Аннотация: Верь в приметы! Предки были правы! Вошел в сборники "Разбить зеркала" и "Русская фэнтези-2009" (АСТ)
- Да бог с ним, с луком-то! - взмахнул рукой Пафнутий Сильвестрович Царь. - Анахронизм, ей-богу! Пережиток прошлого! Мы по-простому, по-нашенски.
- Это как же? - даже перестал ковырять зубочисткой в зубах старший сын.
- Обнаковенно! Совершенно обнаковенно! Глаза полуприкроете и пойдете по улице, а на какую первую взглянете, на той и женитесь.
- А ну как это мужик окажется? - засомневался средний сын. - Что нам, в Голландию ехать?
- Тьфу! На ноги, на ноги-то гляди! На обувку, значит. Если туфельки там какие, то можно, а если гов...прости господи, зачем рисковать?
- Лажа все это, - не отрываясь от ноутбука, отозвался из угла младший.
- Ваняша, обычай это наш, - ласково погладил сына по голове Пафнутий Сильвестрович, - старинный, родовой.
- Бать, у тебя у детей по два высших, Ванька вон в аспирантуре, а ты со старинными родовыми обычаями, - скривился старший.
- Цыц у меня! - хлопнул по столу Царь. - Что-то вы со своими высшими ума-то особенно не нажили! Вон ты, Лукьян, в свои сорок до сих пор не женат! А ты, Киприан, не хихикай! Тебе скоро 35 стукнет, а воз и ныне там!
- Так, бать... - пожал плечами средний, - женитьба - не показатель ума.
- А чего ж она показатель? Именно ума и показатель! Когда человек умный, проворный, он быстро всего в жизни добьется и жену в дом возьмет добрую, работящую. А вы? Ваньше вон через месяц тридцать стукнет, а толку? Все насмарку!
- Почему - насмарку? - удивились братья.
- Тьфу! Будто вчера на свет народились! - всплеснул руками Пафнутий Сильвестрович. - Сколько раз вам уже рассказывал про вашего предка!
- А-а-а! - понимающе протянул Лукьян. - Ты об этом... Так это мы помним... Все уши уже прожужжал.
- Плохо, видимо, жужжал, раз толку нет! - насупил лохматые брови глава семьи. - А замежду прочим Кощей Кощеевич так и сказал, когда ваш пра-пра... сын царя Вонифатия убивал его, что проклятье ляжет на третьего сына, а пострадают все! Потому что...
- Потому что Иван Вонифатьевич был третьим сыном, - прервал отца средний. - Наслышаны!
- Равно как и о том, что все три брата должны жениться до того, как младшему исполнится тридцать лет, иначе род прервется на корню! - поддержал брата старший. - Только каким же это образом? Мы что, сразу втроем бездетными станем?
- Лажа это все! - подвел итог младший.
- Лажа! - взвизгнул Пафнутий Сильвестрович. - Мы триста лет соблюдали этот обычай! А им - лажа?
- Бать, ну подумай сам, а если б у тебя было только два сына?
- Не было такого никогда! В Царёвом роду всегда рождалось по три сына! И всегда братья женились до тридцатилетия младшего!
- Самый детский возраст, - хохотнул Лукьян.
- Куда спешить? - пожал плечами Киприан.
- Пока диссертацию не напишу, не женюсь! - пообещал Иван.
- Да что ж вы меня без ножа режете?! - схватился за голову Пафнутий Сильвестрович. - Все! Если к концу недели не обзаведетесь невестами, лишу наследства! Все отпишу государству!
- И конезавод? - проявил некоторую волнительность старший сын.
- И хлебопекарню? - оживился средний.
- И свечной заводик на Угреше! - пообещал Царь.
- И пожалуйста! - раздалось под звук клавиатуры.
- Прокляну! - взвыл Пафнутий Сильвестрович.
- За что?! - одновременно возопили братья.
- У-у-у! - протянул приверженец старинных родовых обычаев. - Ироды! - схватился за сердце, качнулся, собираясь упасть на пол. Мгновение подумал, шагнул в сторону и театрально повалился на диван. - Помираю-у-у-у! - пронеслось по огромной квартире в центре Москвы.
- Бать... - попытался урезонить страдальца Лукьян.
- Папаш, вы того... - затоптался на месте Киприан.
- Да ладно, - отозвался Иван. Стоны притихли. - Сходим. - Умирающий приоткрыл левый глаз. - Вот только диссертацию допишу и сразу...
Братья даже поначалу потеряли дар речи, а потом, один за другим, заорали на всю квартиру:
- Этой?!
- Бать!..
И одновременно:
- Ванька!
- Что? - безмятежно донеслось из угла.
Лукьян и Киприан схватили младшенького за шиворот и выскочили на улицу...
* * *
Лукьян безнадежно махнул братьям рукой и решительно зашагал в сторону Столешникова переулка. Он не задумываясь прошмыгнул мимо очаровательных женских кроссовок, обошел разношенные балетки и мужественно взглянул в глаза хозяйке классических лодочек, появившихся из припарковавшегося спортивного автомобиля. Девушка оказалась вполне ничего себе и внешностью - блондинка с голубыми глазами, и происхождением - дочь владельца сети ресторанов, и даже именем - Пелагея. Услышав его, Лукьян внутренне усмехнулся: так звали жену старшего сына Вонифатия Царя: 'Жену среднего звали Агриппиной, а младшего - Василисой, а потом младшенький убил Кощея, тот проклял его и покатилось...' И, согнув руку калачиком, владелец еще одной сети ресторанов пригласил будущую жену в одну из принадлежащих ему точек питания.
Киприан оказался настроен менее радикально. И поэтому ему не везло. Он бесцельно прошел через Камергерский переулок, миновал Кузнецкий Мост, чуть ли не бегом пробежал Фуркасовский переулок и замер на перекрестке Мясницкой и Кривоколенного. Широкая Мясницкая обещала больше вариантов, тихий Кривоколенный манил непонятным Киприану аристократизмом. Логика упорно отмалчивалась, и Киприан на свой страх и риск выбрал аристократизм.
Поначалу средний сын боялся прогадать, в результате были безвозвратно потеряны попытки взглянуть на владелиц остроносых туфелек на шпильках, босоножек Marc O'Polo и изысканных туфелек с пряжками, встреченных им в ЦУМе. А сейчас переулок уже заканчивался, солнце катилось к закату, а ничего подходящего Киприану так и не встретилось. Более того, он не увидел вообще ни одной пары женской обуви. Страдалец с тоской вспомнил лакированные леопардовые ботильоны, встреченные им на площади Воровского, но не бежать же обратно!
И неожиданно поймал себя на мысли об утраченных возможностях. В довершении ко всему в обветшалом Потаповском переулке его обдал брызгами промчавшийся мимо 'Ламборджини'. Киприан даже не успел подумать какие превратности судьбы привели владельца дорогого 'итальянца' именно сюда, как авто затормозило, задним ходом подобралось к обрызганному, еще раз обдало его из лужи и остановилось. Киприан безнадежно размазывал грязь по дорогому откутюрному пиджаку, когда дверца плавно поднялась вверх и... О, чудо! Взору Киприана явились стройные женские ножки в очаровательных узеньких туфельках.
- Извините, я обрызгала вас, - мелодично заметила их хозяйка. - Готова подвезти до ближайшей химчистки и оплатить чистку. Кстати, меня зовут Агриппина...
Решительно вздохнув, Киприан поднял глаза...
Ивану повезло в этот день меньше всех. Вернее сказать, ему совсем не повезло. Уже на пятой минуте он совершенно забыл о цели своего похода, и, шагая по Газетному переулку, распугивал прохожих невнятными восклицаниями: 'Нужно увеличить у них температуру и посмотреть, что из этого получится!' Налетал на кого-то, не всегда извинялся и брел дальше. 'Нет! - вдруг осенило аспиранта. - Нужно и влажность повысить! Иначе смысл?..' - и кинулся домой, чтобы срочно записать проблеснувшую идею.
- Нашел? - прямо с порога, даже не поздоровавшись, поинтересовался Царь.
- Влажность! Нужно повысить и температуру и влажность! - радостно возвестил Иван, кидаясь к ноутбуку.
- Понятно, - нехорошо как-то, не по-доброму, усмехнулся Пафнутий Сильвестрович. - А старшие-то братья твои порадовали отца, замежду прочим... В отличии от тебя... Они невест себе уже нашли... Да...
- А-а-а? - промычал от компьютера младшенький, надежда отцова и гордость - ученый все же будущий. - Старшие? А-а-а! Бать, я завтра... Честное слово!
- А старшие-то братья твои время зря не теряли, замежду прочим ... В отличии от тебя... - ехидно заметил Царь. - Они невест завтра на ужин пригласили... Да...
- Бать, завтра, - снова пообещал Иван. - С утра пораньше встану и сразу в город, на поиски...
- Погляжу... - немного смягчился Пафнутий Сильвестрович.
* * *
Утром Иван, как и обещал, отправился в город, а если точнее - в Александровский сад.
- Там публики много, кого-нибудь найду, - пояснил он свой выбор волнующемуся родителю. И получив благословение на поиски, отбыл в означенном направлении. Правда, он неосторожно захватил из подсобки сачок и морилку с распрямилкой, а Царь опрометчиво не проводил сына до самого выхода. Таким образом, отобрать отвлекающее орудие было некому. Поэтому вечером Иван вернулся домой счастливый, с полной бабочек и жуков морилкой.
Увидев хмурые лица родственников, энтомолог сразу сообразил, что совершенно зря заглянул с утра в подсобку. Но в экстремальных ситуациях мозги у него работали хорошо, поэтому он сообразил крикнуть: 'Я уже близок к тому, чтобы найти эти самые туфли!' - и прошмыгнул в свою комнату раньше, чем в отношении него были приняты репрессивные меры.
На следующий день провожали любителя насекомых всем семейством. Отобранные Пафнутием Сильвестровичем баночки, сачки и ловушки были закрыты в подсобке, а ключ демонстративно повешен на шею, Киприаном - проверен рюкзачок, в который Иван уложил бутерброды и бутылку воды, а Лукианом коварно обысканы многочисленные карманы разлетайки-штормовки. И найден-таки складной сачок и небольшая баночка-морилочка. После чего младший брат был насильно выдворен из дому с наказом без результатов не возвращаться.
Иван появился дома около восьми вечера, очень довольный собой и с результатами: он приобрел первое издание 'Жизни насекомых', книги Вайднера и Шнейдера, а также несколько томиков Хэрриота, Даррелла и Гржимека, как будто случайно затесавшиеся в эту компанию.
На следующий день упорно отказывающегося следовать семейной традиции аспиранта обыскали не только на предмет ловушек для насекомых, но и на наличие денег, кои безжалостной рукой Лукиана были вытащены из всех многочисленных карманов и карманчиков брюк, рубашки и ветровки. Вмиг погрустневшего Ивана в очередной раз препроводили из квартиры с наказом исполнить-таки свой долг. К вечеру будущий ученый вернулся совершенно счастливый и братья уже были готовы подумать, что он нашел счастливицу - будущую невесту, значит по поводу приданого можно больше не волноваться, но оказалось, что на лодочной станции спасатели презентовали ему огромного, просто невероятной величины, жука-плавунца, и весь оставшийся день Иван ползал по берегу в поисках хотя бы приблизительно таких же гигантских экземпляров.
Становилось ясно, что простыми методами Ивана никоим образом не заставить искать себе суженую. Братья горе-ученого уже успели сыграть свадьбы со своими избранницами, а у Ивана даже намека на невесту не было.
Царь не знал, что и делать. По этому поводу решили собраться на семейный ужин, на который прибыли братья с женами.
Пафнутий Сильвестрович все время расспрашивал старших сыновей, как им в браке, те, словно по заученному, отвечали, как у них все хорошо, Царь кидал многозначительные взгляды на младшенького, но тот вроде как на инсинуации не реагировал.
Пафнутий Сильвестрович в сердцах отхлебнул горячий чай из чашки, обжегся, хотел было ругнуться по привычке, но только крякнул, взглянув на Пелагею с Агриппиной, напряженно выпрямивших спины.
- По-купечески буду... - и взял блюдце.
- А чем занимаетесь вы? - обернулась к Ивану жена Лукьяна, крутя на тоненьком пальчике кольцо из белого золота с пятикаратным бриллиантом.
- А он у нас бестолковый, - схрустывая сухарик, заметил средний сын.
- Цыц у меня! - зыркнул на средненького Царь. - Умный он. Вон, диссертацию пишет. Про эту, саранчу. Как южный климат влияет на длину ее пяток. Далеко они там прыгают или нет.
- Саранча - летает. А прыгают - кузнечики! - поправил отца Иван и повернулся к Пелагее. - Я изучаю влияние субтропического климата на длину крыльев у саранчи и кобылок.
- Вы изучаете лошадей? - взглянула заинтересованно и Агриппина, выставляя в сторону Пелагеи безымянный пальчик с обручальным колечком: сапфир в окружении россыпи бриллиантов, мол, мы тоже не лыком шиты.
- Да нет, кобылка голубоватая - Oedipoda caerulescens. Тот же отряд, что кузнечики и саранча, прямокрылые, - начал рассказывать аспирант, но девушки уже потеряли к нему всякий интерес.
Иван что-то еще пытался говорить, но, поняв, что его не слушают, замолк. Покрутил на столе блюдце с чашкой. Поправил складочку на скатерти. Прислушался к разговору, из вежливости попытался принять в нем участие, но вскоре потерял интерес к колебаниям курса валюты, стоимости кругосветного путешествия на 'Royal Princess', новому платью жены японского посланника, в котором та была на последнем приеме и прочим великосветским штучкам.
И тут раздался спасительный звонок. Аспирант торпедой сорвался с места и под удивленными взглядами родственников понесся в прихожую. Он был готов расцеловать пришедшего, спасшего его от абсолютно не интересных разговоров. Распахнул дверь и замер: перед ним стоял совершенный ангел, давил кнопочку звонка и не видел, что дверь открыли, потому что читал. 'Опыты' Монтеня, как разглядел сверху на странице Иван. И сердце его начало медленно таять, как гора Джомолунгма по последним данным ученых.
Из комнаты, встревоженный беспокойными трелями звонка, тихонько выглянул Пафнутий Сильвестрович. И понял: Иван попался. Пара визитов вежливости с этой стороны - мы же цивилизованные люди, пара визитов с той - там тоже поди люди культурные, и можно свататься.
Но Иван не слышал. Неожиданно ему стали совершенно безразличны даже проблемы саранчи в южных регионах России. Он тонул в синих бездонных глазах Василины и не было ему никакого дела до волнений отца.
Начали бить часы. Лукьян и Киприан с удивлением смотрели, как Царя сначала начинает тихо колотить, потом Пафнутий Сильвестрович затопал ногами. С каждым ударом ходиков лицо его наливалось малиновым все сильнее и сильнее.
- Кольцо надевай! - на четвертом ударе он выхватил у сына фамильную драгоценность, схватил перепуганную Василину за руку и сам стал натягивать колечко на тонкий безымянный пальчик руки. Иван хотел было вскочить, возмутиться, мол, не по закону это, что б кто-то вместо жениха обручальное кольцо невесте надевал!
- Бом-м-м! - натужно стукнули часы в последний раз.
Ахнула Василина, вскинулась, да и рухнула замертво на землю. Истошно завопили, прикрывая разинутые рты ладошками, Пелагея и Агриппина.
На дорогом персидском ковре, булькая горлом, сидели три огромные серо-зеленые жабы. А на головах у них красовались маленькие золотые коронки - знак принадлежности к царёву роду.
- И-эх! - горько вздохнул Пафнутий Сильвестрович. - Сынки! Как же так? Говорил ведь: прервется род на корню... А вы - лажа, лажа...