В жаркий июньский полдень на одной из проселочных дорог городка Щацка было тихо. Ни единой машины за утро; обыденное дело. Иногда за день здесь не появлялось ни одного человека. Но тут на ней появился я. Как я там оказался, сказать, вразумительно, затрудняюсь. Что-то меня туда привело.
Где-то километрах в двух от этого места, по дороге в мою сторону мчится черный блестящий грузовик. Он не ждет меня, я, уж тем более, его. Однако мы друг друга находим, обретаем волею судьбы. Я не вижу его, он - меня. Я засмотрелся на солнце; ослепленный стою в белом непрозрачном свете. Свет затмил не только зрение, но и слух.
Ни звук рычащего мотора, ни скрежет тормозов, которых, кстати, и не было, я не услышал... Грузовик перекинул меня через себя, забыв на мелких испеченных камнях. Я влюбился в асфальт, поцеловав его. Раскаленная солнечная дорога дала мне прочувствовать себя в этом поцелуе с излишней заботливостью, без которой я вполне смог бы обойтись. Несколько миллионов секунд я лежу в ожидании чуда. Чуда нет. Но я, кажется, жив, я все чувствую, кроме того, что в природе называют болью. Этого нет...
Солнце, уже который бесконечный день, стоит в бесконечном зените и не думает отправляться на боковую. Спать! Спи, давай!...
Ощущаю, что тело мое при мне живом от жары несусветной начинает разлагаться. Чувствуя запах гнили, точно понимаю, что умер. Сомнений нет...
Точно! Понял! Я - душа! Как же я сразу-то не догадался?! Сижу тут! Я душа, я умею летать! Это же волшебно! Мне же давно в рай пора... или в Ад... Лети, милая, лети! Лети.
Что-то никак. Между тем запах, испускаемый моим искалеченным телом, все сильнее и отвратительнее вгрызается в мое обоняние. Я его слышу, чую!... Выходит, я мертв, но в плену собственного тела! ...Помогите! Эй, кто-нибудь! Боже...
Господи, приди! Спаси меня! Я дитя твое порочное! Я хочу на небо... Ну куда-нибудь, только скорее отсюда!
Солнце парализовано собственным светом, - таможней задержано на небе.
Люди! Спасите! Нет, как назло, людей в помощь мне. Нет. Жара усиливает запах. Запах гнили. Воняет мое тело. Сидеть в клети собственных костей и протухающего мяса...
Господи! Обитая там, на небе, не желая меня принять, опусти же, опрокинь же меня тогда в Ад! В пекло меня, душу мою! Пожалуйста... только подальше от этой падали.
Люди! Предайте земле, закопайте меня!
Земля, прими! Сатана, обрати грешного в раба своего! Да где же Ты, черт тебя дери! Где?! Я тебя спрашиваю! Ты, рога обугленные с горящими ноздрями! Ну? Где Ты?!
Большой тошнотворный аквариум - мое тело. Все вижу вокруг, низменная рвота в горле стоит, хоть бы с дороги кто убрал, что ли. Люди!... Нету их. Не сезон на них к этой неделе...
По дороге бредет дряхлая, исхудалая от голода, дворовая собака. Больные, туманно-слезные глаза говорят о том, что она готова сожрать любую дичь, что ей по силам. Это знак, точно знаю. Так-так, с дичью-то ей не справиться, а вот моя падаль как раз подойдет...
- Щу-щу-щу, собачка, тут полно мяса, и еще больше костей! - собака приблизилась. - Ко мне, пёсик! - подойдя ближе к телу, повела носом и, видимо ужаснувшись услышанного неизвестного запаха, в спешке отпрыгнула и прибавила своего хромого ходу. - Отведай немного, ну хоть чуть-чуть, хоть вонять не так будет! Я же задыхаюсь! Ты что мух испугалась? Они ведь не жрут ни черта! Эй, тварь, куда же ты?!!
Я смотрел дворняге вслед, своей последней надежде. Тяжело ей давался каждый свой шаг. Еще тяжелее он давался мне. Она оставляла мне с каждой секундой на шаг больше одиночества. Скоро горизонт отрежет у моего зрения ее пыльный хвост, и я сойду с ума... хотя это вряд ли, душа, наверное, этим не страдает.
Лица своего разглядеть не могу уже, - разложилось. Стыд-то какой! Страдания-то какие. Слышать собственную гниль... это не Ад... совсем уж не Рай... что-то похоже на Землю. Так же все вонюче.
Не хочу жизни после смерти! Не хочу такой жизни. Так я рыдал, задыхаясь, в тюрьме собственных костей, родных и противных. Рыдал шепотом...