вы там были.
  - Маленькое привидение из Вазастана. Дикое, но симпатичное, - процитировала Рыжик.
  - Ага. Точно, - подтвердил Сергей, подвигая бутылку в центр стола. - Как-то даже не подумал, что призраки никого не шарахают по башке кочергой. Только мысль мелькнула: вот почему Карина Аркадьевна сама тут не живет. В доме-то с привидением!
  Рыжик набралась храбрости и спросила:
  - Надеюсь, я вас все-таки не слишком сильно?..
  - Оглушили немножко, - признался Сергей. - Но ничего серьезного. Шишка - вот и все. Голова болела с утра, но сейчас уже ничего, все нормально, - поспешно добавил он. - Да мне такие ушибы, честно говоря, получать не впервой. Я ведь каскадер. Вот я недавно с мотоцикла навернулся - это было неприятно, да, - чуть ли не с гордостью сообщил профессиональный экстремал. - Потом больница... - тут он немножко помрачнел, но потом вернул на лицо прежнюю улыбку: - Ничего, ближе к осени вернусь в дело. А может, и раньше.
  Тем временем Рыжик долго и бестолково искала штопор, как вчера Ангелина Львовна - нож. А когда в конце концов нашла и Сергей легко откупорил бутылку, то чуть не пролила вино: сосед вовремя остановил пошатнувшийся бокал. У него были веснушки на загорелых, сильных руках. Ей стало завидно. На ее молочно-белой коже веснушки не появлялись никогда. А он даже не рыжий, это несправедливо!
  - За знакомство - тост, по-моему, не очень удачный, - рассудил Сергей. - Первая встреча... гм... была немного нервной. Но я предлагаю - за мирное соседство в будущем.
  Цзынь - сошлись бокалы, и Рыжик спросила:
  - А вы тут на все лето?
  - Не знаю пока. Приехал на месяц, а там поглядим.
  Рыжик сказала:
  - Понятно, - и, чтобы поддержать светскую беседу, доверительно сообщила: - Я как-то не думала, что Карина Аркадьевна будет сдавать свою половину дома. Размещать объявления в газетах или в агентства всякие обращаться. Она ведь достаточно замкнутый человек.
  Сергей повертел в руках наполовину опустевший бокал.
  - Да я, собственно, не по объявлению, а так... Можно сказать, по знакомству.
  - И давно вы знаете Карину Аркадьевну? - "Интересно, что общего у нее с каким-то каскадером?"
  - Нет, просто у нас нашлись общие приятели. Не то чтобы близкие, но все-таки...
  - Да, у театра и кино всегда какие-то связи найдутся, - с пониманием дела согласилась Рыжик.
  Сергей подлил ей вина, не спрашивая, будет ли она еще. Себе тоже. И сменил тему:
  - А тот парень... ну, который спустился в подвал, он... кто?
  Кажется, сначала Сергей хотел спросить: "Он вам кто?" - но уже на ходу понял нетактичность подобного дознания. Рыжик не солгала, ответив:
  - Он тут живет недалеко. Да вы, наверное, и его сестру видели. Вику. Такую высокую блондинку. Вчера, на реке.
  Сергей сказал только:
  - Не похожи абсолютно! Бывает. Вы с ними общаетесь?
  Рыжик изобразила на лице неопределенность:
  - Время от времени.
  - Может, мы... это... на "ты" перейдем? - предложил Сергей. Кажется, он не знал, о чем бы еще спросить.
  Рыжик кивнула.
  Сосед явно почувствовал себя свободнее и заявил, что за это тоже стоит выпить. Полбокала спустя он все-таки вспомнил еще один любопытный вопросик:
  - Интересно, ты всегда спускаешься в подвал с кочергой наперевес?
  - Нет, я ее на месте нашла.
  - Удачное совпадение, - картинно вздохнул он.
  - Просто в подвале что-то вроде кладовки, - зачем-то пустилась в объяснения Рыжик. - Много разного хлама. Его давно пора бы разобрать. Наверняка половину можно выбросить. Но если наводить там порядок, времени уйдет немало. Вот я все никак за дело и не принимаюсь: то некогда, то лень. Да и как я все это богатство до помойки дотащу, если уж от него избавляться? Разве что все в машину погрузить и отвезти!
  Общественная свалка и правда находилась далековато - у самого въезда в поселок, за три улицы отсюда. Там стояли ржавые контейнеры, но почему-то холмики самого разнообразного мусора упорно вырастали вокруг них, а не внутри.
  - Хочешь, могу помочь, - предложил Сергей.
  Нормальная девушка обрадовалась бы халявной рабочей силе и немедленно потащила бы каскадера рыться в залежах ненужного старья. Но Рыжик к числу нормальных девушек давно себя не относила, а посему только сконфуженно махнула рукой:
  - Да ладно, не беспокойся.
  - Я и не беспокоюсь, - заверил он. - Честно. Никаких проблем. Если что - обращайся. Вряд ли у тебя там мешки с кирпичами, а остальное я уж как-нибудь донесу.
  - Насчет мешков я вообще-то не уверена, - хмыкнула Рыжик.
  Потом Сергей рассказывал ей какие-то смешные истории - про себя, про своих приятелей. Рыжик добросовестно улыбалась. На самом деле ей хотелось посмотреть, действительно ли осталась у горе-каскадера шишка чуть выше виска. Но попросить его повернуться было как-то неудобно.
  Бутылка вина опустела на две трети, порезанный Рыжиком сыр исчез с тарелки. Когда дверь на кухню распахнулась, Сергей как раз подходил к середине очередного анекдота.
  - Опаньки! - только и сказала Даша, увидев эту идиллию.
  - Привет! - Сергей заулыбался, как будто видел перед собой белокурого ангелочка, а не растрепанное, коротко стриженное - да и не белокурое вовсе - девятилетнее существо.
  - Здрасьте! - ответствовала Дарья, разглядывая гостя.
  Тот явно засмущался, отвел взгляд и повернулся к Рыжику:
  - Я, наверное, пойду? Надеюсь, еще увидимся. А насчет подвала подумай, - торопливо добавил он напоследок и поспешно ретировался.
  Даша все еще пребывала в легком шоке, а когда опомнилась, то устроила Рыжику допрос:
  - Это ты его позвала? Вы что, тут без меня выпивали? И в каком это смысле - насчет подвала?!
  Когда Рыжик более или менее по порядку описала развитие событий, Даша некоторое время задумчиво и с сомнением терла подбородок, а потом выдала очередную философскую фразу:
  - Видимо, ничто так не сближает, как удар по голове!
  Рыжик не ответила. Она стирала со стола багровые потеки вина, расплесканные из бокала.
  
  
  ***
  
  После визита Сергея она должна была успокоиться. Так и случилось бы, но помешала новая тревожная мысль: "А что если придет Денис - так же, без приглашения?" В московской квартире Рыжик могла отключить телефон и не отвечать на занудное гудение домофона. Она несколько раз так делала. Но здесь... Нужно будет впустить его, если он постучит в дверь. Или сказать: "Уходи". Рыжик не была уверена, что у нее хватит смелости.
  Она бродила по дому, не зная, чем себя отвлечь, как развеяться. Даша ей была не помощник: сестренка снова погрузилась в чтение боевичка, равнодушная к чужим волнениям. "Привыкла, - вздохнула про себя Рыжик. - Думает: если не обращать внимания на мои... гм... удрученные чувства, то я сама успокоюсь". Скорее всего, это было самое мудрое решение.
  Плохие нервы и слишком много мыслей - отвратительно сочетание. И в одиночку Рыжик не могла справиться ни с тем, ни с другим, хотя долгое время старалась переделать свой неугомонный характер. Поэтому ей нужен был хоть кто-нибудь рядом.
  Она твердила себе: вот приедет Надя, вот приедет Влад... и тогда все наладится. Когда в ее жизни появлялись другие люди, Рыжик невольно собиралась с силами, пыталась взять себя в руки, хотя бы притвориться, что у нее все хорошо. Артем однажды сказал: "Ты выглядишь такой нежной, беззащитной, и душа у тебя, мне кажется, как будто из фарфора - изящная, хрупкая. Но иногда я думаю: одна трещинка в этом фарфоровом сосуде - и что из него вырвется? Ты сама-то знаешь, Валентина?" Это был его вариант поговорки: "В тихом омуте черти водятся". Именно Артем разглядел чертей где-то глубоко-глубоко в ее душе. Теперь Рыжик и сама представляла себя этаким ящиком Пандоры, где бьется и трепещет серая хищная птица, которую нельзя выпускать - иначе будет беда. Ей было бы неприятно, если бы кто-то догадался о том, какая она на самом деле, поэтому она всегда старалась казаться - хотя бы казаться! - нормальным, спокойным и надежным человеком.
  Но если не нужно было притворяться перед кем-нибудь, показное спокойствие без следа улетучивалось: она сама опутывала себя тревогой и плавилась от безысходности в этом коконе, а найти повод не составляло труда. Когда она осталась в Москве совсем одна, в огромной квартире Артема, то долгое время не спала ночами или дремала при включенном свете, вздрагивая от каждого шороха. Ждала чего-то. А по утрам отпаивала себя горячим кофе и ругала свои дурацкие страхи.
  Пока с ней не было Даши.
  С приездом сестренки пришлось кое-как возвращаться к нормальной жизни. Рыжик перевезла за город вещи, которые слишком сильно напоминали об Артеме, и перестала так остро чувствовать рядом его присутствие. Лишь короткие вспышки иногда высвечивали в памяти его лицо - но, кажется, это все равно происходило слишком часто. Ей хотелось спросить у кого-нибудь: нормально ли это - думать о мертвом человеке постоянно, почти каждый день? В течение нескольких лет?
  Вот только спросить некого. Не обсуждать же с Дашей подобные вещи, в самом деле. Родители? Они далеко. И всегда были далеко, даже когда обитали с ней в одной квартире. Они слишком... нормальные люди, чтобы говорить с ними про всякие бредни, и Надя такая же. Подруги, друзья? У Рыжика были знакомые, хорошие знакомые, с которыми можно время от времени сходить на концерт или поболтать о новом фильме. Но вываливать на них охапку своих проблем Рыжику никогда и в голову не приходило.
  Наверное, ее выслушал бы Влад - странно, что с ним, чужим человеком, она могла быть более откровенной, чем с родной сестрой. И еще... некоторое время назад она думала, что расскажет обо всем Денису.
  Но теперь она этого делать не станет. Да и вообще, глупая была идея...
  Рыжик поймала себя на том, что, пытаясь отвлечься, снова вернулась к причине своей тревоги - мыслям о Денисе. И приказала себе: хватит думать о нем, хватит, хватит! Лучше повторять себе, что рядом с тобой скоро будут Надя и Влад... Кстати, хорошо бы прибраться на втором этаже к их приезду.
  Рыжик старалась как можно реже появляться в кабинете Артема и в смежной комнате, их бывшей спальне. Слишком много воспоминаний там сосредоточено - по одному на каждый квадратный сантиметр. Хоть и прошло столько времени, она не любила заходить туда, словно это было возвращение в машине времени на семь лет назад, и в полутьме за письменным столом она могла увидеть Артема, а возле зашторенного наполовину окна - своего двойника. Вот и сейчас, поднимаясь по лестнице, она чувствовала, что начинает нервничать. Но сегодня непременно надо было побывать наверху - где еще поселить гостей, если не в этих двух комнатах?
  И вот она стоит в дверях кабинета. Все по-прежнему. У окна - массивный стол, в углу - не менее массивное кресло и торшер на толстой деревянной ножке. Вдоль стен тянутся к потолку книжные полки, где по-военному построились рядами батальоны Артемовских книг.
  Хотя мебели было не так уж много, вещи Артема заполняли собой все вокруг, а на том пространстве, которое им не удалось занять, неподвижно лежали их грузные тени, размытые и серые в пасмурный день.
  Рыжик толкнула дверь спальни и шагнула в темный прямоугольник дверного проема. На миг она успела испугаться - собственное отражение в сумраке зеркала на стене показалось ей тем двойником, которого она так боялась увидеть. Как же здесь темно и душно! Рыжик отдернула занавески, долго трясла щеколду, пока та не поддалась, и распахнула окно. Но с улицы на нее хлынул влажный промозглый запах, как будто осенний - аромат опавших листьев, превращенных дождем в слоеную желтую кашицу. После вчерашнего ливня в воздухе застыла холодная изморось. У Рыжика было ощущение, что она, как рыба, дышит водой.
  Она побыстрее смахнула отовсюду пыль, сходила вниз сполоснуть тряпку и вернулась, чтобы навести порядок в кабинете. Здесь на столе красовалась черно-белая фотография Артема. В какой бы точке комнаты Рыжик ни находилась, за ней пристально наблюдали его холодные-холодные глаза. Небольшая такая чертовщина, очень на Артема похоже. Фото делали летом, но серое небо и размытый фон напоминали зимние сумерки. Казалось, что там, на маленьком пространстве, царит вечная мерзлота, и Артем - ее полноправный хозяин. Отблеск улыбки на тонких губах был немного усталым, словно Артем долго скитался по этому миру и не мог найти выхода из своего царства.
  Она поднесла ладонь к фотографии, закрыла глаза и... почувствовала, как растекается по телу холод. Конечно, это было самовнушение, но Рыжик поспешно отдернула руку. А потом осторожно положила рамку фотографией вниз. Теперь Артем смотрел в темноту - можно спокойно приниматься за уборку.
  Она безжалостно уничтожила везде серые узоры пыли. Оставалось только разобрать свои книги, без всякой системы сваленные на полках слева от двери. Они лежали неаккуратными, шаткими стопками, так что не видно было корешков, вперемешку с какими-то журналами и набросками - в отличие от выстроенных в безупречном порядке книг Артема.
  Рыжик присела на корточки рядом со шкафом.
  Вот рукопись ее первой пьесы, "Гиены огненной". Она помнила, как Артем держал в руках кипу листов и словно взвешивал: стоит ли это его внимания? А потом, не прочитав ни одной страницы, не зная, о чем пьеса, взял жирный фломастер и на глазах у Рыжика перечеркнул первое слово в названии, заменив его на "геенна". Он думал, что это ошибка! Думал, она не знает, как пишется "геенна".
  А вот и первое издание пьесы, переработанной в повесть.
  Из книги выпала старая газетная вырезка. Взгляд поймал слова: "Подающий надежды молодой режиссер... так внезапно..."
  Да, он действительно был молодой, если вдуматься. Просто Рыжик все равно была намного младше и всегда смотрела на него снизу вверх, словно стояла у подножия его трона, маленькая, слабая.
  Рыжик снова пробежала глазами ту же строчку. Подающий надежды...
  Только надежды эти просочились сквозь пальцы. Казалось, их так много, полные ладони, но каждая была всего лишь малюсенькой песчинкой, и стоило ускользнуть одной, как за нею мгновенно исчезли и остальные... И вот уже ладони пусты.
  "...Он исследовал влияние страха на человеческую душу. По его словам, тревога может не только вызывать дикую, животную панику, но и развивать, обогащать эмоции человека, в сочетании с эстетическим чувством помогая ему испытывать нечто вроде катарсиса: "Страх ведет нас на темные вершины, но, поднимаясь сквозь туман во мраке и неизвестности, мы выходим к свету звезд"".
  "Интересно, а откуда красивая цитатка? - подумала Рыжик. Он ведь не брал интервью у Артема, уж я-то знаю. Списал откуда-нибудь?"
  "...Он ставил древнегреческие трагедии - пьесы, которые по нынешним меркам назвали бы триллерами. Кроме того, в театре промелькнула и скандальная пьеса "Гиена огненная", написанная его женой. Готовилась к постановке и вторая ее работа..."
  "Он даже не упомянул моего имени! - возмутилась Рыжик. - Написанная его женой!" И стала читать дальше.
  С одной стороны, статья была пронизана охами и ахами на тему "безвременно, безвременно", а с другой - показывала глубокую эрудицию и тонкую иронию самого автора. Порой казалось, что статья-то, собственно, не об Артеме, не о его театре, а о самом критике - гениальном, неповторимом, неподражаемом! Должно быть, разделавшись с рецензией, он был близок к тому, чтобы расцеловать собственное отражение в зеркале: "Ай да я!"
  Это был тот самый критик, который предложил заплетающимся голосом: "Поедем ко мне?" А когда она покачала головой, удивленно спросил: "А почему?"
  Рыжик в тот вечер не хотела никуда идти, но пришлось. Это ведь была презентация ЕЕ книги.
  Дома она бы чувствовала себя не лучше, но там, по крайней мере, не нужно было притворяться, изображать заинтересованность в том, что происходит вокруг.
  Она окончила третий курс. Ночами сидела над учебниками, лишь бы не думать ни о чем другом. Она работала, работала, работала. Встречалась с какими-то знакомыми Артема, что-то обсуждала. Оказалось, что у нее очень много дел - ЕГО дел, которые он не успел завершить... Но дни уходили, события оставались едва заметными вехами в памяти, а бессмысленная тоска никуда не исчезала. И постепенно Рыжик устала с ней бороться.
  Должно быть, вечные тревоги, вечные страхи выпили почти до дна все ее силы - и душа сделалась сухой, как пергамент, и стала крошиться от любого неосторожного прикосновения.
  Пока они с Артемом были вместе, Рыжик постоянно ждала, что однажды он ее все-таки бросит. Рядом с королем должна быть королева. А она с наивной наглостью заняла чужое место. Но когда-нибудь чары рассеются - тогда Артем поймет, что ошибся...
  И вот он действительно бросил ее. Всего через два года. Рыжик невольно взглянула на тыльную сторону левой руки, где даже маленького шрамика не осталось, потом коснулась серебряной цепочки на шее... Загаданное желание сбылось лишь наполовину. "Пусть все что угодно! - только бы он остался со мной... ну, хотя бы ненадолго... на год... на два... А если это возможно... Если возможно - насовсем, навсегда, навеки..." Глупая просьба.
  Навеки - не бывает.
  Но на два года... На два года - пожалуйста.
  Сейчас ей хотелось просто остаться одной, сидеть на диване в своей комнате и бессмысленно глядеть на пустую стену. Глядеть, глядеть, пока глаза не устанут и не захочется спать. А потом провалиться в черное забвение и не выныривать оттуда до следующего утра, когда придется куда-то идти, с кем-то говорить, что-то делать.
  Она ощущала только усталость и опустошение. А теперь этот человек, этот... Толик. Он изо всех сил старался казаться галантным, несмотря на то, что был пьян, и совершенно искренне пытался понять, почему его ухаживания не оказывают на рыженькую девушку никакого эффекта. Нужно улыбнуться, ответить хоть что-нибудь, иначе он не отстанет. Подумает, что томная молчаливость - это всего лишь метод кокетства.
  - А почему вы такая бледная? - настойчиво выпытывал Толик. - У вас такая... прозрачная кожа... декадентская бледность...
  Он внезапно прикоснулся к ее щеке, легонько так. Рыжик едва сдержалась, чтобы не отстраниться и не поморщиться. К счастью, прикосновение было секундным. "Как же мне от него по-хорошему отделаться?" - вертелось в голове. По-плохому у Рыжика никогда не получалось: она не умела быть по-настоящему грубой - или хотя бы казаться такой.
  Тем более что чувствовала она себя не слишком хорошо. Кажется, последний бокал вина был абсолютно ни к чему. Улыбаться, улыбаться!
  - Знаете, в вас есть что-то... что-то такое... - бормотал тем временем Анатолий.
  Рыжик краем глаза вдруг заметила, что на них пристально смотрит Карина Аркадьевна. Боже, что она подумает! Хотя ладно, ладно, все равно! Да и что такого - мы же просто разговариваем? Рыжик сама позвала Карину Аркадьевну и теперь почти жалела об этом.
  - Вы мне должны дать свой телефон! - безапелляционно заявил великий критик.
  - Лучше вы мне дайте свой, - автоматически отреагировала Рыжик: это всегда был лучший способ избавиться от назойливых ухажеров, чтобы они не звонили. Она поняла это еще в школе.
  - Ну, запишите, - довольно ухмыльнулся Толик.
  Рыжик для вида покопалась в сумке и достала черную записную книжечку. Пошарила еще раз, но ручки так и не нашла.
  - Держите, - он щедро протянул ей свой Parker и на мгновение коснулся ее пальчиков, продолжая улыбаться. Он был бы не прочь продлить прикосновение, но Рыжик проворно выхватила ручку:
  - Ну, так что же? Диктуйте! - и тоже выдавила из себя улыбку - не голливудскую, конечно, но для гражданина по имени Толик сойдет. Послушно записала цифры и протянула ручку обратно:
  - Спасибо.
  - И когда же вы мне позвоните? - сладким голосом прошелестел он. А глазки-то, глазки масляные!
  - В самом ближайшем будущем, - уверенно отчеканила Рыжик, не забывая про улыбку. Только бы он отстал. Мне ведь еще ехать домой. Хорошо бы он не потащился меня провожать.
  И, определенно, последний бокал был абсолютно ни к чему... Она думала, что легкое опьянение поможет хоть немного развеяться, но в результате получила головную боль и какое-то странное одурманенное состояние. Все вокруг она видела и слышала теперь как-то по-другому. Электрический свет отдельно от комнат, голоса отдельно от людей... и себя - отдельно от движений своего тела. "Только не хватало мне упасть в обморок!" - подумала она невесело.
  Рыжик надеялась, что хотя бы внешне ведет себя как обычно. А если даже нет, она чувствовала, что ее это волнует намного меньше, чем следовало бы. Единственное, чего ей хотелось - так это сесть где-нибудь. Где-нибудь, но лучше дома. Еще она была бы не против минеральной воды. Или даже просто воды. Рыжик прошла по зальчику, тупо глядя по сторонам. В конце концов она налетела на Карину Аркадьевну, которая и вручила ей высокий и узкий стакан с холодной-прехолодной минералкой. Во взгляде бывшей свекрови плескалось столь же ледяное неодобрение.
  Кажется, Рыжик говорила с кем-то еще. С облегчением понимая, что это не Толик. Да, говорила. Но все почти исчезло из воспоминаний, словно память протерли тряпочкой от ненужной пыли. Остались лица, остались голоса - но не осталось слов. И еще этот яркий, яркий электрический свет. Зачем столько света? Можно было бы ходить в темноте - и точно так же не видеть, не слышать. Точнее, не смотреть, не слушать. Какая разница? Она знала только, что очень хочет домой - прямо сейчас, но все никак не могла выбрать момент, чтобы уйти. На горизонте маячил Анатолий. Только бы он не заметил, как она уходит, и не пошел провожать!
  Какие-то знакомые, то ли ее, то ли Артема. Откуда они взялись в таком количестве? Будто специально дожидались сегодняшнего дня, отсиживаясь по темным углам. Теперь они все вылезли на свет, яркий электрический свет. Голоса, голоса - если прислушаться, они все твердят одно и то же, как заевшие пластинки: "Безвременно, безвременно... Молодой, подающий надежды... Как жаль, как жаль... Милая, как ты? С тобой все в порядке?"
  Я вовсе не милая, хотела сказать Рыжик, и не все со мной в порядке. Уже давно. Уже очень давно.
  А с одной мозговой извилины на другую нагло прыгала назойливая мысль: "Это же мой вечер! Почему все они говорят только об Артеме?" Рыжику казалось, что пройдет еще год, и еще, и еще, но все равно будут подходить полузнакомые люди и шептать: "Нам так жаль... Безвременно... Безвременно...". Они видели в ней жену Артема, не больше, а кто она такая - никому и дела не было.
  Рыжик знала, что ответят, например, ее однокурсники, если она вздумает поделиться с кем-то из них своими глупыми переживаниями: во всем есть свои плюсы и минусы. Зато тебя вон как раскручивают. И недосказанной осталась бы едкая фраза - повисла бы в воздухе кислотным шлейфом: а была бы ты никто, просто девчонка с улицы, стали бы твои книги печатать, стали бы распевать на все лады - ах, какой шедевр, какое открытие?
  Да, теперь не проверишь. Наслаждайся славой, рыжая провинциалка, и не жалуйся.
  Когда же, когда все это кончится? Она тонула в нестерпимо белом электрическом свете и с трудом пыталась им дышать. Что будет, когда легкие наполнятся светом? Она знала, что нужно уходить, но не могла сдвинуться с места, а люди шли мимо нее с приклеенными скорбными масками и улыбочками, скисшими, как просроченное молоко. Безвременно... Безвременно...
  Я ведь что-то отвечала им, с благодарностью к себе подумала она, что-то очень вежливое. Что-то очень к месту. Я была на высоте. Наверняка кто-нибудь прошептал на ухо спутнице: "Как хорошо она держится!" - но кто вообще сказал, что она должна держаться? Может быть, ей нравится падать? Падать, падать, медленно-медленно... пока не погаснет ослепительный электрический свет...
  И свет погас. У нее было впечатление, что она не потеряла сознание, а просто уснула.
  Рыжик очнулась на маленьком диванчике и долго не могла понять, где находится. Дома такого диванчика никогда не было. На несколько секунд ее парализовала мысль, что она приехала к великому критику. Но у Толика на стене вряд ли висела бы в рамочке черно-белая фотография Артема.
  Это была квартира свекрови.
  Рыжик даже не представляла, в какой момент "упала на руки" Карине Аркадьевне, как образно выразилась та чуть позже. А может, и не образно. Как бы то ни было, Рыжик никак не могла восстановить это событие в памяти. Словно пыталась составить мозаику из распавшихся кусочков, а на самом деле они складывались лишь в "Черный квадрат" Малевича.
  Сначала был свет, потом была тьма. Потом опять свет - хрустальное сияние люстры в гостиной Карины Аркадьевны. Рыжик поначалу удивилась не столько тому, что отключилась и совершенно не помнит, как это произошло. Ее поразило, что Карина Аркадьевна - Карина Аркадьевна! - привезла ее к себе.
  Рыжик моргнула и обвела комнату все еще несколько одурманенным взглядом. В этой квартире царила стерильная чистота. Ни пылинки. Ни пылиночки! Как будто здесь никто не живет. Как будто здесь вообще нет ничего живого. Похоже на музей.
  Рыжик вздохнула. Где бы она ни жила, о ее комнате никто бы так не сказал. Идеального порядка там не было никогда, хотя Рыжик более или менее регулярно устраивала генеральные уборки, расставляла книги по шкафам, убирала рукописи, разложив их в отдельные папки, вытирала везде пыль... И некоторое время постоянно путала, что куда положила. Но вскоре книги переселялись обратно на стол и складывались в подобие пизанских башен, а листы бумаги разлетались по всем плоским поверхностям - тумбочкам, креслам... даже на подоконнике иногда покоились какие-то черновики. Артем ее всегда подкалывал: мол, это подсознательное желание освоить окружающий мир и застолбить территорию. Ты хочешь стабильности, вот и раскладываешь везде книжки, журналы, бумажки всякие.
  Наверное, Карина Аркадьевна была и так переполнена внутренней стабильностью. Незачем искусственно поддерживать чувство защищенности, если ты настолько спокойна и хладнокровна от природы.
  На памяти Рыжика Карина Аркадьевна вспылила всего один раз. Когда Артем объявил ей, что собирается жениться. И рассказал - на ком. Да и то Рыжик знала об этой безобразной сцене лишь в пересказе Артема. Он чуть ли не со смехом докладывал ей, как его многоуважаемая мать цедила сквозь зубы: "Как она тебя окрутила? Она что, беременна?"
  Почему ей так запомнилась эта фраза? Зачем Артем посвятил ее в подробности скандала? Может быть, для него такие разборки ничего не значили, он был независимым человеком и мог поступать, как считал нужным. Думал, что и Рыжика это не должно особо волновать.
  Он познакомил ее со свекровью, когда та уже несколько успокоилась и смирилась с неизбежным. Но Рыжик все равно помнила ее слова. Помнила даже в тот миг, когда Карина Аркадьевна поцеловала ее в щеку сухими губами и пожелала счастья. И не забыла до сих пор. "Я злопамятная. Какая же я злопамятная..." - с ужасом думала Рыжик.
  Карина Аркадьевна гремела посудой на кухне, имитировала бурную деятельность, желая показать, что совсем забыла про рыжую девушку в соседней комнате.
  ...На следующий день все казалось Рыжику сном, который привиделся ей много лет назад. Чьи-то лица, чьи-то платья... они движутся по кругу, словно хоровод, словно водоворот, все быстрее, быстрее, быстрее, и вырваться можно, только нырнув в гостеприимную темноту этого омута. И вот черная вода уже смыкается над ней...
  Рыжик пыталась представить себе, как в синих сумерках Карина Аркадьевна ведет ее к своей машине, буквально тащит на себе. Получалось слабо. Конечно, Рыжик была легкой ношей. Артем говорил, что она почти невесома: "Такое впечатление, что если ты пройдешь по снегу, не останется следов". Но чтобы маленькая чопорная Карина Аркадьевна добровольно взвалила на свои плечи даже такой минимальный груз! "Наверное, все это ради семейной репутации, - решила Рыжик. - Чтобы вдова Артема не показывалась на публике в омерзительно пьяном состоянии..."
  Рыжикова "Хонда" так и осталась возле театра. Чтобы забрать ее, пришлось ехать на перекладных - автобус, метро, троллейбус. К счастью, все до-презентационные воспоминания оставались достаточно четкими, и Рыжик без труда обнаружила машину во внутреннем дворике. "Хонда" безмятежно дремала у мусорного контейнера.
  Возле служебного входа стояли двое граждан со вчерашней презентации. Рыжик, правда, не помнила, кто они и как их зовут, но видела их здесь не раз. Это были какие-то знакомые Артема, которые ее знакомыми так и не стали.
  - А ты слышал, какой кошмар вчера случился? - бросил тот, что повыше ростом, обшаривая карманы в поисках сигарет. - Толя Смольский помер.
  - Кто помер? - невнятно переспросил второй, пытаясь прикурить от непослушной пластиковой зажигалки.
  - Толя Смольский, говорю. Несчастный случай. Кошмар просто. Мы ведь с ним поболтали вчера немножко... А через час - хлоп! И нет человека.
  Рыжик уже прошла мимо, пропустив остатки экзистенциальных переживаний первого курильщика, когда связала имя "Толя Смольский" с тем самым вчерашним Толиком.
  Она оглянулась. Наверное, неудобно вмешиваться и уточнять, что произошло? Что она скажет - "Здравствуйте! Помните меня? А что вы тут сказали про какой-то несчастный случай?" Но все же... Подойти? Спросить?
  В раздумье Рыжик звякнула ключами от "Хонды", покрутив брелок-колечко на пальце, и чуть не выронила их. Велела себе: ладно, не стоит. Открыла дверь машины, села за руль.
  Парни все еще стояли у подъезда и о чем-то трепались. Судя по оживленным лицам, печальная тема уже была забыта.
  Что-то в душе вертелось и щекотало: нужно узнать, ну же, давай. Но ведь она этого Смольского совсем не знала. Не будут ли ее расспросы выглядеть... странно?
  Потом, сказала она себе. Позвоню кому-нибудь потом. И решительно завела мотор.
  Разумеется, она так никому и не позвонила. Карина Аркадьевна - вот кто мог что-то знать. Она всегда была в курсе всех театральных сплетен. Но обращаться к ней Рыжику хотелось меньше всего. Она до сих пор чувствовала неловкость из-за того, что случилось, хоть и уговаривала себя: я ни в чем не виновата, я ведь не так уж много выпила... Наверное, просто плохо себя чувствовала - вот алкоголь и подействовал сильнее, чем обычно... Но стыд не собирался никуда исчезать, несмотря на успокоительные доводы.
  Впрочем, постепенно Рыжик не то что обо всем забыла, но терзаться воспоминаниями принималась с меньшей регулярностью. Как нарочно, из ниоткуда вдруг свалилось сразу столько дел, что не осталось времени рефлексировать, смакуя прошлые ошибки. И правильно, что она не стала ничего узнавать. Какая ей разница?
  ...К реальности Рыжика вернул взгляд на часы - при мысли, что времени не осталось. Скоро должны приехать Надя и Влад. Наверное, оба голодные с дороги, надо что-нибудь им приготовить... Не успели они с Дашей пообедать, как настала пора ужина.
  Ничто так не отвлекает, как примитивные хозяйственные хлопоты. В голове не остается никаких мыслей - ни хороших, ни плохих. Но сейчас это к лучшему.
  Рыжик все еще держала в руках газетную вырезку. Порвать или убрать куда-нибудь подальше? Она вложила клочок бумаги в ту же книгу и задвинула ее за стопку романов на самой нижней полке.
  
  
  ***
  
  Ужин был готов, комнаты для Нади с Владом более или менее прибраны. Оставалось только сидеть с Дарьей на крылечке, любоваться сумрачным небом и болтать о всяких пустяках.
  Правда, о "всяких" не получилось. Даша упорно переводила разговор на обсуждение соседа вообще и его утреннего визита в частности. Сережа с улыбкой "гордость стоматолога" казался ей на редкость подозрительным типом. Рыжик вяло пыталась возражать:
  - Ну да, история ночью вышла неприятная. Но это же не значит, что мы теперь в состоянии войны. И будем вести долгие перестрелки в зарослях крапивы. Он просто очень деликатный, очень милый человек. Решил первым сгладить конфликт.
  Дашенька справедливо заметила:
  - А если бы тебе стукнули по башке, связали по рукам и ногам, допрашивали бы с кочергой наперевес... Ты бы на следующий день пришла с бутылкой вина и радостной улыбочкой предлагать перемирие? Ты ведь даже не успела извиниться перед ним - тогда, ночью. Да что там не успела - не стала просто. А он как ни в чем не бывало заявляется к тебе, улыбается, болтает о всяких пустяках. Ты бы вела себя так? Я - нет. Точно тебе говорю.
  Рыжик задумчиво посмотрела куда-то вверх.
  - Ну, не знаю...
  - Конечно, не знаешь. Зато я знаю. Это не-пра-виль-но! Нормальные люди так себя не ведут! - возопила сестренка, защищая попранные законы логики. - Нет, ты, конечно, особа симпатичная. Внешне ты очень даже ничего. Но с чего бы он начал к тебе подкатывать?! Ну какой нормальный мужик, извини меня, проникнется нежными чувствами к девице, которая его нокаутировала?
  - А может, он и есть - ненормальный? - в задумчивости предположила Рыжик, меланхолично покусывая травинку.
  Это Дашу несколько обескуражило, но она тут же вернулась к разработке прежней темы:
  - Ну, ладно, насчет "нормальный-ненормальный" я погорячилась. Бывает. Но ты же совершенно не его тип!
  - А кто же его тип? - все так же машинально отозвалась Рыжик.
  - Не знаю. Но это не так уж важно. Главное, что не ты. Ну я же вижу! Вижу!
  - Ты прямо как Вий: "Вижу! Вижу!" - вздохнула Рыжик. - Лучше скажи, отчего Надя с Владом никак не приедут, если у тебя так развита интуиция.
  - И скажу! - не смутилась Даша, не реагируя на то, что ее обозвали Вием. - Автобус как всегда не по расписанию ездит. И не надо тут обладать особой интуицией. Кхм, кхм... А вот, кстати, и они пожаловали, гости дорогие... Если меня зрение не подводит.
  Зрение Дашу не подвело. Оно у сестренки было снайперское. Рыжик сощурилась и сквозь листву яблони возле забора тоже разглядела Надю. Та оглядывалась по сторонам, забавно вытянув шею - наверное, пыталась вычислить по каким-то мельчайшим признакам, этот ли дом ей нужен или все-таки соседний? Следом шагал Влад с двумя сумками.
  Через несколько секунд Надя уже дергала на себя калитку, пытаясь ее открыть. Калитка не поддавалась. Рыжик пошла на выручку.
  Наконец-то прорвавшись на участок, Надя звонко чмокнула ее в щечку. Рыжик тоже одарила сестру символическим родственным поцелуйчиком. При таких семейных встречах ее всегда терзали сомнения: а должна ли она целовать в щеку и Влада заодно? Но каждый раз решала, что нет, не стоит. Хотя, если вдуматься, что тут такого? Некоторые девушки так приветствуют просто хороших знакомых - и нисколько не смущаются. Вот, например, Вика всегда "клевала" Артема чуть ли не в губы и нежно ворковала: "Как я рада тебя видеть!"
  Ему, правда, это не слишком нравилось, судя по выражению лица. Он не любил такие фамильярности.
  Надя тем временем помахала рукой Даше. Младшая сестренка так и не поднялась с крыльца, чтобы поздороваться. Решила подождать, пока Надежда с дядей Владом подойдут сами.
  - Мы до вас едва добрались, - сообщил Влад. - Автобуса ждали целую вечность.
  Когда он разговаривал, то немного кривил рот набок. "Как Харрисон Форд", - подумала Рыжик когда-то, хотя на Харрисона Форда он был похож меньше всего.
  - Вообще-то легче приехать сюда, чем уехать отсюда, - авторитетно заявила она. - Хотя непонятно, почему. Ведь если автобусы идут в одну сторону, то через некоторое время они должны возвращаться?..
  Влад состроил неопределенную гримасу: мол, есть много, друг Горацио, вещей, что и не снились... И далее по тексту...
  Надя тем временем оглядывалась по сторонам, словно оценивая новые владения.
  - Ну вот, а ты не хотел приезжать! - промурлыкала она. Рыжик вопросительно посмотрела на Влада, а Надя, блаженно прикрыв веки, вздохнула: - И воздух какой! И вообще как здорово: выйдешь за калитку - и уже лес!
  В ее голосе звучал протяжный стон: "Ка-ак тебе повезло-о!" Она обернулась к мужу и капризным голосом просюсюкала:
  - А когда у нас будет такой же домик?
  - Будет, будет, не переживай, - улыбнулся Влад.
  Он смотрел на жену с такой нежностью, что Рыжику стало завидно.
  
  
  ***
  
  - А почему у тебя фото Артема лежит лицом вниз? - спросила Надя, поднимая опрокинутую фотографию.
  Если бы Рыжик умела краснеть, то стала бы пунцовой, но бледная кожа не способна была произвести столько румянца в один миг.
  - Наверное, просто задела случайно.
  Надя вполне удовольствовалась таким объяснением и продолжила осмотр второго этажа. Она бывала в этом доме не так уж редко, но всякий раз охала и ахала от восторга - иногда немножко фальшиво, как Рыжику казалось. Наверное, она просто хотела сделать сестре приятное. Нарочитое восхищение вызывал то камин - несмотря на то, что дров для него хозяйка не припасла, то вместительный подвал-гараж, хотя это захламленное пространство, по мнению Рыжика, вряд ли могло быть достойным столь бурных эмоций.
  Вероятно, сегодня Надя исчерпала запасы красноречия еще во дворе, но все-таки пришла к выводу, что здесь "очень миленько", и щедро поделилась своим умозаключением с сестрой. Рыжик в ее приговоре и не сомневалась.
  Когда она остались наедине с Владом, то спросила:
  - Ты действительно не хотел приезжать?
  - Не хотел, - признался Влад. - Но теперь не жалею, что Надя меня уговорила. Все к лучшему, - улыбнулся он немножко устало.
  Рыжик улыбнулась в ответ. Она была рада видеть Влада больше, чем Надю. С ним можно поговорить по душам. Кажется, он знал о ней больше, чем родная сестра. Когда Рыжик что-то обсуждала с Надей, ей казалось, что они беседуют если не на разных языках, то уж точно на разных диалектах.
  Надежда, например, как-то ляпнула: "Да, Владу не так повезло в жизни, как Артему!" - но Рыжик очень странно посмотрела на нее, и Надя обиженно замолчала. Интересно, она поняла, какую глупость сказала? "Повезло в жизни!" Зато не повезло в смерти.
  Променял бы Влад эти семь лет, более-менее благополучно, хоть и в безвестности, прожитые после смерти Артема, на его славу и деньги? Ведь и от того и от другого теперь мало что осталось. Даже если театралы все еще помнят Артема, кому от этого легче?
  Понятное дело, говорить об этом Наде Рыжик не стала. Сестра решила бы, что она затевает ссору просто из желания сорвать на ком-нибудь плохое настроение. Надя была убеждена, что у Рыжика всегда плохое настроение. И, в сущности, была права.
  - Это, конечно, глупости, - вдруг сказал Влад, - но тебе не кажется, что твой дом какой-то... мрачный?
  Это прозвучало очень странно - "твой дом". Она сама никогда не говорила - "мой". Говорила просто "дом". Говорила "дача". Обходилась без притяжательных местоимений. До сих пор она не чувствовала его полностью своим.
  - Может быть, и мрачный, - согласилась она. Забавно, что никто, кроме нее самой и Влада, не замечал этого. Надя - тем более. "Очень миленько" - вот все, что она могла сказать о доме. Наверное, ее взгляд был слишком поверхностным... Или, подумала Рыжик, Влад вместе со мной видит то, чего нет на самом деле? Тень моего страха?
  
  
  ***
  
  Небо подернулось пеплом - конец еще одного бессмысленного дня. Под яблонями грязной копотью осели бесформенные тени - пейзажик за окном выглядел неуютно.
  Они сидели на кухне, в тепле. Влад машинально ковырял вилкой в опустевшей тарелке, Дашенька зевала, а Надя делилась свежими сплетнями. Она говорила и говорила - о каких-то знакомых, о каких-то незнакомых, о том, что видела по телевизору, о том, что видели или не видели другие... Рыжик умиротворенно клевала носом. От нее не требовались ответные реплики. Поток новостей лился бесконечным монологом.
  Пожалуй, именно так Рыжик представляла себе идеальный дачный вечер - собраться всем вместе за столом, обсуждать какие-то новости, которые через месяц никому не будут интересны. Может быть, играть в карты - Рыжик помнила, что где-то наверху лежит нераспечатанная колода. Ни о чем не думать. Убивать время, пока оно не убьет тебя.
  Слишком продолжительная пауза - и Рыжик опомнилась от дремоты, от полусна с открытыми глазами. Кажется, она пропустила какой-то вопрос. Надя выжидающе смотрела на нее, но, не получив ответа, терпеливо повторила:
  - Так что, ты давно знаешь этого Сергея?..
  ...День начался с появления соседа - и завершиться без его участия, видимо, никак не мог. Уже в сумерках Рыжик вышла в сад, потому что вспомнила: калитка осталась распахнутой, как приглашение войти. Может быть, не стоило беспокоиться. Кто захочет - и при закрытой калитке через забор перелезет. Невелика защита от посторонних личностей. Но Рыжик в первую очередь подумала не о грабителях и бомжах, а представила странную картинку: как из леса наползает ночная тьма и в сад по-змеиному проскальзывают неопрятные сгустки мрака... Глупость какая! - подумала Рыжик... и пошла поскорее закрывать калитку.
  Он напугал ее. Рыжик возвращалась в дом, глядя себе под ноги, и вздрогнула, услышав: "Привет!" В первое мгновение она не поняла, откуда доносится голос - и кому он принадлежит. Оказалось, что у забора - по ту сторону, на участке Карины Аркадьевны - за кустами стоит Сергей. Рыжик даже краем глаза не заметила движения. Значит, он уже некоторое время смотрел на нее?
  - У тебя гости? - поинтересовался Сергей.
  - Да, сестра приехала. С мужем, - честно доложила Рыжик.
  - Хорошо, - сказал Сергей. Хотя что хорошего в этом было для него? И зачем он пытается вести светскую беседу - дружеским тоном, словно они знакомы не первый день и началось это знакомство не с удара по голове?
  "Он что, действительно ко мне... клеится?" - изумилась Рыжик, вспомнив бредовые рассуждения Даши. Она мучительно искала предлог, чтобы сбежать, потому что Сергей не уходил - стоял и смотрел на нее.
  Тут, как по заказу, в сад вышла Надя. Присутствие сестры придало Рыжику уверенности, хотя ей не очень хотелось знакомить ее с Сергеем. Она вообще предпочла бы не видеть его - хотя бы некоторое время. Хорошо бы он куда-нибудь срочно уехал... Но Сергей, судя по всему, никуда исчезать не собирался. Поэтому Надя с Владом рано или поздно все равно узнали бы о его существовании. Теперь главное - свести их общение с Сергеем к минимуму. Рыжик представила его просто - "наш новый сосед". Больше никакой информации, чтобы не было повода для продолжения разговора.
  - Я вас раньше не видела? - спросила Надя с сомнением в голосе. - Вы давно тут живете?
  - Нет, не очень давно. Так что мы, скорее всего, еще не встречались. Приятно познакомиться.
  Рыжик почему-то засомневалась, что ему на самом деле приятно, но Сергей подкрепил это утверждение широченной улыбкой, и Надя вежливо улыбнулась в ответ.
  Рыжик не стала объяснять ей, каким образом он очутился в этом доме и что связывает его с Кариной Аркадьевной. А Надя, кажется, жаждала подробностей. Она терпела приступы любопытства почти час после того, как Рыжик поспешно увела ее в дом, но, не дождавшись никаких комментариев, не выдержала и решила сама начать расспросы. Рыжик хотела ответить как можно короче - и перевести разговор на другую тему. Хватит на сегодня обсуждать Сергея. Но не успела она сказать, что встретила соседа только вчера вечером и поэтому ничего про него толком не знает, как вмешалась Даша:
  - Ну, начало знакомства было необычным... - с загадочным видом произнесла она и, увидев, что заинтриговала и Надю и Влада, радостно поведала им: - Валька стукнула его кочергой по голове.
  Рыжик едва не застонала. Она не подумала, что надо строго-настрого приказать Даше обо всем помалкивать. Объяснить, что некоторые вещи лучше забывать сразу и навсегда. Но это было так очевидно!
  Надя в замешательстве похлопала ресницами и перевела взгляд на Рыжика.
  - Нет, серьезно? - захохотал Влад.
  Пришлось пересказывать неприятный эпизод. Рыжик постаралась пропустить как можно больше колоритных деталей, но все равно от нового пережевывания ночной истории осталось противное послевкусие. Надо было предупредить Дашу, чтобы она помалкивала.
  - Да-а... - наконец промолвил Влад. - Кто бы мог подумать, что в этой хрупкой и нежной девушке столько агрессии?
  - Но ведь это была почти самооборона! - защищалась Рыжик. - Откуда мне было знать...
  - Нападение есть нападение! - наставительно произнес Влад, но не вынес ее расстроенного вида и сбился на примирительное бормотание: - Да ладно, я шучу. Не обижайся. На твоем месте всякий перепугался бы. Ночь, темнотища, мужик какой-то в твоем доме...
  Рыжик и не обиделась вовсе. Тем более, ей показалось, что на самом деле Влад думает о чем-то постороннем.
  Рыжик тоже думала о другом. Денис так и не появился. Напрасно она беспокоилась.
  Впрочем, она часто беспокоилась напрасно.
  
  
  Ожидание пятое
  
  На рассвете ее мучили какие-то обрывочные сны. Она то пробуждалась, то вновь проваливалась в забытье. То видела сквозь слипающиеся веки серую полосу утреннего сумрака в щелочке между занавесками, то опять обрушивалась в темноту, подсвеченную мелькающими, никак не связанными между собой картинками.
  Она брела по коридору, и с потолка все время капала вода. Ей удавалось уворачиваться от капель: если это протекли водопроводные трубы, значит, отовсюду сочится вода из Леты, и лучше, чтобы она не попадала даже на одежду. Иначе Артем будет недоволен. Он станет что-то говорить злым голосом, быстро-быстро, словно опасаясь, что она не дослушает и уйдет. А у нее снова не найдется слов, чтобы ответить ему.
  Электрический свет в нишах тускло мигал. А что если будет короткое замыкание? - вдруг подумала она, но не испугалась. Это было бы даже забавно. Короткое замыкание - здесь.
  Теперь она не боялась. Почти.
  Она чувствовала, что прямо над ней - только далеко-далеко - сейчас цветут яблони ее сада, но в то же время смутно понимала, что сквозь толщу земли не пробиться наверх. Скорее уж сад погрузится во тьму следом за ней, он будет тонуть - все глубже, и глубже, и белые лепестки смешаются с грязью, с темной болотной жижей. Не будет ни сада, ни дома, ничего не будет, только черный водоворот, и она в этом водовороте - к ней тянутся липкие руки тоскующих теней... И знакомый шепот раздраженно перечеркнет все надежды: "Даже не пытайся вырваться! Ты только потянешь за собой в темноту кого-то еще..."
  И она испугалась прежнего бесстрашия: "Как же я могла?.. Лучше я останусь здесь... Навсегда? Ну и пусть... Ну и пусть..."
  Да может быть, и нет наверху весны, нет серебряного сияния лепестков. Ты ведь никогда не видела его. Только мертвые, засохшие ветви.
  ...Рыжик лежала, уткнувшись носом в теплую подушку, чтобы в глаза не лез нахальный свет из щелочки между занавесками. И улыбалась. Если бы ее сны разбирал психоаналитик... ооо! Сколько бы интересных комплексов он там обнаружил! Это просто кладезь всяких шуточек подсознания! Хотя не надо быть психоаналитиком, чтобы разобраться во всем самой... Она честно сказала себе: ты пригласила в свой лабиринт живых людей и надеешься, что они вытянут тебя отсюда. Или нет? Или ты хочешь... затянуть их к себе и не отпускать больше? Чтобы вы все жили в мире вечного сна? Твоего сна?
  Н-да, из откровенных признаний никогда не выходит ничего хорошего, решила Рыжик. Особенно спросонья.
  
  
  ***
  
  Дремота окончательно развеялась, хотя стрелки часов лениво подползали всего лишь к половине восьмого. Рыжик немного поворочалась в постели, но безрезультатно: уснуть не удавалось. Пришлось вставать.
  Она отдернула шторы и обнаружила за окном серое утро - такое же, как вчера. Казалось, что кто-то, не обладая особой фантазией, просто сделал копию предыдущего дня и попытался выдать его за новый.
  Поеживаясь от холода, Рыжик энергично растерла руки, чтобы сохранить жалкие остатки сонного тепла, и побыстрее натянула джинсы и уютный бесформенный свитер. Лето называется! Июнь! Это какое-то издевательство над законами природы.
  Она тихонько приоткрыла дверь. Прислушалась - ни звука. И Даша, и Надя с Владом еще спят.
  На цыпочках прокралась на кухню. Автоматическим движением открыла холодильник - и снова закрыла, потому что есть на самом деле не хотелось. Постояла у окна и пошла в гостиную. Если бездельничать скучно, поработать, что ли?
  Странное у нее было занятие - сочинение массовых кошмаров. Следом за "Гиеной огненной" появилась книга "Зеркала и ножи". Артем с гордостью собственника говорил: "Я знал, что именно этим тебе и надо заниматься - выращивать в себе страхи на продажу. Не пиши ничего, кроме триллеров. Поверь мне, получится намно-ого хуже". А все остальные дружным хором, как в древнегреческой трагедии, с умилением твердили: "Как чудесно, что он разглядел в ней талант".
  Теперь Рыжик не была уверена, так ли это чудесно.
  Разнообразные страхи прорастали сквозь нее, как, говорят, прорастает бамбук сквозь живое человеческое тело. Пытка такая есть на Востоке.
  Милая рыженькая девушка согласилась на эту пытку добровольно. Более того - пытка стала ее работой. За пытку ей платили.
  Рыжик читала где-то, что сочинитель ужастиков Стивен Кинг боится спать в темноте. Но все равно, должно быть, не может остановиться, придумывает один кошмар за другим. Значит, есть еще такие люди, как она... Хотя ее страшилки на Кинга мало похожи. Никаких тошнотворных мертвецов, восставших из гроба, никаких маньяков с циркулярной пилой. Ничего отталкивающего. Наоборот.
  Она знала: настоящий страх всегда притягивает. Парализует. Смотришь - и не можешь оторваться. К нему тянет, как в пропасть. Иначе это не страх - это брезгливость, отвращение. Боязнь, что с тобой может случиться то же самое. В подобных чувствах нет сверхъестественного огня, нет электрического разряда, который бьет по нервам и застывает в памяти маленьким апокалипсисом, ослепительной атомной вспышкой, страшной, но такой... такой... завораживающей, если смотреть издали, из безопасного укрытия. Из темного зрительного зала. С уютного дивана, когда дрожащие пальцы перелистывают страницы, а на плите остывает забытый чайник.
  День за днем, ночь за ночью Рыжик выращивала на заказ новые истории, новые жизни - и новые поводы, чтобы испугаться. Как-то раз она сказала - кому? кажется, Владу? - что чувствует себя машинкой для производства страха. Эта машинка давным-давно сама пропиталась ужасом, но запущенные Артемом колесики-винтики-шестеренки продолжают вертеться - никто не знает, как их остановить. Впрочем, Рыжик не жаловалась: страх оказался делом прибыльным. Выяснилось, что многие люди жаждут испугаться понарошку и насладиться чужими переживаниями. Испытать что-то вроде катарсиса, наблюдая за придуманной трагедией.
  Она старалась не обманывать чужих ожиданий. И, по давнему завету Артема, не писала ничего, кроме триллеров.
  На столе ее ждал старенький ноутбук с трещиной на корпусе. Она всегда таскала его с собой за город. Каждый день мог стать для этого чуда техники последним, но все не становился и не становился. Его предшественник, обыкновенный компьютер, был еще более древним: Артем купил его подержанным в незапамятные времена. Тем не менее, он по-прежнему кое-как работал, хотя несколько раз и порывался уйти в мир иной, на свалку. Каждый раз для Рыжика это был стресс - и каждый раз это случалось в самый неподходящий момент...
  ...Все не ладилось, не клеилось. У нее такое бывало. Полоса мелких пакостей со стороны судьбы или кого-то еще тянулась недели две-три и плавно сходила на нет. Рыжику оставалось только философски уговаривать себя: "Это пройдет... И это... и это... И ЭТО ТОЖЕ!!!" Иногда казалось, что уже все, что жизнь наладилась, можно сделать выдох и наслаждаться окружающей действительностью. Но бывало, что именно в этот момент на голову обрушивалось нечто совсем уж невообразимое.
  На той неделе все валилось из рук. Любые дела - казалось, такие простые - буквально на глазах расползались по швам и превращались в маленькие, но досадные проблемы. Началось с того, что забарахлил компьютер. Рыжик была далеко не "продвинутым пользователем", а посему сразу же погрузилась в пучины паники, запсиховала и, схватив телефон, стала названивать всем знакомым, кто, по ее мнению, хоть немного разбирался в компьютерных делах. В конце концов она добралась даже до друзей своих знакомых и их дальних родственников. О степени ее отчаяния говорило то, что она отважилась позвонить Карине Аркадьевне, хотя уж для нее-то компьютеры стопроцентно были чем-то таинственным и мало знакомым. Завершилась эпопея тем, что свекровь, внимательно и хладнокровно выслушав запутанные объяснения Рыжика, направила ее к нужному человеку, некому Михаилу, программисту, намекнув, чтобы она в качестве компенсации за потраченное время пообещала провести его как-нибудь на "Гиену огненную". Рыжик так и не поняла, кем этот гражданин ей приходился: наверное, это был сын какой-нибудь приятельницы. Потом выяснилось, что Михаил занимается компьютерными спецэффектами, так что, может, это было какое-то знакомство из киношно-театральной сферы... Неважно.
  Она уже не питала надежд на то, что ситуацию удастся исправить при помощи консультаций по телефону. Но ее сбивчивых описаний, как ни странно, вышеозначенному Михаилу хватило, чтобы разобраться, почему компьютер, по его выражению, "заглючило". Все оказалось довольно просто - с точки зрения Михаила. Компьютер снова заработал, все файлы, включая новую пьесу, оказались в целости и сохранности. В порыве благодарности Рыжик пообещала контрамарки на "Гиену". Михаил чуть-чуть поотнекивался: "Да ладно... Да не стоит... Это пустяки!" - но быстро позволил себя уговорить. И в результате через неделю они встретились возле театра.
  Михаил заявился в строгом сером костюме, при галстуке и в таких начищенных ботинках, что Рыжику даже стало совестно. Свои обувки она редко доводила до подобного блеска.
  Оказалось, что Михаил ростом немного ниже ее, но в целом очень и очень ничего. И он преподнес ей темную бархатистую розу. Рыжик, правда, сразу же укололась, но все равно ей было приятно.
  Рыжик пообещала показать ему закулисье, поэтому на спектакль пришлось остаться и самой.
  Потом они шли к метро пустынными улочками. В синем воздухе висели рыжие капли фонарей - издали казалось, что они держатся в пустоте, и только вблизи из тени выплывали серые фонарные столбы с обрывками объявлений.
  Михаил зачем-то счел нужным объяснить, почему у него нет машины: мол, не хочется приобретать что попало. Покупать - так стоящую вещь. Кроме того, знакомые приглашали его поработать в Америку. Так что, может быть, он скоро уедет. Рыжика за границу никто не звал, и ей было завидно.
  Потом был еще один спектакль. И еще один - уже в другом театре. Приглашала не она, и пьеса была не ее.
  Рыжик предчувствовала, что он опять придет в дорогом костюмчике и начищенных ботинках. Показаться рядом с ним в джинсах и старом свитере было бы как-то неприлично и неловко. Пришлось доставать из шкафа трикотажное платье цвета горького шоколада, смахивать пыль с коричневых туфелек и даже краситься.
  День близился к концу, комнату наполняли шафрановые блики заката. Рыжик долго вертелась перед зеркалом и не нашла изъяна в своем отражении. В солнечных лучах ее волосы казались чуть ли не апельсинными - веселенький такой оттеночек.
  Интересно, знает ли он про Артема? - гадала она. Наверное, должен знать. Если знаком с Кариной Аркадьевной и много слышал про его спектакли, то хоть что-то про Артема и меня ему известно... Но что мы были женаты - если Карина Аркадьевна не говорила - об этом он может и не догадываться. Я ведь так и не сменила фамилию. А Карина Аркадьевна про меня рассказывать не любит. Она вообще человек неразговорчивый. Скорее всего, она даже не стала уточнять, кем я ей прихожусь, а Мише какое дело? Ну, знакомая Артема по театру, сценарист, драматург... Мало ли у него было таких знакомых...
  Они сидели в кафе на Тверской, и Рыжик сначала глядела в высокий потолок, потом - в высокие окна, а мимо шли люди и не обращали на нее внимания. Миша тем временем объяснялся с официанткой.
  Пока ждали кофе, Рыжик почему-то разоткровенничалась, начала объяснять что-то про "Гиену огненную":
  - Иногда мне кажется, что я перерезала вены, и хлынула кровь, а зрители теперь пьют ее и говорят: "Какая вкусная!" или "Какая невкусная!" Но это же кровь, она не может быть вкусной или невкусной. Нормальные люди вообще не должны ее пробовать. Они должны ужаснуться, должны испугаться, задуматься!
  Михаил неловко усмехнулся:
  - Какие у тебя мрачные фантазии...
  - Знаешь, я сама не особенно веселый человек, вот и фантазии у меня соответствующие! - чуть не вырвалось у нее, но она вовремя спохватилась и решила Мишу не пугать.
  Они неспешно шли под ручку к метро. Зеленый памятник самоубийце на фоне черно-синего неба задумчиво смотрел куда-то на север. Рыжик проследила за направлением грустного взгляда, но не увидела ничего достойного его внимания. Надо было поставить рядом какой-нибудь рекламный плакат, и пусть бы изваяние насмешливо кивало на него: мол, катайтесь на "мерседесах", слушайте музыку "тыц-тыц-тыц", жуйте гамбургеры... если думаете, что это вас от чего-то спасет.
  - А ты мог бы залезть на памятник Маяковскому? - вдруг спросила она.
  - Ты еще совсем ребенок! - засмеялся Михаил и ни на какой памятник, само собой, не полез. Ему было двадцать пять лет, он носил безупречный серый костюм с небесно-голубой рубашкой, шелковый галстук - и считал себя серьезным молодым человеком.
  Кажется, она ему нравилась.
  Рыжик заливала буйную фантазию ушатами холодных доводов: "А с чего я, собственно, решила?.. Он же не признавался мне в любви". И все-таки...
  Потом, когда Михаил куда-то пропал, она неожиданно почувствовала чуть ли не облегчение: теперь можно не беспокоиться и не "соответствовать", ходить в стареньких джинсах и не менее древних клетчатых рубашках, не испытывая при этом угрызений совести. Хотя... С другой стороны, неплохо, когда кто-то тебя "подтягивает", не дает совершенно забыть о своем внешнем виде. С Артемом Рыжик никогда не знала, как одеваться, как себя вести: он никогда не говорил, нравится ему или нет.
  Через некоторое время Рыжик поняла, что к облегчению примешивается чувство обиды: почему он исчез, ничего не сказав? Уехал? Перебрался все-таки за границу? Но почему так неожиданно? Попрощался как ни в чем не бывало, а сам уже собирал вещи?
  Говорил, что познакомит с мамой, с отцом, и Рыжик им непременно понравится: они любят, когда у девушек кудри до плеч, а не стрижка "под мальчика".
  Не познакомил.
  А потом ей стало скучно. Она хотела сходить в театр - но не с кем, посидеть в тихой кофейне - одна?! Если Миша боялся, что она будет претендовать на более определенные отношения, то с чего бы это? Они ведь общались просто так, по-дружески, она с ним даже не кокетничала. Впрочем, у нее бы и не получилось.
  Потом она привыкла.
  А еще позже вспомнила, что у Миши осталась ее книга - "Великий бог Пан" Артура Мейчена. Не то чтобы эта книжка могла в ближайшее время ей понадобиться, но все-таки бросать вещи на произвол судьбы не хотелось. Тем более, вдруг Миша действительно уедет насовсем в свою Америку? И прости-прощай, Артур Мейчен. Миша так его и не прочитал, наверное - зачем только взял?
  ...Ей снился бесконечно долгий кошмар. Он повторялся всю ночь. Рыжику привиделось, что дома сломался компьютер, стерлись все файлы, стерся дневник, который хранился в памяти. Правда, Рыжик и во сне точно помнила, что не вела никакого дневника... Но пришел Артем и сказал: как же так? Целых два года! И потом - тоже, изредка. Ну как же ты забыла? Может быть, ты нарочно все стерла? Она молчала, избегая смотреть ему в глаза, и тщетно пыталась найти за собой какую-то вину. Понимая, что признаваться и каяться не в чем, она все-таки лихорадочно копалась в воспоминаниях: а вдруг?.. Артем стоял перед ней, как грозный учитель математики, напрасно ожидающий, будто ему ответят невыученный урок.
  Он всю ночь мучил ее вопросами с надеждой в голосе и глядел колючим взором, не то осуждающим, не то полным боли.
   Даже сейчас, при свете дня, Рыжику становилась как-то нехорошо при мысли об этом сне. И чтобы отвлечь себя от неприятных мыслей другим неприятным делом, она решила позвонить Мише.
  Набрала две цифры и положила трубку. "Подумает, что я ему навязываюсь".
  Но ведь я не навязываюсь! Какая разница, что он подумает. Просто заберу свою книгу - и все. Она ведь мне нужна? Нужна. Так какого черта?
  Рыжик решительно сняла трубку во второй раз и теперь набрала номер до конца. Гудок. Наплевать. Пусть думает, что хочет. Еще гудок. И еще три.
  - Ал-ле? - недовольно процедил хрипловатый женский голос.
  - Здравствуйтеамишадома? - на одном дыхании выпалила Рыжик.
  Пауза.
  - А кто это?
  Она чуть было не ляпнула: "Это Рыжик!" - но вовремя спохватилась.
  - Меня зовут Валентина. Я его знакомая.
  Хотя и так понятно, что знакомая. Незнакомая спросила бы не Мишу, а Михаила Юрьевича. Ох, дурочка, дурочка!
  Снова пауза. На проводах, как недосушенное белье на веревке, повисло молчание.
  - А Миши... нет.
  - Ну... тогда... Может быть, вы передадите ему...
  - Вы не поняли! - резко оборвал ее голос. - Миши нет. И не звоните больше.
  Гудок. Еще гудок. И потом много-много гудков, прежде чем рука поползла вниз и опустила трубку на рычаг.
  Карина Аркадьевна подтвердила - да, он умер. Очень жаль. Хороший был мальчик. Первое, что подумала Рыжик: все, пропала книжка, теперь-то как я ее верну?
  Она стояла в полутемном коридоре и все еще слушала голос свекрови сквозь потрескивание в телефонной трубке, при этом отстраненно изучая свое отражение в большом зеркале. Рыжик давно заметила, что в зависимости от освещения ее волосы меняют цвет. Теперь от апельсинного оттенка не осталось и следа: бледное лицо обрамляли тяжелые медные кудри. Из зеркала глядел кто-то чужой.
  Она моргнула, и морок исчез.
  Рыжик пришла в себя и поняла, что бессмысленно смотрит на каминную решетку, экран ноутбука до сих пор не украшен каким-либо текстом, а в саду слышны чьи-то голоса.
  Она подошла к окну и увидела сначала Влада, по колено в зарослях травы, а потом и Сергея - за кустами и забором. Мужчины о чем-то мирно беседовали.
  Скрипнула, открываясь, оконная створка.
  - Я думал, ты еще спишь, - сказал Влад. - А мы вот уже познакомились. Кстати, Сергей тут интересную идейку подкинул... - он деликатно замолчал, предоставляя слово соседу.
  - Я подумал... - замялся Сергей. - У меня завтра вообще-то день рождения. Я праздновать не собирался, но, может быть, посидим вместе по-соседски, шашлыки можно пожарить...
  Он выжидающе посмотрел на Рыжика.
  - Ну конечно. Почему нет, - согласилась она, хотя была немножко озадачена, если не сказать - смущена. На месте Сергея она бы держалась подальше от неуравновешенной девицы, склонной бродить по ночам с кочергой наперевес. И тем более не стала бы что-то вместе с ней праздновать. Но Рыжик оставалась на своем месте, а Сергей - на своем, поэтому он, разумеется, мог поступать в соответствии с доводами собственной логики.
  В этот момент со стороны крыльца донесся голос Нади:
  - Владик, ты где?
  Влад нервно обернулся, но отсюда ее не было видно.
  - Влади-ик! - не успокаивалась Надежда.
  - Ну зачем же так громко?! - послышался еще один голосок. Даша проснулась...
  - Ладно, пойду я, - сообщил Влад, кивнул Рыжику, махнул Сергею рукой: - Увидимся!
  Он уже скрылся за углом, а Рыжик хотела закрывать окно, когда Сергей окликнул ее:
  - Валентина, постой.
  Она снова присела на краешек подоконника.
  - Знаешь... - неуверенно начал сосед. - Я подумал... Я бы, кроме вас, пригласил еще и своего... гм... освободителя...
  С чего бы это?! Как странно... Стараясь не переигрывать, Рыжик равнодушно кивнула:
  - Хорошо, - но не выдержала и спросила: - Ты уже с ним говорил?
  - Нет пока. Я ведь не знаю даже, где он живет. Скажешь мне?
  Рыжик изобразила задумчивость:
  - По-моему... третья улочка от нас, если идти к шоссе. Там забор зеленый - увидишь. Какой дом по счету, не помню, но у них рядом с калиткой облепиха растет - знаешь, с такими серебристыми длинными листочками.
  Денис говорил, что их бабушка когда-то эти листья высушивала и заваривала в чай, а ягоды, по его словам, каждый год обдирали местные мальчишки.
  Сережа, судя по сосредоточенному выражению лица, пытался представить себе, как выглядит облепиха, но у него плохо получалось. В конце концов он тряхнул головой - видимо, отгоняя некое видение, мало похожее на растительность средней полосы, и решительно заявил:
  - Ладно, разберемся.
  "Могла бы сказать ему, что не знаешь! - запоздало спохватилась Рыжик. - Но, может быть, он этот дом еще и не найдет. Или Денис откажется прийти. Да, наверняка так и получится".
  Он скажет: "Дела, дела. Некогда. Уж извини". А все потому, что не захочет снова встречаться с ней.
  И это хорошо. Очень, очень хорошо.
  Она не стала говорить Денису: мол, знать тебя больше не желаю. Но постаралась потихоньку свести общение на нет, видеться все реже и реже, в надежде, что он сам догадается. Она вела себя так не из патологической деликатности, как хотела бы думать, а потому, что мучительно боялась объяснений.
  А Денис все равно обиделся. Возможно, один-единственный резкий и окончательный разговор ранил бы его меньше, чем постоянная и непонятная холодность.
  ...Сергей, видимо, уловил тень недовольства на ее лице и уточнил:
  - Ты точно не против?
  Рыжик заверила его, что нет, не против. В конце концов, это его день рождения. Он может звать кого угодно - с чего бы ей возражать?
  - Вот и славно! - просветлел Сережа. - Значит, завтра ближе к вечеру всей компанией соберемся.
  Рыжик понуро кивнула.
  
  
  ***
  
  Еще вчера Надя заявила, что берет в свои руки хозяйственные хлопоты и, к тайной радости Рыжика, вытеснила ее из кухни. В отличие от непутевых сестер, Надя умела и любила кулинарить, были бы средства на необходимые для дела продукты. То, что Рыжику казалось героическим подвигом, для нее было вполне привычным повседневным делом - к примеру, материализация на обеденном столе с помощью непонятных колдовских ритуалов рассольника с почками, пирожков или домашних пельменей. Рыжик ужасно завидовала этому таланту, но не до такой степени, чтобы его в себе развивать: уж лучше воспользоваться плодами чужого труда. Так что препятствовать добровольной поварской активности старшей сестры она не стала.
  После Надиного завтрака Влад предложил прогуляться "по лесам", и две сестры из трех его дружно поддержали. Радостная Даша тут же выдвинула еще одну гениальную идею - пойти "на источник". Поскольку Надя с Владом не знали, что предстоит топать по сырой тропинке через болотце, они и это предложение одобрили. Рыжик попыталась объяснить все трудности такого похода, но гости жаждали осмотра местных достопримечательностей, и ее никто не послушал.
  И вот под ногами - прелая, мокрая хвоя, древесная труха, покрытые мхом кусочки коры. Влад и Надя бредут впереди, озираясь по сторонам - типичные горожане, - и периодически спотыкаются о еловые корни. Даша сосредоточенно смотрит себе под ноги и время от времени пинает ни в чем не повинные поганки.
  Мы шли здесь... позавчера? - подумала Рыжик. Странное чувство возникает, когда возвращаешься туда, где был совсем недавно. Осознание всей бессмысленности проделанного пути, как будто ты заблудился.
  И это ощущение - постоянно со мной! - вдруг поняла она. Я заблудилась в своих мыслях. Моя жизнь - череда дежавю, воспоминание на воспоминании. Они постоянно сменяют друг друга - круг за кругом, и снова круг, - но никогда не уходят.
  Так бродят тени в сумраке Аида. Им повезло больше, чем владыкам подземного царства: они уже не думают о прошлом, не мучаются, прокручивая в памяти былые ошибки, которые вели их сюда. Тени просто идут, не зная начала и конца своих скитаний. А сам Аид и его супруга Персефона, украденная из мира живых, помнят о том, что было - или могло быть, лелеют злые помыслы, разочарования и взаимные обиды. В загробном царстве только они никогда не пили воды из Леты, с привкусом горького миндаля. Только они не ведают, что такое забвение, благословенное ничто.
  Артем хотел, чтобы она когда-нибудь написала об этом пьесу.
  Болотце открылось неожиданно. Только что был темный лес - и вот просвет между деревьями. У Рыжика всегда были подозрения, что оно появляется, когда и где ему заблагорассудится, потому что путь до него всякий раз занимал разное время.
  Через большую поляну, поросшую осокой, вела тропинка по самому центру. В начале пути красовалась огромная лужа. Ее пришлось аккуратненько обходить по краешку, скользя ботинками по грязи. Еще одна гроза - и тропинка тоже станет болотом.
  Посредине топи стояла одинокая береза, словно кто-то воткнул ее там нарочно, из эстетических соображений. Рядом красовалось еще одно крохотное рахитичное деревце - должно быть, ребенок? Корни старшей березы поросли мхом, между ними пробивались росточки клевера. Рыжик шла последней и остановилась возле нее, дотронулась до шершавой коры. Интересно, чувствует ли береза это прикосновение? Кто знает, не испугалась ли она? Даже эта маленькая рука может причинить ей вред. Рыжик посмотрела на свои тонкие пальцы, и тут же из памяти ударили не забытые до конца слова:
  - Почему ты не носишь обручальное кольцо? - Карина Аркадьевна глядела строго, почти с осуждением.
  - Я и так помню Артема!
  Про цепочку она рассказывать не стала. И про свои сны, и про бессонные ночи. Может, напрасно?
  У Карины Аркадьевны были четкие представления о верности и долге. Она не уважала мужа, потому что в советское время тот строил дачу - вместо того чтобы строить государство всеобщего благоденствия, но так и не развелась с ним: она придерживалась строгих моральных принципов - "и только смерть разлучит нас". А если избранник оказался мещанином, ничего не поделаешь, придется терпеть. Вот она и терпела со стоическим видом. И после смерти супруга гордо носила вдовье кольцо, потому что так положено.
  Наверное, Рыжик казалась ей ветреницей...
  Только Рыжик хотела двинуться дальше - и споткнулась на ровном месте. Тщательно завязанный шнурок каким-то образом ухитрился распутаться - вероятно, в надежде ускользнуть на волю. Пришлось задержаться и исправить это досадное обстоятельство, чтобы побег не удался. Она возилась долго, даже кровь прилила к голове, а когда выпрямилась, то обнаружила, что осталась одна. Она не окликнула ни Дашу, ни Влада с Надей, а те не обернулись и ушли далеко вперед, скрылись из виду. Рыжик помедлила, смакуя болотную тишину. Правда, насладиться полным безмолвием не получилось: в зарослях осоки кто-то время от времени жалобно попискивал. Мелкая птичка, наверное. Рыжик пыталась ее разглядеть, но даже понять точно, откуда доносился звук, никак не удавалось.
  Впереди темнел лес, позади - тоже. Черные на светлом фоне верхушки деревьев издали выглядели гигантским частоколом. Размыто-серое, почти белесое небо, казалось, было натянуто между ними несвежей простыней.
  Рыжику снова почудилось, что кто-то смотрит ей в спину. Ощущение неприятное, и она никак не могла от него отделаться, хотя осмотрелась по сторонам и, естественно, не увидела никаких злодеев, притаившихся за соседней березой.
  На узкой тропинке не было никого, кроме нее. Она знала, стоит лишь крикнуть - и кто-нибудь из трех спутников вернется. И все равно на мгновение ей стало страшно. Неопределенная, неведомая опасность подкрадывалась ближе, ближе...
  Она еще раз оглянулась по сторонам и почти бегом бросилась догонять свою компанию. Увидев невдалеке спину Даши, Рыжик немножко сбавила шаг и нагнала родственников только у самой кромки леса.
  Никто не заметил ее исчезновения, и она вдруг подумала: любопытно, в какой момент они все-таки увидели бы, что меня нет? И как поступили бы тогда? Вернулись? Или просто остановились, поджидая, когда я появлюсь?
  А если бы я... не появилась?
  Кусты хаотично оплели весь берег, и ветки, словно спутанные нарочно, свисали как обросшие листьями плети, окунаясь в бурую воду, укрытую нежно-зеленым покрывалом ряски. Над ней стелился запах тины и сырости.
  - Сюда, наверное, хорошо ночью ходить, - сказала Даша.
  - Это почему? - не поняла Надежда. Остальные, впрочем, тоже.
  - Потому что стра-аш-шно! - пояснила Дарья, пытаясь скорчить зверскую рожицу. - Взять фонарики... и в темноте, по болоту... Романтика!
  Народ не оценил ее экстремальности. Тащиться сюда в полночь никому так же сильно почему-то не хотелось. Видимо, кроме Дашеньки, настоящих романтиков в семье не было.
  - Интересно, здесь кто-то купается? - с сомнением пробормотала Надежда, глядя на сплошную ряску.
  - Вряд ли. Но если хочешь, можешь попробовать, - предложил Влад.
  - Тут купаются только лягушки, - хихикнула Даша.
  Они обошли пруд по узенькой полузаросшей тропке - против часовой стрелки, и Рыжику показалось, что это был какой-то обряд, смутно знакомый, но давно позабытый. Почти из-под ног в траву шмыгнула змеюшка, похожая на серый шнурок с узором из пыли. Ну, может, чуть потолще. Неизвестно, кто испугался больше: она или незваные посетители ее болотного царства. "Вдруг это и правда шнурок? - подумала Рыжик. - Только, в отличие от моего, ему все-таки удалось сбежать, и теперь он отчаянно не хочет возвращаться обратно в чьи-то кеды".
  - И где же родник? - обронил Влад, пытаясь сгладить нарочитый испуг жены таким же показным спокойствием. - Уже поблизости, я надеюсь?
  - Да, вон там, - Рыжик указала взмахом руки, где это - "там", и едва не вскрикнула от неожиданности, как Надя при встрече с шустрой змейкой, потому что в потаенном зеленом сумраке у источника, на большом плоском валуне, неведомо как занесенном в чащу леса, сидел человек. Так мог бы прикорнуть у воды леший, охраняя свои владения.
  - Добрый денечек, - вежливо поприветствовал непрошенных гостей лесной дух.
  - Добрый день, - откликнулись Влад и Надя - не только эхом, но и хором. Они знали Дениса как брата Вики, а Вику - как приятельницу Рыжика. Видели обоих пару раз - этого достаточно, чтобы поздороваться при встрече и обменяться ничего не значащими фразами.
  - Привет! - сказала Даша, а Рыжик удержала на губах улыбку и сомнительный комплимент: "Мне показалось, что ты вот-вот заиграешь на камышовой свирели. Ты был похож на Пана". Денис непременно спросил бы: "Я что, такой страшный?"
  Вместо этого она произнесла:
  - Ты опять кого-то подкарауливаешь! - и тут же подумала: "А вдруг он скажет - "тебя"?"
  Но Денис вздохнул:
  - Если бы! - и с заметным усилием вытащил из-за камня объемистую пластиковую канистру, наполненную родниковой водой: - Вот, мне Вика заказала принести. Как ты думаешь, не зря я буду надрываться и тащить такую тяжесть по лесу? По-моему, нет особой разницы - что эта вода, что обыкновенная. Может, вылить ее и набрать водички дома, из-под крана?
  - День, ты циник и обманщик! - она не успела опомниться, как произнесла привычное имя - и так же привычно засмеялась.
  Не надо было этого делать.
  Не надо было говорить с ним.
  Но куда теперь денешься? Не побежишь ведь без оглядки через болото? Хотя нелепое бегство порой оборачивается единственным спасением. И не обязательно для того, кто бежит.
  Надя с Владом тем временем разглядывали источник, хотя на что там смотреть? Маленькая, жалкая струйка ледяной воды - вот и все. Влад выглядел разочарованным. Он подставил ладонь и брезгливо посмотрел на воду в горсти. Недовольно пробурчал:
  - Она что, целебная какая-нибудь?
  - Не знаю, - рассеянно отозвалась Рыжик.
  - А пить-то ее вообще можно?
  - Я пробовал. Вроде жив пока, - подал голос Денис и снова обернулся к Рыжику: - А ты? Не хочешь испить подозрительной водицы?
  "Только бы он не назвал меня Рыжиком! - думала тем временем она. - Влад и Надя считают, что мы едва знакомы - вот и хорошо".
  Впрочем, Денис стал называть ее Рыжиком, когда они еще действительно были едва знакомы...
  
  
  ***
  
  Почему Вика неожиданно решила с ней подружиться, Рыжик так и не поняла. Ну, впрочем, бывает же так, что все друзья заняты какими-то делами: у кого работа, у кого ремонт, у кого дети - и вроде как приятелей много, а выйти в свет совершенно не с кем. Вот и приходится временно тусоваться со случайными людьми - какими-то давними знакомыми, неожиданно обнаруженными в социальных сетях.
  Как бы то ни было, они с Викой стали регулярно сидеть в кофейнях, обсуждая какие-то пустяки, а потом Вика уговорила Рыжика пойти на занятия по йоге. Рыжик сама была удивлена, что согласилась. Она считала совершенно бесполезными попытки придать смысл и упорядоченность своей жизни с помощью посещений кружка по вышиванию крестиком, или студии бальных танцев, или тренажерного зала, строго по расписанию. Зачем все это? Время можно тратить более щедро - не делая ничего.
  Но возможность пообщаться с кем-то без всякой цели и смысла неожиданно оказалась настолько привлекательной, что Рыжик подумала: ну, йога, ладно, почему нет.
  Здание, куда ее заманила Вика, оказалось пристанищем неупорядоченного скопления каких-то курсов, клубов, сомнительных фитнес-центров. Охрана на входе, холл с пальмочками в кадках "для красоты", запутанная система коридоров, небольшие зальчики. Народ постоянно шастал туда-сюда. Рыжик немножко зазевалась, пока Вика расспрашивала какую-то случайно отловленную девушку в трениках и маечке, где же все-таки находятся раздевалки для будущих йогов, и тут из-за угла, как чертик из табакерки, выскочил некто черноволосый, художественно растрепанный и с улыбкой до ушей.
  - Привет, красавицы! - рявкнуло взъерошенное существо и на космической скорости пронеслось мимо.
  - Привет, День-день! - крикнула Вика ему вдогонку.
  - Как ты сказала? - переспросила Рыжик, когда лохматого чертика и след простыл.
  - А, ты ж его не знаешь! - сообразила Вика. - Это День-день. Его на самом деле Денис зовут. Просто такое прозвище.
  - Какая-то кличка... дурацкая...
  - А ему нравится. Это мой брат. Он в этом же здании танцы преподает. Ну, знаешь, хастл, все такое.
  Рыжик от удивления моргнула. Брат! Надо же! У благовоспитанной и элегантной красавицы Вики такой вот братец-хиппи.
  Весь вечер Рыжик терзалась от мысли, что назвала его прозвище дурацким. Если подумать, у нее - ничем не лучше. А вдруг Вика ему передаст? Хотя какая разница! Они, вероятно, больше не увидятся.
  Вышла ошибочка. Они увиделись, причем очень скоро: у Рыжика всегда получались неувязки с законами вероятности.
  Несколько дней спустя День-день настиг ее у метро. Не то чтобы нарочно - просто возвращался, наверное, со своих танцев, а Рыжик как раз шла с двумя девушками из своей группы: Вика-то укатила на своей маленькой, элегантной машинке. Естественно, что Денис поздоровался со знакомой своей сестры, и как-то так получилось, что дальше они все поехали вместе.
  "Хонда" снова была в ремонте, и Рыжик сейчас особенно жалела об этом. Дома ее ждали Даша, новый фильм и ноутбук с трещиной на корпусе, а пока она бы лучше побыла одна, а не в компании не очень-то нужных ей попутчиков.
  День-день вовсю болтал с двумя девицами - как оказалось, очень разговорчивыми. Рыжик подумала, что вот они были бы не против познакомиться с этим жизнерадостным типом поближе.
  Девушки по очереди вышли на второй и третьей остановке, День-день и Рыжик остались вдвоем, в буквальном смысле, потому что больше в вагоне не было ни души, хотя в соседних - Рыжик видела - по крайней мере половина сидений не пустовала.
  Брат красавицы Вики при ближайшем рассмотрении оказался не таким уж растрепанным (или он специально причесался сегодня?), а вот улыбка до ушей наличествовала по-прежнему. Рыжик не знала, о чем говорить с ним, а его, видимо, такая проблема не занимала: он сначала рассказал, как ездил в Питер автостопом, потом выдал два анекдота, совершенно между собой не связанных, разве что цепью сложных ассоциаций. Рыжик посмеялась.
  - Ну вот, моя станция, - сказал он.
  А перед тем, как открылись двери, спросил:
  - Тебя как домашние называют - Рыжик или Солнышко?
  - Рыжик.
  - Я так и думал, - заявил День-день - и вышел, помахав ей ладошкой уже с платформы: - Ну, пока! Увидимся!
  Она не успела возмутиться или хотя бы просто удивиться такой фамильярности.
  На занятиях Вика появлялась все реже и реже, а потом исчезла совсем. Рыжик ходила туда одна - скорее, по привычке, чем для удовольствия. И регулярно сталкивалась с Денисом. Новая встреча состоялась всего-то через неделю.
  - Привет! - услышала она откуда-то сверху. Это лохматое чудо стояло на лестнице возле перил и радостно махало ей рукой. Надо было как-то отреагировать, и Рыжик вяло помахала в ответ.
  Она думала, что он сейчас спустится к ней, попытается завязать разговор... Но только решила улизнуть, как увидела, что чудо мчится куда-то мимо - то ли догоняя приятеля, то ли просто спеша по делам.
  Надо сказать, столь странное поведение ее не только удивило, но и укололо. Хотя беседовать с этим субъектом ей только что вовсе не хотелось.
  В следующий раз он снова застал ее врасплох. Преподавательница-йогиня совершенно безответственно опаздывала. Рыжик сидела в холле, оккупировав уютный уголок кожаного диванчика, и улыбалась, путешествуя по давно знакомому тексту.
  - Ого-о! - с интересом протянул Денис прямо у нее над ухом. - "Питера Пэна", значит, читаем!
  Рыжик успела чуточку испугаться, ожидая обвинений: мол, ай-ай-ай, такая серьезная, взрослая барышня... и вроде как детская литература? Фи! С подобной реакцией она сталкивалась неоднократно и уже готовилась к заранее подготовленной обороне - и напрасно. Оказалось, что День-день ничего не имеет против сказок вообще и Джеймса Барри в частности.
  - Ты единственный нормальный человек во всем этом здании, - сообщил он. По всей видимости, слово "нормальный" следовало воспринимать как комплимент. - Впервые вижу девушку не с томиком Пелевина в руках и не с очередной нетленкой Коэльо под мышкой. Иногда еще попадаются экземпляры с ксерокопиями сочинений Хайдеггера, - честно добавил он. - Но эти люди, скорее всего, готовятся к экзамену по философии: ни за что не поверю, что Хайдеггера можно читать добровольно - и получать от этого удовольствие. Ну, мазохистов я не считаю.
  Когда две недели спустя Рыжик изучала книжные полки в квартире у Дениса, выяснилось, что библиотека у него самого довольно пестрая, но никаких философских сочинений в себя не включающая. Так, детективы вперемежку с приключенческой литературой. Даша бы одобрила.
  Естественно, Рыжик приехала к Денису не просто книжки посмотреть. Нет, не в том смысле... Она вообще, наверное, не согласилась бы прийти, если бы вместе с ней в гости к Денису не завалились человек двадцать: он справлял "день-день рождения". Люди были и знакомые, и незнакомые. Вика, само собой. Нескольких товарищей, которых Рыжик явно видела в том здании, где она занималась йогой, а День-день работал. И еще какие-то непонятные личности.
  Рыжик никогда не превращала свой день рождения в столь массовое мероприятие. Она не любила больших скоплений народа, но сегодня, как ни странно, ей было весело. Действительно весело. Впервые за много месяцев, а может быть, и лет.
  Рыжик не знала и половины приглашенных, и никто не приставал к ней с расспросами: а это твоя пьеса?.. а это твой муж?.. Правда, две эти фразы все обычно произносили в обратном порядке. Ну еще бы, интересно же - простая девчонка отхватила себе известного режиссера. Поделись, что ли, рецептиком...
  Когда веселье было в самом разгаре, они с Денисом вдвоем очутились на балконе: в комнате было так накурено, что противогаз пришелся бы очень кстати. Внизу, в темноте, цвела сирень и поблескивал мокрый после дождя асфальт.
  - Ты всегда созываешь на дни рождения столько народу?
  - Не, это в первый раз. Обычно я собираю только близких приятелей - ну, человек десять, не больше.
  - А почему сегодня устроил у себя такой разгром?
  - Да так. Разнообразия захотелось.
  Он сам был разнообразием во плоти, он неожиданно появлялся и исчезал, непредсказуемый, странный, забавный
  Йога, вроде бы дающая спокойствие разуму, в этот раз не справилась. У Рыжика все получалось не как у людей. Или, быть может, успокоить разум способны только те, у кого он есть.
  Могла ли она знать заранее, как все обернется?
  Наверное, могла. Это самое неприятное.
  
  ***
  
  В лесной тишине громкие голоса порой звучат как-то неестественно - если это не испуганное "ау". Наверное, еще не совсем атрофировались гены, полные древней памяти о злых и добрых духах из сумрачной чащи.
  Но голос Дениса очень удачно вплетался в сонное безмолвие. Он несомненно был слышен издалека - и все же не вызывал раздражения. Рыжик подумала, что даже местная нечисть была бы рада поболтать с этим представителем рода человеческого - возможно, их дальним родственником. А Влад и Надя тем более не возражали против его общества.
  Они снова обошли пруд, и напоследок Рыжик обернулась: вид был совсем как на одной картине - Милле, кажется? "Не хватает только Офелии, - подумала Рыжик. - В шоколадном пятне воды среди ряски, с безвольно раскинутыми руками". Смех Нади спугнул это видение - закатно-рыжие волосы плывут над бездонной тьмой, и плывут цветы, но тяжелые складки намокшего платья скоро утянут девушку в глубину.
  По дороге назад, в поселок, Денис рассказывал Наде и Владу что-то очень забавное, все трое хохотали, а Рыжик неприкаянно шла чуть в сторонке. Она молила про себя: пусть Сергей не застанет его дома и не увидит сейчас, когда мы будем проходить мимо нашего коттеджа. Встречаться с Денисом каждый день - что за мучение! Конечно, она сама виновата, но...
  И вдруг Рыжика осенило. Даша - это же она предложила пойти на источник! А что если...
  Дашенька шагала впереди, то и дело оборачиваясь на Дениса, Влада и Надю. Рыжик обогнала их и подстроилась под шаг сестренки. Дважды глубоко вздохнула, успокаиваясь, и тихо спросила, чтобы никто, кроме Дашеньки, не услышал:
  - Ты знала, что он будет здесь?
  - Откуда? Я же не ясновидящая! - удивилась сестра. И хитро прищурилась: - Думаешь, мы плетем вокруг тебя заговор?
  "Очень может быть!" - едва не сказала Рыжик.
  Сегодня заговор плели все, даже ее собственная обувь. Возле огромной лужи посреди тропинки наглый шнурок, опьяненный колдовской болотной водой, ожил окончательно и вновь попытался улизнуть, чтобы присоединиться к своим освобожденным собратьям, замаскированным под змей. В этот раз Рыжик не заметила его поползновений - точнее, заметила, но уже поздно, когда наступила на него. Она споткнулась, на мгновение потеряла равновесие и непременно упала бы, прямо в грязь, если бы ее галантно не поддержал Денис, балансируя на скользкой глине с ней в одной руке и тяжелой канистрой - в другой:
  - Эй, осторожнее!
  Рыжик пробормотала: "Спасибо", - но освободиться ей удалось, только когда они выбрались на твердую почву. Интересно, как это выглядело со стороны? "Надеюсь, он не подумал, будто я нарочно?" Ну конечно, нет. Что за глупость.
  Она знала, что простое прикосновение руки может быть откровением. Но не сейчас, не сейчас, не с ним!
  Все время, что они шли по лесу, она то и дело тайком посматривала на него - и в конце концов наткнулась на ответный взгляд. Денис улыбался. Рыжик быстро отвернулась, ругая себя и стараясь изобразить полную невозмутимость.
  К счастью, она могла с чистой совестью не участвовать в разговоре: Надя, как всегда, работала за пятерых собеседников, да и Влад сегодня был в хорошем настроении, хоть и выглядел чуточку перевозбужденным. Денис обратился к ней только один раз, когда они уже подходили к дому и Рыжик снова твердила про себя: "Пусть Сергей нас не увидит, пусть не увидит, пусть", - поэтому она прослушала вопрос и, чувствуя себя ужасно неловко, переспросила:
  - Что?
  - Я про твоего соседа. Не было с ним проблем? - Денис понизил голос - так только что говорила с Дашей она сама.
  - Нет-нет, - быстро заверила Рыжик. - Все нормально, все в порядке, - но не выдержала и добавила: - Он сказал, что сначала принял меня за привидение.
  Денис прыснул со смеху. Влад сзади крикнул:
  - Что там? Поделитесь!
  - Знаешь, я его понимаю, - выдохнул Денис наконец. - У вас такой мрачноватый домик. А настоящие привидения у вас не водятся? Я бы не удивился.
  Однажды он спросил: "Почему ты приезжаешь сюда каждое лето? Это же не отдых, если тебе здесь неуютно?" И она, к своему удивлению, не смогла ответить ничего вразумительного.
  Даша постучала костяшкой указательного пальца по лбу и наставительно заявила:
  - Самые страшные привидения живут вот здесь.
  - Ты просто мало смотришь триллеров, - серьезно возразил Денис, когда Рыжик испугалась было, что он не ответит, и всех пеленой накроет многозначительная тишина.
  - Это Дарья-то? - засмеялась она. - Вот уж кто специалист по всяким страшилкам, так это моя сестренка.
  Дашенька фыркнула:
  - Это у нас семейное!
  
  
  ***
  
  Даше пришлось поработать гидом еще раз: Надежда решила пополнить запасы в холодильнике, и Дарья вызвалась показать ей дорогу к местному магазину. "Надеюсь, она не будет разочарована так же, как при виде родника", - с некоторым сомнением подумала Рыжик, наблюдая, как гордая новой ролью Дашенька закрывает калитку за собой и Надей.
  По листьям деревьев рябью пробежал ветер.
  - Непонятная погода какая-то, - сказал Влад. Он сидел на крыльце и глядел на Рыжика снизу вверх. - Каждую минуту ожидаешь, что вот-вот пойдет дождь, а его все нет и нет. Ничего, если я покурю?
  - Ничего.
  Рыжик села рядом на краешек ступеньки: ей казалось, что там пыли поменьше. Влад достал из кармана рубашки смятую пачку, вытянул сигарету, тоже слегка помятую, и долго пытался добыть пламя из желтой пластиковой зажигалки. Наконец - вспышка, неровный столбик огня и запах табачного дыма.
  Рыжик молча наблюдала за Владом. Ей так хотелось поговорить с ним, переложить на кого-то груз невеселых мыслей, но с чего начать?
  - Вот представь: тебе чего-то хочется, но ты заранее знаешь, что ни к чему хорошему это не приведет, - сказала она, медленно подбирая слова.
  - Съесть пятое мороженое подряд, например?
  - Ну да, приблизительно. Суть ты схватываешь верно. Так вот: ты прекрасно представляешь себе последствия, но при этом у тебя есть сомнения: а вдруг все обойдется? Может быть, ты просто навоображал себе разных ужасов, а на самом деле ничего плохого не случится. Как тогда поступить? Рискнуть?
  Они порой вели такие странные беседы, больше похожие на исповеди. Какие-то вещи оставались недосказанными, какие-то умалчивались вовсе - конечно, так на исповеди не делают, но у Рыжика по-другому не получалось, и у Влада тоже.
  Он пригладил темные волосы, но, как всегда, вышло неаккуратно: они вечно пытались лечь по-своему, причем все - в разные стороны, и вид получался немножко растрепанный.
  - Видишь ли, трудно решить задачу, если нет всех данных. Пятое мороженое можно только попробовать и убрать в холодильник - на будущее.
  Влад выждал немного, но Рыжик ничего больше не захотела добавить, и он заговорил снова, сначала медленно, затем постепенно набирая темп:
  - Знаешь... я однажды подумал: мы, наверное, за всю жизнь осуществляем едва ли половину своих желаний. А желания - это мы и есть, это отражение нашей души. Кто-то хочет подать старушке милостыню, но нет мелочи в кармане, а в сумке копаться лень, кто-то хочет пойти и наорать матом на соседей, которые на ночь глядя музыку врубают, но не позволяет воспитание. В результате мы живем не своей жизнью. Получается, что мы лишь частичное воплощение самих себя, частичные аватары. Не до конца начерченные в этом мире проекции нашей истинной сущности. Как тебе идейка?
  - Интересно, - согласилась Рыжик. Забавно было наблюдать, как он загорается, когда заводит какой-то философский спор. - Но в этих твоих рассуждениях все-таки есть какой-то изъян. Может быть, и хорошо, что мы не все свои желания выполняем?
  - Хорошо-то, конечно, хорошо, но иногда мне кажется, что нет особой разницы между желанием и его воплощением. Не здесь, на земле, а в каком-то информационном поле, например. Я тебе сейчас одну странную историю расскажу... Когда я еще в институте учился, как-то на лекции мне вдруг захотелось встать, подойти к нашему профессору - совершенно безобидному существу, кстати сказать... конечно, со своими заскоками, но в целом доброму - подойти к нему и с размаху влепить пощечину. Просто так. Без причины. А потом выйти из аудитории и не возвращаться больше. Я подумал: это было бы забавно - вот так взять и ни с того ни с сего совершить поступок, после которого не будет возврата к прежней жизни. Но только мне сразу сделалось так жаль этого человека, хотя я ему еще ничего не сделал. Я представил, как он стоит растерянный - и все молчат, а он не знает, что сказать, ведь я уже ушел... Меня как будто пронзило сочувствие к нему и невозможность что-то исправить. Я понял, что это и есть обещание ада - так сказать, пригласительный билет. Нет разницы, дал ты пощечину или только захотел. Желания тоже считаются. Мысленное прелюбодеяние - все равно что настоящее. Жажда убийства - все равно что убийство. Если представить, что есть некое информационное поле, и туда поступают все наши планы и наши воспоминания, то и содеянное, и несодеянное там перемешивается. Намерение приравнивается к воплощению. Можно долго каяться, биться лбом о стенку - и, может быть, тебе очистят диск. Сотрут файлы со всеми твоими задумками и реальными проступками. А если не хочешь - так и останутся они в базе данных, а потом тебе предъявят счет по всем пунктам. Счет, который составили мы сами. Если наша душа - tabula rasa, чистая доска, а мы ее в течение жизни заполняем разными каракулями, всякой ерундой, - это он и есть! По нему придется платить. И тогда я понял: сделать что-то, а потом сожалеть, иногда легче и проще, чем не сделать - и все равно сожалеть. Потому что ощущение в любом случае одно и то же - невыносимое. Кстати, чем не сюжетец для какого-нибудь из твоих триллеров с мистикой?
  - Интересно, - повторила она. - Интересно...
  Сигарета тлела у Влада между пальцев, а он как будто забыл про нее.
  
  
  ***
  
  Когда через пару часов раздался стук в дверь, Рыжик правильно догадалась, кто это. Сергей, разумеется.
  - Слушай, а в подвале нет газонокосилки какой-нибудь? - жалобно спросил он. - Тут же все заросло до невозможности.
  - Хочешь к празднику навести порядок?
  - Мне, между прочим, еще целый месяц здесь жить! - напомнил Сергей. - Так есть или нет?
  - Вряд ли, - с некоторым злорадством сообщила Рыжик. Захлопнуть дверь у него перед носом было бы ужасно невежливо, а снова приглашать Сергея в дом ей совсем не хотелось. Так они и стояли на пороге. Даша наслаждалась очередной книжкой в компании плеера, Влад мешался Наде на кухне. Спасения ждать было неоткуда.
  - Знаешь, я с Денисом поговорил, он придет, - заявил вдруг Сергей. - И сестра его тоже придет, - добавил он.
  Рыжик, старательно изображая равнодушие, кивнула:
  - Ну и хорошо.
  Что она могла еще ответить? Это его дело, кого приглашать.
  Вика. Еще один приятный сюрприз. То есть, конечно, уже не сюрприз. Даша после похода в магазин сообщила: "А мы видели Сергея. Он вовсю болтал с этой твоей Викторией. Они знакомы? Мы шли мимо, а они стояли у калитки и смеялись". Теперь, видимо, они знакомы. И Денис как раз успел прийти домой...
  - Ладно, - подытожил Сергей после взаимного молчания, как будто после кнопки "пауза" снова включили "play". - Заходите, значит, завтра. Часов в пять.
  Рыжик опять кивнула:
  - Непременно. Спасибо.
  Дверь она закрыла не перед носом у Сергея, а у него за спиной - и то хорошо.
  Из кухни доносился голос Нади, но слова можно было разобрать с трудом:
  - А еще на углу я видела... интересно, сколько это стоит... там коттеджик такой.... Домик совсем сказочный, как в Диснейленде.
  И голос Влада в ответ:
  - Ты же никогда не была в Диснейленде.
  Рыжик улыбнулась, зная, что Влад сейчас смотрит на жену с добродушной усмешкой. Прошел всего день, а казалось, что они давным-давно живут здесь, и это она приехала к ним погостить.
  Рыжик постояла еще немного в прихожей, подслушивая ничего не значащий разговор. Потом тихонько ушла к себе в комнату. Задернула занавески, чтобы не видеть скрюченное сухое дерево: все равно скоро придется зажигать свет, - и в темноте подошла к трельяжу.
  Артем однажды спросил: "Ты никогда не думала, что все зеркала связаны между собой? Что это единая система, как понатыканные всюду видеокамеры, и кто-то наблюдает за нами с той стороны? Там знают, что мы тщеславны и любим всегда и везде глядеть на собственные лица и тела".
  Рыжик коснулась рукой своего отражения. Она казалась себе белой античной статуей в сумраке комнаты. А зеркало - темной нишей, откуда к ней, как к жертвеннику, выходили все новые и новые тени. Она ждала, пока появится последняя из них, но мрак все сгущался, и не было ему предела.
  - Я лишь частичная аватара самой себя, - сказала Рыжик. Но зеркало не знало, что такое аватара.
  
  
  ***
  
  Под вечер над поселком разразилась гроза - уже вторая на этой неделе.
  На кухонном подоконнике Рыжик обнаружила изрядно зачитанную книгу, одну из Артемовских, - кто листал ее сегодня? Даша? Влад?
  Или она сама взяла, но забыла?
  Рыжик раскрыла томик стихов наугад, метнулась взглядом по странице: "Помню я ту ночь доныне, ночь декабрьской мглы и стыни..." И ей вдруг вспомнилась другая ночь - июньская, но тоже промозглая и холодная, когда она разглядывала узор на линолеуме в больнице.
  ...А потом пришла Карина Аркадьевна и начала что-то говорить о похоронах, строгим, деловым голосом. Она подумала: как, уже? Только умер - и тебя закопают в землю? А ты даже не успеешь привыкнуть к своему новому состоянию?
  В окна с неприличной назойливостью барабанил дождь. Должно быть, в этот момент луна и звезды смотрели вниз в бесконечной тишине, но видели только облака и думали с непонятной тоскою, что Земли больше нет и никто не станет теперь нагло разглядывать их в телескоп.
  А возможно, и не было за пеленой туч ни луны, ни звезд. Ничего не было.
  На редкость неподходящая ночь, чтобы искать дорогу в иной мир... Поведет ли тебя Вергилий, Артем? Или твой любимец Еврипид?
  Или им обоим нет дела до того, кто не знает греческого языка, а из латыни помнит лишь пословицу homo homini lupus est - человек человеку волк?
  Карина Аркадьевна продолжала говорить, но Рыжик не слышала. Она рассеянно чертила на стене крупными невидимыми буквами: НИКОГДА. Это было чужое слово, не ею придуманное, но больше ничего не приходило в голову.
  Бледная рука на фоне белой стены казалась почти прозрачной.
  Удар грома раздался совсем близко. Рыжик подумала: "Если опять вырубится электричество, разбираться с пробками отправлю Влада". Приятно хоть что-нибудь свалить на чужие плечи.
  Шум ливня нарастал, словно гул приближающейся по гравию машины. Тяжелые капли обрушивались на яблоневые листья: кап!!! кап!!! Рыжик прислушивалась, невольно пытаясь различить в этих звуках какую-то мелодию. Гармонию. Но это была хаотичная, темная музыка грозовых небес, не понятная для человеческого слуха.
  В такую ночь хорошо нежиться в постели, под теплым одеялом, едва различая сквозь сон, как ливень настойчиво пытается раздробить крышу и оконные стекла. Но в принципе сидеть на кухне в полутьме - ничем не хуже. Здесь тоже тепло. Здесь тоже одиноко. И тоже можно слушать, слушать, слушать.
  Надя, Влад, Даша - и Сергей, наверное, - все они спали. Или, по крайней мере, пытались уснуть под грозовые раскаты. Но Рыжику почему-то казалось, что она бодрствует не одна, что дом оживает ночью и вместе с ней прислушивается к шуму дождя. Ждет, что она будет делать дальше. И действительно - что?
  Ночь меняла местами времена и события, причины и следствия, "сначала" и "потом", и все, что случилось семь лет назад, казалось реальнее и ближе того, что было на прошлой неделе.
  Мысли путались. Они натыкались друг на друга и продолжали движение по замкнутому кругу. Она должна поговорить с Денисом.
  Или, может быть, все-таки уехать в Москву?
  Рыжик вот уже третий раз перечитывала одни и те же строки: "Я с томленьем ждал рассвета: в книгах не было ответа, чем тоска сменится эта..." Скажи, Артем, ты стал бы тосковать по мне, если бы я ушла первой?
  Как часто ты спрашивал бы себя: что если мы действительно встретимся - в лабиринтах Аида или где-то еще, а со мной будет кто-то другой? Что мы скажем?
  Не исключено, что эти вопросы вообще не мучили бы тебя. Никто ведь не думает об этом. Люди проще относятся к своему и чужому браку.
  "Они жили долго и умерли в один день"... А если не в один? Если придется много лет ждать новой встречи?..
  Да и будет ли она? Ведь говорят: "И только смерть разлучит нас..." Значит, все-таки - разлучит?
  Браки заключаются на небесах и расторгаются под землей.
  Рыжик гладила обложку книги, словно это была собачка, и думала: Эдгар Аллан По тоже бродит где-то в загробном мире. "Если не считать моих собственных книг, в этом доме на полках стоят только книги покойников! - вдруг поняла она. - Все эти писатели давно умерли, а книги стали клетками, где заключены их души. Я тоже буду томиться у кого-то на полке. Кто-то будет держать меня в руках".
  Хотя, может быть, авторы Дашиных боевичков еще живы? Это ее немножко успокоило.
  "Но все-таки интересно, что узнает обо мне человек, сто лет спустя прочитав мою книгу? - подумала Рыжик. - Если, конечно, к этому времени наш мир не вывернет наизнанку давно обещанный апокалипсис. Можно ли будет определить, чего я на самом деле боялась, разделив сумму моих страхов на богатство фантазии? И хочу ли я, чтобы кто-нибудь узнал об этом? Наверное. Я как преступник, который жаждет, чтобы его поймали. Вот только ловить некому".
  Артем говорил: твой страх - невыдуманный, настоящий. А Влад сказал: он в твоих книгах какой-то... неправильный. Рафинированный, декадентский. Красивенький. Тот, кто боится темноты, привидений, черных кошек и числа тринадцать, не знает, что такое подлинный ужас. Вряд ли он был на войне.
  Рыжик могла бы ответить: "Мой неправильный страх - не только в книгах, я с ним живу, я им живу. Что же мне делать теперь, если я сама такая - неправильная?"
  А еще она могла бы добавить: "Ты считаешь, что сильнее всего - страх физической гибели. Но что если кто-то боится за свой разум, свою душу?"
  Или жизнь другого человека?
  Рыжик хотела спать - и знала, что не уснет. Будет беспокойно ворочаться в постели с боку на бок. Она мечтала найти способ освободить сознание и ни о чем не думать, отрешиться от мира, как дзен-буддисты... "В душу хлынет ли забвенье, словно мертвая вода, и затянет рану сердца, словно мертвая вода?" Ты сама знаешь рифму - никогда. Никогда. Другой нет.
  В доме повисла тишина - она словно болталась на тоненькой хлипкой веревочке, и веревочка эта истончалась с каждой секундой, грозя вот-вот оборваться. Что-то будет, что-то будет...
  
  
  Ожидание шестое
  
  Первые проблески света - эфемерные, прозрачные. Тонкая полоса неуловимого сияния, наверное, только-только появилась над яблоневыми кронами.
  Сквозь щель в шторах сочился тусклый свет очередного облачного дня, он был серой вязкой субстанцией, такой же густой, как темнота, поэтому не смешивался с неуютным сумраком комнаты, а потихоньку вытеснял его. Растекался по глади потолка. Капал сверху на серебристую тьму трельяжа. Пятнами покрывал столик под ним. Спросонья Рыжик поморщилась с отвращением. У этих пятен был запах плесени. Еще немного - и свет доберется до нее.
  Какая же ты привередливая: и мрак тебе не нравится, и день тоже не по душе, - ехидно сказала она себе. - Так может ли у тебя все быть хорошо? Что-нибудь да найдется, какая-то досадная мелочь - и вот уже настроение испорчено. Иди жалуйся кому хочешь.
  А если будет все хорошо, заметишь ли ты этот момент? И не станешь ли пугливо озираться по сторонам, ожидая подвоха?
  Рыжик усиленно вспоминала, снилось ли ей что-нибудь. Кажется, нет. Она думала, что всю ночь не сомкнет глаз, но провалилась в сон, как в бездонную яму, полную стоячей воды.
  Даже странно. Рыжик так привыкла к своим беспокойным ночным видениям, что их отсутствие как-то обескураживало. Она уже свыклась с ними, перестала анализировать. (Почему я вижу только его? Если другие тоже здесь, в этих темных коридорах, бесконечных переходах, то почему я вижу только его? Почему он говорит со мной, но я всякий раз не могу ответить?) Она поняла, что это бесполезно: препарировать собственную душу - малоперспективное занятие.
  Можно долго-долго копаться в себе, взять лопату побольше, рыть днем и ночью, а потом гордо взобраться на выросшую гору земли и оттуда, сверху, заглянуть в глубокую-преглубокую яму. Но даже если ты вооружишься фонариком, надеясь разглядеть хоть что-то в темноте, вряд ли зрелище тебя порадует. А чтобы закопать яму обратно, придется работать ровно столько же, если не дольше, потому что силы уже на исходе, а из ямы что-то ползет, - и затем усердно разравнивать землю.
  И все равно на этом месте вряд ли теперь вырастет трава. Так и останется чернеть на зеленом газончике результат твоего археологического эксперимента.
  Добраться до сути, до причины, до самой глубокой точки в черной яме - еще не самое главное. Важнее решить, что делать потом, как жить, как примириться с тем, что ты узнал о себе.
  Рыжик вздохнула.
  Кажется, она опять проснулась раньше всех. Вставать не хотелось - тем более, можно было догадаться, что ее ждет очередное дежавю, стоит только отдернуть занавески. Все тот же серый день, как вчера и позавчера.
  - Небеса цвета скорби и пепла, - пробормотала она.
  Пойти, что ли, посидеть в саду? Наверняка Сергей тоже еще изволит почивать - нет шанса лишний раз столкнуться с ним.
  
  
  ***
  
  Спокойно понаслаждаться тишиной яблоневого сада Рыжику не удалось. У калитки она, к своему ужасу, обнаружила Ангелину Львовну, наполовину скрытую кустом малины: она оживленно жестикулировала, делала Рыжику какие-то знаки рукой. Скорее всего, это было приглашение подойти. Рыжик очень хотела притвориться совсем близорукой, но не решилась.
  - Здравствуйте, - обреченно сказала она. Да что же такое! С одной стороны ее подкарауливает Сергей, с другой притаилась Ангелина Львовна... Это просто осада какая-то! Участок Ангелины Львовны возле ограды зарос до полной непроходимости, и подобраться к дому Рыжика вплотную, как Сергей, предсказательница не могла, чему Рыжик была очень рада, но Ангелина Львовна догадалась отправиться в обход.
  - Здравствуйте, Валечка, - расплылась она в улыбке. У нее было одутловатое лицо, словно из оплывшего воска или вялой мякоти дыни. - Как вы? Я за вас беспокоюсь.
  "Я за себя тоже!" - хмуро подумала Рыжик, но вслух отделалась вежливой фразой:
  - Спасибо, все хорошо.
  Ангелина Львовна немного притушила яркость улыбки, словно этот ответ ее слегка смутил и озадачил. Что значит - "все хорошо"? Быть такого не может, милочка!
  - А у вас как дела? - опрометчиво спросила Рыжик.
  Соседка оживилась. Дел у нее, судя по всему, было немало.
  - Ой, Валечка, - начала она. - Я всю ночь не спала. Всю ночь.
  - Плохо себя чувствовали? - спросила Рыжик, с тоской ожидая, чем обернется ее сострадание: наверняка получасовым рассказом о бессоннице, давлении и каких-нибудь хронических болячках.
  - Да нет, - удивилась Ангелина Львовна. - Просто время для контакта было благоприятное, - пояснила она, - ну, с ангелом-хранителем, вы понимаете.
  Рыжик не очень понимала, но благоразумно решила на сей раз промолчать.
  - Очень плодотворная была беседа. Очень! - с удовлетворением повторила соседка. Она, очевидно, ждала, что Рыжик захочет узнать итоги этого диалога, но не дождалась и вынуждена была начать рассказ без просьбы слушательницы: - Я ведь про вас у него спрашивала.
  Ангелина Львовна сделала еще одну театральную паузу, надеясь все же увидеть некое проявление интереса, но снова ничего не получилось, и ей пришлось сотворить на физиономии серьезное, почти трагическое выражение и для начала предупредить непонятливую девушку:
  - Валечка, все намного серьезнее, чем вы себе представляете. Вы в большой опасности.
  - А можно чуть-чуть конкретнее? - не выдержала Рыжик.
  - Так я к чему и веду, - с готовностью откликнулась Ангелина Львовна. - Я и хочу конкретнее. Тут ведь главное правильно задать вопрос, потому что ответ - только да или нет, и все. Я всю ночь промучилась. И так и этак спрашивала. И вот наконец поняла, что он мне хочет сказать: в течение недели!
  - Что в течение недели? - не поняла Рыжик. Ее терпение все-таки было небезграничным, и оставались последние миллилитры до переполнения чаши.
  - Опасность! - жарко шепнула Ангелина Львовна, почти перегнувшись через калитку и малиновый куст поближе к предмету ее ночной беседы с ангелом.
  - Опасность мне? - уточнила Рыжик. Ангелина Львовна радостно кивнула. - Но откуда ему знать, что будет со мной, если он ваш ангел-хранитель?
  Поймать Ангелину Львовну на такой мелочи не удалось.
  - У них же общее информационное поле. У ангелов, - она с жалостью посмотрела на Рыжика, словно та не понимала самых элементарных вещей. - Я обращаюсь к нему, он - к своим коллегам.
  Так и сказала - коллегам.
  - И что же это за опасность? - решила дознаться Рыжик, раз уж не сумела по собственной глупости избежать разговора.
  - А вот это вы можете узнать и сами, - заявила Ангелина Львовна. - Это все-таки ваше личное дело, я человек деликатный, в чужую жизнь лезть без надобности не стану. Вы не волнуйтесь, я вас научу, как поступить. Это просто. Берете ниточку, лучше черную. И привешиваете к ней какой-нибудь груз маленький. Лучше металлический. И вот вам маятник! Держите его в руке и загадайте: качнется вправо-влево - значит, ответ "да". А к себе и от себя - значит, "нет". Ну, или наоборот. Это как хотите. Потом задаете вопрос и ждете. А как дальше судьбу свою корректировать - это решать вам. Но получить ответ надо обязательно. Иначе вы просто не будете знать, как правильно себя вести. Лучше правда, чем подозрения, - поучительно подвела она итог и сама спохватилась: - Ну, да что я говорю - это же очевидно!
  - Спасибо, - только и оставалась сказать Рыжику.
  - Могу вам пока свой маятник одолжить, - предложила Ангелина Львовна. Вежливый отказ ее несказанно обрадовал: кажется, ей не хотелось расставаться с привычным рабочим инструментом.
  Естественно, Рыжик не побежала тут же выполнять инструкции соседки по общению с потусторонним миром. Она вспомнила, как Ангелина Львовна еще Артему рассказывала про свои беседы с некими духами о глобальных проблемах человечества. Артем слушал, ухмылялся, кивал, а потом, когда Ангелина Львовна ушла, сказал Рыжику: "Интересно, а ночью, когда она все-таки засыпает и может пропустить что-то из откровений, она включает автоответчик?" Рыжику тогда отчего-то было жалко Ангелину Львовну, пусть даже она и со странностями, но сейчас эта дама вызывала у нее безотчетную тревогу, и общаться с ней не хотелось совсем.
  Вот только одна фраза Ангелины Львовны не хотела исчезать из памяти, несмотря на всю банальность: "Лучше правда, чем подозрения".
  "Я ведь ни в чем не уверена, - думала Рыжик, накручивая на палец непослушный локон. - Может быть, это всего лишь совпадение. Просто совпадение - и мои фантазии".
  "Представляешь, я сегодня едва не попал под машину", - сказал Денис, радостно улыбаясь. И страх смял ее душу в бумажный комок.
  Нужно узнать правду... Узнать...
  Где-то далеко, наверное, на другом конце поселка, лаяла собака - и все никак не могла успокоиться.
  
  
  ***
  
  Рыжик шла по дорожке с решительностью трехсотлетней черепахи, которая отправляется в свой последний поход к морю через песчаные дюны. Она задумала нечто весьма странное.
  Это всего лишь эксперимент, говорила она себе.
  Это игра.
  Карина Аркадьевна в свое время позаботилась о том, чтобы возле ее двери был звонок, так что стучаться не пришлось. Через несколько секунд после заливистой трели на пороге появился Сергей, вытирая руки о джинсы.
  - С днем рождения.
  Кажется, теперь она застала его врасплох. Его лицо озарилось пониманием далеко не сразу.
  - А... - сказал он наконец. - Да. Спасибо.
  "Наверное, про день рождения он все выдумал, судя по первой реакции, - решила Рыжик. - Это был просто повод - вот только для чего? Повод увидеться со мной?"
  Хорошо бы.
  Затем состоялось вручение подарка: Рыжик откопала среди всякого хлама в подвале вполне приличную рамку для фотографии, смахнула с нее пыль и даже более-менее креативно ее упаковала. Получилось, конечно, не очень оригинально и полезно, если учитывать, что мало кто теперь распечатывает снимки, но ничего более подаркообразного в итоге экстренной поисковой операции не нашлось. Сергей разочарования не выказал, даже поблагодарил. И пригласил зайти.
  Посреди кухни красовался дивный натюрморт: мясо, замаринованное для шашлыка, покоилось в огромной миске, переложенное колечками лука. Но это, видимо, была только первая порция, потому что Сергей, временно пристроив презент на подоконнике и предложив гостье садиться где удобно, вернулся к разделке очередной луковицы. Трудился он на редкость сосредоточенно.
  Рыжик зачарованно наблюдала за широким лезвием ножа и не могла оторваться. На металлической поверхности билось искаженное, абстрактное отражение - Сальвадор Дали оценил бы.
  - Тебе нравится этот дом? - неожиданно спросила она.
  Сережа пожал плечами, на мгновение прервав отлаженный кулинарный процесс.
  - Ничего, нормальный, - и опять повернулся, застучал ножиком о разделочную доску - методично, размеренно.
  - А тебе никогда не казалось, что он... ну, не то чтобы мрачный... но какой-то...
  - Да нет, - Сергей опять пожал плечами. - По-моему, дом как дом. Обыкновенный.
  Она поняла, кого напоминал ей Сергей: сенбернара. Домашнего пса с глуповатой, добродушной мордой. Сильного, милого, но неуклюжего и простоватого.
  Ей стало неудобно, как будто она пришла к нему с обманом.
  Рыжик маялась, глядела по сторонам, искала повод хоть что-то сказать. Кухня Карины Аркадьевны выглядела непривычно обжитой: Сергей успел создать вокруг себя умеренный беспорядок. Впрочем, здесь все равно по-прежнему ощущалось незримое присутствие хозяйки. Хотя "незримое" - не совсем правильное слово. Скорее - вполне материальное, поскольку всю мебель - добротную, но немножко старомодную - выбирала именно она, не доверяя вкусу Артема и руководствуясь принципом "скромненько, но чистенько". Несмотря на то, что Артем не ограничивал ее в средствах, Карина Аркадьевна приобрела нарочито дешевые, непритязательные и не особенно элегантные, зато практичные вещицы - типовой гарнитур. Он заполнил всю кухню, подавляя и смущая непрошенных гостей - точно так же, как и полуантикварный Артемовский кабинет в соседнем крыле дома. Вот так и проявляется семейное сходство. Карина Аркадьевна была не менее властной, чем ее сын. Наверное, она позабавилась бы, наблюдая, как бывшая невестка неловко пытается устроиться на слишком низенькой табуретке в узком проходе между столом и шкафами.
  На маленьком холодильнике стояла чашка с трещиной и каплями воска внутри - в нее Сергей ставил свечу.
  - А что Карина Аркадьевна скажет, если увидит? - Вопрос прозвучал как упрек, и Рыжик поспешила добавить извиняющимся тоном: - Это, кажется, был ее любимый сервиз.
  - Ну, вряд ли она в ближайшее время сюда приедет, - Сергей ухмыльнулся и заговорщицки ей подмигнул, но тут же опять сосредоточился на ноже и луковице. - У меня такое впечатление, что она вообще вряд ли сюда приедет.
  Рыжик молча слушала стук лезвия по деревянной доске. Да, похоже, Сергей угадал. Ведь Карина Аркадьевна, кажется, никогда не приезжала сюда надолго, чтобы тут жить, после того как Артём... И у него в квартире - теперь в квартире у Рыжика - не была ни разу. А еще до этого, после смерти мужа, сразу же продала трехкомнатную квартиру в центре и перебралась в другую. Словно отрезала от себя воспоминания, удалила как потенциально опасный аппендикс: прах к праху, и живым не следует ходить путями мертвых. Больше никогда не бывать в тех местах, где когда-то говорили и смеялись нынешние обитатели мира теней, не видеть ничего, что может напомнить о них - и тем самым не вызывать к ущербной полужизни-полусмерти злобных полуночных духов... Может быть, это правильно, хотя "никогда" - страшное слово.
  - Тебе точно не надо помочь? - во второй раз поинтересовалась Рыжик, скорее из-за смутного ощущения неловкости, чем из желания что-то сделать на самом деле. - Может, помидоры-огурцы порезать, салатик соорудить? Ну, или еще что-нибудь.
  Она не очень грациозно выбралась из-за стола, чуть не опрокинув табуретку, и встала рядом с Сергеем, у него за спиной, ожидая указаний и поручений.
  - Да я уже почти все...
  Рыжик успела подумать: "Хорошее выражение - я почти все". Когда Сергей развернулся к ней, они вдруг оказались лицом к лицу, очень близко. Слишком близко
  - Я думал, это у тебя крестик. На цепочке, - неожиданно сказал Сергей после нескольких долгих секунд молчания.
  Рыжик невольно прикоснулась к серебряной змейке, обвивающей шею. Сергей отвел взгляд не сразу.
  - Знаешь что, я бы вытащил стол с кухни, чтобы на улице сидеть. Как считаешь, он в двери пролезет?
  - Наверное. - Рыжик на мгновение задумалась, оценивая ширину дверного проема и габариты стола, а потом быстро предложила: - Давай я попрошу Влада тебе пособить?
  Да, это было позорное отступление. Но эксперимент ведь можно отложить и на потом. Нет же никакой срочности.
  И ничего особенного не случилось. Пока.
  
  
  ***
  
  Стол поставили под корявой яблоней. На него тут же прицельно спикировали два жухлых листа, словно тронутые ржавчиной по краям, хотя для листопада было рановато.
  Никакой пластиковой посуды: Сергей вытащил откуда-то из закромов тарелки Карины Аркадьевны, белые с золотыми ободками - Рыжик их помнила. Она водрузила на стол блюдо со всякой зеленью и еще раз подумала о том, как отнеслась бы к такому залихватскому обращению со своим имуществом ее бывшая свекровь, если бы все это увидела. Ох, она бы точно не одобрила вынос приличного сервиза на улицу.
  - К нам гости! - сообщил Влад. - К вам, то есть.
  Уже?!
  Все это время она думала только об одном: вот-вот появится Денис.
  "Я просто буду сидеть и помалкивать, - твердо решила Рыжик. - Мне вовсе не обязательно с ним общаться. Пусть с Владом говорит, с Надей, с Сергеем, если уж ему захотелось прийти".
  - Денис, наверное, чуть позже будет, - услышала она голос Вики. - Он уезжал в Москву, но вроде бы скоро должен вернуться.
  Рыжик отважилась посмотреть в сторону калитки. Вика и правда была одна. Она ленивой походкой прошла по заросшей клумбе, словно это был подиум.
  Никаких презентов она Сергею не вручила. Наверное, считала лучшим подарком свое присутствие. Может, и правильно считала - она единственная из всех оделась более или менее празднично. Платье в талию, в ретро-стиле. Макияж. Прическа. Даже на дачные посиделки Вика собиралась как на светский раут. Золотая девочка. Звезда экрана, готовая к команде "мотор". Рыжик почувствовала легкий укол зависти.
  Вика тем временем оглядывалась по сторонам:
  - Как у вас тут романтично! - восхитилась она. - Не люблю всякие ухоженные клумбочки. А сорняки вырывать - это, по-моему, вообще глупо. Лучше пусть все растет, как хочет. И будет живописный беспорядок.
  - Да, мне тоже нравится, - поддержал ее Сергей, позабыв, как совсем недавно хотел уничтожить "живописный беспорядок" с помощью газонокосилки.
  Потекли слабенькие ручейки разговоров ни о чем, как обычно бывает в компании, где не все хорошо знакомы. Сергей выложил жариться первую порцию шашлыка и тоже вернулся за стол.
  - Вы еще и готовить умеете? - с кокетливой улыбочкой поинтересовалась Вика. - Какой мужчина! Сказка!
  Сергей польщённо ухмыльнулся в ответ.
  Рыжик даже удивилась, как это просто и естественно у Вики получается - расточать бархатистые интонации и медоточивую нежность, флиртовать и добиваться нужной реакции. Наверное, Вика не специально обрабатывала Сергея: она со всеми представителями мужского пола так разговаривала, чисто автоматически. Это лишь привычка.
  А если нет... "Может, все и к лучшему", - внезапно подумала Рыжик, почти с облегчением. Она сидела, слушала и не вмешивалась.
  У нее было подозрение, что Денис все-таки не придет, раз уж не появился вместе с сестрой. Но, как всегда, она зря надеялась: не прошло и десяти минут, как снова отворилась калитка - и Денис еще издали помахал всем рукой. А еще Рыжик совершенно напрасно рассчитывала, что Сергей с Денисом не будут при всех обсуждать детали своей первой встречи. То есть они-то оба как раз промолчали, но Влад очень некстати ляпнул при виде Дениса:
  - Сергей, а вот и ваш спаситель пришел.
  - Спаси-итель? - с интересом протянула Вика. - От чего же нашего именинника пришлось спасать?
  - Да вот, - Влад с усмешкой кивнул на Рыжика. - Скорее не от чего, а от кого.
  Наверное, со стороны вся ситуация выглядела просто как анекдот. Влад думал, что все вместе над ней посмеются. В очередной раз. Вика и посмеялась, что правда то правда.
  - А ты мне ничего не рассказал, - укоризненно обратилась она к брату. Тот невозмутимо состроил ей рожицу, устраиваясь на единственной оставшейся табуретке, немножко шаткой, и аккуратно пробуя, насколько она раскачивается:
  - Все тебе доложи!
  В отличие от Дениса, Сергей смущался все больше и больше. Рыжику стало его жаль. Ей тоже был неприятен этот разговор, но она не знала, как его замять.
  Сергей, впрочем, в итоге справился и сам: начал рассказывать то же, что и ей - мол, всякие шишки для него привычное дело, - и свернул на каскадерскую тему.
  - Так вы в кино снимаетесь? Как интересно, - вежливо поддержала разговор Вика.
  После этого пошли героические байки про экстремальные будни трюкачей. Сергей явно приободрился, а Рыжик вздохнула с облегчением и немножко расслабилась.
  Вика о чем-то спрашивала, смеялась в нужных местах - в общем, взяла на себя роль хозяйки вечера и пока что вполне справлялась.
  Влад уже некоторое время беспокойно поглядывал на ржавый мангал и наконец не выдержал, намекнул:
  - По-моему, пора поливать шашлыки вином. Пойдем, посмотрим, - Сергей кивнул, и они направились к мангалу.
  - А вы, Вика, где работаете? - решила вступить в беседу Надя.
  - Да так... - неопределенно махнула рукой Виктория. На этом разговор заглох. Надя явно хотела бы узнать подробности, но у Вики было такое равнодушно-утомленное выражение лица, что настаивать она не стала. А может быть, подумала, что Вика на самом деле нигде не работает.
  Со стороны Виктория действительно ничуть не напоминала светило отечественной психологии. Скорее уж была похожа на возлюбленную какого-нибудь олигарха, совсем не интеллектуалку. Вика не спешила развеять это впечатление.
  Рыжик про себя удивилась: "Почему это она отмалчивается? Она ведь защитила диссертацию, преподает - почему бы не похвалиться?" Насколько Рыжику было известно, Вика постоянно разъезжала по каким-то своим психологическим симпозиумам и конференциям, а кроме того, писала хлесткие статьи о семейных отношениях и в каком-то институте вела странный спецкурс под названием "Паранойя и меланхолия в литературе fin de siècle" или что-то в этом роде. В общем, ей-то было что рассказать.
  Артем, правда, всегда крайне скептично относился к ее профессиональным достижениям: "Все эти заклинания над собственным "я", вызывание духов из глубин подсознания - чем не современный оккультизм? Компании фрейдистов препарировали душу и дистиллировали ее в перегонном кубе... Если то, что они нашли, было душой... Впрочем, результат все равно получился неприглядный - какие-то ошметки. Бр-р! Нет, уж лучше вызывать чужих духов, прячась в защитном круге, чем своего собственного: тут уж никакой круг не спасет!"
  Но Артем редко о ком-то отзывался восторженно, а если объективно посмотреть - у Вики в профессиональном плане все складывалось очень даже хорошо.
  Рыжику иногда казалось, что Вика намеренно представляется легкомысленной дурочкой. Не хочет, чтобы ее воспринимали слишком серьезно - в отличие от многих других ученых дам, с которыми Рыжику приходилось сталкиваться: они, наоборот, изо всех сил демонстрировали свою образованность, говорили сурово и по делу, носили строгие деловые костюмы и редко снисходили до косметики, чтобы не выделяться на фоне коллег-мужчин. А Вика очень даже выделялась.
  Тут Рыжик поймала взгляд Дениса и запнулась, забыла, о чем думала: он рассматривал ее как еще не заполненный кроссворд. С интересом.
  - Что-то они не торопятся нас кормить, - невпопад сказала Надежда, глядя в сторону мангала.
  Рыжик воспользовалась предлогом, чтобы отвернуться, не выдав смущения, и тоже посмотреть, что там делают повара: Сергей с Владом отчаянно спорили - вероятно, о том, поливать ли шашлык чем-нибудь еще или нет.
  - Мальчики! - крикнула Вика. - Мы хотим мя-яса!
  "Мальчики" одновременно обернулись и замолчали, словно их застали за преступным сговором. Потом Влад произнес что-то ободряющее, хлопнул Сергея по плечу и, уступив, предоставил ему возможность самостоятельно колдовать над шашлыком, а сам направился к дамам.
  - Ну что же вы так долго? - обиженно протянула Вика. - Мы уже с голоду умираем.
  - Ничего, щас все будет! - успокоительно пообещал оптимистически настроенный Влад, снова подвигая свою табуретку к столу. - Еще немножко подождать осталось.
  Сергей тем временем переворачивал и менял местами шампуры. Над мангалом вился сизый прозрачный дымок.
  Вика совершенно по-кошачьи принюхалась к упоительному мясному духу и зачем-то заявила:
  - Нет, не получится из меня вегетарианки.
  - Уж конечно, - шутливо поддакнул ей Денис. - Ты у нас типичная хищница. Как же тебе обойтись без дичи?
  - Смешно, - согласилась Вика. - Ха-ха.
  Шашлык не заставил себя долго ждать. Он не подгорел за время ожесточенных споров о способе его приготовления и вообще удался на славу.
  - О-о-о! - восхищенно протянула Вика, изображая крайнюю степень восторга. - Просто супер! Слов нет!
  - Да, - коротко подтвердил Денис с набитым ртом. - Супер.
  - Сереж, а подлейте мне вина, - Вика подставила бокал и обернулась к Рыжику: - Что это мы там высматриваем?
  Надя сразу же завертелась на месте: что, где?
  А Рыжику просто почудилось, что за двумя заборами сквозь кружево листвы мелькнуло какое-то цветное пятно, и она с ужасом подумала: вдруг это кофточка Ангелина Львовны - и не сама по себе, конечно же, а вместе со своей владелицей? Но нет. Кажется, нет. От облегчения Рыжик с нервным смешком поведала всем о странной соседке: без подробностей, конечно, только про маятник и ангелов, но и этого оказалось достаточно, чтобы произвести впечатление.
  - Ужас какой, - засмеялась Вика.
  - Ты к ней больше не ходи, - посоветовала Надя. - От таких людей лучше держаться подальше. Мало ли, что им в голову взбредет.
  Рыжик, как это часто бывало, уже успела пожалеть, что вообще хоть что-то сказала.
  - С другой стороны, - заявила Вика, задумчиво поглаживая краешек бокала с вином, уже почти пустого, - а кто из нас полностью нормален? Ну маятник, ну ангелы. Ничего страшного. Как сказал один психолог, "enjoy your symptom". То есть - "наслаждайся своими симптомами". Короче, если у тебя какая-то мания и при этом она никому не мешает, расслабься и постарайся получить от нее удовольствие! - она победно оглядела всю компанию: мол, да, у меня такие вот прогрессивные взгляды. - Или, может быть, речь шла о чем-то другом? Не помню. Неважно. - Она легко отмахнулась от своих сомнений.
  Кажется, вино слегка развязало ей язык.
  На некоторое время все вернулись к дегустации шашлыка, и отрывочные реплики были посвящены исключительно еде, но Вика после своей речи так и не успокоилась.
  - Валентина, о чем ты, интересно, думаешь? - снова подала голос она через несколько минут. - Иногда мне кажется, что писательницы вот так сидят тихо-тихо, а сами тайком наблюдают за людьми. Размышляешь, как бы нас использовать в каком-нибудь романе, а?
   "Почему-то у всех создается такое впечатление", - подумала Рыжик, несколько раздосадованная тем, что к ней снова привлекли внимание: вот сидит себе человек молча - и пусть сидит, не надо его трогать. Тщательно пытаясь скрыть недовольство, она с улыбкой спросила:
  - А ты сама разве рассматриваешь нас как примеры для какой-нибудь своей психологической статьи?
  - Ну разумеется, - невозмутимо кивнула Вика. - Но роман - это как-то увлекательнее. Думаю, мы бы получились неплохими персонажами. Особенно вы, Влад.
  - Почему я?
  - Интересная внешность. Не то чтобы красивые черты, но характерные. Типичный романтический злодей.
  - Позвольте-позвольте, - перебил Денис. - Я тоже хочу быть романтическим злодеем!
  - Сереж, а вы что же молчите? Не хотите быть злодеем? - поинтересовалась Вика.
  - Не очень, - признался Сергей.
  - А Валентина - знаю-знаю, кем бы она была, - промурлыкала Вика, отворачиваясь от него. Рыжику почудилось, что в ее голосе прозвучало скрытое злорадство. - Я помню, Артем хотел, чтобы она сыграла в собственной пьесе - но ты ведь так и не дописала ее, правильно?
  - Правильно, - согласилась Рыжик. На то, что Вика теперь отстанет, рассчитывать не приходилось.
  - А пьеса была о Персефоне, - пояснила та. - Ну, вы все этот миф знаете?.. - Вика вопросительно обвела взглядом, словно это был кружок любителей античной мифологии.
  - Да знаем, знаем! - отмахнулся Влад.
  - А я не знаю, - честно брякнул Сергей.
  - Ну, я тогда расскажу. Жила-была девушка. Так ее и звали - просто "девушка". Кора по-гречески. Жила-жила. Гуляла на лугу с подружками. И вот ее увидел владыка царства мертвых, Аид. Влюбился - да и утащил к себе под землю. Она, конечно, плакала-страдала. И мать ее, богиня Деметра, тоже - да, забыла сказать, что мать у нее была богиней. В общем, Деметра как-то разжалобила остальных богов, и Аиду пришлось отпустить жену обратно на землю, но не навсегда, а только на полгода, а потом она должна была вернуться к нему. Так вот, у Валентины в пьесе Аид позволяет жене вернуться домой насовсем. А интрига вот в чем: Кора приходит на Землю уже как владычица подземного мира, с новым именем - Персефона, Несущая смерть. На вид она такая же, как прежде - милое, нежное создание. Но когда она ступает по луговой траве, та желтеет и вянет у нее под ногами. Когда касается зеленых ветвей - они осыпаются трухой из-под пальцев. Когда обнимает друзей - друзья умирают от ее прикосновения. Она побывала в царстве мертвых - и принесла его с собой. Как бы она ни хотела, чтобы все было по-прежнему, кое-что уже не изменить. И в итоге Персефона добровольно возвращается к мужу. Вот такая пьеса.
  Влад задумчиво потер подбородок.
  - Интересно.
  - Вот и я говорю, - поддакнула Вика. - А знаете, кто должен был сыграть Персефону? Сама Валентина.
  У Артема действительно была такая мысль, забавная с его точки зрения, но Рыжик категорически отказалась - какая из нее актриса? Тихий голос, и невыразительный к тому же. Никто из зрительного зала не услышит. Нет уж, ее вполне устраивала роль автора.
  Но у Артема была неприятная привычка делиться своими гениальными идеями со всеми окружающими.
  "Так странно, - подумала Рыжик. - Вика ведь какое-то время хотела со мной дружить. Почему же теперь такое впечатление, что она хочет меня как-то задеть, подразнить, уязвить? Или это не так?"
  В сущности, в этой истории не было ничего... компрометирующего. А что напоминание о ней теперь так неприятно - в этом Вика не виновата. Рыжик даже Наде когда-то рассказывала все то же самое, хотя вряд ли сестра тогда внимательно слушала - вот уж кто мало обращал внимания на чужие идеи, так это она. Может, и к лучшему.
  - Мы все незакавыченные цитаты, мешанина из архетипов и прочей ерунды, - говорила тем временем Вика. Она разрумянилась от вина, оживилась. Изящные пальцы скользили по краешку бокала - круг за кругом.
  Вокруг постепенно сгущались сумерки, и Рыжику казалось, что весь мир скоро утонет в них, и тогда не останется движений и слов - только вязкая патока мрака. И надо, пока не поздно, шевельнуться, освободиться, но не хочется, ничего не хочется.
  Совсем некстати ее вдруг посетила странная мысль: ничего этого нет. Она одна в своей московской квартире - сидит и придумывает себе мир, в котором не так скучно сходить с ума. Двери заперты, окна закрыты. Она пишет диалоги и сама их читает на разные голоса. Глядит в окно на серые тучи, а видит акварельный вечер и рыжие искры над мангалом.
  Может, так было бы лучше. Не выходить из заточения, не выпускать оттуда вместе с собою что-то черное и злое, превращая жизнь в вечное умирание.
  Сергей сидел рядом - такой же немногословный, как и Рыжик. Заботливо подливал всем вина, передавал хлеб. Похоже, Вика предпочла бы, чтобы он подвинулся поближе к ней - она сама чуть склонялась в его сторону, когда что-то говорила. Но Сергей, наверное, не замечал.
  Влад периодически отлучался покурить у калитки - все чаще и чаще. Как нарочно, как раз во время одной из этих отлучек Надя ушла в дом, и Вика вместе с ней - должно быть, чтобы наведаться в места не столь отдаленные, а Сергей сказал: "Сейчас вернусь, шампуры уберу только", - и тоже исчез. Пока их всех не было, Рыжик сосредоточенно расковыривала вилкой кусочек помидора и твердила себе, что не обязана поддерживать светскую беседу. К счастью, Денис тоже не пытался завязать разговор - наверное, понимал, что получились бы сплошные узлы, которые потом уже не распутать.
  Под яблоней стало совсем уж сумрачно, и по возвращении Вика заявила, что им пора домой. Денис не стал возражать. Надя с Владом тоже начали прощаться. Как-то так получилось, что Рыжик осталась помогать Сергею с посудой.
  Свет на кухне Сергей не включил, потому что руки у него были заняты - тарелки в одной руке, блюдо с остатками салата в другой. Все это он плюхнул прямо в раковину, так что фаянс отозвался зловещим "дзынь!", но вроде ничего не разбилось.
  - А все остальное сюда, - он обернулся к Рыжику, чтобы забрать у нее бокалы - по три из каждой руки. - Вот так.
  Ладони соприкоснулись - разошлись - бокалы перекочевали на кухонную столешницу. Вот уже второй раз за вечер Рыжик оказалась наедине с Сергеем, совсем рядом - ближе, чем диктуют правила хорошего тона, но теперь ситуация получила новое развитие.
  Издали казалось, что у Сергея темные глаза. Выяснилось, что на самом деле они светло-зеленые по краю, с желтыми крапинками ближе к зрачку. И немножко удивленные: кажется, Сергей не ожидал, что она ответит на поцелуй.
  Как все странно получается, как нелепо, думала она, механически исследуя губами его губы.
  Совершенно некстати ей вспомнился совсем другой вечер.
  Они с Денисом всегда прощались-расставались на лестничной клетке. Рыжик говорила: из-за Даши, но на самом деле... на самом деле она не хотела пускать его в квартиру. Сама не понимала почему, но чувствовала, что так будет лучше. Для него.
  Денис спрашивал: "Думаешь, твоя сестричка меня не одобрит?" Рыжик была уверена, что одобрит, но только плечами пожимала в ответ.
  Тогда они стояли возле входной двери, в тусклом свете пыльной лампочки высоко под потолком, и Даша была в гостях у Нади, а Денис смотрел так пристально, словно хотел осушить ее взглядом до дна, чтобы всю унести с собой и ничего не оставить.
  - Ты такая белая. Ты, наверное, светишься в темноте.
  - Хочешь проверить? - спросила она.
  Рыжик чуть отстранилась, попыталась изобразить на лице улыбку.
  - Я, наверное, пойду, да? - спросила она, как будто нуждалась в его позволении. - Надо посмотреть, как там Даша.
  Сергей кивнул, напоследок коротко прикоснулся губами к ее щеке, и Рыжик в очередной раз за этот день поспешила ретироваться - так и не помогла ему помыть посуду. Обманщица.
  Из калитки в калитку - и снова в дом. Тишина: наверное, Надя с Владом в спальне наверху, а Даша у себя. Интересно, она подогрела себе ужин, как ей было велено, или обошлась бутербродом? И не обиделась ли, что ее не взяли на посиделки во взрослой компании? Надо было бы действительно заглянуть к ней, спросить, но Рыжик была сейчас совсем не в настроении вести разговоры.
  О том, что случилось, думать не хотелось совершенно. И о том, что Серей теперь вообразит - тоже. Это был нечестный поцелуй. А возможно, через некоторое время будет еще и нечестный секс? Эта мысль не вызывала ни паники, ни возбуждения, ни даже интереса - ничего.
  Двигаясь как во сне, погруженная в странное чувство неправильности происходящего, Рыжик открыла дверь к себе в комнату... и вдруг в сердце ударило внезапное предчувствие беды. На полу у порога отчетливо белел листок бумаги. Рыжик нагнулась, подняла его и поднесла близко к глазам, чтобы разглядеть, не зажигая света. Она легко прочитала большие печатные буквы - всего одно слово: "Уезжай".
  
  
  Ожидание седьмое
  
  Так! Рыжик, Рыжик, успокойся. Первым делом нужно прийти в себя. Нет причин для паники - пока нет.
  Буквы печатные, крупные. Выведены аккуратно, будто коротенькое послание тщательно переписали после долгих раздумий. Не поймешь, чей почерк, даже если бы она этот почерк знала.
  Первая мысль была - действительно собрать вещи, Дашу в охапку - и уехать отсюда. Немедленно. Сестренка, конечно, будет протестовать. Надя с Владом обидятся...
  Рыжик села на кровать и прижала ладони к щекам. Главное - успокоиться. Сосредоточиться. Кто мог подложить эту записку? Ангелина Львовна? Самое логичное объяснение. Кто еще в округе мог вбить себе в голову бредовые идеи про опасности, которые ей угрожают? Два маньяка на один поселок - это, знаете ли, многовато. Другой вариант - кто-то воспользовался этой историей и хочет тебя, Рыжик, запугать. Но не Сергей же, не Денис? Не Влад с Надей? Значит, все-таки Ангелина Львовна.
  Тьма приникла к окнам, с любопытством заглядывая с комнату: ну, и что теперь?
  Рыжик думала, что в доме, где много людей, не бывает страшно. Может, четыре человека - это вовсе не много? Она сидела в темноте и прислушивалась к ночным скрипам и шорохам.
  Теперь тревогу не припишешь пустой игре воображения. Бумажка ведь материальна. И тот, кто ее подбросил, тоже, поэтому он способен сделать какую-нибудь вполне материальную пакость. Но какую? И почему?
  Уезжай. И недописанные слова - а то хуже будет.
  Но хуже - это как?
  Рыжик на всякий случай задернула занавески, чтобы никто не мог увидеть ее силуэт в окне. Лаконичность записки пугала больше, чем перечень угроз на двадцать страниц. Богатая фантазия, как всегда, рисовала самые мрачные картины.
  В конце концов Рыжик убедила себя, что срываться с места прямо сейчас - незачем. Не сказано же - уезжай сию секунду, поэтому каких-то немедленных последствий, наверное, не будет, даже если чуть-чуть подождать, хотя бы до утра.
  Есть время подумать. Бегство - это, конечно, проверенная тактика, и весьма заманчивая. Очень много доводов в пользу этого варианта. Например, не надо будет продолжать нелепый эксперимент с Сергеем...
  Рыжик отдавала себе отчет в том, что поцелуй ни к чему ее не обязывает, да и Сергей, кажется, спокойно воспринял отсутствие какого-либо продолжения, но как теперь с ним себя вести? Ох, все будет еще сложнее, чем после злополучной встречи в подвале. Может, Сергей захочет как-то объясниться, а что тут скажешь? Не признаваться же, зачем на самом деле ей понадобилось флиртовать с ним.
  Глупая была идея и жестокая.
  "Интересно, хочу ли я, чтобы Денис узнал о том, что произошло?" Рыжик не могла бы сказать наверняка.
  Она разделась в темноте, нашарила в постели рубашку-ковбойку. Мягкая ткань приятно льнула к телу. Под простыней-одеялом было тепло. Дремота неожиданно быстро пересилила тревогу - положила на обе лопатки и устроилась сверху, несмотря на жалкие трепыхания побежденной. Может быть, Рыжику просто хотелось впасть в спячку, чтобы больше ни о чем не думать. Так электрические приборы отключается при перегреве. Слишком много эмоций, слишком много мыслей... Но если подоткнуть одеяло со всех сторон, устроиться, точно в уютном коконе, и сомкнуть веки, можно представить, что все вопросы и ответы не имеют значения - и на время погрузиться во тьму.
  Во сне она тоже читала записку, пытаясь разобрать в тусклом свете подземного коридора неровные строки на обрывке бумаги. "Не верь никому, моя Валентина. Все хотят доказать, что они - другие. Что они - особенные. Это неправда. Никто не хочет открыть двери твоего подземелья, выпустить тебя на волю - каждый жаждет заманить тебя в свое царство теней. Они шепчут: соединим наши тени, соединим наши души, прорубим дверь из твоего подземелья в мое - и все будет хорошо... Ты должна быть осторожна, Валя-Валентина, очень осторожна. Помни: опасно ходить по своим лабиринтам, а по чужим - опаснее вдвойне. Все мы кругом обманщики. Не верь никому из нас".
  Рыжик повертела записку в руках, пытаясь догадаться, кто ее автор. "Конечно, Ангелина Львовна!" - сначала решила она, но потом подумала: наверное, все-таки Артем. Почерк казался смутно знакомым.
  
  
  ***
  
  Это неправильно, когда утро начинается с мысли, что вот бы не вставать вовсе, ни с кем не говорить, никого не видеть. Закрыться в своей комнатке, спрятаться под одеялом - и пусть мир как-нибудь разбирается без твоего участия. Может быть, если долго не решать свои проблемы, все как-нибудь наладится само собой?
  Спала Рыжик предсказуемо плохо, но хотя бы долго. Тем не менее, вылезать из постели отчаянно не хотелось: наяву все было еще более запутанным и неприятным, чем во сне.
  Ох, глупенькая девочка. Мир постепенно приобретает те черты, которые ты рисовала. Меняет краски, оттенки, лишь бы тебе было приятно. Кто же виноват, что ты все время думала о чем-то плохом?
  Артем тоже смотрел на жизнь сквозь темные очки. Если он считал тебя Персефоной, как понять - ошибался ли он или просто заглянул в твою душу слишком глубоко? Если сварить твое сердце в молоке, как в страшной-престрашной сказке, напиток будет горчить. Может, и к лучшему, если его никто не отведает.
  Рыжик вяло пнула подушку кулаком, но это не сильно помогло. Недавние сны выползали из воспоминаний один за другим и предвещали ничего хорошего. Вчерашняя записка по-прежнему белела на столе.
  Наде и Даше Рыжик ничего говорить про нее не стала. Долго сомневалась, стоит ли показывать ли ее Владу - и в итоге все-таки решила показать. Она хотела, чтобы кто-то ее успокоил, сказал, что бояться нечего.
  Влад так и сделал.
  - Дурацкие шуточки, - нахмурился он. - По-моему, это Вика.
  - Почему это? - удивилась Рыжик. На Вику она бы подумала в последнюю очередь.
  - Потому что она глаз на твоего соседа положила, вот почему, - резко объяснил Влад. - А он, кажется, к тебе неравнодушен. Но ты не переживай. Вика побесится и перестанет. Ничего она тебе не сделает.
  - А может, это все-таки Ангелина Львовна? - предположила Рыжик.
  Влад покачал головой и уверенно заявил:
  - Нет. На сто процентов уверен, что нет. Зачем ей эта анонимность? Она ведь прямо высказала тебе все свои бредни. Судя по твоему рассказу, тетеньке просто нужно чье-то внимание. А значит, ей совсем ни к чему, чтобы ты куда-то уезжала. Кому же она тогда будет поверять разные откровения, полученные с помощью маятника?
  Рыжик чуть поразмыслила и согласилась:
  - Логично.
  Значит, Вика? Что ж, вполне возможно. Идея не такая уж абсурдная, если к ней привыкнуть. Воспользоваться рассказом про Ангелину Львовну и без проблем убрать нервную соперницу одной запиской... Она ведь заходила в дом. Рыжик легко представила себе, как Вика аккуратно выводит на белом листе большие, ровные буквы, пока Надя не видит. Вот только где она бумажку взяла - принесла с собой? Нашла в доме?
  Рыжик уточнила:
  - И что мне делать, как по-твоему?
  - Да ничего. Не обращай внимания, - посоветовал Влад. - Она себе другого кавалера быстро найдет. Не клюнул один - забросит наживку другому. Правильно ее брат сказал: хищница.
  - Он пошутил, - зачем-то объяснила Рыжик.
  - В каждой шутке есть доля шутки, как гласит народная мудрость, - наставительно заметил Влад. - Ты эту Вику защищай больше.
  После разговора с Владом Рыжику стало полегче, но все равно какое-то неприятное чувство осталось. В этом коротеньком "Уезжай" не чувствовалось злобы или досады. Просто предупреждение. Послушаешься - хорошо, нет - сама виновата.
  Ничего, думала Рыжик, теперь я знаю, от кого ждать всяких гадостей. И буду осторожна. А Вика действительно найдет себе другого ухажера. Или пусть забирает Сергея себе, так даже лучше.
  Что ему сказать? "Останемся друзьями?" Но для этого надо изначально ими быть.
  Вот с Денисом они, пожалуй, были. А потом... До поры до времени она и не ждала чего-то большего от общения с ним. "Наверняка у него есть девушка", - думала она, но чувствовала не горечь, как после встреч с Артемом, а только слабый интерес: любопытно было бы увидеть их вместе. Что за барышня выбрала себе в кавалеры такое лохматое чудо? Рыжик пыталась соткать в воображении ее портрет, но ничего не получалась. Пока однажды она не представила этой девушкой себя.
  И тут она испугалась.
  "Это просто физическое влечение, не больше, - говорила она себе. - Оно пройдет". Но все равно представляла, как лежит рядом с ним под тонкой простыней, положив голову ему на грудь и чувствуя его тепло. И его рука обнимает ее обнаженные плечи, играет с рыжими кудряшками. Совершенно не по-дружески.
  А почему ей все это воображалось - непонятно. Ладно бы он был красавец, но нет же. Однажды Рыжик спросила Дашу:
  - Как думаешь, Денис красивый?
  Даша только хихикнула:
  - Он же похож на чертенка.
  Ну и действительно - пожалуй, что похож. Сергей намного симпатичнее - и сложен атлетически, и черты лица правильные, и глаза наивные, с длинными ресницами. Так отчего о нем мечтать совершенно не хочется?
  Тебе двадцать семь лет, наставительно сказала она мимолетно увиденному отражению в зеркале. Пора избавляться от всяких романтических иллюзий. Современные люди не всегда руководствуются мечтами при выборе... гм... партнера. Так проще. Никаких потом трагических раздумий на тему о вечной любви. Не один - так другой. Не другой - так третий. И никто не будет ждать тебя потом в подземном царстве, потому что сейчас никто никого не ждет.
  Вот бы обсудить эту тему с какой-нибудь подругой за чашечкой кофе, но как-то так получилось, что для откровений были только Даша и Влад, а с ними о таких вещах не поговоришь. О многом можно, не то что с Надей, например, но не обо всем. Только отражению легко доверять свои секреты, вот только оно ничего не ответит. С другой стороны - может, и к лучшему. А то напомнит еще, чего доброго, о том, как ты стояла с ножом посреди общежитской комнатки. Пусть, пусть все что угодно! - только бы он остался со мной...
  С Владом, конечно, проще всего завести разговор на вроде бы отвлеченную тему. Про любовь вообще. Про жизнь в целом. Рыжик не раз пыталась. Однажды спросила его:
  - Представь себе - ну, как сюжет: человек сходит с ума и прекрасно это осознает. Ему кажется, что вокруг него умирают люди. Причем определенные. Те, которые... к нему небезразличны. То есть они умирают, а ему представляется, что это как-то связано с ним, и он не может эту мысль выкинуть из головы. Что ему делать?
  Влад неопределенно дернул плечом.
  - Мы все немного сумасшедшие. Это абсолютно нормально... пока не угрожает другим. - Он внимательно посмотрел на нее. - А он думает, что угрожает?
  - Он не знает. Не уверен. Как ему в этом случае поступить?
  Влад пожал плечами.
  - Обратиться к психологу. Или психиатру. Мало ли их теперь развелось. Для начала можно позвонить по телефону доверия, анонимно. Ты чего усмехаешься?
  - Да так... Предположим, звонил человек. Ничего не вышло. А обращаться к какому-то определенному врачу, который увидит его лицо, запишет имя и адрес, заведет карточку... Ему бы этого не хотелось. Да и вообще, он не представляет: как может кто-то чужой разобраться в его проблемах лучше, чем он сам? Только запустит руку по локоть во всякие детские комплексы, покопается в душе, разберет ее по винтикам, а через полчаса вытрет пальцы белоснежным полотенцем и скажет, что ничего не нашел. А собирать обратно - не его дело.
  - Ну, тогда, может быть, лучше оставить все как есть.
  - А что если он... действительно опасен? Откуда ему знать?
  Влад нахмурился:
  - Слушай... Ты это для книги своей - или нет? Если ты знаешь этого человека... может быть, тебе лучше не общаться с ним? - На мгновение он посмотрел ей прямо в глаза и перехватил ее удивленный взгляд, поэтому договорил до конца, пусть и неохотно: - Я, конечно, не знаю, это не мое дело, но он не может быть опасен?
  - Почему ты думаешь?.. - откликнулась она вопросом на вопрос, а сердце сделало два лишних удара.
  - Но ведь ты сама сказала: вокруг него умирают люди. Постоянно. Слишком часто для совпадения. Или я тебя неправильно понял?
  - Да нет, ты понял правильно. Я так и сказала, правда, - теперь Рыжик сама старательно избегала его взгляда. - Ты считаешь... это он? Сам?
  - Ну откуда же мне знать? - взмолился Влад. - Рыжик, ну что ты меня спрашиваешь? Я ведь не ясновидящий. Я его, судя по всему, даже не знаю. Как же я могу тебе ответить?
  Рыжик согласно кивнула. Вполне возможно, он действительно не знает ее. Смотрит на поверхность с яркими солнечными бликами, а в глубине, куда уже не проникает свет, копошатся холод и тьма.
  - Рыжик, ты что? - Влад даже потряс ее за плечо, не слишком деликатно, но с лучшими намерениями. - Ну, не расстраивайся. Мало ли что я ляпнул сгоряча.
  Он помолчал и через некоторое время вдруг добавил:
  - Рыжик, а я действительно... его не знаю?
  Сердце сделало еще несколько лишних ударов, но Рыжик спокойно покачала головой.
  - Вряд ли. А что?
  - Ты это... Ты будь с ним поосторожнее.
  Рыжик кивнула. Да. Она будет очень осторожна.
  Вот и поговорили. Вроде высказалась, вроде бы спросила, что хотела, а легче не стало ни капельки.
  Насчет записки Влад ее утешил чуть больше. После разговора с ним Рыжик решила, что все-таки останется - хотя бы на то время, пока он с Надей здесь, в одном доме с ней. В конец концов, она слишком часто пугала себя сама, чтобы позволять это кому-то еще.
  
  
  ***
  
  - Давай я тебе это сухое дерево срублю? - предложил Сергей с соседнего участка. - А то оно у тебя прямо перед окном стоит. Некрасиво. Я как раз собирался у яблонь засохшие ветки кое-где удалить, Карина Аркадьевна просила.
  О вчерашнем поцелуе он ничего не сказал, поздоровался совершенно по-дружески - и Рыжик была ему за это несказанно благодарна. Разговоры о дачной рутине намного приятнее, чем разговоры о запутанных отношениях - тем более если эти отношения изначально были задуманы как простые и ни к чему не обязывающие. Даже и не отношения вовсе, а эксперимент - ну, по крайней мере для одной из сторон.
  - Попробуй, - неожиданно для себя предложила она в тон Сергею и деловито уточнила: - А оно на забор не упадет?
  - Не упадет. Тут достаточно свободного места. Главное - рассчитать, как его подрубить, чтобы оно в правильную сторону повалилось.
  Может, если бы она не боялась, что разговор повернет в другую, совершенно не нужную сторону, то не согласилась бы так быстро и без раздумий. Засохший яблоневый ствол и правда выглядел не слишком эстетично и Рыжику совсем не нравился, но идея избавиться от него почему-то до сих пор не приходила ей в голову. Он был неотъемлемой частью сада, вечным напоминанием о том, что все в мире умирает. Частью некоего мифа, который соткался вокруг нее.
  А ведь не так-то легко взять и срубить миф.
  Но для Сергея это было всего лишь старое засохшее дерево, не больше, и Рыжик была поражена тем, что можно воспринимать его вот так просто, не вкладывая какие-то дополнительные смыслы в то, что видишь.
  Рыжик еще не успела толком осознать, что Сергей спрашивал не вообще, в принципе, на будущее: мол, когда-нибудь этим займусь, если время найдется, - а он уже подхватил топорик - должно быть, найденный среди хлама в подвале - и направился вдоль общего забора на улицу. И вот он уже у калитки и машет свободной рукой: "Впустишь меня?"
  Рыжик оторопело пошла открывать щеколду. Быстрые перемены всегда заставали ее врасплох.
  Сидя на крыльце, она наблюдала за тем, как Сергей, методично удалив большие ветки, аккуратно подрубает кривой ствол. Первый удар заставил ее сжаться в тревоге, как будто она ожидала, что в этот момент грянет гром или ей будет явлен еще какой-нибудь зловещий знак. Но нет, ничего. Только треск сухого дерева - обычные земные звуки, очень дачные.
  Рыжик не хотела мешаться, но и уйти, не смотреть почему-то не могла. Размеренные движения Сергея завораживали. Топорик вгрызался в сухую древесину все глубже. Во все стороны летели щепки. Еще немного... еще совсем немного...
  Рыжик вздрогнула, когда ее позвал из дома Влад.
  - Там Надя что-то у тебя узнать хочет.
  Это был какой-то незначительный вопрос - Рыжик потом даже не могла вспомнить, о чем именно. Она что-то ответила Наде, возможно, невпопад, когда снаружи вдруг раздался громкий, неприятный звук "кррак" - и одновременно, кажется, кто-то вскрикнул...
  Рыжик вылетела на крыльцо и застыла.
  Топорик валялся на траве, дерево тоже, а Сергей одной рукой баюкал другую - видимо, ушибленную.
  - Похоже, конец ландшафтным работам на сегодня, - сообщил он с неловкой ухмылкой. - Ничего, если вот эта штука, - он кивнул на поваленный ствол, - тут пока полежит? Я потом распилю.
  - Что случилось? - выдохнула Рыжик.
  - Чуть не убился твой садовник, - мрачно пояснил Влад. Он стоял между ней и Сергеем, в нескольких шагах от крыльца: наверное, бросился на подмогу - и не успел. - Это же надо быть таким неосторожным! Чуть-чуть бы - и все, бац по голове.
  Сергей виновато улыбался:
  - Представляешь, все-таки не рассчитал маленько. Чуть было не угодил под дерево, когда оно свалилось. Думал, оно в другую сторону упадет.
  - Ничего себе "маленько"! - продолжал возмущаться Влад. - Это вообще серьезное дело. Я знаю, один человек погиб вот так. Валь, ты ему скажи... Валя? Валя, ты что? - он мгновенно взбежал к ней обратно по ступеням, подхватил. - А ну присядь-ка. Вот так, на крыльцо. Ты бледная, как привидение.
  Ноги подкашивались, будто все мускулы мгновенно растеклись, как вода. Рыжик осторожно опустилась на шершавую ступеньку.
  - Такое впечатление, что это ты чуть не убилась! - журил ее Влад, все еще не остыв.
  - Да все в порядке со мной. - Сергей подошел поближе, по-прежнему поддерживая одной рукой другую, и теперь глядел виновато снизу вверх. - Честно. Все нормально. Только перепугался, а так - практически ни царапинки. Ну, почти. Могло быть и хуже, в общем-то. Вот было бы нелепо - сначала на работе несчастный случай, а потом еще и на отдыхе...
  Влад зашикал на него, когда Сергей еще не успел договорить: наверное, опасался, что тот сейчас будет с подробностями рассуждать, каковы могли быть последствия, и Рыжик совсем сомлеет.
  На шум прибежала Надя, и уже втроем они долго и бестолково хлопотали вокруг Рыжика, как будто и в самом деле это с ней, а не с Сергеем чуть не приключилось несчастье.
  Только Даша осталась в стороне от всей этой суеты и потом сказала Рыжику мимоходом: "Да подумаешь, видела я все это из окна. Сергей очень даже вовремя отскочил, ничего бы с ним не случилось". Но Даша всегда была склонна преуменьшать опасности.
  
  
  ***
  
  Ближе к полудню возле калитки материализовалась Вика. Встала, подбоченившись, картинкой из глянцевого журнала. Крикнула:
  - Эй, хозяева-а! Никто не желает прогуляться к водохранилищу?
  Все были в это время в саду - размышляли, как лучше разделать срубленное дерево, чтобы по кускам вынести его с участка на ближайшую помойку. Или, может, пустить его на растопку камина? Рыжика от этого разговора немножко мутило, как будто они собрались вокруг некоего высохшего до состояния мумии существа и цинично обсуждают, как избавиться от тела.
  - Да холодно что-то! - гаркнул Влад в ответ Вике. - Не искупаешься даже.
  Он вроде бы ответил за всех, потому что никто не возразил, и Сергей тоже, но Рыжик из вежливости подошла к забору, чтобы не надо было повышать голос. Зачем Вика пришла? Проверить, не уехала ли соперница?
  - У вас тут дела, как я погляжу. - Вика даже чуть привстала на цыпочки, чтобы разглядеть между яблонями, вокруг чего все столпились.
  - Ну да, - промямлила Рыжик.
  - Срубили нашу яблоньку под самый корешок, - напела Вика. - Я уж думала, ты так это чудище и оставишь. Ты же любишь все такое готическое. Немножко... эээ... неживое. Но ты все-таки решила, что сухое дерево - это плохой феншуй?
  - Это Сергей предложил от него избавиться, - пояснила Рыжик, наблюдая за реакцией Вики. Если записка действительно от нее и если причиной всему симпатичный сосед, она ведь как-нибудь себя выдаст?
  Вика чуть наклонила голову, с каким-то недобрым прищуром.
  - Надо же, какой услужливый мальчик. Не ожида-ала.
  У Рыжика язык не повернулся бы назвать Сергея "мальчиком", но в устах Вики это прозвучало почти кокетливо. Рыжик промолчала - не рассказывать же, в самом деле, что приключилось в итоге из-за его вежливости, а Вика тем временем продолжала задумчиво глядеть на нее.
  - И что они все такого в тебе находят, что им хочется тебя опекать?
  - Кто это - все? - недоуменно моргнула Рыжик.
  - Артем. Мой брат. Теперь вот Сергей. Даже муж твоей сестрицы - как там его зовут? Признайся - ты их всех приворожила, что ли? Отчего они так по тебе сохнут?
  Рыжик нахмурилась:
  - Ты какую-то ерунду говоришь. Никто по мне не сохнет. У меня с Денисом вообще-то ничего толком и не было, если это вдруг почему-то тебя волнует.
  Вика только хмыкнула:
  - Если ничего не было, то не потому, что он не хотел, правда? Иначе он вряд ли так просил бы, чтобы я вас познакомила.
  Рыжик помотала головой:
  - Но ты нас не знакомила. Все как-то само сложилось...
  Вика придвинулась еще ближе, так что Рыжик почувствовала аромат ее духов, тонкий и терпкий, похожий на запах черной смородины после дождя.
  - Ну да, ну да. А как ты очутилась в том же здании, где он работал?
  И внезапно многое прояснилось. Рыжик все гадала, отчего это Вика вдруг захотела с ней сдружиться, позвала на курсы по йоге, а потом куда-то пропала. Не нужна ей была никакая дружба. Просто брат попросил - и она помогла, почти через силу. Но почему попросил? Они ведь прежде не виделись?
  - Есть в тебе, видимо, какой-то тайный шарм, - продолжала рассуждать Вика. - Ты ведь даже никаких усилий не прикладываешь, чтобы кому-то понравиться, а вокруг вечно кто-то вьется. Забавно - они же тебе не нужны, эти верные рыцари. Так - поигралась и бросила.
  - Мне казалось, это больше по твоей части - поиграться и бросить, - холодно отрезала Рыжик.
  Вика надула губки, не особенно смущенная намеком на свои многочисленные романы. Она и не скрывала их, выставляла напоказ, демонстрируя своих кавалеров как племенных жеребцов. Каждое лето был новый, а то и не один.
  - Ну-у, пожалуй, лучше уж так, чем быть брошенной, так что я тебя вовсе не осуждаю, - все тем же задумчивым тоном произнесла она. - Хотя Артем-то тебя оставил первым, так или иначе, но кто знает, как бы все сложилось, если бы он был жив. Мне кажется, ты и его не любила тоже.
  - Тебе-то откуда знать? - гневно выдохнула Рыжик. - Зачем ты это говоришь? Хочешь со мной поссориться?
  - Ну что ты, - примирительно промурлыкала Виктория, но Рыжик просто развернулась и пошла прочь от калитки.
  Ты его не любила... Любит ли человек свой страх, если настолько сжился с ним, что он стал неотделимой частичкой души? Стоит вырвать этот страх с корнем - и заживет ли рана?
  Может, Вика еще постояла у забора, глядя ей вслед; Рыжик не обернулась. Даже странно, что она когда-то думала, будто они с Викторией могут стать друзьями. Похоже, у самой Вики подобных планов никогда не было. Просто случайная знакомая, подкинутая ей Артемом.
  - Тоже с ней не пойдешь? - спросил Влад, и Рыжик автоматически помотала головой. - Ну и правильно.
  То ли он имел в виду, что топать до водохранилища ни к чему, если все равно купаться нельзя, то ли намекал, что с Викой лучше вообще никуда не ходить, если это она подбросила ту записку. Неважно.
  Она украдкой бросила взгляд на Сергея и успела заметить, как он - тоже украдкой - быстро посмотрел в сторону калитки. Как будто до этого не осмеливался. Рыжик тоже обернулась. Вики, конечно, там уже не было.
  Хорошо, что Сергей не мог слышать, о чем они с Викой говорили, а то получилось бы и вовсе неловко. Ты его не любила...
  Сергей больше не баюкал левую руку на весу - и на том спасибо. Значит, ничего серьезного. Значит, не так все и страшно.
  Впрочем, к чему самообман? Страшно. Все равно - страшно.
  Ты хотела кое-что проверить, моя Валентина. Вот и проверила. Вопрос в том, что будет дальше. И если действительно будет, ты знаешь, чья это вина.
  
  
  ***
  
  Ты его не любила...
  Возможно, в самом начале так и было: она не полюбила, а захотела. Из тщеславия? Из-за жажды самоутверждения? Если уж он выбрал тебя, значит, ты действительно чего-то стоишь!
  Но потом...
  Все то время, пока они были вместе, он перекраивал ее согласно своим представлениям о прекрасном, как послушную куклу-марионетку. В итоге ниточки, соединяющие их, оказались очень крепкими, даже слишком. Кукольника не стало, а она все еще чувствует, как они пульсируют, заставляя ее двигаться.
  Странно было думать об этом - и слушать, как Надя увлеченно обсуждает с Владом перспективы растопки камина. "Надо ту кочергу в подвале найти. Она же в подвале? Ну вот. Ветки мы уже пообломали - полдела сделано. Теперь только ствол распилить. Как лучше - на кругляши или полена? Вдоль или поперек? Ты ведь распилишь, да? Можно было бы уже вечером разжечь огонь, если ты это сегодня сделаешь. Должен был бы Сергей распиливать, раз уж он взялся, но как он теперь, с ушибленной рукой... Это ты, кстати, его надоумил яблоню срубить? Нет? Ты вроде что-то такое вчера говорил. Ну ладно. Все равно хорошо. Я сама хотела об этом Вале сказать, а то что это такое - годами такая вот сухая пакость стоит на участке. Еще на забор повалилась бы зимой, чего доброго".
  Влад только кивал в ответ, как всегда, улыбаясь ласково и чуть снисходительно.
  Рыжик прекрасно понимала, что Наде хочется иметь и такой дом, и такой камин, и чтобы все это было свое, вот только Влад вряд ли мог ей это обеспечить. Все работы у него были временные. Он как будто жил в ожидании чего-то лучшего и постоянного, а пока занимался нелюбимыми делами, особо не вкладывая в них душу. Не то чтобы спустя рукава, но совершенно без энтузиазма, с каким-то обреченным унынием: ну что ж, если ничего более подходящего нет - поживем пока так.
  Он трудился на стройке, потом взялся за ремонтные работы - даже, кажется, Карине Аркадьевне квартиру обустраивал по знакомству. Но если другие мастера покупали себе какие-то инструменты, чтобы лучше работалось, - дрели, плиткорезы, да мало ли что еще, то Влад на подобные вещи не тратился, ходил - насколько помнилось Рыжику - с убогим чемоданчиком, содержимое которого было собрано милостью разных приятелей. Потому что это же не насовсем - такая жизнь. Будут ведь какие-то возможности ее изменить, рано или поздно.
  Но возможности все никак не подворачивались, и "такая жизнь" все текла и текла, одинаково и размеренно.
  Рыжик очень хорошо понимала Влада, поскольку сама, в сущности, жила точно так же - в ожидании, что со временем что-то изменится и наладится. Даже странно, что вначале она Владу не понравилась. Или, может, ей просто показалось тогда? Они были во многом похожи - люди, склонные рефлексировать, а не действовать, медлить посреди болота в ожидании путеводных огоньков, которые никогда не появятся.
  Что ж, он хотя бы не лежал на диване у телевизора, предаваясь меланхолии, как многие не очень успешные мужчины. Зарабатывал деньги, уж какие мог. Не искал забвения в алкоголе. В целом, у них с Надей все было не так уж и плохо. По крайней мере, Влад точно к ней привязан. Его мрачное средневековое лицо как будто озарялось, когда он смотрел на нее.
  А что до успеха... В некотором роде, Влад сам отказался от того, чего мог бы добиться. Мог бы, если верить якобы когда-то произнесенным похвалам Карины Аркадьевны. Но не стал, не приложил для этого каких-то усилий, когда надо было. И получился из него слесарь-философ, маляр-мыслитель. Сценарист, который не написал ни одного сценария. Когда Рыжик прямо спросила: "А почему не написал?" - он усмехнулся: "Потому что какой-то мрак получался. И так всякой дряни в жизни много, зачем еще и в кино ее плодить".
  А еще он твердил ей, в запале какого-то спора ни о чем: "Помнишь, я когда-то говорил тебе, что экзистенциалист вначале понимает смертность плоти, а потом - иногда - жизнь души? Ну так счастлив тот, кто останавливается на этой ступени. Потому что чуть дальше лестница обрывается - и ты осознаешь, что некоторые души тоже умирают, порой даже не догадываясь об этом, и, возможно, твоя душа тоже мертва. И самое поганое - я никак не могу понять, отчего гибнут души: от неведения и безразличия или, наоборот, от чрезмерной работы разума, стремления во всем разобраться, разложить мир на составные части, а потом кое-как собрать заново. Я что-то склоняюсь к мысли, что второй вариант для души все-таки страшнее".
  Наверное, с Надей он не вел таких разговоров. Впрочем, и Рыжик подобными мыслями тоже ни с кем ни делилась. Как-то так получилось, что теперь отношения у нее с Владом были более доверительные, чем с сестрой. Что-то вроде странной дружбы.
  Но Надя была для него хорошей парой. Если бы он выбрал кого-то вроде Рыжика, то давно спился бы, наверное. Страсть ко всяким умствованиям - это для нервов не очень полезно, а уж если собеседник ее поощряет и разделяет, так и вовсе губительно.
  Возможно, с точки зрения Влада Надя была совершенным человеком. Благословенным в некотором роде. Она не страдала от проклятия разума и воображения, не размышляла над смыслом жизни и другими идиотскими вопросами. Она читала женские журналы и думала, что бы такое завтра приготовить на обед. У нее не было ни малейших сомнений: правильно ли я живу? Никакого тщеславия, никаких претензий... А значит, никаких несбывшихся надежд. Были свои прихоти, да, но их ведь можно утолить, как жажду, с помощью чего-то материального, так что в принципе счастье ей виделось вполне достижимым: во-от оно, совсем близко, как красивые домики за чужими заборами или еще не растопленный камин.
  А некоторые люди никогда не бывают счастливы. У них всегда что-то маячит за левым плечом - какая-то смутная тревога.
  И Влад, и Рыжик жили по принципу "Я думаю, следовательно, существую". У Нади все работало как-то по-другому. Иногда Рыжику казалось, что это есть невинность - отсутствие лишних мыслей. Абсолютная чистота. Tabula rasa, как сказал бы Влад, без всяких каракулей.
  "...А еще нужны какие-нибудь щепочки и бумажки, - продолжала Надя. - Может быть, старая газета. Для растопки - самое оно".
  Рыжик лениво перебирала букет из сухих трав в высокой вазе, вытягивая отдельные травинки для большей живописности. А может, ну его, выкинуть совсем? Или тоже пустить на растопку?
  Незачем было глядеть на Влада: Рыжик и так знала, что он-то, в отличие от некоторых присутствующих здесь девиц, склонных выпадать из реальности и задумываться о чем-то своем, слушает Надю внимательно, почти подобострастно. Влад всегда смотрел на жену с такой отчаянной нежностью, как будто они видятся в последний раз, а она об этом не знает.
  Рыжик еще и поэтому чуточку завидовала Наде. Совсем немножко.
  
  
  ***
  
  Ветер скользнул по веткам яблони, как невидимый змей.
  Рыжик стояла под деревом и рассеянно водила рукой по шершавой коре. Налево пойдешь... попадешь к Сергею. Ей и хотелось заглянуть к нему - узнать, как рука, а главное - не случилось ли чего-то еще, и в то же время не хотелось ужасно. А вдруг случилось?
  Направо пойдешь... Но зачем ей направо, в сад Ангелины Львовны?
  Разве что поговорить с кем-то еще более безумным, чем она сама? Ну, или хотя бы таким же.
  Рыжик постояла еще немного, разглядывая то, что осталось от поваленного дерева, - отдельные ветки, обрубки, ошметки. Потом целеустремленно дошла до калитки, опять замерла, но в конце концов вышла на улицу - и повернула направо. В доме все были заняты и без нее, и она чувствовала себя лишней. Как призрак, бестолково вьющийся вокруг живых людей, поглощенных своими делами и не намеренных обращать на него внимания.
  Рыжик прошла по тропинке к дому Ангелины Львовны, мимо одичалых кустов бузины с беспорядочно растопыренными, сильно побитыми дождем соцветиями. Вся трава вокруг была усеяна облетевшими, размякшими лепестками.
  Стоило постучать в дверь - и та сразу распахнулась, как будто Ангелина Львовна стояла с другой стороны в ожидании гостей.
  - Ва-алечка, - закудахтала она. - Заходите, заходите.
  "Обитательница сада, где опадают цветы, - подумала Рыжик. - Может, я когда-нибудь буду такой же?"
  В прошлый раз Рыжик маялась, потому что хотела поскорее уйти. Сейчас она просто не знала, что сказать, с чего начать. К счастью, Ангелина Львовна была совершенно не удивлена, что она пришла, и очень даже рада этому.
  - Вы с маятником работать попробовали? Нет? Ну, ничего, у некоторых не сразу получается, тут нужна практика. И еще, конечно, природная склонность. - Ангелина Львовна скромно отвела взгляд, вроде как не решаясь напрямую заявить, что уж у нее-то эта склонность точно есть, но деликатно на это намекая. - И вообще, днем связь не всегда работает. Лучше вечером. Может, в дневное время просто запросов больше, ангелы не успевают отвечать. Я не спрашиваю, а то получится, как будто жалуюсь.
  Ангелина Львовна почти кокетливо поправила прическу. Заправленная за ухо растрепанная прядь сразу же выбилась обратно.
  - А вы... вы про меня еще спрашивали? - напомнила о себе Рыжик.
  - Конечно, - вздохнула Ангелина Львовна. - Конечно, спрашивала. Может быть, я не должна вмешиваться, но оставить человека в опасности, без всякой помощи - это тоже как-то неправильно. Вы же понимаете? Не то чтобы я из любопытства пыталась что-то выяснить. Я вообще стараюсь в чужие дела не лезть. Не все люди адекватно реагируют, когда им хотят помочь. Но я же вижу, вы совсем другая. Вы же не против, что я насчет вас наводила справки?
  Рыжик энергично замотала головой.
  - Нет-нет, я не против.
  - Вот! - удовлетворенно воскликнула Ангелина Львовна. - Я так и сказала, что вы все поймете. А то мне не сразу дали доступ к информации - мол, она же личная. Но ее не так уж много, к сожалению.
  - А там - в этой информации - что-то есть про опасность не мне, а другим людям?
  Ангелина Львовна поглядела на нее удивленно.
  - Нет, ничего такого не было. Опасность только для вас. Как же там было... Ты сама позвала свою смерть, - певуче продекламировала она, легко переходя на "ты", как будто цитировала кого-то. - Ты не знала, кого зовешь, но хотела ее видеть... его видеть, - тут же поправила себя прорицательница. - Теперь он не остановится... Ну, вот как-то так, - подытожила она уже нормальным голосом. - А вообще, вы бы попробовали маятник сами. Может, вам больше расскажут. У меня, конечно, контакт лучше, не просто "да" и "нет" в ответ на вопросы, а как бы развернутое видение, но вдруг мне все-таки что-то из деликатности не договаривают?
  Рыжик вышла от Ангелины Львовны с чем пришла - все с той же сумятицей в душе и сумбуром в мыслях. Направо пойдешь - ничего не потеряешь, но и не приобретешь тоже.
  Зайти еще и к Сергею? Рыжик снова прошлась вдоль общего забора между участками, обожгла руку крапивой, рассеянно проведя ладонью по буйным зарослям сорной травы, и решила - нет, не сейчас. Она не хотела новостей и всячески оттягивала тот момент, когда придется их узнать, если они все-таки есть. Многое может случиться на даче. Заискрит старая проводка. Подломится ступенька на лестнице в подвал...
  Они все умрут, умрут! Ты моя!
  Моя! Слышишь?!
  - Пусти! Мне же больно!
  Синяки на запястье - этого мало. Стоит только выскользнуть из сна, и от них не останется следов. Ты ведь забудешь? Через год? Через два? Забудешь?
  Я хочу, чтобы ты помнила.
  Ты же веришь, что можно помнить - вечно? Даже нет, что я говорю - помнить. Знать, что мы с тобой совсем рядом. Каждый миг, наяву и во сне.
  
  
  ***
  
  Влад потихоньку складывал в камине какую-то конструкцию из дров. Сначала два полена, на некотором расстоянии друг от друга, поперек них - еще четыре, потом опять два.
  Надо было бы, наверное, как Надя, млеть в предвкушении уютного вечера у потрескивающего за каминной решеткой огня, но Рыжик изнывала в бездействии от совсем иных ожиданий.
  Неужели будет еще один несчастный случай? Когда? И что нужно сделать, чтобы его предотвратить?
  Может быть, произнести вслух, как заклинание: не люблю, не люблю, не люблю. Не он, не он, не он. Или это неважно? Важнее то, что это Сергей интересуется ею?
  И еще. Если сказать: "Это не он", - не возникнет ли сразу вопрос: "А кто же?" Тогда чей-то взгляд - оттуда, из-под земли, из глубины - снова обратится в другую сторону. На того, кто похож на черноволосого взлохмаченного чертенка.
  Она бы и хотела думать, что у нее паранойя. Одна смерть - трагическая, нелепая случайность, две - совпадение... Но что если будет и третья? Толик, Михаил... "Все они умрут!" Ты о них говорил, Артем? Но почему? Что они сделали? Если ты хотел, чтобы сбылось наше "навсегда" и никто не помешал этому, то проще было бы начать не с них, а с меня. Все они умрут, но ведь я тоже, рано или поздно? Так отчего же не рано?
  В кабинете на втором этаже Рыжик зажгла только торшер в углу и задернула шторы. Из полутьмы Артем глядел на нее с фотографии - как всегда, с едва заметной усмешкой. Ну и что ты намерена предпринять?
  Рыжик не знала. Она уже привыкла, что одну часть жизни проводит в реальном мире, другую - в царстве воспоминаний, снов и фантазий. Но фантазия постепенно начала просачиваться в реальный мир - по капле, кап-кап.
  Может быть, она так долго блуждала по лабиринтам Аида, что принесла его в себе, как Персефона, к другим людям, и теперь Аид здесь, в этом доме, в этом яблоневом саду.
  Рамка с фотографией стояла немножко неровно, и Рыжик несколько раз поправила ее, пока не добилась идеальной симметрии. На самом деле ей хотелось снова опрокинуть фото, чтобы Артем не смотрел на нее совсем, но она не решилась, как будто он мог разозлиться из-за этого. Как будто ему не все равно. Рыжик провела кончиками пальцев по его щеке, но он был неподвижен под стеклом, черно-белый и равнодушный.
  Ожог от крапивы по-прежнему горел у нее на запястье - там, где она когда-то порезала руку.
  - Что это ты тут сумерничаешь?
  Она чуть не столкнула фотографию на пол от неожиданности.
  - Пойдем вниз, - сказал Влад. - Посмотришь на свой камин. Вроде все работает.
  - Да, сейчас. Только сделаю кое-что. Ты спускайся, я тоже сейчас приду. И зажги верхний свет, ладно?
  Влад кивнул.
  - Ну, ждем тебя тогда.
  Он щелкнул выключателем, и Рыжик резко обернулась: ей вдруг показалось, что у нее за спиной, на стене, выросла еще одна расплывчатая тень - слева. Но тень была ее собственная, раздвоенная разными источниками света.
  На лестнице шаги Влада загремели по ступеням - вниз, вниз. Рыжик подошла к молчаливому книжному шкафу, зажмурилась, наугад вытянула одну из книг и распахнула на случайной странице. Открыла глаза и прочитала: "Ты носишь имя, будто жив, но ты мертв".
  Под пристальным, насмешливым взглядом Артема она поставила книгу обратно, подозревая, что и маятник, расхваленный соседкой, вряд ли напророчит ей что-то хорошее. Нет, больше никаких гаданий на сегодня.
  Камин в гостиной и правда пылал исправно, разве что чуть дымил.
  - Древесина сыровата после дождей, - объяснял Наде Влад, почти оправдываясь. - Но тяга тут нормальная, так что дым в основном уходит в трубу, как надо, просто запашок остается.
  Он подвинул кресло поближе к огню, чтобы Надя поудобнее устроилась. Даша опасливо, но с любопытством тыкала в тлеющие у самой решетки угольки заново откопанной в подвале кочергой. Наконец-то этому инструменту нашлось правильное применение.
  В общем, мирная картина семейного счастья.
  Рыжик стояла чуть поодаль, и тень позади нее была теперь так черна, что казалось - это выкопан в полу силуэт ее фигуры. Как разверстая могила.
  А чего ты хотела, милая моя Валентина? Ты живешь в доме, который до краев наполнен твоим страхом. Последние капли - и ты утонешь в нем.
  
  
  Ожидание восьмое
  
  - Я бы тебя с удовольствием оповестил о своем появлении, но у тебя же телефона нет - даже эсэмэску не отправишь, - скорбно сообщил ей День-День с порога. - Приходится топать ножками, чтобы с тобой поговорить. Этак я скоро сношу семь пар кроссовок, прямо как в сказках, если ты в ближайшее время так и не обзаведешься мобильником.
  Наверное, надо было бы пригласить Дениса присоединиться к несколько затянувшейся семейной идиллии у камина, раз уж его не остановила закрытая калитка, но Рыжик провела очередного незваного гостя на кухню.
  - Я так понимаю, вы с Викой поссорились? - Денис, не дожидаясь приглашения сесть, подвинул к себе ближайший табурет и примостился на нем. - Что приключилось-то? Вика пришла совершенно взвинченная, сама на себя не похожая, ничего толком объяснять не хочет. Из-за чего вы поцапались?
  - Мы не поцапались, - угрюмо сказала Рыжик. - Ты кофе будешь? Нет? Просто твоя сестра считает, что я привораживаю окружающих мужчин, чтобы ими попользоваться. Вероятно, я должна быть польщена. Это ведь приятно, когда тебя считают неотразимой сердцеедкой?
  Денис хмыкнул.
  - Ах вот оно что. Надо же. Я-то думал, все давно уже забыто, а все-таки осталась, значит, какая-то застарелая ревность.
  - Что забыто?
  - А ты не знала? Твой... муж, - Денис немножко запнулся перед этим словом, как будто не знал, надо ли говорить "покойный", - он вроде как ухаживал за Викой когда-то. Но они не из-за тебя расстались - просто не сошлись характерами. Оба независимые, оба успешные. Карьеристы, можно сказать. Каждый мнил себя самым главным, самым умным. Вот и остались каждый при своем мнении.
  "Ну да, со мной такой проблемы не было", - подумала Рыжик. Она сразу признала, что самый умный и главный - это Артем. Точнее, у нее даже мысли не возникало, что может быть как-то по-другому.
  Так вот кого Вика ей всегда напоминала, внезапно поняла она. Ту созданную воображением девицу, которая казалась ей подходящей партией для Артема. Когда Рыжик в общежитской комнатушке упивалась жалостью к себе, представляя, как Артем однажды - рано или поздно - предпочтет ей другую, перед ее внутренним взором представала именно такая красавица - умная и притягательно опасная. Не la belle dame sans merci, но что-то вроде того - только вида более цветущего, без декадентской бледности и лихорадочных пятен румянца.
  Но получилось все наоборот: Артем предпочел не Вику, а ее. В жизни у Рыжика многое случалось вопреки здравому смыслу.
  Не оттого ли Вика теперь в присутствии особей мужского пола строит из себя кокетливую дурочку, что быть им ровней оказалось невыгодно? Ну кто захочет флиртовать с кандидатом философских наук? С женщиной, от которой исходит смутная угроза для самооценки?
  И не из-за расставания ли с Артемом она так часто меняла мужчин? Уж лучше порвать с каждым из них самостоятельно, так сказать - превентивно, как будто ты сама этого хотела, прежде чем они бросят тебя. Страшно выбрать из всего этого многообразия одного-единственного человека - навсегда - и вложить время, вложить душу в эти отношения, а потом внезапно остаться одной. Уж Рыжик-то знала, как это обидно и мучительно. Словно из твоей жизни вырвали целый кусок - без анестезии. Даже если это была опухоль, все равно больно. Почему это должно было случиться именно с тобой? Почему другие люди, совсем рядом, продолжают жить вместе долго и счастливо, а у тебя ничего не получилось?
  - Вика сказала, ты просил тебя со мной познакомить, - внезапно вспомнила Рыжик.
  Денис не стал отпираться.
  - Ну да.
  - Наверное, она не очень обрадовалась?
  - Да уж! - засмеялся Денис. - Они с Артемом, конечно, расстались более-менее по взаимному согласию, но все-таки... Думаю, это даже не ревность теперь, а так, просто привычка.
  Рыжик всегда думала, что желание Виктории исподтишка уколоть ее какой-нибудь ехидной фразочкой, окатить ледяным взглядом - это все оттого, что Вика, такая деловая и уверенная в себе, смотрит на менее успешных и менее красивых девушек сверху вниз. Оказалось - нет. Это чувство не превосходства, а ущербности.
  - Странно, что она не отказалась. В смысле, познакомить нас.
  - Ну, чего не сделаешь для любимого братца. А может, ей тоже втайне хотелось познакомиться с тобой поближе - ну, знаешь, это как расковырять вечно зудящую рану, чтобы вышел гной. Любопытно же, что это за девушка оказалась лучше, интереснее. В некотором роде победила ее.
  - Не очень-то радостная в итоге получилась победа, - вырвалось у Рыжика.
  Денис философски пожал плечами.
  - С победами такое случается.
  Они помолчали. Потом Рыжик спросила:
  - Я только не пойму: где же ты меня увидел?
  - Да здесь же. Однажды зимой. Вон там ты стояла, - Денис кивнул куда-то в окно. - В беленькой такой курточке, волосы по плечам. Смотрела на снег.
  Рыжик нахмурилась.
  - Когда же это было? Я вроде давно не приезжала сюда зимой.
  - Давно, - кивнул Денис. - Я тоже стоял и смотрел, а потом из дома вышел он. Бывший кавалер моей сестры. Обнял тебя за плечи, увел обратно в дом. Вот это был облом.
  - То есть... это все было - сколько лет назад?
  - Лет восемь, наверное, или девять. Я не сразу узнал, что ты... оказалась одна. Вика обмолвилась как-то раз. Тогда я попросил нас как-нибудь свести.
  - Странно. А я тебя тогда не видела...
  Она вдруг отчетливо вспомнила этот день - или, может, очень похожий: ослепительный свет, ослепительный снег, искристые ветви яблонь, и она стоит, жмурится на солнце, а у нее за спиной - черный проем распахнутой двери, шаги. "Ну вот, напустила в дом мороза. Пойдем". И руки ложатся на плечи, легко поворачивают, подталкивают обратно во тьму. "Бела, как яблоневый цвет", - щекотно шепчет Артем. И дверь захлопывается за ними.
  "Если бы я тогда увидела его, Дениса, то что случилось бы?" Бессмысленный вопрос. Какая теперь разница.
  Как странно. Артем захотел познакомиться с ней, совершенно случайно прочитав ее рассказ, подержав в руках темную, трепещущую частичку ее души. Денис так же случайно заметил рыжую девушку в белой курточке посреди заснеженного сада - и с тех пор не мог забыть.
  Кто из них увидел ее настоящую? Может быть, оба. Может, ни один.
  - День, а почему ты сам просто не подошел, не познакомился? Мог бы застать меня здесь же на даче.
  Его губы дрогнули в улыбке.
  - Надо было подкараулить тебя у калитки, да? И что бы, интересно, ты сказала? Наверное, "Извините, я спешу" или что-то в этом роде. Что в таких случаях девушки отвечают? А так мы вроде встретились, вроде поздоровались, вроде поговорили - и ничего в этом особенного, потому что я в некотором роде почти свой. Помнишь, я пригласил к себе на день рождения кучу народа? Это чтобы ты тоже пришла. На самом деле я хотел видеть только тебя, но ты ведь отказалась бы, не позови я других людей?
  Ну да, отказалась бы.
  - В общем, я не хотел тебя спугнуть. Пришлось добавить массовку.
  - Хитроумно, - оценила Рыжик.
  - А то! - довольно кивнул Денис. - Сработало же. Ну, почти.
  Влажный воздух сочился в открытое окно. Из сада веяло сыростью, она постепенно наполняла всю кухню, растекалась по стенам, по полу, заползала под стол и на полки для посуды.
  - Почему ты от меня бегаешь? - вдруг спросил Денис.
  - Я не бегаю! - автоматически возразила Рыжик. - С чего ты взял? Просто не знаю, о чем с тобой говорить.
  - Ну так давай помолчим. Я не против.
  Ей было бы легче, если бы она почувствовала в его голосе раздражение, недовольство - хоть какой-то намек на агрессию. Тогда бы она с чистой совестью могла ответить тем же. Но Денис никак не давал ей повода.
  - Я тебя чем-то обидел?
  - Нет.
  Рыжик была уверена: если отвечать односложно, ему рано или поздно надоест этот разговор, и он отстанет. Но терпение Дениса казалось неистощимым.
  - Может, Вика тебе что-то сказала? - настаивал он.
  - Нет.
  - Но ты не хочешь, чтобы мы общались, как раньше?
  Скажи ему, объясни раз и навсегда! - велела себе Рыжик, но, презирая себя, только пожала плечами и не ответила.
  - Рыжик, посмотри на меня.
  Она не послушалась, продолжая глядеть куда-то в сторону, хотя там не было ничего интересного и достойного ее внимания. Разве что яблоневая ветка за окном чуть покачивалась на ветру. Денис шумно вздохнул.
  - Как раньше? - повторила Рыжик, собираясь с духом. - Наверное, не получится. Ты извини... я...
  - Тогда давай не как раньше. Давай по-другому, - предложил Денис.
  За окном была жизнь - беспорядочная, мимолетная. А здесь, в доме застыла вечность. День-день был лишним здесь. Все были лишними.
  - Вроде все ведь было хорошо? - недоуменно сказал он - то ли ее спросил, то ли себя.
  В комнату вошла тишина. Прокралась неслышными шагами и встала у стены, надеясь, что ее никто не заметит. Надо было, наверное, спросить, не хочет ли Денис чаю, если уж не хочет кофе, но он ведь не за чаем пришел. Так они и сидели друг напротив друга, окутанные неловкостью, как невидимым одеялом - одним на двоих, пока Денис не сказал:
  - Рыжик, мне кажется, что-то происходит. Что-то недоброе, неправильное, но ты никому об этом не рассказываешь. Ну ладно - не мне, так хотя бы родным намекни: чем тебе помочь?
  - Не надо мне помогать.
  Потому что ну кто мог бы ей помочь - и каким образом? До недавнего времени Денис думал, что она несвободна. В общем-то так и было. Рыжик даже не могла сказать с уверенностью, свободна ли сейчас. Артем... Я за ним как за каменной стеной, усмехнулась про себя Рыжик. За кладбищенской.
  Он все время рядом. Даже если отбросить подозрения, что все может закончиться очень-очень плохо, так невозможно жить - быть рядом с Денисом и вечно ощущать присутствие Артема. Каждый день, среди будничных дел. Обедать, ложиться в постель... втроем.
  Так нечестно. Для всех нечестно.
  - День, послушай. Дело не в тебе, дело во мне, ты все правильно понимаешь. Просто мне кажется, что я еще не готова к новым отношениям.
  - Но ведь прошло уже семь лет, - неделикатно, но совершенно справедливо заметил Денис. Для нормальных людей это очень долго. - У тебя же никого не было с тех пор, как Артем умер?
  - Знаешь... - Рыжик помедлила. - У меня такое впечатление, что он все еще со мной... Вот здесь, - она постучала костяшкой пальца по лбу. Наверное, со стороны это выглядело забавно, но Денис не улыбнулся.
  - Я, конечно, понимаю, что память перечеркнуть трудно, да и незачем, но...
  - Это не память, - твердо возразила Рыжик. - Я ведь думаю о нем больше, чем о некоторых... живых людях.
  - Больше, чем обо мне? - выпалил Денис и прикусил язык.
  - Больше, - после тягостного молчания честно призналась она. И тут же, будто оправдываясь, добавила: - Но ведь это нельзя сравнивать!
  - То есть ты хочешь сказать, у него есть определенные преимущества? Что же ты мне предлагаешь - умереть, чтобы ты обо мне думала столько же? Или это не поможет?
  Наверное, он заметил, что в глазах у нее плещется ужас, и быстро забормотал:
  - Прости, я дурак, прости. Мы говорим такими голосами, как будто ссоримся, но мы же не ссоримся? Я не хочу ссориться с тобой. Рыжик, ты понимаешь?
  У него было такое лицо, словно кто-то ведет ему по руке ножом, вспарывая плоть, но он готов стерпеть.
  - Уходи, - слабо выдохнула Рыжик. - Я прошу тебя, уходи.
  На этот раз он послушался.
  Рыжик некоторое время сидела недвижно и разглядывала собственные ладони, безвольно лежащие на коленях тыльной стороной вверх, так что не видна была ни линия судьбы, ни путаница других неведомых линий.
  - Вот зря ты так с ним.
  Дашин голос выдернул ее из ступора. Оказалось, что сестренка стоит в дверях кухни. Давно ли? Рыжик чуть было не вскрикнула, неприятно пораженная: "Ты что здесь делаешь? Подслушивала?" - но Даша будничным голосом добавила:
  - Захочешь потом все исправить, а не выйдет. И он если захочет - тоже ничего не получится. Вы никогда не забудете, как друг друга мучили.
  Повернулась и тоже ушла. А Рыжик вспомнила, что никогда не кричала на нее и раньше даже не хотела.
  Она чувствовала, что поступила неверно, но что нужно было сделать? Она бы с радостью отдала Денису свою душу, как вручила ее когда-то Артему, но та блуждала где-то в лабиринтах Аида, далеко-далеко, вместе с первым владельцем. Как ее найдешь теперь, как вернешь?
  Даша права. Некоторые поступки исправить уже невозможно.
  
  
  ***
  
  Жила-была девушка, просто девушка - красивая, но не слишком. И вот однажды к ней посватался король. Был он светел ликом, но черен душой и захотел эту девицу себе в жены, узнав, что в своей одинокой башне она любит ткать гобелены со всякими чудищами, один страшнее другого. Король без колебаний оставил свою прежнюю невесту, прекрасную придворную даму, ради безвестной мастерицы. "Вот, - сказал он, - моя истинная избранница!" - хотя его мать, злая колдунья, и была против.
  Но глупая девушка все не верила своему счастью: чтобы ее да полюбил король? Как такое может случиться? И вот взяла она нож и уронила капельку крови перед зеркалом, молвив: "Пусть он будет мой, навеки мой. А если не навеки - хоть на два года станет мне мужем". Ей казалось, что это долгий срок, но два года пролетели как два черных ворона - и однажды на закате король вошел в зачарованные озерные воды и не вернулся.
  Тогда мать короля прокляла его юную вдову: "Да не быть тебе более ничьей женою. Всякий, кто полюбит тебя, умрет лютой смертью". И та поверила, конечно. Как не поверить злой колдунье?
  Она затворилась в своей башне, чтобы отважные рыцари не видели ее и не мечтали о ней, и продолжала ткать свои гобелены. Под окнами все ходил молодой менестрель, похожий на чертенка, - брат первой невесты короля, и наигрывал на дудочке, манил выйти в цветущий яблоневый сад погулять. Она, быть может, и рада была бы забыть о проклятии и спуститься к нему, но белую шею туго обвила волшебная серебряная змейка - напоминание о пролитой перед зеркалом капельке крови.
  Конечно, это всего лишь сказка. Как надо было рассказать ее Денису, чтобы он понял? И стоило ли добиваться понимания?
  В гостиной темно. Огонь в камине давно уже не горит, даже угли не тлеют. Только холод, только прах - вот что осталось. Странно бродить одной по спящему дому, как сомнамбула, но не просить же Надю или Влада: посидите со мной, мне плохо, мне страшно. Вот и приходится вести разговоры с единственным человеком, который не здесь, но в то же время все никак не уйдет прочь.
  Какая разница, семь лет назад или вчера? Какая разница, любила или не любила? За два года ты не просто стал частичкой меня. Скорее, это я в какой-то степени стала тобой - чистая доска покрылась письменами, нанесенными твердой, уверенной рукой.
  Кажется, Артем весь мир видел не так, как видят другие. Сквозь темные очки. Если он считал стеснительную рыжую девочку Персефоной, несущей смерть, кто скажет, ошибался ли он или просто заглянул в глубину ее души и заметил там маленькую черную искорку? У каждого своя тайная червоточинка. Иногда хорошо замаскированная. Иногда не очень.
  Блуждания по дому были бесконечным движением по кругу, замкнутому лабиринту. Что с того, что где-то рядом кто-то тихо дышит во сне, заключенный в нем как в невидимом коконе? Несколько человек, собранных здесь точно в карантине, сейчас ничем не помогут тебе, Рыжик. Каждый из них полон своих видений.
  Только Артем безмолвно усмехается с черно-белой фотографии где-то посреди этого сумеречного безмолвия - он тоже спит, но вечным сном, а это совсем другое дело.
  Сейчас, когда Рыжик вспоминала его, ей казалось, что он всегда был окружен мертвенно-бледным электрическим светом, размытым матово-серебристым сиянием, а вокруг была тьма. Он недвижно стоял на пьедестале намного выше нее - и глядел оттуда снисходительно, с усмешкой. Пугающий и недоступный. Денис по сравнению с ним был веселым болотным огоньком, прыгающим вокруг нее по какой-то одной ему ведомой траектории.
  Она долго привыкала к Денису, к его ненавязчивой жизнерадостности - наверное, поэтому процесс отвыкания был теперь таким же медленным. И болезненным к тому же. Или все дело в том, что она не могла забыть, каким ярким становился мир в его присутствии. Не могла не вспоминать...
  Московская квартира. Пылающий закат. На фоне огненной стены две тени на миг превратились в одну.
  Да, все было хорошо. Даже более чем хорошо, но ничего не выйдет, День-день. Тебе нужен кто-то живой.
  
  
  ***
  
  Сквозь дремоту она различала стук капель - наверное, в ванной - и думала: я же не могу этот звук слышать из спальни... А потом провалилась на другой, более глубокий уровень сна.
  В подземных коридорах было тихо и безлюдно, только в одной из ниш тихо капала вода. Не зная, что делать дальше, Рыжик подошла, легонько прикоснулась к неровной и чуть сыроватой от влаги кирпичной кладке - и та вдруг поддалась под пальцами. Оказалось, что это бутафорская дверь, как в театре.
  Первое, что она увидела, - огромное окно, почти от пола до потолка, а за ним - серое пространство: плотное свинцовое море, дополненное сверху стеклянной полоской белесого неба, а снизу - тяжестью гигантских валунов. Но Рыжик почему-то сразу поняла, что это всего-навсего картина-обманка, и за ней - глухая кирпичная стена.
  Артем сидел на высоком табурете посреди комнаты и держал в руках стопку листов, исписанных торопливым почерком. Рыжик обошла Артема кругом - он даже не поднял головы - и заглянула через плечо.
  Артем негромко сказал:
  - Сядь.
  Рыжик увидела, что напротив него стоит пустой табурет - тоже высокий, вроде тех, что ставят вдоль барной стойки. Потом опять быстро глянула на листок с текстом. Там было написано:
  "Реплика Артема: Сядь.
  Молчание.
  Артем (раздраженно): Садись! Я хочу, чтобы ты выслушала меня".
  - Садись! - повторил Артем с ноткой недовольства в голосе. Потом добавил чуть мягче: - Я хочу, чтобы ты выслушала меня.
  Хоть и с опозданием, Рыжик привычно послушалась и заняла место напротив него.
  Ей было неуютно здесь. Комната была пропитана тусклым серым светом. На стенах проступала сырость, капли влаги сочились из них, как слезы.
  Но дверь, ведущая из лабиринта, сама собой закрылось, и теперь путь назад все равно был отрезан.
  - Ты никогда не отвечаешь мне... - монотонно проговорил Артем. - Почему? Можно подумать, что это ты, а не я, - обитатель мира теней. Тебе так не кажется? Ты сама придумала себе ад, пригласила знакомых на главные роли... Кто-то живет так, словно каждый день - последний, а ты - как будто этот последний день давно остался позади.
  На низком подоконнике под картиной-окном валялась засохшая яблоневая ветка с пожухшими листьями, и Рыжик никак не могла решить: она тоже нарисованная или нет? Подойти и прикоснуться рукой Рыжик не решалась, потому что Артем продолжал говорить - и она опасалась помешать ему. Стоит только пошевелиться, соскользнуть с высокого табурета как с пьедестала - даже тихо-тихо, тихо-тихонечко, - и он укоризненно замолчит.
  И вот она сидела недвижно, как беломраморная статуя с надгробного памятника, и наблюдала, как отдельные капли медленно собираются в струйки воды - не нарисованные, а настоящие - и стекают на пол, и расползаются по плоской поверхности все дальше и дальше. Кажется, с картины тоже сочилась вода. Что будет, если фальшивое море хлынет в комнату?
  Артем, Артем, куда ты заманил меня...
  - Если есть любовь на всю жизнь, то есть любовь на всю смерть, - продолжал читать он тем временем. - Ты считаешь, что это твой случай? Наша любовь скреплена кровью и серебром, болью и чувством вины - что может быть крепче? Вот только любовь ли это?
  Он сделал эффектную, театральную паузу - и после этого спросил как-то очень буднично:
  - Тебе было плохо со мной, так почему тебе плохо без меня?
  Вода с картины сочилась все сильнее, постепенно заливала пол и подбиралась все ближе. Рыжик инстинктивно поджала ноги.
  А потом она посмотрела на Артема - и вздрогнула от неожиданности, увидев, что он отвлекся от текста и глядит теперь прямо на нее.
  - Рыжик, - сказал он тихо. Он никогда не называл ее так. - Рыжик, почему ты меня никак не отпустишь?
  Стопка исписанных неровными строчками листов лежала у него на коленях. "Это мой почерк, - вдруг поняла Рыжик, - это я написала".
  - Ты же читаешь мои слова! - закричала она и проснулась.
  
  
  ***
  
  Как всегда после кошмаров, она некоторое время лежала с закрытыми глазами, носом в подушку. Твердила: "Все хорошо. Это просто сон. Да и что такого мне приснилось? Ничего страшного! Вполне нормальный сон. Обыкновенный".
  Собственно, о чем он был? О том, что Артем говорит ее словами? О том, что она вкладывает свои мысли в его уста?
  Мысли о любви. Мысли о смерти.
  Очень может быть. Ты хотела обета вечной верности - и он отпечатался в твоем сознании как след от ножа. На руке шрама не осталось, но ты знаешь, что обронила на лезвие несколько капелек крови, скрепляя брачный договор. Шрам - где-то в твоем сознании, и он все еще ноет. Может быть, ты из чувства вины приписываешь Артему злость по отношению к увлеченным тобой мужчинам, поскольку сама уверена, что все еще принадлежишь ему? Что ты говорила об этом Денису вчера - помнишь?
   И если мысли материальны и Вселенная стремится выполнить любой наш каприз, кто знает, не ты ли сама накликиваешь несчастье на тех, кто к тебе неравнодушен? Персефона. Несущая смерть.
  Как они умерли - Анатолий, Михаил?
  Как может умереть Сергей? Или Денис?
  Артем оставил в твоей жизни след, это правда, но след невидимый, нематериальный. Так в одном из спектаклей еще до "Гиены огненной" он, изображая призрака, в абсолютном безмолвии, облаченный в длинный черный плащ с капюшоном - не видно лица, - медленно проходил по сцене, словно скользя над пыльными досками пола, и безмолвно исчезал за кулисами. И несколько секунд за ним тянулся шлейф потусторонней тишины, хотя его самого уже не было.
  Почему же ты до сих пор носишь на шее потемневшую цепочку - его знак? Это больше чем просто воспоминание. Ты проносишь ее на себе сквозь время, и так проходит год за годом. Однажды ты станешь старше Артема, переживешь его. Но он все еще будет рядом.
  "Почему ты не отпустишь меня?" - спросил он.
  И правда - почему? Рыжик не знала.
  Она чувствовала себя разбитой и не выспавшейся. Наверное, не стоило кричать на Артема и прерывать его. Спала бы себе дальше...
  Было похоже, что мир действительно подстраивался под нее: все вокруг казалось таким же сонным, как и она сама. Солнце, нехотя показываясь из-за пелены облаков время от времени, в изнеможении совершало изрядно поднадоевшее за миллиарды лет путешествие над плоской землей - усталый, истомленный пилигрим, который заплутал и бродит по кругу, забыв о цели долгого пути. Ветви яблонь поникли, и ветер не тормошил их.
  Влад курил на крыльце, тоже какой-то немного снулый. Тщательно выбритые щеки отливали синевой.
  - Ты нас на неопределенный срок пригласила - или как? - поинтересовался он как будто невзначай. В этом вопросе было и неловкое "спасибо", и, может быть, немного уязвленного самолюбия: Рыжик чувствовала - Влад слегка комплексует из-за того, что сам не может обеспечить жене нормальный отдых летом и "сказочный коттеджик", как на соседней улице. Даже уютный камин - и тот чужой.
  - На неопределенный, - подтвердила Рыжик. - В смысле - сколько вам захочется, столько и живите.
  Влад хмыкнул.
  - Звучит хорошо... Я закурю, ты не против? Наде надо было бы завтра в город смотаться. Она хотела в середине дня поехать, чтобы не в час пик, и в Москве заночевать, а на следующий день вернуться. Я вот думаю: вместе с ней в Москву сгонять или тут остаться?
  Рыжик пожала плечами.
  - Да оставайся. Она же знает, как ехать.
  - Ну да.
  Влад затянулся, выдохнул несколько неопрятных клочков дыма, как не совсем здоровый дракон. Лицо у него было сумрачно задумчивое.
  - Влад, а ты веришь в загробный мир? - неожиданно для самой себя спросила Рыжик.
   - Не очень. Вообще, если бы я в принципе допускал существование рая и ада, то я бы хотел верить в такой ад, как у Данте. Знаешь почему? Там есть место для второго круга, для вечного смятения чувств, для безнадежно влюбленных. Очень романтично, мне кажется. Правда, - добавил он с усмешкой, - я не совсем уверен, как в этой круговой системе поступают с товарищами, у которых на душе не один грех, а несколько. Так сказать, целый набор. Их что, перемещают из круга в круг? Или выносят приговор по самому тяжкому преступлению? Тогда, наверное, не видать некоторым девятого круга. Всегда найдется место пониже.
  Да, романтично, подумала Рыжик. Может быть, у Влада в некотором роде любовь была безнадежная и безответная - в том смысле, что он мог бы предложить Наде разве что собственную душу, но ей нужно было что-то более материальное в качестве доказательства его привязанности.
  Как-то раз он сказал Рыжику, вторя ее собственным мыслям: "Да как можно вообще говорить о счастливой любви, если знаешь, что совсем скоро - ну, по космическим меркам - от любимого тела останется только прах, а душа ускользнет неведомо куда? Все это бессмысленно - недолговечные земные привязанности. Но знаешь, это как подвиг - любить, хотя эта любовь обречена с самого начала. Полвека пройдет, сто лет пройдет - и не станет ни тебя, ни того, кто был с тобой рядом, и памяти о вас не останется. Нужны либо наивность, либо мужество, чтобы вот так любить - и знать, что не успеешь наглядеться, наговориться, что все равно будет слишком мало дней, проведенных вместе. И не будет новой встречи, даже если существует загробный мир, потому что на небесах не женятся и не выходят замуж". - "А под землей?" - подумала тогда Рыжик.
  Влад выпустил очередную порцию дыма.
  - А может, съезжу с ней, - сказал он немножко невпопад. - Хочешь, Даша с нами в Москву прогуляется?
  - Зачем? - удивилась Рыжик.
  - Ну, у тебя тут, кажется, намечается личная жизнь...
  "Интересно, о ком это он? - подумала Рыжик. - О Сергее или Денисе?" Слышал ли Влад, о чем она говорила с Денисом вечера? Судя по его словам - вряд ли.
  - Да нет, не надо, - сказала она вслух. - Спасибо.
  Наверное, странно было бы спросить: а что ты знаешь обо мне? О чем догадался, о чем подслушал? Она не помнила, что именно рассказывала Владу про Артема и свои страхи, но муж сестры был человек сообразительный - мог составить воедино отрывочные, сбивчивые монологи, сложить их как пазл. Пусть каких-то деталек не хватает, но общая картина ясна: у девушки как минимум непорядок с нервами, а то и с головой. Такие люди никогда не бывают счастливы, и с личной жизнью у них вечно проблемы - ну, при условии ее наличия.
  - Влад, а ты счастлив? - поинтересовалась Рыжик - так же, как он, невпопад.
  - Ммм, - протянул Влад задумчиво, с сигаретой во рту. - Вообще, не очень. Но, может, это неважно. - Он в размышлении потер широкую, чуть вдавленную под лоб переносицу. Казалось, однажды он нажал на нее слишком сильно, и плоть, словно глина, послушно поддалась этому движению - Знаешь, есть люди, которые хотят быть счастливыми постоянно - и мучаются из-за того, что у них ничего не получается. Я такой. Ты, кажется, тоже. Чем больше счастья мы хотим, тем сильнее мучаемся. Мы перфекционисты. Мы жаждем совершенства и не можем его получить. Грустно, да?
  "Разве я хочу больше счастья? - подумала Рыжик. - Разве оно у меня есть, чтобы хотеть больше?"
  Эта мысль не успела толком развиться и вызвать к жизни очередной философский вопрос. Где-то на той половине дома, где обитал Сергей, раздалось громкое "бдыщщ".
  
  
  ***
  
  - Вот ведь приключение какое, - растерянно бормотал сосед. - Второй день подряд, надо же!
  На кухне всего лишь упала полка, но чуть не приземлилась прямо на него, а была она довольно увесистой даже без посуды.
  Влад поцокал языком, покачал головой и на этом долг утешителя посчитал выполненным - удалился, оставив Рыжика с Сергеем наедине. Должно быть, для налаживания их личной жизни. Напоследок бросил быстрый, оценивающий взгляд на нее, точно хотел удостовериться, что она не намерена вот-вот упасть в обморок, как чуть было не приключилось вчера. Забавно и трогательно. Похоже, Влада больше интересовало ее самочувствие, чем моральное и физическое состояние пострадавшего.
  Влад напрасно волновался. Новое чрезвычайное происшествие оставило Рыжика удивительно равнодушной, и она отстраненно думала теперь: хорошо еще, что ничего не разбилось, а то Карина Аркадьевна сама устроила бы незадачливому жильцу несчастный случай.
  Может быть, ее лимит переживаний наконец-то оказался исчерпан. Что-то онемело в душе, покрылось коростой.
  Она должна была что-нибудь сделать, потому что думать и чувствовать уже не могла.
  Отчего они умерли - Анатолий, Михаил? Как это можно было предотвратить?
  - Сереж, а у тебя в телефоне интернет есть? - спросила Рыжик вместо того, чтобы вежливо уточнить в очередной раз, действительно ли все в порядке и не нуждается ли он в утешении и поддержке.
  Сергей - а он в это время почесывал затылок и явно предавался невеселым размышлениям о том, как же водрузить полку обратно - посмотрел на нее озадаченно.
  - Ну да.
  Кажется, он не понимал, как это может не быть интернета.
  - А можно у тебя мобильный одолжить? Нужно кое-что посмотреть.
  - Да пожалуйста, - великодушно согласился Сергей. - Держи.
  Ей показалось, что он с интересом наблюдает, как она, сидя напротив за столом на кухне, пытается разобраться: куда же нужно нажимать в его телефоне? Словно забавная дикарка, не знакомая с благами цивилизации. Ладно, пусть смотрит. Рыжик одним пальцем, очень медленно впечатала в строку поисковика фамилию Смольский. Все-таки он был не то чтобы совсем уж неизвестным человеком - может быть, сохранилась какая-то новость о его смерти. Да, есть. Авария. Вождение в нетрезвом виде. Теперь Михаил...
  - Вот скажи: у тебя что-то было с Денисом? - осторожно поинтересовался тем временем Сережа. - То есть это, конечно, не мое дело, просто... ну...
  Она не ответила, потому что в этот момент на экране появилось интервью с Михаилом - о сложностях, которые испытывают кинематографисты, уезжая за рубеж. Ну да, он же собирался в Америку, вспомнила Рыжик и уже хотела закрыть этот материал, но по неловкости мазнула пальцами по сенсорному экрану и, наоборот, увеличила картинку. И тут ей на глаза попалась дата. Прошлый месяц. Как такое может быть?
  - Что там у тебя? - с любопытством спросил Сергей, не пытаясь, впрочем, неделикатно высмотреть, что это она разглядывает с такой мрачной сосредоточенностью.
  Что ей сказали по телефону, когда она позвонила Михаилу домой? "Миши нет. Не звоните больше". О том, что он умер, ей поведала Карина Аркадевна. Женщина, которая потеряла единственного сына - и никого у нее не осталось, кроме нелюбимой невестки.
  А что если рыжеволосая провинциалочка найдет себе кого-то еще? Забудет Артема, предаст память о нем. Больно, очень больно.
  "Почему ты не носишь обручальное кольцо? - с осуждением вопрошала Карина Аркадьевна. - Не хочешь, чтобы люди знали, что ты вдова?"
  А с какой пристальной неприязнью она наблюдала за приставаниями пьяного критика... как будто Рыжик сама их спровоцировала.
  У Карины Аркадьевны были очень формальные представления о верности и трауре. Должно быть, она сильно пожалела, что свела невестку с симпатичным молодым программистом. Могла ли она что-то наговорить Мише и его семье, убедив их, что лучше юноше с хорошими карьерными перспективами в Америке не связываться с психически неуравновешенной сочинительницей? Могла ли соврать насчет смерти Михаила, чтобы Рыжик забыла о нем раз и навсегда и не звонила ему больше в попытках выяснить, куда же он пропал? Да, весьма вероятно.
  Что же это... Значит, не было никакой цепочки смертей? Критик Толя умер, да, но это было просто совпадение: он напился в тот вечер, сел за руль... А Михаил жив-живехонек. Его действительно нет - здесь, в России, но где-то далеко, на другом конце света он очень даже есть.
  - Значит, не было несчастного случая...
  Эти слова вырвались случайно, и такой реакции, какая последовала, Рыжик вовсе не ожидала. Сергей мог бы поинтересоваться, о чем это она, но вместо этого он уставился на нее почти с ужасом и медленно спросил:
  - А как ты догадалась? Вроде все было... эээ... хорошо спланировано.
  - Что спланировано?
  Он смотрел на нее молча, и она повторила:
  - Что спланировано? Ты о чем?
  - Ох черт, - сказал наконец Сергей. - Вот я так и знал, что ляпну что-нибудь не то.
  Он запустил пятерню в непослушные вихры и еще больше их взъерошил. Рыжик терпеливо ждала.
  - Я сделал кое-что очень неправильное, - неохотно признался он. - Ты будешь злиться, но... тут вот какое дело: меня попросили поухаживать за тобой.
  Она смотрела непонимающе.
  - Кто попросил? И при чем тут несчастные случаи?
  - Ты помнишь, я говорил, что упал с мотоцикла, лежал в больнице?
  - Так ты об этом?
  Сергей явно пару секунд боролся с искушением сказать, что да, об этом, но потом все-таки обреченно вздохнул:
  - Не совсем. Просто с этого все началось. В общем, если вкратце, я временно остался без работы. Руку надо было долечивать, деньги все вышли. Я квартиру снимал, а тут платить нечем. И такое предложение заманчивое... что я могу пожить здесь бесплатно, заодно типа дачу посторожить... А в обмен познакомлюсь с тобой и вроде как начну с тобой флиртовать и все такое.
  - Погоди. Кто тебе это предложил? Карина Аркадьевна?
  - Хозяйка? Нет, ну что ты. Я с ней толком и не знаком даже. Это Влад. Он хотел, чтобы у тебя вроде как появился интерес к жизни, так он сказал. Вот он меня сюда и пристроил. Мы с ним знакомы еще с института, только он на сценарном факультете был... Ты не веришь? Посмотри у меня в телефоне. Там звонки от него.
  Рыжик вдруг вспомнила о том, как Наде показалось, что она где-то видела Сергея. Может быть, действительно видела - вместе с мужем. И еще - Влад действительно был знаком с Кариной Аркадьевной. Рыжик помнила: когда-то давным-давно Артем говорил, что его мать читала сценарий Влада, хвалила даже. Кроме того, Влад, кажется, делал для нее ремонт.
  Конечно же, Карина Аркадьевна кого попало к себе не пустила бы - даже в дом, где она уже давно не живет. Нужны были рекомендации. И Влад сгодился бы в качестве поручителя...
  Сергей смотрел виновато.
  - Я, конечно, понимаю, как это все теперь выглядит со стороны...
  - Со стороны пока все выглядит непонятно, - перебила Рыжик, все еще толком не осознав, в чем именно Сергей признается и как она к этому должна относиться. - Ты начал говорить про несчастный случай.
  Сергей нервно поковырял ногтем краешек стола, соскребая какую-то невидимую пылинку.
  - Это тоже Влад придумал. Сказал, что у тебя какой-то комплекс насчет того, что со всеми, кто за тобой ухаживает, что-то приключается. И это что-то вроде шоковой терапии. То есть ты увидела бы, что да, что-то неприятное может случиться, но я жив-здоров - и ничего страшного. Влад вообще-то хотел, чтобы я устроил что-то каскадерское - ну, знаешь, более драматическое, да так чтобы это у тебя на глазах произошло, но я сказал - это уж слишком. Мало мне одного раза в больнице в этом году. Нечего заниматься самодеятельностью.
  Так вот почему Влад зашикал на Сергея, когда тот сказал: "Вот было бы нелепо - сначала на работе несчастный случай, а потом еще и на отдыхе". Наверное, испугался, что Рыжик вспомнит, какая у Сергея работа - каскадерская, и что ей в голову закрадется подозрение, не трюк ли это, не обман ли.
  Даша потом сказала ей, что Сергей очень даже вовремя отскочил при падении дерева... А когда обрушилась полка, на ней очень удачно не оказалось посуды... Небольшая постановка с минимумом ущерба для главного участника. Но Рыжик никогда бы не догадалась сама, что все это проделано нарочно.
  Наверное, она все-таки рассказала Владу больше, чем хотела, и не на шутку встревожила его своими параноидальными откровениями. Неужели он думал, что таким нелепым образом сможет ей помочь?
  - И насколько продолжительными должны были стать наши... гм... отношения? - спросила она.
  Сергей изобразил на лице нечто неопределенное.
  - Да мы не то чтобы обсуждали конкретные сроки. Это уж как-то слишком! Влад сказал: надо, чтобы получился красивый роман. С ухаживаниями и все такое.
  - Только ухаживаниями? А секс не предполагался?
  Сергей мгновенно залился краской. "Как барышня, - подумала Рыжик. - Прямо Институт благородных девиц, надо же!"
  - Влад сказал: это как получится. То есть, может, я тебе не понравлюсь.
  - Это он тебя утешал таким образом?
  Лицо у него стало и вовсе пунцовым. А Рыжик сама удивлялась своему спокойствию и даже этакой отстраненной циничности. Ситуация сложилась почти анекдотичная, но Рыжик не испытывала ни смущения, ни злости. Как, впрочем, и благодарности Владу за проявленную заботу. Подумать только - попросить приятеля, чтобы тот соблазнил не слишком довольную жизнью свояченицу. Что за логика у мужчин?
  Сергей тем временем продолжал нервно расковыривать краешек стола. Скоро там должна была образоваться дырка.
  - Я не хотел тебя обманывать. Я не думал, что это будет обман. Так, пообщаемся... по взаимному согласию... Что в этом плохого? Но тут случилось кое-что непредвиденное.
  - Я ударила тебя кочергой?
  - Ну-у... и это тоже. Но еще... еще Вика. В смысле - ты очень симпатичная, но...
  - Вика тебе нравится больше?
  Сергей удрученно вздохнул.
  - Ага. Но я же не знал, когда соглашался, что так получится. Что я встречу кого-то еще, - добавил он в свое оправдание.
  Рыжик чуть не рассмеялась. Просто восьмой класс какой-то. Любовные интриги. Нравится одна девочка, но встречаться буду с другой, потому что приятелю обещал.
  - Насчет Вики я догадывалась, - сообщила она.
  Было какое-то несоответствие в том, что он столь явно ведется на кокетство Виктории и прямо-таки млеет в ее присутствии, но при этом ухаживает не за ней, а за девушкой, которая встретила его с кочергой наперевес. Так вот в чем дело.
  - Ты сердишься? - уныло предположил Сергей. - Я не хотел, чтобы так все запуталось, честно. Пытался объяснить Владу, когда он приехал, но тот сказал, что нехорошо вот так идти на попятный, раз мы уже договорились. Я даже записку тебе написал - думал, может, ты сама уедешь, и тогда автоматически все отменится. Ты ведь ее нашла?
  - Так это ты? - изумилась Рыжик.
  Сергей виновато кивнул.
  Н-да, очень храбро и по-мужски. Впрочем, многим людям хочется, чтобы все как-нибудь автоматически устроилось без их участия.
  - Что ж, - бодро заключила Рыжик, - давай считать, что красивый роман у нас был. Если что, я Владу так и скажу. Без интимных подробностей, само собой, но с намеком.
  Сергей смотрел на нее с недоверчивым удивлением.
  - Серьезно?
  - Ну да, почему нет? В конце концов, ты ведь честно пытался. Что поделаешь, если ничего не вышло. Кстати, Вика, мне кажется, к тебе тоже неравнодушна. Интересно, ты ей обо всем расскажешь?
  Сергей возмутился:
  - Нет, конечно! - и после паузы неловко попросил: - Ты это... тоже не говори ей, ладно?
  Рыжик заверила его, что не скажет ни словечка. Особенно если он еще раз одолжит ей свой телефон.
  
  
  ***
  
  Вот и еще один секрет, но не страшный, а скорее забавный. Провожая Надю и Влада на остановку, Рыжик еле сдерживала улыбку. Наверное, это было чуточку истеричное веселье.
  Как странно: то, из-за чего она мучилась несколько лет, разрушилось в течение нескольких минут. Она еще не поняла, что чувствует по этому поводу.
  На прощание Рыжик поцеловала Надю, и Влада тоже чмокнула в щеку. Он старательно брился каждый день, но на подбородке мигом появлялась новая щетина.
  Теперь понятно, почему он не хотел приезжать. Наверное, опасался, не проговорится ли Сергей, не выдаст ли по неосторожности, что они знакомы. Так вот о чем двое мужчин спорили, колдуя над шашлыками, - о ней и о Вике... Сказать ли Владу, что она обо всем знает? Нет, пожалуй, не надо. Неловко получится. К тому же, придется объяснять, что это Сергей проболтался.
  Достаточно того, что я буду помнить, как ты хотел мне помочь, решила Рыжик. Пусть очень странным способом, но все-таки...
  Возвращаясь к дому, она сделала крюк и прошла мимо участка Дениса и Вики. Там было тихо - ни малейшего намека, что хозяева дома. Наверное, в будний день оба уехали в город, а вечером вернутся. Зайти попозже? Или томиться до поздней ночи в нервном ожидании: придет ли Денис сам, прочитав сумбурную эсэмэску, отправленную с телефона Сергея?
  Захочет ли Денис прийти вообще - после того, что она сказала ему вчера?
  В конце она написала: "P.S. Скажи Вике, что она очень нравится Сергею. Он сам признался".
  Ее собственный дом тоже, как всегда, выглядел безлюдным: Даша, должно быть, читала и слушала плеер, затаившись у себя в комнате. Казалось, что это опустелая площадка для некой инициации, страшного испытания, отгороженная от повседневной реальности. Можно ли считать, что это испытание уже состоялось - и пора вернуться к нормальной жизни? Срублено сухое дерево, и давние страхи оказались всего лишь сложенной кем-то сказкой...
  Рыжику вспомнились рассуждения Влада про Дантов ад, где всегда найдется место для влюбленных, и слова Артема, сказанные когда-то давным-давно: мир иной у Данте похож на песочные часы. Ад - это воронка. Она сужается круг за кругом, до самой нижней точки в ледяной пустоте, где мучаются предатели. Казалось бы, дальше пути нет - большее падение невозможно. Однако через эту воронку Данте вместе со своим провожатым попадает в чистилище, выходит с другой стороны земли, где начинается его восхождение на гору - тоже круг за кругом. Ты можешь пройти все орбиты - и выйти к свету. Вопрос только в том, не остановишься ли ты на одной из них.
  Иногда ей казалось, что она живет двойной жизнью. Одна - повседневная, будничная: сходить в магазин, приготовить обед. А другая... Это путь во мрак, погружение все глубже и глубже, блуждание по лабиринту - на первый взгляд бессмысленное. Но что если эта дорога все-таки вела Персефону куда-то?
  "Я всегда знала, что умру, но никогда не чувствовала, что живу, - подумала Рыжик. - Может быть, пора начинать?"
  Как обычно, к вечеру начали собираться тучи. Постепенно темнота осела копотью на дальние яблони и сделала их черными. Дениса все не было, но вдруг он просто-напросто еще не прочитал сообщение? Рыжик хотела надеяться, что так и есть, - и маялась от неопределенности.
  В эсэмеске с чужого телефона всего не напишешь, даже если потом ее стереть. А недосказанные слова - это так мучительно...
  Стукнула оконная створка, распахнулась. Рыжика окатил влажный порыв ветра. На подоконник упали первые дождевые капли. Потянуло сыростью, холодом и запахом мокрой листвы. Это было как будто приглашение к встрече, но не здесь и не сейчас... Нужно еще кое о чем договорить - там, где из стен сочится вода из Леты и времени больше нет.
  
  
  Ожидание девятое
  
  ...На стенах проступала сырость, капли влаги сочились из них, как слезы.
  - Я хочу войти, - прошептала она. - Впусти меня. Впусти.
  Кирпичная кладка вновь поддалась от ее прикосновения, и она вошла из темноты каменного лабиринта в комнату, наполненную недобрым серым светом. И снова увидела ненастоящее море до самого горизонта. И Артем повторил:
  - Я хочу, чтобы ты выслушала меня.
  Рыжик покорно присела на краешек табурета. Артем, не поднимая взгляда от листков с записями, словно опасаясь спугнуть ее, проговорил, отчасти повторяя уже прочитанный текст, но как будто чуть-чуть отредактированный:
  - Тебе и самой давно кажется, что все вокруг напоминает декорации - как бы хороши они ни были, все-таки это фальшивка. Дом на отшибе - классическая фишка из готических романов. Ограниченное пространство и ограниченное число персонажей. Темный-темный лес, темные-темные ночи. Даже дни темные. Неожиданно гаснет свет, неожиданно из мрака вырастает чья-то фигура... Не сама ли ты все это придумала? Не занимайся плагиатом, милая Валентина. Придумай себе нормальную жизнь, а не череду сценок из готических ужастиков.
  Я бы с удовольствием, подумала Рыжик. Но как?
   - Ты, конечно, не помнишь, что сказал по этому поводу Аристотель, - предположил Артем, с иронической, чуть насмешливой ноткой в голосе. Это было больше похоже на его привычную манеру говорить. - Так вот, он сказал: "Строя дома, становятся зодчими, а играя на кифаре - кифаристами. Именно так, совершая правые поступки, мы делаемся правосудными, поступая благоразумно - благоразумными, действуя мужественно - мужественными". Короче говоря, повторение одинаковых поступков порождает соответствующие нравственные устои. Вот так. Попробуй быть мужественной и счастливой - возможно, когда-нибудь у тебя получится. Это дело практики. Ты просто не пробовала.
   "Интересно, почему я не написала текст самой себе? - вяло удивилась Рыжик. - Мне бы надо хоть что-нибудь ответить ему?.."
  Артем, по-прежнему не поднимая взгляда, продолжал читать с листа.
  - Да, это я развил твои страхи. Я дал им прорасти, позволил впиться в тебя корнями. Возможно, ты была обречена и без меня. А я лишь ускорил процесс... Что я сделал с тобой? Что ты с собой сделала?
  А вода сочилась на пол, сочилась с картины, сочилась из стен.
  - Пора покончить с этим, ты не находишь?
  Вода лилась неудержимо и уже доходила до щиколоток. Рыжик вновь поджала ноги, понимая при этом, что все равно не убережется.
  Артем теперь смотрел на нее в ожидании, но она не знала, что нужно сделать, что ответить, и ему пришлось подсказать:
  - Отпусти меня.
  Наполовину просьба, наполовину приказ - негромкий, без злобы в голосе, но полный спокойной уверенности, что ослушания не будет. Что ж, очень похоже на тебя, Артем.
  Холодная змейка серебряной цепочки неожиданно соскользнула ей на колени, сама по себе. Артем протянул руку, и Рыжик, чуть помедлив, все еще не уверенная, что он хочет именно этого, осторожно положила цепочку ему на ладонь.
  - Прощай, и если навсегда... - сказал он, зажимая цепочку в кулаке, а Рыжик только кивнула в ответ, опасаясь, что голос дрогнет. Артем, ты и сейчас не можешь обойтись без цитат. Иногда чужими словами говорить легче.
  Вода поднималась все выше и выше. До пояса. До плеч. И дальше.
  Они сидели друг напротив друг друга молча и недвижно, потому что все самое важное уже было сказано и сделано. Под водой, в странном мглистом сиянии, где мерно колыхались зеленоватые тени, Артем грустно и чуть отстраненно улыбался ей, как на старой фотографии. Без ненависти и любви.
  Вот и все, Рыжик. Вот и все. Прощай, и если навсегда, то навсегда прощай.
  Ее грудь разорвал то ли вздох, то ли всхлип. Глоток пустоты... и она проснулась. Подушка была мокрой от слез.
  Рыжик сразу почувствовала, что чего-то не хватает, что-то не так, но потребовалось какое-то время, чтобы она поняла: на шее нет цепочки. Рыжик схватилась рукой, быстро провела по ключицам, ладонью скользнула на затылок: нет, не чудится. Пришлось включить лампу - и тогда цепочка обнаружилась в складке смятой простыни. Замочек не был сломан, просто почему-то расстегнулся. "Я же носила ее почти девять лет!" - подумала Рыжик. Она так привыкла к тоненькой серебряной ниточке, что почти не замечала ее, а теперь вдруг остро ощутила ее отсутствие.
  Надеть снова? Рыжик помедлила, но потом вылила горсточку серебра в карман рубашки-ковбойки. Пусть спит там до утра, а там посмотрим.
  Во сне она отдала цепочку Артему... Должно быть, просто почувствовала, как та соскальзывает с шеи. Очень логичное объяснение, но Рыжику хотелось вывернуть его наизнанку, поверить, что все было наоборот. Артем сказал: "Отпусти меня", - и когда она услышала его, цепочка стекла с нее серебряной змейкой, больше не нужная, больше ничего не означающая.
  Ты любила его, как могла. По крайней мере - пыталась.
  Он тоже. Пытался.
  Но теперь все кончено.
  Возможно, ты действительно держалась за свои воспоминания не столько из-за чувства потери, сколько от чувства вины. Или же они были смешаны в равных долях и хорошенько взболтаны, так что и не различишь уже, где один ингредиент, где второй. Сейчас все выплеснулось, все соединилось с подземными водами Леты.
  Рыжик подозревала, что теперь не уснет очень долго - разве что забудется под утро, на пару часов, но сейчас ей и не хотелось погружаться в небытие. Сон, из которого она выскользнула, все еще колыхался зеленоватым подводным маревом у нее перед глазами. Она бы рассказала о нем кому-нибудь - и, может быть, снова поплакала немножко, и это были бы светлые слезы, - но кто ее выслушает среди ночи? Не будить же Дашу, в самом деле.
  Ей показалось, что откуда-то снизу, из подвала донесся глухой звук - словно что-то обрушилось. Должно быть, Сергей опять бродит там среди всякого хлама. Натолкнулся на стремянку или еще что-нибудь и теперь ругается вполголоса, потирает ушибленную ногу. Если ему не спится, грустно, должно быть, сидеть одному посреди неживой, стерильной кухни Карины Аркадьевны. Холодной голубой эмалью сверкает посуда. Гулко тикают настенные часы с круглым черным циферблатом, похожим на солнце во время затмения, а маленький холодильник периодически издает неприлично урчащие звуки - вот и весь аккомпанемент к полночному бдению.
  Рыжик откинула одеяло и выскользнула из кровати. Нашарила джинсы, надела. Вместе с длинной ковбойкой - сойдет как домашний наряд. Босиком, ступая очень тихо, чтобы не разбудить Дашу, она прокралась к двери в подвал. Та отворилась без скрипа, и Рыжик стала спускаться вниз, автоматически перебирая в кармане звенья цепочки, как маленькие четки. Надо было все-таки надеть сандалии, пол-то бетонный...
  Тусклый свет пылью лежал на ненужных вещах. А возле машины... ой.
  - Как странно, - сказал Влад. - Ты сама вышла мне навстречу. Наверное, это судьба.
  Рыжик застыла на месте, немножко ошарашенная.
  - Что ты тут делаешь? Ты же вроде уехал?
  Его губы чуть дрогнули в улыбке - какой-то нервной, словно улыбаться было неуместно и он вовремя себя поймал на этом.
  - Ну да, уехал. Но вернулся, как видишь. Надя будет крепко спать до самого утра, а я к этому времени как раз приеду обратно к ней. Поймаю попутку какую-нибудь. Лучше бы и Даши, конечно, здесь не было, но что ж поделаешь.
  - Почему - лучше?
  Влад нервно потер переносицу, точно хотел стереть с нее маленькую морщинку. Сказал, как будто самому себе, а не Рыжику:
  - Я вообще-то не хотел, чтобы до этого дошло. Думал, что рано или поздно ты сама... с твоей-то вечной депрессией... что все как-то ускорится из-за этих несчастных случаев. Но что-то непохоже. Ты сегодня была почти веселая, даже странно. Не рассчитал, значит.
  Рыжик выудила из его монолога самый неясный момент:
  - Рано или поздно сама... это ты о чем?
  Влад скривился: тема явно была ему неприятна.
  - Знаешь, люди вроде тебя очень нерешительные. Все тянут, тянут... ждут чего-то... Ты столько раз говорила со мной о смерти, но нет чтобы по этому поводу что-то сделать. Столько переживала, что вокруг тебя погибают люди, а к совершенно очевидному выводу так и не пришла: если смерть поселилась с тобой в одном доме, ты никогда не выдворишь ее - вы можете переехать только вместе, дружно взявшись за руки. Вернуться в загробный мир, как эта твоя Персефона. Но нет. Ты все живешь и живешь. Не ожидал, что ты будешь так цепляться за жизнь. Наверное, придется тебе помочь.
  Волна ужаса накатила и отхлынула. Нет, не может быть.
  - Влад, это какие-то странные шутка. Что ты хочешь сказать?
  - Да какие тут шутки, - с неожиданным раздражением отрезал он. - Мы с Надей ютимся в съемной квартире, а ты одна - тут, - он неопределенно повел рукой, как будто захламленный подвал представлял собой сказочные хоромы. - Так и будешь коротать здесь время до самой старости, перемалывать свои печали изо дня в день. А нас звать в благотворительных целях - ну и так, для компании просто, чтобы было кому поплакаться. Но если бы тебя не было... Мы бы тут жили, взяли бы Дашу к себе, завели бы наконец-то своих детей. Я думал-думал, может ли у меня быть нормальный ребенок, а потом решил - попробуем. В конце концов, Надя - человек здоровый... и физически, и морально. И будет у нас наконец-то большая семья, как Надя всегда хотела.
  - Но я ведь тоже... часть семьи? - спросила Рыжик неуверенно. Она все еще не могла разобраться, правильно ли понимает то, что он говорит - и зачем он это говорит.
  Влад только поморщился.
  - Ты вроде меня. Вся такая облаченная в трепет, увенчанная ужасом. От твоих книг плохо спится по ночам. Ты как переносчик вируса, болеешь сама и заражаешь всех вокруг: люди начинают жить твоими страхами. Два депрессивных психа в одном семействе - многовато, тебе не кажется? Знаешь, есть comedy of errors - комедия ошибок, а твоя жизнь - это comedy of terrors, комедия ужасов. - Он сам невольно хохотнул над своей шуткой, но снова спохватился, очевидно, что это как-то не к месту. - Я-то хочу для нас с Надей жизнь обычную, нормальную. Просто чтобы все было хорошо, комфортно, удобно. Чтобы Надя была счастлива. Это будет проще, чем сделать счастливым себя самого. Мы с тобой испорченные люди, Рыжик, глубоко порочные, потому что слишком много думаем. И в основном - о чем-то плохом. А Надя... ее легко осчастливить. Ей не так уж много нужно. Например, вот такой дом за городом. Тебе от него никакой радости, а ей...
  Он говорил и говорил, словно сам себя накручивал, заводил внутри себя какую-то пружину, а Рыжик привычно слушала, как если бы они просто болтали о жизни, как всегда. О жизни и смерти.
  - Ты помнишь - ты со мной согласилась: все невыполненные желания - это капли недовольства, и под конец мы становимся сосудом со злобой. Чуть он покачнется - и пена через край. Сразу в крик, сразу ругань... А не выплеснешь - разорвет изнутри. Я не хочу, чтобы у нас с Надей было так. И этого не будет! - внезапно Влад так резко рубанул рукой воздух, что Рыжик отшатнулась. - Все, что она захочет, любой каприз - я это исполню, если смогу. Чего бы это ни стоило. Мне очень жаль, но... Точнее, нет, не жаль. Я все равно сделаю, как решил.
  - Что решил? - переспросила Рыжик неожиданно охрипшим голосом.
  - Думаю, тебе пора уйти. Небольшой несчастный случай. Я думал про газовую духовку, но не хотелось бы, чтобы с домом что-то случилось - вдруг пожар? - как-то очень буднично пояснил он. - Газ - такое дело, ненадежное. Вены резать - много крови. Так что придется, видимо, нести тебя к тому прудику, рядом с источником. Очень удобно, что дом на краю поселка: никто не увидит. Мне было бы спокойнее, конечно, если бы ты ничего не поняла. Хлороформ, а потом ты просто не очнешься. Я как раз на стройке очень удачно его из канистры немного налил в склянку - и утащил. Это же вроде как растворитель. Или он для какой-то антигрибковой обработки? Не помню. Но раз не получилось, что поделаешь. Будем действовать по обстоятельствам. Я постараюсь все сделать быстро. Мне-то все равно дальше с этим жить - одним неприятным воспоминанием больше, а для тебя скоро всё закончится по-любому. Так что ладно.
  К тебе со всех сторон приближаются тени. Они запутают тебя, и будет трудно заметить, откуда появится Смерть. Так, кажется, сказала Ангелина Львовна?
  Ты слишком много думала о смерти, и вот она перед тобой.
  Вдруг накатила волна слабости.
  - А если я закричу? - медленно спросила Рыжик.
  - Сергей не услышит, он тоже спит, как и Надя. Мы с ним немножко выпили перед моим отъездом. Он был какой-то дерганый, но я его успокоил. Как, по-твоему, я вошел? У меня же комплект ключей, я просто открыл дверь и прошел мимо - он дрыхнет и на шум не реагирует. Так что если кто-то и прибежит, так это Даша. Но ты ведь не хочешь, чтобы она тоже пропала без вести? Я бы предпочел этого избежать.
  Они несколько секунд выжидающе глядели друг на друга.
  - Ты этого не сделаешь, - сказала Рыжик. - Я ведь знаю тебя, ты хороший человек.
  Влад вздохнул, почти театрально, напоказ.
  - Из хороших людей получаются хорошие маньяки, из плохих - плохие, вот и вся разница. Мы все немного сумасшедшие - помнишь, что твоя приятельница говорила... как ее там... Вика.
  Она словно очутилась в самой узкой части песочных часов - зная, что вот-вот полетит вниз и отчаянно цепляясь за стеклянные стенки. Слишком гладкие, слишком скользкие. В голове лихорадочно мелькали обрывки мыслей. Зачем он так долго рассказывает ей, что намерен предпринять? Разве что хочет, чтобы она каким-то образом его отговорила. Они же были друзьями... Ей так казалось.
  - Никто не поверит, что это самоубийство. Тем более если я надышусь хлороформа.
  "Да и хлороформ ли это?" - некстати подсказала логика. Это же не медицинский препарат. Скорее какая-то техническая гадость, раствор. Вдохнешь - и не потеряешь сознание, а будешь долго задыхаться, дергаться в сильных руках, пока не обмякнешь.
  - Да кто особо заинтересуется? - отмахнулся Влад. - Кто станет разбираться? Только семья. Но все же в курсе, что у тебя депрессия. Даже Надя с Дашей. А если будет следствие... В полиции тоже быстро запишут тебя в самоубийцы. Все твои книжки, все твои пьесы - там же сплошные деструктивные мотивы. Ну, и Сергей еще подтвердит, что у тебя был небольшой заскок насчет смерти твоих ухажеров: я ему все рассказал.
  "Значит, это была не шоковая терапия, чтобы мне помочь. Просто Влад все так объяснил Сергею. А потом сказал бы: ах, неожиданный побочный эффект. Я думал, будет лучше, а ей стало хуже, и она не выдержала, свела счеты с жизнью". Неожиданно и больно. Как он мог? Каково это - ради любви к одному человеку предать другого?
  - Ничего он не подтвердит, - предупредила Рыжик. - Мы только вчера все выяснили. Я знаю, что несчастные случаи были разыграны. И он знает, что я знаю.
  - Так вот отчего он был нервный такой, - пробормотал Влад. - Это плохо, что он знает. Но вряд ли он будет болтать об этом. Слишком неловкая ситуация... Да и вообще, разве было какое-то расследование, когда умер твой муж? Записали: несчастный случай - и все. Лишь бы побыстрее отделаться.
  Рыжик заставила себя спросить:
  - А Надя? Она в курсе твоих планов?
  - Какая разница? Ну, положим, что нет. Я по мере сил постараюсь обеспечить ей блаженное неведение. Я все беру на себя. Но разве тебе от этого легче?
  В голосе Влада проскользнула обреченная усталость, как будто он готовился к подвигу, но был не очень-то рад его совершить. За такой подвиг во имя любви вряд ли оставят во втором круге. Но с другой стороны - Влад не очень-то верит в существование ада. Ему важнее то, что будет здесь и сейчас.
  - Это и есть твой непоправимый поступок - да, Влад?
  Он сказал невпопад, почти просящим тоном:
  - Если это тебя немножко утешит, им будет хорошо без тебя, я обещаю. И Наде, и Даше. Я позабочусь о них.
  Он смотрел на нее несчастными глазами. Трагическая линия губ, чуть вдавленная под лоб переносица. Глиняный голем-разрушитель. Чтобы остановить его, надо вынуть волшебное слово, вложенное ему в уста. Знать бы, чье оно.
  - Влад, ты же не убийца.
  - Не убийца, - послушно согласился он. - Это все и для меня очень тяжело. Так что давай не будем затягивать прощание, ладно?
  Секунды размеренно капали в пустоту.
  Говорят, что в миг опасности перед глазами пролетает вся жизнь, но возможно, Рыжик и без того так много размышляла о ней изо дня в день, что в эту минуту почему-то подумала о другом - она увидела перед собой толпы людей, которые мелькали перед ней в метро и на улицах: сосредоточенные лица, поджатые губы без намека на улыбку, каждый двигается внутри собственной драмы, как в невидимом прозрачном коконе.
  И так же двигалась она сама, не замечая ничего за его пределами, как будто изнутри кокон был зеркальный, и все виделось ей как бы сквозь тусклое стекло. А вокруг тем временем зажигались, горели и угасали чужие драмы - иногда тихо, иногда с оглушительным треском петард и хлопушек, но она все равно не обращала внимания, погруженная в болотце собственных переживаний, увязшая в нем навеки. Оттуда, из-под толщи затхлой стоячей воды, иногда видны были сполохи каких-то фейерверков, но она лишь вяло провожала далекие искорки невидящим взором - и не понимала, что бы это могло быть, потому что думала в этот момент о себе. Страх - это так эгоистично. Даже если убеждаешь себя, что боишься за кого-то еще, все равно ты, в сущности, не хочешь, чтобы что-то плохое случилось с тобой, будь то чувство вины или боль потери - ах нет, только не это!
  Да, она разговаривала с людьми, вежливо выслушивала всех, но всегда как будто стояла по другую сторону забора, на своей территории, в саду смерти, где под засохшей яблоней давно поднялись заросли сорной травы.
  Она хотела, чтобы кто-то спустился за ней в подземелье и вывел к свету, но мимо скользили такие же беспокойные тени - и каждая мечтала о том же самом. В сущности, ей не было до них дела, потому что это ведь она - героиня собственной сказки, страшной и немного волшебной, а остальные - так, второстепенные персонажи. Должно быть, так и дерево, ныне засохшее и срубленное, когда-то представляло себя центром сада.
  Но сейчас что-то перевернулось у нее в душе, как складываются в новый узор случайные осколки в калейдоскопе: она увидела хмурого Влада, и ожесточенную Вику, и суматошную Ангелину Львовну, и горделиво-одинокую Карину Аркадьевну. И себя - одну из них. Всего лишь одну из них.
  "Что если сказка вовсе не обо мне?" - подумала Рыжик.
  Жил-был поэт, который работал дровосеком, ибо его рифмованные истории были столь печальны и загадочны, что у всякого человека, даже самого веселого, отнимали волю к жизни - и прежде всего у него самого. Он женился на милой болтушке-крестьяночке, и стала она для него единственной отрадой, как певчая птичка. А что была она невеликого ума - так ведь никто и не ждет от певчей птички, что она будет премудрой совой.
  И жить бы им поживать, да на беду сестра его жены вышла замуж за короля, овдовела, да так и осталась жить в его заколдованном замке. И стала жена-певунья щебетать на ухо своему супругу: "Ах, поселиться бы нам с тобой в таком же чудесном дворце, с башенками да подземельями!"
  Дровосек слушал-слушал, и все более мрачным и решительным становилось его лицо...
  Да, это совсем иная сказка - о предательстве друга. Вот только как теперь дописать финал, чтобы все жили долго и счастливо?
  Маленькая серебряная змейка по-прежнему была зажата у Рыжика в ладони, как талисман. Если необходима какая-то жертва, чтобы навсегда освободиться, выйти из одной сказки и войти в другую, то пусть это будет что-то материальное, но не живое.
  Рыжик вдруг с удивлением поняла, что совсем не боится. Возможно, в ней было так много выдуманных страхов, что для настоящего не хватило места.
  - Я не знаю, кого ты убьешь, когда Надя захочет следующим летом на Лазурный берег, - сказала она, - но насчет дома можно поступить намного проще. Не нужно никого убивать. Не надо разрушать одну жизнь, чтобы обустроить другую. Ты мог бы просто попросить. Я бы отдала его Наде.
  - Так вот просто взяла и отдала бы? - усмехнулся Влад. - Так не бывает.
  - Я переоформлю бумаги завтра же. Сформулирую все как-нибудь так, чтобы собственность принадлежала сестре, но тебе не досталась никогда, если с Надей что-то случится. Просто для безопасности. И забирайте этот дом со всем, что в нем находится.
  Влад молча и растерянно смотрел на нее.
  В недрах подвала капала вода - четкий звук в абсолютной тишине. Где-то наверху, неслышимый здесь, шумел под порывами ветра яблоневый сад. Жизнь текла все дальше и дальше, устремляясь сквозь воронку песочных часов, чтобы начался новый отсчет времени. Рыжик никогда еще не чувствовала себя настолько свободной.
  - Все так просто?
  Она кивнула. Ей не верилось, что это приобретение пойдет ему на пользу. Некоторым людям ничто не идет на пользу. Но, может быть, это знак для нее, что пора окончательно расстаться с прошлым, чтобы не отказываться от будущего, все еще возможного...
  Вдруг что-то изменилось в его взгляде.
  - Так не бывает.
  Изменилось настолько, что она невольно отступила на шаг. И еще на шаг.
  - Так не бывает, - повторил Влад. - Ты мне просто голову морочишь, тянешь время. Не рассказывай мне сказки.
  Она попыталась втолковать ему как можно искреннее:
  - Да нет же. Я серьезно.
  Но он явно не слышал, не слушал.
  - Я этого не хочу, но другого выхода просто нет.
  В руках у него - уже наготове - была какая-то склянка. Хлороформ?
  Она знала, что Влад не убийца, но он спустился слишком далеко, до самого нижнего круга, ледяной пустоты, где место предателям, и не верил, что можно выйти, приняв чью-то жертву.
  Рыжик осторожно отодвинулась еще чуть-чуть. Спасаться из дома бессмысленно, никто не поможет, но если добраться до гостиной... там кочерга где-то у камина. Как странно, если еще раз придется использовать ее вот так, не по назначению. Если бы только отвлечь Влада чем-нибудь... Иначе его не опередить. Схватит за плечо, развернет, платок - к лицу...
  - Что это у тебя все время капает? - вдруг спросил Влад, как будто сам искал повод помедлить еще хоть чуть-чуть. Он оглянулся, выискивая на потолке источник протечки... В этот миг Рыжик, не думая, развернулась и бросилась бежать.
  Наверх! Захлопнуть дверь, задвинуть щеколду изнутри. Крикнуть Даше, чтобы спряталась. Сердце колотится под горлом. Я хочу жить, хочу жить. Босыми ногами - по ступенькам, цепочка выскользнула из ладони, брякнула о дерево. Вверх! Не останавливаться!
  Сзади загрохотали ботинки Влада, и вдруг - хруст, что-то попало под тяжелую подошву, а мгновение спустя - глухой звук, как будто мешок картошки со всей силы шмякнули на пол.
  И все. Тишина.
  Рыжик осторожно спустилась на пару ступенек вниз, готовая в любой миг ринуться обратно. Ее била дрожь, все тело было как ватное.
  Влад лежал на бетонном полу, с неловко подвернутой рукой и ногами на лестнице, как плохо сложенная марионетка. Он упал спиной назад, не успел ни за что схватиться и даже вскрикнуть. Может быть, и понять ничего не успел - как хотел, чтобы не поняла она.
  - Влад? - на всякий случай позвала Рыжик. - Влад?
  Вот он, твой непоправимый поступок, вертелось в голове. Один шаг второпях - и падение. Всего-то пара секунд. Как нелепо.
  Нужно позвонить Наде, не разбудив Дашу при этом. Пойти к Сергею, взять его мобильный? Услышит ли Надя, проснется ли? Кроме того, надо бы вызвать скорую. Или полицию. Или всех сразу. А еще - найти цепочку. Влад, видимо, на ней и поскользнулся - значит, она теперь где-то там, внизу, рядом с ним; свернулась, как маленькая ядовитая змейка.
  Как много неприятных дел. В таком количестве они бывают только у живых.
  
  
  ***
  
  Машина скорой помощи с трудом разворачивалась на узкой улочке, пытаясь не угодить колесом в канаву. Ангелина Львовна в халате стояла у забора, с любопытством глазея на это увлекательное представление. Должно быть, ее разбудил шум.
  - Валечка, с вами все в порядке? - обратилась она к Рыжику, когда машина все-таки вырулила в нужном направлении и медленно тронулась в сторону шоссе.
  - Да, да, - откликнулась Рыжик. Она чувствовала легкое головокружение, как будто слишком много времени провела под водой, но в последний момент, когда она уже не чаяла вынырнуть, кто-то с силой вытолкнул ее на поверхность.
  Серебряная цепочка снова покоилась у нее в кармане. Рыжик не хотела думать о том, что было бы, если бы она снова надела ее сегодня ночью.
  - Вы знаете, Валя, на ближайшее время у вас прогноз благоприятный, так что я за вас пока спокойна, - щебетала Ангелина Львовна. - Ну, а дальше - трудно сказать. Как пойдет.
  Даша, конечно же, проснулась, и пришлось объяснять ей, что произошел несчастный случай. Даша явно осталось не совсем довольной слишком кратким и адаптированным для ее возраста пересказом событий и с кровожадным нетерпением ожидала, когда же ей изложат полную версию. Так сказать, режиссерский вариант.
  Надя не отвечала на звонки, и Рыжик твердила себе, что рано волноваться, просто сестра еще спит. Решила, что если до полудня Надя не возьмет трубку, тогда надо будет ехать к ней, чтобы убедиться, все ли в порядке.
  Рыжика немножко успокаивало то, что Сергей-то еще спал - и с ним, судя по всему, все было нормально. Его телефон она так и не откопала, пришлось снова бегать к телефонной будке - не обыскивать же весь дом.
  - Валечка, но вы работой с маятником все-таки не пренебрегайте, а то мало ли, бывают же всякие неожиданности.
  - Да-да, - покорно повторила Рыжик. - Конечно, бывают. Я заметила.
  Как странно. Все началось с одной смерти и закончилось другой.
  Все еще окутанная обрывками своего совсем не радостного, но светлого сна, Рыжик почему-то все время знала, что выберется, спасется, но не думала, что так.
  Как нелепо все получилось. Девочка Надя сказала: "Хочу куклу!" - и мальчик Владик пошел отбирать игрушку у ее сестры, потому что сам делать кукол не умел. Немножко инфантильно - впрочем, если это сказка, то все правильно - она ведь для детей...
  - Что тут у вас происходит?
  Рыжик думала, что ее сердце больше не способно делать такие отчаянные рывки - напрыгалось в груди за ночь. Но вот - у калитки стоит Денис, и мир, похожий на покинутые декорации, плоские и пыльные, неожиданно вновь обретает краски и форму.
  - Ангелина Львовна, спасибо, - ровным голосом сказала Рыжик. - Насчет маятника я обязательно подумаю.
  День-День шел за ней по дорожке к дому и говорил:
  - Я тебе написал, что загляну утром, но не был уверен, что ты уже проснулась. Вы же с Дашей страшные сони. Но все равно не мог усидеть дома, дай, думаю, прогуляюсь мимо. И тут вижу - от твоего дома скорая отъезжает.
  Написал... И сообщение пришло на телефон Сергея, разумеется. Вчера она была несколько не в себе после серии неожиданных новостей - и даже не подумала предупредить Дениса, что это не ее номер.
  Уже в доме Денис спросил:
  - Что это за маятник, насчет которого ты подумаешь?
  - Для вызова ангелов, - серьезно пояснила Рыжик, наконец-то оборачиваясь к нему.
  - А разве для этого нужен маятник? Не знал. Век живи, век учись. Так ты мне расскажешь, что у вас стряслось?
  Она рассказала. Негромко, чтобы Даша не услышала из своей комнаты. Лучше было бы поболтать о маятнике, об ангелах, о чем угодно еще, но рано или поздно пришлось бы ввести Дениса в курс дела, потому что если он все-таки пришел... если пришел, потому что... В общем, это ведь что-то значит, если он здесь? И если считать его не посторонним человеком, а очень-очень близким, то он имеет право все знать. Рыжику страшно хотелось прочитать, что же там было, в его эсэмэске. Спросить напрямую: "Что ты написал мне?" - она не отваживалась. Даже про Влада говорить было легче.
  После бессонной ночи раннее утро казалось немножко нереальным, сюрреалистичным, как продолжение сна. Из приоткрытого окна текла прохлада, настоянная на каких-то травянистых запахах. Рассвет был еще серым, туманным, чуть розоватым в просветах между яблонями. Самое время заварить кофе, налить в кружку, долго греть о нее ладони. Бессмысленный ритуал, чтобы окончательно проснуться.
  Весь кофе выпил Денис, а Рыжик неприкаянно стояла возле кухонного стола и чертила на нем указательным пальцем стилизованный знак бесконечности - опрокинутые песочные часы.
  Если считать, что она спускалась все ниже и ниже во тьму, пока не достигла самого дна воронки, значит ли это, что точка перехода пройдена?
  - Я никогда не боялась, что меня предаст настолько близкий человек. Что он сможет причинить мне зло. Знаешь, как я себя чувствую? Листом бумаги, скомканным и брошенным в мусорное ведро.
  - В клеточку или в линеечку?
  - Что?
  - Листом бумаги в клеточку или в линеечку? - серьезно повторил Денис.
  - Да ну тебя, День-день. Как с тобой говорить?
  - И правда, никак, - вздохнул Денис, притягивая ее к себе, совершенно по-свойски, так что она даже не подумала вывернуться. - Ох, Рыжик, Рыжик... - повторял он как заклинание. - Знаешь, как я перепугался, когда увидел эту чертову скорую. Что бы ни случилось, это лучше, чем то, что я подумал.
  Рыжик уткнулась носом ему в плечо. Ей казалось, что кольцо объятий - это зачарованный круг, и если День-День не разорвет его, может быть, заклинание сработает.
  Она никак не могла избавиться от какого-то странного тревожного чувства: слишком уж просто все устроилось. Столько сложностей, столько несказанных слов - и вдруг выясняется, что их каким-то чудом удалось обойти по незаметной тропинке: они остались где-то в стороне уродливой грудой хлама, и можно теперь с облегчением посмеяться над ними.
  "Ты опасался, что я что-то сделаю с собой?" - чуть было не спросила она, но промолчала. Это неважно. Когда любишь кого-то, всегда найдется повод испугаться.
  Еще она хотела спросить: "А ты пожертвовал бы ради меня своей душой?" - как спрашивала когда-то Михаила: "А мог бы ты забраться на памятник Маяковскому?" - но побоялась услышать ответ, каким бы он ни был. Лучше не знать некоторых вещей, не задумываться о них.
  После ночного дождя - стоило солнцу взойти повыше - за окном заискрилась зелень с серебром: мокрые листья то и дело вспыхивали белыми драгоценными отблесками. После того как все окружающее пространство на некоторое время наполнилось чужими людьми, и они ходили, что-то говорили, просили кофе, тоскливо курили на крыльце, а потом вдруг все уехали, дом стал казаться Рыжику опустевшей после спектакля сценой. Зрители разошлись, утихли скупые аплодисменты. Но сейчас, когда они с Денисом стояли обнявшись и чуть покачиваясь, молча убаюкивая свои страхи, на этой сцене в сиянии софитов они были - вдвоем.
  
  
  ***
  
  Сад, окутанный утренним перламутровым светом, был холоден и тих. Рыжик веточкой выкопала небольшую ямку под яблоней, положила туда цепочку, присыпала сверху землей. Постояла немного, как над свежей могилой. В сущности, это и были в некотором роде похороны, ведь она по-настоящему попрощалась с Артемом только сейчас.
  Он по-прежнему улыбался с фотографии в кабинете, но без привычной издевки - скорее с печалью - и смотрел не на нее, а куда-то вдаль. Что будет с тобой в лабиринтах Аида? Грустно ли тебе там одному? Она должна была привыкнуть к мысли, что, возможно, никогда этого не узнает. По крайней мере - не скоро.
  Как сложно, наверное, было Персефоне возвращаться в мир живых. Муж по доброй воле согласился отпустить ее, но она принесла Аид с собой - в своей душе, в своей памяти - и превратила жизнь в вечное умирание. Рыжик надеялась, что ей будет легче, поскольку Персефона была одна, а у нее есть тот, ради кого можно позабыть все, что угодно.
  Как выразился Артем? Поступая благоразумно, мы делаемся благоразумными, действуя мужественно - мужественными. Может быть, действительно стоит попробовать. Настало время практиковаться в счастье, хотя поначалу, вне всякого сомнения, будет сложно, ведь пока что она преуспела только в меланхолии и умении бояться.
  Рыжик не слышала, как в сад вышел Денис - он всегда двигался бесшумно и быстро, как будто в стремительном танце. Он прошел за нею сквозь тень яблони, встал рядом.
  - Что это ты зарыла там? - усмехнулся он, приобнимая Рыжика за талию.
  "То, что больше не принадлежит мне", - хотела сказать она, но вдруг подумала, что эта фраза звучит слишком уж патетично. Как финальный аккорд. Как приговор.
  Рыжик постаралась отогнать привычное беспокойство, как назойливого бесенка. Ведь все теперь будет хорошо?
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"