Зинович Александр Анатольевич : другие произведения.

Круг

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Фэнтези создано на основе мифов Др. Греции
  Песни Сатира - подарены Владимиром Ус-ненько. С его разрешения я попытался сделать произведение симпатичным для читателя. Отдельным словом хочу отметить труды мастера короткого слова - Мишу Лунина. Без него, мысли Япета, были бы - лепетом. Но смог - ли выровнять горбатое их правИлом, судить читателю.
   С благодарностью к украинскому поэту и русскому писателю, их вечный должник и партайгеноссе -
   А. Краснослободский.
  
  
   КРУГ
  
   Часть - I
   (о богах и птицах)
  
  
   Сделав круг на неокрепших крыльях, молодая ласточка опустилась на плечо титана и весело защебетала. Хмурое лицо великана разгладилось и он, улыбнулся.
   На плоском камне, в пяти шагах от заточенного в цепи - сидел Аполлон. Бог Искусств, собравшийся на праздничный ужин в поднебесной, был отправлен Отцом в это унылое место кавказских гор. И вот он здесь - с единственным вопросом, не к месту в подбитой горностаем праздничной тоге и золотых сандалиях.
   Отец - Громовержец хотел немного, но Прометей упрямо молчал.
  В ожидании ответа, Аполлон пытался понять, что заставляло Прометея быть прикованным и в чем, был смысл его упорства? Он с грустью смотрел на торс титана, остановив взгляд на ране. Обрамленная крошками печени, вся в росчерках глубоких порезов от острых когтей и в черных подтеках высохшей крови - рана наводила ужас на утонченный ум благороднейшего из богов Олимпа и слова, приготовленные им для встречи с титаном, застряли в горле.
   Чтобы не выдать слабость тела дрожью в ногах, бессмертный собрался, глубоко вздохнул и подняв голову, скользнул по гостю безразличным взглядом. Бог Искусств понял, жалости от него - Прометей не ждал.
   Чтобы не вспугнуть ластевёнка грохотом железа, титан осторожно натянул цепи и замер.
  
   В тени скалы, в десяти шагах за спиной Аполлона, стоял Дионис. Его рука с золотым гребнем, замерла на гриве Пегаса. Запряженный в небесную колесницу, крылатый конь испуганным глазом косил на гиганта. Заметив испуг, юноша оглянулся. Разглядев ласточку на плече титана, он улыбнулся и ласково провел ладонью по щеке коня, прошептав в ухо:
   - Не бойся, друг. Прометей добрейший из нас. Он никогда не обидит малышку.
   Фыркнув, Пегас с пониманием склонил голову и потянулся губами к краю туники. Юный бог положил гребень на подушку скамьи колесницы и вытащил из-за пазухи гроздь янтарного винограда. Отделив с десяток ягод, он протянул их Пегасу. Осторожно, чтобы не поранить ладонь бога, конь смахнул ягоды шершавым языком.
   - Возьми еще, - ласково сказал Дионис и протянул гроздь к самой морде.
   Конь с благодарностью лизнул руку, но виноград есть не стал. Толкнув влажным носом в плечо бога, он посмотрел на титана и фыркнул. Юноша понял умное животное. Он с нежностью провел рукой по длинной гриве и не пряча грозди за пазуху, подошел к бессмертному.
  
   - Какая страшная рана, - тихо произнес Дионис и с печалью посмотрел в глаза Прометея. - Чем помочь тебе?
   Бессмертный тревожно вздохнул.
   - Ластевёнок не привык к гостям. Не пугай его громким голосом. - Едва слышно сказал Прометей и краем глаз посмотрел на птенца.
   Дионис с пониманием кивнул. Его родство с титаном казалось богу куда меньшим, чем привязанность бессмертного к птице. Но юноша не был ревнивым и следуя совету, он осторожно приложил гроздь к ране титана. На глазах богов, ягоды винограда стали наливаться багряным цветом, а рана и порезы от когтей орла - приняли цвет свежей янтарной кожи с розовым разводом по следам шрамов.
   Прометей в благодарность склонил голову.
   А Аполлон, молча следил за происходящим. Внутри, всем сердцем, он поддерживал заботу младшего брата. В отличии от Диониса, бог Искусств не был любимцем у Отца и позволить себе проявление чувств к бессмертному, он не мог. Но время шло. Он встал, поправил тогу и спросил:
   - Что передать Отцу-Громовержцу? - ДА?!
   Хриплый голос бога Искусств вспугнул ласточку и она вспорхнув, унеслась в голубую высь.
   Титан с улыбкой проводил ее взглядом. Пропустив вопрос, он обратился к Дионису.
   - Зря стараешься, лучше чем есть, не будет. К заходу солнца моя плоть будет изодрана вновь и нет смысла в том, на каком столе будет пиршество. На грязном, в крошках от прошлой трапезы, или на чистом, сервированном в традициях Олимпа. - сказал Прометей, с иронией посмотрев на празднично одетого Аполлона.
  
   Юноша не различил подвоха. Он был занят, заботливо стирая чистой тканью платка - спекшуюся кровь с торса и ног титана.
   - Завтра я вновь повторю знахарство и после, в следующие дни, не оставлю твоих мучений. Не прав Отец.
   Прометей глубоко вздохнул.
   - Не суди его. У Зевса есть причины бояться меня. Но за заботу - спасибо.
  
   Дионис кивнул и, хотел было спросить за причины, но...
  
   - Брат мой, - перебил его Аполлон. - Что ты сделаешь когда минует сто лет, тысяча? Только Зевс по согласию Прометея, сможет решить их вопрос. Только Он, увидев бессмертного склонившим голову, скинет путы. А нас, в назидание... Пустое действо. Завтра и позже, я не допущу гнева Отца. Он сломает твою юношескую привязанность, а со мною и подумать страшно. Рядом буду. ...Так что сказать Ему, Прометей? Смиришься?
   Речь бога Олимпа была бессмертному без надобности. Решение титана было определено до того, как его приковали к скале и был-ли смысл в обсуждении? Он поднял голову и посмотрел ввысь. Вдруг, лицо титана стало серым в цвет скалы, а глаза великана стали просить о милости. Тревожно вздохнув, он замер. Прошло мгновение и бессмертный, посмотрев на Аполлона, ответил:
  
   - Так и с отцом...
  
   Аполлон в непонимании пожал плечами.
   - Причем здесь Япет? Не ты-ли помог Зевсу, сбросить титанов в Тар-Тар? И Япет с ними! Родственник наш, дядя твой - Океан, равно нам, против тебя!
   Титан молчал. Если Громовержец узнает об истинных отношения бога Воды и его, то океанидам, дочерям Океана, больше отца никогда не увидеть. Океан был единственным из Бессмертных сохранившим свою власть. Только он, через дочерей своих, выходивших к титану из моря в глубокой безлунной ночи, передавал новости Олимпа и нектар, которым его поили милые сестры.
   - Пошли, Дионис. Нам пора. Громовержец ждет меня с ответом к вечерней трапезе. Похоже, что праздник на Олимпе будет испорчен ответом.
  
   Прощаясь, бог веселья обнял стан Прометея.
   - Вот увидишь, я придумаю чем облегчить твою участь. Не оставлю тебя...
   Отвернувшись, пряча навернувшиеся на глазах слезы, он замотал гроздь в грязную шелковую ткань и, положив сверток за пазуху туники, пошел к колеснице.
   Аполлон на прощанье качнул головой и двинулся вслед.
   Пропустив брата на скамью, юноша ступил в колесницу. Натянув поводья, он оглянулся в последний раз. Встретившись взглядами, титан тяжело вздохнул и отвернулся.
   Увидев, что Пегас ждет команды, Аполлон тронул плечо юноши. И конь, расправив огромные крылья, взлетел.
  
   - Почему титан не склонит голову? - стараясь перекричать ветер, спросил Дионис. - Океан говорил, что Отец любит титана! Любит, но держит на цепи. Понимание всего смотано в канат. Прикованному Прометею никуда не уйти, а тут еще и орел, ...кому нужны эти боли?
   Но бог Искусств не слышал брата. Он с грустью смотрел вперед и выше Диониса.
   - Теперь понятны слова за Япета и горечь их. - сказал он еле слышно...
  
  
   ... сверкнув глазом полным злобы, черная тень с ластевёнком в кривом хищном клюве - скользнула пером крыла по позолоте обода колесницы и, унеслась вниз, в ущелье.
  
  
   Часть - II
   (о богах, мастере и случайных людях)
  
  
   Из-под сваленных на лоб длинных нечесаных прядей светлых волос, художник осторожно осматривал небольшой полупустой зал. Его стол расположен в глуби таверны и мастер неприметен, но боязнь быть узнанным в чужом городе, заставляло его сердце сжиматься в страхе.
   В Помпеи он вошел ранним утром. До полудня, Квинт пробыл в храме Аполлона. У статуи бога он просил работу, кров и милость на свободу. Храм был единственным местом, где можно было чувствовать себя спокойным. Да и кому в голову придет мысль - искать убийцу в храме Аполлона. Вторая половина дня в храме была отведена для жрецов и таинств их общей молитвы. Так что теперь, художник в этом убогом углу. В месте, где будут искать в первую очередь.
   Прошлую ночь он провел в сухой сточной канаве. В ней, дрожа от страха, Квинт прятался от римских солдат. Тяжелый запах конской мочи и навоза, исходивший от его нарядной грязью туники, заставлял его ежиться и от стыда прятать глаза. Мастеру казалось, что запах преследует его с самого Рима, откуда он так позорно бежал. Тяжело вздохнув, он опустил голову над чашей и стал перебирать события прошлой ночи.
   В дороге, едва переведя дух от быстрой ходьбы и метаний по кустам, он познакомился с простолюдином, который поделился с Квинтом сыром, вином и лепешкой. Плебей, что-то продал на римском рынке и шел с осликом домой. В дороге они весело болтали, а к закату, художник плебею был уже давним другом. Подвыпивший простолюдин не стесняясь поделился тайной, что сумел выгодно продать мясо теленка. Сделав круглые глаза, он показал на кошель висевший на веревке заменявшей пояс. Художник не знал, что простак лишь пытался показать свою значимость, скрывая за мясом - пучки базилика и укропа. Три медные монеты, которые он нашел в кошеле бедолаги, в сей час - дали ему это вино.
   Убил ночью. Заколол кинжалом. Было темно, дорога пустынна, а простак - пьян. Он уснул прямо на ослике и оставалось лишь... Художник вспомнил как стаскивал с ослика труп в канаву, как замешкался испугавшись шума. Плебей не был легким, а за побегами кипариса у поворота дороги, послышались шаги и бряцанье оружия. Легионеры увидели как он притворившись пьяным, укрывал плебея своим холщовым плащом, уложив труп на придорожной траве. Видели, как "заботливо" подложил под его голову суму, из которой предательски выглядывало заткнутое тряпицей горло тыквенной бутыли. Он обернулся и улыбаясь посмотрел на солдат. Их было двое и они шли в Рим. Усталые от дневного перехода легионеры искали место для привала. Вот и встретились. Переборов страх Квинт сказал им, что он и его друг - пьяны, а дальше по дороге солдаты могут разместиться на поляне у ручья. Увидев жадный взгляд высокого худого воина на бутыле, Квинт не мешкаясь достал ее и отдал солдату сказав, что они с приятелем переспят тут, у дороги. Обрадованные подарку и новости, легионеры ушли, так и не заметив крови, которая предательски проступила на ткани плаща...
   Сделав глоток, художник вновь осмотрел зал. Вроде тихо и никому он не нужен. Задумавшись, мастер стал разглядывать дно чаши.
   Труп уже найден. Об этом он услышал краем уха из беседы двух греков. В купеческих одеждах, у храма Аполлона, они говорили о том, что убийцу плебея ищут солдаты. И тут, Квинт вспомнил как в свете факела его разглядывал легионер. Запомнил он и его шрам через бровь и всю щеку. Один - был тощий и длинный, все смеялся задавая без умолка вопросы. А этот, со шрамом, стоял и смотрел на художника прищурив глаз под рассеченной бровью.
   А как его не запомнить? Красив, статен, редкая юношеская бородка и длинные светлые кудри. Таких, в Империи не много.
   Сплюнув в негодовании на пол и растерев плевок носком сандалии, Квинт вновь осмотрел зал.
   Голову разрывали вопросы, как он смог так оплошать? Зачем он протянул свои грязные в красках руки к бархатному нагому телу матроны? О чем он тогда думал? И осталось то всего - подписать полотно и забрать за труды... А нет, потянулся. Потрогал и, ...вот теперь здесь, в страхе, без денег, убийца разыскиваемый солдатами и сикармами.
   Кинжальщиков нанял судья, муж матроны. Добрая душа благородная Анна, отправила рабыню к Квинту, чтобы та предупредила его об опасности. Теперь понятно, что эта ревнивый боров следил за его творчеством, подозревал художника. А как не подозревать? Слава ловеласа живущего за счет богатых матрон уже давно ходила за ним по пятам. Странно другое, как судья дал согласие на его "мазню"? И сам же ответил, жадность. За ту мелочь, за которую Квинт должен был сделать шедевр, любой "рогатый" богач раскроет кошель.
  
   Художник тяжело вздохнул и скользнул бездумным взглядом по кривой стенке глиняной чаши.
   Ему нужна ночь. Только ночь. Под утро, когда портовая стража уснет, у него будет возможность выйти из города по открытой полосе прибоя. Что будет потом он представлял плохо, но бежать из Помпей - нужно именно этой ночью, потому что утром он будет схвачен.
   Заставив мастера вздрогнуть скрипнула дверь и, на пороге таверны появился видный молодой аристократ.
   Его черная короткая бородка, с редкой сединой смоль вьющихся волос, туника до пят с полосою на кайме, золоченый пояс и перстень, нанизанный на указательный палец - говорили о многом. Римлянин. Богат. Из кругов Собрания. Но почему, он оказался в этом грязном дешевом углу?
   Художник опустил голову к самой чаше и сделал вид, что погружен в думы.
   Мужчина не спеша окинул зал взглядом. Столов пустых было много, но выбрал он тот, за которым сидел художник и аристократ, уверенно пошел к нему.
   Не спросив разрешения, римлянин подвинул скамью и сел лицом к Квинту.
   Дверь вновь скрипнула и в зал вошел простолюдин в белой как снег тунике, с косматой головой и козлиной бородкой. В его руках арфа, но сказать по ее хозяину, что он музыкант, было сложно. Все равно, что палач с барабаном. Косматый, молча встал рядом с аристократом.
   Следом подошел тавернщик. Было видно, что он обескуражен посещением знатного римлянина и с глупой улыбкой, спросил:
   - Будешь есть? На вертеле мясо цыпленка, а в погребе - лучшее в городе вино! Нести?
   Незнакомец важно кивнул.
   - Посмотрим, на лучшее вино. Еды неси для двоих и, дай место для музыканта. Он будет ублажать наш слух. - сказал римлянин, четко выговаривая каждую букву голосом не привыкшим к отказам.
   - Все будет.
   Из-под соседнего стола хозяин вытащил скамью и подтолкнув к ней музыканта, юркнул в дверь ведущую на кухню.
   Художник мрачно осмотрел незнакомца и поднес чашу к губам.
   - Я не приглашал тебя за свой стол и музыка твоя - не к месту. Может пересядешь за соседний?
   Римлянин пожал плечами.
   - Могу. Многое могу. - сказал он, не замечая недоброжелательность. - В моей власти время твоей жизни. Без моего участия, в Помпеях тебе и часа не прожить. Подумай, может изменишь желание?
   Глотнув вина Квинт застыл. Услышать именно это, тут, он не ожидал.
   - Сикарм за тобою никто не посылал. - сказал незнакомец и продолжил: - Судья был в сговоре с женою. Они вместе решили не платить тебе денег. Но ты-же, трус! И вместо одной беды, нашел другую.
   - О чем ты, римлянин? ...Ешь, пей, слушай, кто против? Только переберись за другой стол. - грозно прошипел художник и его рука скользнула в глубокий рукав туники, где к предплечью был подвязан кинжал. - Иначе...
   - Кто против, спрашиваешь?
   Двери с визгом распахнулись. На пороге таверны стояли вооруженные легионеры. Сердце художника сжалось. Двое. На одном шрам от брови через щеку, а второй - худой и длинный.
   Квинт положил руки на стол, но заметив дрожь их, опустил вниз, плотно взявшись ладонями за дрожавшие колени. Сейчас он был похож на струну готовую порваться. И было лишь одно желание, прыгнуть к двери и бежать. Но легионер со шрамом, был вооружен дротиком. Достаточно художнику встать и он - мишень.
   Обходя столы солдаты всматривались в лица горожан, грубо обращаясь с теми кто сидел к ним спиной. И вот, они у стола художника.
  
   - Подними голову, пока я не сделал этого сам! - громко сказал длинный.
   Художник обреченно посмотрел на солдата.
   - Похоже - он! Да, Марк?
   Второй внимательно посмотрел на Квинта и кивнул.
   - Встань, убийца! Ты пойдешь с нами.
   Сильные руки солдат подхватили ватное тело. Лицо художника стало бледным и покрылось бисеринками пота.
   - Легионеры! - вдруг не к месту вступил в беседу незнакомец. - Этот раб, моя собственность и все вопросы к нему - мои!
   Солдаты остановились.
   - Он убил плебея. Мы уже полдня ходим по городу и ищем его.
   Незнакомец улыбнулся.
   - Вы не правы. Да, мой раб похож на убийцу, он - брат его. Посмотрите на мой перстень и на его предплечье.
   Рассмотрев перстень со знаком центуриона, солдаты с уважением опустили головы.
   - Оголи плечо - раб!
   Ничего не понимая, художник задрал широкий рукав туники и, всем предстало старое выжженное клеймо с рисунком перстня.
   - Приказ, господин центурион. Нам велено привести убийцу в тайную охрану города. Есть подозрения, что он...
   - Я, Диамин! Ведающий центурией преторианцев Цезаря. Мой раб - не убийца и все последние дни он был рядом со мною. За брата послушайте. Они близнецы с той разницей, что другой - без клейма. Его ищите!
   К ним подошел хозяин таверны и водрузил на стол кувшин.
   Аристократ погладил глиняный бок сосуда и подвинул его к легионеру.
   - Возьми, он твой. Утоли с другом жажду и я, за бдительность благодарю от имени Цезаря. Вы честны в долге Ему и Риму. - римлянин вытянул из кошеля два золотых ауреуса и положил рядом с тощим. - За службу!
   Легионер жадно посмотрел на золото, а потом на молчаливого друга. Тяжело вздохнув, он смахнул монеты ладонью и прильнул губами к горлышку кувшина.
   Сделав глоток, он округлил глаза:
   - Марк! Я вырос на виноградной гряде, но такого вина - отроду не пил! Оно вкуснее молока матери, попробуй!
   Молчун с удивлением поднял рассеченную бровь и отпив вина, одобрительно кивнул.
   - Видали? Даже этому болтуну понравилось! Ну спасибо, господин центурион. Удачи и благ тебе и, слава Бахусу за такой подарок!
   Незнакомец одобрительно качнул головою.
  
   Потоптавшись, солдаты не ушли. Они сели за центральный стол и предались кутежу. Есть вино, есть деньги, и есть - выполненный долг.
   - Принеси еще вина! ...Всем! - приказав тавернщику, римлянин бросил на стол золотую монету. Покатившись по струганной доске, она со звоном присущим благородному металлу, упала на мрамор пола.
   Хозяин быстро наклонился и подхватив монету - умчал обратно к заветной двери. Таверна, почувствовав праздничный день - загудела.
   - Завтра, Базилику и Храм Аполлона посетит оракул! - громко сказал римлянин всем сидящим. - Он ответит на вопросы, которые мучают горожан и Собрание.
   Лица завсегдатаев подобрели. Появилась тема. Стало ясно - вопросы к оракулу были у всех. Принесли вино и вот, за каждым столом заговорили о случае оном и своих вопросах. И стало в таверне шумно.
  
   Квинт с удивлением смотрел на предплечье.
   - Когда, ...как?
   Он не верил в случай и с вопросом в глазах, смотрел на центуриона. Других слов мастер сказать не мог. Язык отказывался говорить, а разум - понимать.
   Центурион пропустил вопрос и повернулся к музыканту.
   - Где музыка?! - крикнул он.
   Козлинобородый ожил. Радостно кивнув, он тронул струны. Печальная мелодия наполнила мирок таверны прекраснейшей музыкой, а голос музыканта поверг всех в восторг.
  
   ...Капли солнца в винограде
   От желанья истомились.
   И мечтают о награде,
   Чтоб вином свободно лились.
  
   Чтобы чувства обострялись
   И терзали струны лир.
   Чтобы нимфы танцевали,
   Не мешает им, ...Сатир.
  
   Он пел рассказывая о том, как одна нимфа раз увидев Сатира, вкусила плоть его и потеряла покой. Все горожане слушали раскрыв рот, а незнакомец тем временем, внимательно рассматривал художника. Он попросил мастера протянуть руку.
   Квинт исполнил просьбу и, римлянин прислонил перстень к его ладони.
   - Мой брат дал тебе то, чего ты не заслуживаешь. Ведь ты, грязный убийца и вор. Твоя жизнь - сточная канава, чей запах не оставляет меня быть равнодушным. Дышать тяжело. Но, дело к тебе привело. Нужен ты мне и будешь рабом моим, до тех пор, пока я сам не решу освободить тебя.
   Художник в изумлении слушал незнакомца. Все кипело в нем, но что-то подсказывало, что словом неправильным он укоротит свою жизнь, превратив ее в мгновение. В глазах незнакомца, он это ясно видел.
   - Что я должен делать, мой господин?! - выдавил он и облегченно вздохнул увидев, что незнакомец одобрительно кивнул.
   - Пей вино. Завтра ты сам поймешь, что надо делать. Клеймо направит тебя.
   Он тронул пальцем чашу Квинта и тот, послушно прильнул к ней губами.
   - Зови меня Диамином. И помни. Ты жив, пока это клеймо - на твоей руке! Если оно исчезнет, ты умрешь в Колизее не смертью героя.
  
   ...Шумели за столом легионеры. Их чаши были полны, а рядом с ними уже сидела девица.
  
   Настроение художника стало меняться как ночное небо, на утреннее.
   - Всякий день богат на случаи! И это вино - другое, совсем не то пойло, что я пил. Точно говорю!
   Диамин устало улыбнулся.
   - Все прах. Позже ты выпьешь такое, которого не пил сам Цезарь! - сказал римлянин и повернулся к музыканту. - Пой радостное! Спой, и мы уйдем.
  
   Вдруг в открывшиеся двери, вошли девушки.
   Их был десяток, не меньше и они были веселы и пьяны. Полунагие, в прозрачных хитонах, с высокими грудями и белой кожей. Все как одна - красавицы. Каждая из них держала в руках гроздь винограда. И ягоды те были разных цветов и свет огня от масляных ламп, играл в тех цветах, радостно переливаясь. Они заняли у входа два пустых стола и заказали вино, но девицам уже было сказано, что вельможа из Рима оплатил вино для всех! К столу девушек потянулись хищные взгляды мужчин.
   Улыбаясь и кивая девушкам, музыкант ударил по струнам. Арфа ответила и, полилась мелодия рвущая душу, гонящая в пляс.
   Он пел о великом гладиаторе, который денно и нощно убивал на арене Колизея своих врагов и был занят этим так, что не хватало времени на супругу и мужской долг за него, выполнял Сатир. Все, кроме художника и римлянина, пустились в пляс.
  
   Он несравненным был в боях за Рим
   И несравненным на аренах Колизея.
   И звуки битвы слушал как звучанье лир,
   Таким его знавала, древняя Помпея.
  
   Сражался он ради венков из лавра
   Ему на голову их надевал сам Цезарь.
   До края мира, излучалась его Слава
   И говорят, его побаивался кесарь.
  
   Все потому что он жену боготворил,
   Венки из лавра он ей под ноги бросал.
   И в мире людском, не было мерил
   Чтобы измерить чувств его накал.
  
   Но вот однажды он вернулся раньше срока.
   В жены покоях обнаружил он Сатира,
   Тот, извергая в лоно, своих чресел соки,
   И, в стонах дева, как божественная лира.
  
  
   ... Вино лилось рекой!
   В круг веселящейся толпы вошел молчаливый легионер со шрамом. Он выхватил из ножен гладиус и стал "ярым рубакой", показывая тем, будто он - гладиатор.
  
   Кровь забурлила в венах нашего героя,
   Он выбежал, словно слепой, на улицу Помпеи
   Решив, что смерть лишь, вылечит его от горя
   Искал сражения, ни грамма не робея.
  
   Веселье наполнило зал и он, расцвел садом! Углы таверны увились плющом, а из каменных стен стала расти виноградная лоза и наливаться в гроздях ягодой. Света стало больше, то масляные лампы вспыхнули ярким огнем.
   Одна из красавиц взяла со стола два стручка красного перца и вставила их в шлем "гладиатора". Алые "рога" - как живые, смешили всех! А "рогоносец" отпил вина из предложенной купцом чаши и, стал еще яростней махать мечом, повергая всех в веселье.
  
   Диамин вытащил из пазухи туники виноградную гроздь. Пурпурный цвет ягоды, линии, свежесть и мелкие капли утренней росы - поразили художника. Он с восхищением смотрел на виноград. А вельможа, сорвав несколько крупных ягод, вложил их в кулак и, сжал над чашей принесенной для вина. Алый как кровь сок полился в сосуд. Услужливый хозяин таверны быстро принес влажное полотенце и передал его римлянину. Поблагодарив кивком, Диамин вытер руки и отдал полотенце обратно. Когда хозяин таверны ушел, римлянин склонился над столом и тихо сказал:
   - Пей, кровь Бога! И стань, с ОГНЕМ в душе! Твоя картина должна стать шедевром! Божественной! Так сказал брат мой и Я, верю в это. На лики с картины будут молиться, лить слезы... Ты станешь великим. Но, помни: - каждое твое творение будет богоугодным и горе тому, кто будет рядом с Бахусом! А если не будет этого, то клеймо с твоего плеча исчезнет, дальше, ты знаешь. Ты, понял меня?
   - Но где я найду клиента? Кому я нужен, да и жить мне тут, ...без денег.
   Диамин снял с ремня кошель и положил его рядом с художником.
   - Работать начнешь завтра. А сейчас, тебе нужны силы. Пей нектар который дан тебе в дар - Богом. Но сделай это, когда я выйду из таверны.
   - Мне кажется, тот болтливый худой легионер, - художник кивнул на длинного солдата с девушкой на коленях. - Утром доставит мне неприятностей.
  
   ...Итог, поймал он в сердце нож легионера,
   И истекая кровью, он ей гимн шептал.
   Вот так прошла героя мимо - эра,
   Вот так, заканчивается чувств высокий вал...
  
   Громко лился по зале очередной куплет.
  
   - Этот вопрос решится сам. Не думай о нем. Только - работа!
   Музыка и песнь еще не закончились, но музыкант с вниманием смотрел на римлянина. Центурион встал и поправляя тунику случайно задел бардовую гроздь. Скользнув по углу стола, она упала на мрамор.
   - Мне пора. Оракул нужен не только горожанам.
   Сказав, он пошел к выходу показав пальцем музыканту, чтобы тот заканчивал песню. Проходя мимо стола, за которым сидел худой легионер с девушкой на коленях, римлянин склонился над солдатом и, что-то сказал ему. Длинный улыбнулся и согнал девушку с ног. Потом он поднялся и вынув меч, встал против друга. Под смех танцующих солдаты стали биться. Тот, что был со шрамом, в три взмаха картинно как на арене, вогнал клинок в грудь "врага". Всем понравилась реальность боя и танцующие стали радостно хлопать по плечу стоявшего на коленях солдата.
   Диамин хлопнул в ладоши и музыка оборвалась.
   - Пейте, веселитесь во славу Бахуса! А нам пора!
   И он пошел к двери.
   Тут же за ним, потянулся хоровод девиц и последним вышел музыкант. У двери он оглянулся, подмигнул художнику и засмеялся козлиным блеяньем. На последней ступени край его туники задрался и под ним, показалось копыто.
   Кто-то из оставшихся мужчин громко сказал, что девушек надо проводить и все, обходя длинного легионера, стоявшего на коленях в луже крови, пошли вслед.
   Художник увидев, что скоро останется один, поднес к губам чашу с нектаром. Запах винограда пьянил и он, выпил все одним глотком. Попав в рот, жидкость растеклась медом. Голова закружилась и по жилам прошла горячая волна. Квинт ощутил необычайную легкость в теле и твердость в руках, а мозг, стал ясен как и не пил вовсе.
  
   "Виноград!" - вспомнил он упавшую лозу и встав на колени, стал искать ее под столом. Но тщетно. Пол пуст. Опустившись к самому мрамору, он посмотрел на место куда упала гроздь. Там, в глуби камня, он увидел ее свежей и манящей. Художник провел ладонью по мраморной глади. Вгляделся. На видном месте не хватало нескольких ягод. ...И ни трещины, ни скола. Гроздь, на расстоянии толщины двух пальцев - зависла в тверди.
  
   Поднявшись, Квинт взял со стола тяжелый кошель и обходя легионера поскользнулся испачкав щиколотку в крови. Он посмотрел на умирающего солдата и улыбнулся.
   Вопрос решился сам, как и было обещано римлянином.
   - Передай Аиду, что я еще нескоро.
  
   ...На улице Квинт был пьян от свободы. Он богат! Удача с ним и мысль, что под утро он сбежит из города - грела грудь и кричала. Прибой звал. Но только сейчас, он почувствовал навалившуюся усталость прошедших дней. Благо, что за углом таверны был постоялый двор. Ощутив от туники запах конского навоза он решил сначала отмыться и отдать одежду в стирку и, только потом...
  
   ...Все так и случилось. А во сне, он увидел себя великим и сильным, в богатых одеждах вельможи и с золотою фабулой на ткани туники у плеча. Почему-то фабула была похожа на рисунок, что он видел перстне. Но, это ли причина для невзгод? Вот, какой-то маленький лысый толстячок дает ему деньги. Много денег. Марчелло важно отклонил подарок и потом, ...боль от проклятой метки.
  
  
  
   Часть - III
   (о богах и дружбе врагов)
  
  
   Аид задумчиво смотрел на свод тронного зала. Разукрашенный облаками по тончайшей паутине ткани и подсвеченный масляными лампами с обратной стороны - свод сиял "настоящим" небом.
   Мысли бога Мертвых были далеко и он, удобно расположившись на троне, не замечал Япета смотревшего на него искоса, с иронией.
   Аид был старшим сыном великого Царя титанов - Кроноса. Он - был первым из сыновей, замурованных в пещерах Тар-Тара. И Аид пробыл в них больше всех своих братьев вместе взятых. Прожив в каменных сводах с младенчества, другой жизни он не хотел. И поэтому, он с радостью принял от Зевса - подземное царство на условиях, что все недостойные души, по смерти - будут его рабами. Только с виду он укорял Зевса в несправедливом делении мира, свет солнца его не радовал, но, души! Как он хотел иметь свою Империю! Преклонение только ему и никаким богам больше! От силы молитв мертвых он наполнялся мощью, божественностью, абсолютом! И наплевать, любят его подданные или боятся. Да и как посмотреть, какая из молитв сильнее - собранная из страха и боли, или из любви, от сердца.
   Своего отца - Кроноса, он считал исчадием Ада. В его темницу бог Мертвых не ходил. Он и убил бы отца с радостью, но как можно убить бессмертного? Как и брат его - Зевс, Аид был прочно связан с чужим бессмертием. Однако, Кронос не был единственным бессмертным в Тар-Таре. Япет - отец Прометея, равно как и сын, был прикован за щиколотки к базальтовому полу главной залы Царства Мертвых. Аид поместил его сюда с умыслом, он любил общение с ним. Видел он ненависть Япета и к себе, и к Зевсу, но видел и его прозорливый ум, к которому он часто обращался за советом. Япет был единственным существом, кроме Цербера, к которому он питал любовь и уважение. Да и ненависть Япета, в конечном итоге была простой данью традиции, сложенной из отношений бессмертных к богам Олимпа. В остальном, это был усталый от жизни - добряк-великан.
   Круг по которому Япету было разрешено ходить, был определен длиною цепи и за долгие века, базальтовый пол в границе круга, изрыт бороздами от железа звеньев. Там же в кругу, стояло ложе и стол со скамьею, на которой старший из бессмертных, сейчас сидел и наблюдал за расположившимся на троне - Аидом. В ногах бога Царства Мертвых на мягком с длинным ворсом ковре, лежал верный трехглавый Цербер.
   Почувствовав на себе взгляд, Аид посмотрел на бессмертного и успел разглядеть смешинки в его глазах. На лице бога застыл вопрос.
   - Мне понятна твоя боль.
   Япет нарочито тяжело вздохнул и стал серьезным.
   - Свет лампы - не Солнце, а тряпки - не небо. Другое странно, видеть тебя задумчивым, ведь ты всегда был уверен в себе, что-то случилось. Так?
  
   Сегодня Аид не был расположен ни к словесным баталиям, ни к философии. Винить Кроноса в любви Аида к темноте, к чему всегда клонил Япет - пустое дело. Он взял с рядом стоявшего стола кубок с нектаром и, сделав глоток, встал с подушек трона.
   - Ты хочешь общения? - Спросил бог Мертвых и без страха вошел в изрытый бороздами круг. - Выпей!
   Кубок был поставлен на стол у самой руки Япета, но тот, не шевельнул и мускулом продолжая с интересом наблюдать за Аидом.
   - Ты прав. Вопрос мучает. Зачем Зевс послал к твоему сыну - своего? Ужель, не знает ответа титана. Или, есть надежда?
   Япет сжал губы. Он не любил говорить о Прометее. Да, может и есть в нем отеческая любовь, но он не мог простить младшему из бессмертных того, что людям, он смог дать больше чем благодать огня - собственную свободу. Смог пойти наперекор громовержцу! А вот спасти отца родного, которого помог загнать в этот могильный склеп... И кто люди? А кто ОН!
  
   - Кто был там? - Спросил он Аида.
   - Тот, кто больше всех боится гнева отца.
   Япет улыбнулся.
   - И что, он был в горах с армией поэтов и художников?
   Титан взял кубок и сделав глоток, поставил его на угол стала.
  Шелестя полами длинной тоги, Аид вернулся к трону и, водрузив на него свое большое тело, сказал:
   - Нет. С ним был младший брат.
   Цербер услышав сказанное, поднял ближнюю к богу голову и радостно заскулил. Увидев настроение пса, Япет с презрением плюнул на базальт пола.
   - Этот заносчивый юный пьяница и любитель женской ласки, был с ним? Удивил. ...Он-то, что в горах забыл?
   Аид ласково посмотрел на трехглавого.
   - По-омнит дары юноши, любит оного... Не знаю. Орел увидел в глазах Диониса слезы. А еще - раны Прометея были удивительным способом заживлены. Не кровоточили как обычно и выглядели одним свежим рубцом. ...Ничего не понимаю.
   - То, мягкотелый Аполлон украдкой мстит отцу. Что тут непонятного.
   Бог Царства Мертвых задумчиво покачал головою.
   - Тогда бы слезы были на глазах не у Диониса.
  
   - Как знать. Аполлон завидует Дионису. Что сходит с рук младшего, непростительно всем остальным богам. Ревность к отцу, не думал об этом?
   Аид услышал то, о чем думал сам, но чтобы не выдать себя блеском глаз, нагнулся и почесал Цербера за ухом. Тут- же поднялись другие головы пса и замерли ожидая ласки, но...
   - Мне кажется, что у меня есть шанс вступить в игру. Сердцем чувствую. Юноша жаждет пополнить мою армию мертвых. И, ...нуждается в моей доброй помощи. Чую, его заботу. Вот Папа - несущий молнии, как с ним это в правильности уладить? - Аид сделал паузу и в первый раз на прошедшем дне, улыбнулся. - Папа, шумный в громе, но добрый к младшенькому. Верно. Дионис еще не знает, как он вольет в меня силы - тысячами мертвых душ. А до поры, пускай нежится под лучами солнца! Оно яркое - горячее! Славит великие тщеславия и сушит глупые головы. Мне пора. Если хочешь, я принесу со своего стола еду. Сделать это?
   - Лучше издохну с голоду, чем возьму у тебя - хлеб! - гордо сказал титан и отвернулся.
   - Да-а, ты такой. Как знаешь.
  
   Вскоре, шаги бога Царства Мертвых и его верного пса, стихли за тяжелой дверью. Япет, с напускным равнодушием проводил их взглядом. Услышав их удаление, титан тихо встал. Чтобы не греметь цепями он поднял их и подошел к железному клину, который держал его оковы в каменном полу. Он вновь прислушался к посторонним шумам, коими были наполнены связанные пустотами своды подземелья, но ничего подозрительного не услышал. Бессмертный осторожно потянул за звено и цепь, с тихим скрипом железа о камень, вытянула клин из глубины базальта. Япет с тревогой посмотрел на двери. Успокоенный тишиной, титан перекинул тяжелый клин через плечо и подошел к трону. Первым делом он хлебнул нектара прямо из горла кувшина, а потом, тихо взобрался на мягкие подушки и дабы не тянуться, пододвинул к себе стол с яствами.
  
   ...Прижав палец к губам, Аид дал знак Церберу, чтобы тот своим громким дыханием не выдал их. Увидев в щели двери как Япет удобно расположился на его троне и по-хозяйски налил в кубок нектара, бог улыбнулся и тихо удалился.
  
  
  
  
  
  
  
   Часть - IY
   (откуда оракул черпает пророчества)
  
   Черное небо, усыпанное мерцающими звездами, укутало покатый кратер Везувия. Его верхняя точка была в кругу копий, меж которыми натянут белый холст. Входа в auguraculum не было. Две полы холста, начало и конец, были пришпилены ивовым прутом сквозь бисер вертикальных отверстий и казалось, что весь круг auguraculum - был цельным, единым.
   В центре круга кресло из виноградной лозы. В нем - авгур. Капюшон его балахона откинут на спину. Тот самый редкий случай, когда рядом никого нет и лицо прятать не надо. Сегодня, в этой ночи, авгуру предстояла встреча с богом. Жрец не знал с кем именно, с Аполлоном или с Дионисом. Они оба имели власть над ним и оба, давали пищу для предсказаний. После встречи ему будет подарено пророческое состояние пифия и придет просветленное созерцание, которое ждет и, которым живет - жрец оракула. В предвкушении сладостной минуты встречи он вытер пот выступивший на гладкой коже головы. Авгур был не просто лыс. На его голове и лице не было ни единой волосинки, включая бровей и ресниц. Выбритая голова казалась шаром над бесформенной массой балахона. Внешне, он выглядел спокойным, но, только внешне. Внутри он пылал ожиданием нечастой встречи.
  
   Небо расчертил метеор, разделив ярким хвостом черное поле на две неравные части.
   "Шар" проводил взглядом небесное тело и, взяв с колен ивовый прут, провел полосу по глади песка лежавшего у его ног. Чуть в стороне от полосы он нарисовал круг своего auguraculum и, ткнув концом прута в песок он, аккуратным выверенным в круговом движении кистью, сделал в точке той лунку.
   Теперь он знает, когда и откуда придет бог, но ...что за диво?
   Авгур снял колпак со слабо горящей масляной лампы, что стояла рядом с креслом и, посмотрел на прут в свете. Тени - не было, а это значит...
  
   - Я здесь, жрец!
   Вскочив с кресла, авгур перевернул лампу и она зашипев в песке, погасла.
   - Дионис!
   Вскрикнул жрец и упал ниц.
   Вынув из пазухи туники гроздь винограда, бог положил ее у вжавшегося в песок - шара. Потом он обошел жреца и сел в его кресло.
   Авгур, не шелохнувшись ждал. Поднимать голову без разрешения бога, он не смел.
   - Под утро, когда сон особо мил и сладок, у одной из богатейших матрон Помпеи будет видение. Своим ночным видением она поделится с мужем. Завтрашним утром в храме Аполлона ты примешь его. Его зовут Лукреций. Скажешь ему, чтобы исполнил то видение. Запомни имя матроны - Валерия! Она, хозяйка самого красивого и дорогого Домуса Помпей - Меландра. Скажи ему, что картина из сна супруги будет в точности написана молодым художником из Рима. И эта картина, станет славой его Домуса. Найти мастера он сможет утром того-же дня, сразу после беседы с тобой. Пусть он идет в таверну у Морских Ворот. Художник светел, длинноволос и на правом предплечье его - клеймо с двумя в круге буквами: - Дельта и Сигма.
   Дионис взял брошенный на песок прут, нашел нарисованный круг auguraculum и вписал в него буквы.
   - Порядок символов ты увидишь на песке. И помни, если Лукреций не найдет утром художника, то эти буквы будут гореть на твоем челе - всю оставшуюся жизнь! Это не только моя прихоть, видение сие и желание, самого Аполлона! Бойся прогневить его, смертный.
  
   После последних слов прошло немалое время, за которое не было слышно ни шагов, ни звуков. Жрец тихо поднял голову и осторожно огляделся. Он был один. Горизонт был очерчен предстоящим рассветом. Жрец встал, растер затекшие ноги, поднял гроздь и подошел к креслу. На песке авгур увидел белый ореол. Он заворожено глянул на свечение и узнал круг нарисованного им auguraculum, в центре которого разглядел две четкие буквы...
  
  
   ___________________________________________________
  
  
   В ту ночь, Валерия не могла уснуть.
   В тяжелом спертом воздухе знойной безветренной ночи, звенел комар. Она уже два раза пыталась его убить, чувствуя его приближение слухом и своей нежной кожей, но тот, успевал улетать в глубь комнаты едва она поднимала руку. Под утро сон сморил ее и, она утонула в сказочном сновидении.
   Ей снилось, будто бы она - нагая, возлежала на мягком мху. Ее тело в свете Луны, светилось белой кожей. Оно было восхитительным, божественным! Видя себя, она сгорала от гордости за красоту свою и рядом, по тонким древам молодой ивы, изумрудным листом вился плющ. Издалека неслась прекраснейшая музыка и был виден огонь костра. Но вот, раздался голос мужчины. Он был в беседке ее дома, которая вдруг оказалась рядом с нею. Она почувствовала его и в ней, все задрожало от предстоящей встречи. Вот, на ней прозрачная золотистая ткань, едва скрывавшая ее прекрасное тело. Красавица вошла в беседку и увидела ...Бога!
   Это был Он!
   Только - Он!
   Она узнала его сразу. Ибо только Он, мог быть так красив и статен. Идеальные линии мужского тела она угадывала по складкам шелка туники. В Его сильных руках - полная виноградная гроздь с ягодой пурпурного цвета. Лучи солнца проникали в каждую из них и гроздь искрилась, раскидывая в круг - мириады разноцветий искр.
   Он возлежал на усыпанной подушками скамье.
   - Сядь рядом!
   Сказал Бог и показал дланью, где.
   Валерия опустилась на мраморную плиту у скамьи и Бог улыбнувшись, протянул ей гроздь. Валерия, не смея взять ее, оторвала от грозди одну ягоду и съев ее, вдруг, в истоме охватившей сердце страсти, она отделилась от тела и вознеслась к каменному своду. А после, на верхе выхода из беседки, увидела Себя и Бога.
  
   ...и то, что увидела, застыло в памяти.
  
  
  
   Часть - Y
   (о встрече мастера и Валерии)
  
   Утро, встретило Квинта прохладой улиц.
   Всю ночь лил редкий для этого времени и места дождь. Снятая комната на постоялом дворе близ Морских Ворот, была чиста, а постель удобной и мягкой. Его разбудил стук в дверь. Пришла рабыня. Она принесла его чистую тунику и для омовения кувшин воды. Девушка была некрасива, но Квинт отметил ее тонкий стан и грацию.
   Кивком, художник разрешил ей войти и, пока она укладывала одежду на край ложа, успел ее рассмотреть. В памяти всплыли вечерние события и он впервые почувствовал себя богачом. Наполненный радостью и пришедшим из неоткуда - благородством, он решил сделать добрый поступок. Порывшись под подушкой он нащупал кошель и выудил медную монету, ту, что осталась после убийства плебея. С улыбой он отдал ее рабыне. Щедрый подарок привел ее в восторг! Дождавшись ее ухода, художник открыл окно. Оделся в чистое уже в прохладе прошедшего дождя. Легкий бриз с моря надул парусом кусок льняной ткани, заменявший занавес, в просвете которого мелькнула пустынная улочка. Достав из под подушки свое богатство, он высыпал из кошеля содержимое на одеяло и принялся считать. Ауреусы были чисты и без единой царапины. Художник насчитал тридцать монет. Этих денег хватит, чтобы купить себе загородный домик, коня и пару рабов. И рабыню, вот такую как эта, некрасивую, но с дивными формами тела. Квинт, представив все - улыбнулся, повесил кошель на ремень и пошел в знакомую таверну. Он решил, что в дорогу надо взять еду и вино, а лучше не торопясь отобедать перед дальним походом.
  
   Заказав холодное мясо он выпил немного вина и пока ожидал заказ, художник вспомнил вчерашние слова о том, что был нагло обманут судейской четою. Из-за них он убил плебея. Прошлого не вернуть, ...хотя, есть кинжальщики, которых можно нанять. И он предался мечтаниям о мести. Рисование шедевров, в его планы на ближайшие месяцы - не входило.
   Вчерашний вечер он помнил смутно. Той злосчастной ночью, что он провел в дороге к Помпеям, он не спал. Но обещание, данное римскому вельможе, он помнил. Если бы не незнакомец, то он уже был бы взят стражей. И тут, к нему пришла нестерпимая боль. Плечо разболелось так, будто было пронизано копьем. Сдвинув с предплечья тунику, Квинт увидел клеймо и почувствовал запах жженой кожи. Края печати покрылись волдырями. Боль становилась нестерпимой. На лбу художника выступил пот и первое, что пришло ему в голову - залить рану вином. Так он и поступил, немного испачкав белоснежную ткань одежды розовым подтеком. Боль ушла, как и пришла - внезапно.
   Художнику стало не по себе. Он осторожно потер плечо, но боли не почувствовал. Его рука лишь нащупала неровности кожи оставшиеся от рубцов ожога. Может и не было всего, но винный развод на тунике и еще не распавшийся в воздухе стойкий запах паленой кожи, говорили о случае.
   Обреченно вздохнув он принялся есть. И вроде овощи свежи, мясо, но вкуса не было. Соль, перец, базилик - все в чаше было безвкусным.
   Вдруг, двери распахнулись и на пороге он увидел знатного горожанина в дорогой тоге претекста. Она была накинута плащом поверх туники, натянутой барабаном на выдающемся животе. Человек был лыс и невысок, уверенно держался и, в нем был заметен знатный патриций.
   Толстячок сел за соседний стол и заказал холодной воды. Потому как он ерзал по скамье, было видно, что чувствовал он себя здесь неуютно и чего-то ждал. Отпив воды из принесенной чаши, он встал и подошел к Квинту.
   - Не знаю с чего начать. ...Это ты, художник из Рима?
   Квинт показал патрицию на свободное за столом место и спросил:
   - А за какой надобностью тебе, римский художник?
   Вельможа тревожно засопел. Он оглянулся и провел взглядом по пустому залу, потом осмотрел углы и склонив голову, тихо сказал:
   - Жене сон приснился. А я люблю ее всем сердцем и отказать не могу. Так вот, пошел утром в Базилику и сон пересказал оракулу. Он сказал, что у Морских Ворот со стороны Форума, есть таверна и в ней сидит и ждет его заказ - знаменитейший художник из Рима. Поначалу я принял все за бред, но ... ты здесь. Внешность твоя совпадает с описанной посвященным. Руку покажи, ту, где буквы на плече.
  
   Художник внимательно посмотрел на патриция. Он вспомнил свой ночной сон и присутствие в нем - лысого толстячка. И ведь похож!
   Лоб Квинта покрылся бисеринками пота. В совпадения он уже не верил. Засучив рукав туники, он показал клеймо.
   - Еще она говорила о каком-то бордовом винограде. - зачем-то добавил толстячок, показав взглядом, что увидел желаемое.
   После последних слов вечерние события нахлынули лавиной и художник, приспустив рукав - встал и подошел к точке, куда вчера упала пурпурная гроздь. Он ее увидел сразу. Как и вчера, она зависала в глуби камня на расстоянии ширины двух пальцев от поверхности.
   - Об этом винограде говорила твоя жена? - спросил художник и указал пальцем в пол на гроздь.
   Толстячок подошел к художнику, склонился.
   - Ничего не понимаю. Шутишь? Если ты меня принимаешь за осла, то не подумай за то, что слаб. С моих шуток тебе и дня не прожить, понял? Тычет тут в пустой пол, смеется.
   Устало вздохнув, Квинт сел на свое место.
  
   - Что заплатишь? - спросил мастер пропустив вопрос. - Я, очень дорогая кисть и у меня уже есть работа. Да и может быть так, что у тебя не хватит денег на мой шедевр. Давай сделаем это позже. Я, занят.
   Последние слова художника задели самолюбие патриция.
   - Я, Лукреций! Аристократ в поколениях! Первый в Собрании Помпей и хозяин благородного Домуса Меландра! Денег у меня хватит на то, чтобы из костей таких прохвостов как ты, сложить храм любому Богу Олимпа. Так- ли ты силен в искусстве художника? Вижу тебя, впервые.
   Художник усмехнулся и важно кивнул.
   - Так. Все - так. За мои полотна не сомневайся. Моими клиентами были самые именитые Домусы Рима. Сенаторы осыпали меня золотом. Все азарт. Люблю играть в кости, но мне не везет. - Соврал Квинт не моргнув глазом.
   Лукреций смешно шмыгнул носом.
   - Позже проверю. Сам кости люблю. А сейчас, следуй за мной. Если твоя мазня будет моей жене в угоду, получишь столько, сколько скажешь. Помпеи не нищи, а я - аристократ, лицо города. Валерия, она дочерь знаменитейшего римского Домуса сенатора Тулия и тебе, ее не провести. В ней ума мало, но живопись, это ее! в доме есть и мольберт, и грифель с красками, так что тебе не нужно ничего, разве что докупить для колера. Тут я тебе не помощник.
   - И ты, смотрю не самый последний в понимании письма. Тогда по рукам. За цену, позже поговорим.
   Толстячок посмотрел на короткую тунику художника и на всякий случай, спросил:
   - Не бывший раб? С ними торговаться - патрицию запрещено.
   - Не бывший! Клянусь всеми богами! - сказал правду художник и потер плечо в месте клейма.
   - Если быть честным, твоя мазня мне и в подарок не нужна, но у меня с Домусом Тулия - проблемы. Он дает мне голоса на предстоящих выборах. Угодишь супруге, поможешь мне. А я, дам тебе все!
   - Сложно другое, подойдет ли твоя супруга для письма шедевра?
   - У нас нет выбора. Да и не в твоих- ли руках, сделать ее красавицей. Так?
   Толстячок хитро улыбнулся. Пересекая площадь у храма Аполлона, уже миновав Базилику, он вознес руки к небу.
   - Помоги мне Аполлон в делах моих, а я - воздам тебе сторицей и в молитвах и, в подношениях.
   Дальше шли молча. Они обошли повозки, потом группу купцов говоривших о жреце оракула и миновали строй легионеров, идущих гремя щитами к Морским Воротам.
  
   Виа дель Аббонданца главная улица Помпеи, была самим великолепием. Многочисленные фонтаны, статуи, колонны высоченных белых зданий - все тут кричало о богатстве города, о силе купеческой гильдии, но вот, улица повернула вправо и они оказались у красивейшего Домуса Меландра. Он встретил художника богатой мозаикой и фресками.
   Патриций подошел к высокой резной двери и стукнул бронзовым кольцом. В глуби дома послышались шаги. Дверь открыла рабыня с рыжими волосами и в оранжевом коротком хитоне. Она отошла в сторону, пропустив во двор хозяина и гостя.
   - Проводи мастера в атриум. Угости вином, фруктами, а я, сам пойду к супруге. Такую весть она должна услышать только из моих уст!
   Рабыня, поведя рукой пригласила жестом следовать за ней.
   Миновав ухоженный сад, они ступили на мраморную площадку, в центре которой, меж увитых плюющем колонн - стояла мраморная беседка. Такого великолепия художник никогда не видел и отвлекшись, с удивлением стал разглядывать архитектуру здания. Миновав короткий коридор они оказались в залитом солнцем - атриуме.
   Девушка показала мастеру на мраморную скамью с десятком подушек и стол, на котором стояла ваза с фруктами.
   - Лидия! - громко сказала она, хлопнув в ладоши. - Господин пока может насладиться фруктами, а вино ему сейчас принесут.
   Она улыбнулась и ушла в lararium - зал, посвященный молитвам. Квинт проводил девушку взглядом и стал осматривать атриум. Это помещение было центральным и все другие, расположенные за дверьми по кругу, показывали классический римский Домус. Две левые двери - не самые большие, выкрашенные светлой охрой, вели явно в cubicula - спальни господ. Дальше большая дверь в lararium, за ней - скромная небольшая дверь, очевидно вела в рабочий кабинет главы дома, а эти нарядные в triclinium - зал, для приема гостей. Они были слегка приоткрыты и в проеме были видны новомодные низкие кровати, для приема пищи возлежав на подушках.
   В центре атриума был расположен овальный бассейн, дно которого в цветной мозаике с рисунком несущим подвиг Геркулеса. В левом дальнем углу бассейна плавал круг из легкой пемзы, внутри которого был ворох из лепестков роз. Один из лепестков выпал за круг и Квинт, встав со скамьи и отложив персик на угол стола, подошел к низкому бортику. Склонившись, он выловил непокорный лепесток. От прикосновения к чистой воде, легкая пемза поплыла к центру. Изловчившись, художник поймал круг краем пальцев и аккуратно подтянул к себе.
   За своим занятием он не заметил, что в шаге от него стояла матрона и смотрела на его старания. Когда художник подтянул круг, она не выдержала и рассмеялась приятным бархатным голосом.
   От неожиданности, Квинт оглянулся и случайно нажал пальцами на край кольца. Словно по мановению, лепестки ринулись в образовавшийся зазор под пемзой из круга - вон, будто пытались захватить всю гладь бассейна. Заметив краем глаза свой промах, художник с отчаянием посмотрел на устроенный им - разноцветный хаос, чем вызвал бурю смеха у хозяйки домуса.
   - Все, хватит, мастер! Не делай больше ничего! - сказала она, мило улыбаясь. - Все мужчины одинаковы и каждый из них - растяпа!
   С виноватым видом он глупо шмыгнул носом, встал и представился.
   - Прошу прощения милая матрона, меня зовут Квинт. Похоже, я доставил твоим рабыням много работы.
   - Не думай об этом. Валерия! Зови меня так. Я слышала, что твоя кисть ведома самим Аполлоном, так?
   Женщине было лет тридцать. Она была приятной наружности и ее округлые линии мраморных рук и красивая тонкая шея, заворожили художника. На ней хитон в цвете как у рабыни, но был он почти до пола и прозрачен настолько, насколько мог позволить тонкий шелк, а угол ткани у точеной шеи, был приколот большой фабулой в виде виноградного листа осыпанного изумрудами. Цветом, в тон глаз хозяйки. Художник почувствовал, что в нем все запело. Женщина была изумительна, но прошлый римский случай заставил его собраться.
   - Ну, не самим Аполлоном, а лишь его дланью! - Пошутил художник и в приветствии сделал поклон.
   Шутка была удачной. Матрона улыбнулась, показав ряд жемчужных зубов.
   - Присядем?
   Валерия показала пальцем на мраморную с цветными подушками - скамью.
   В это время в атриум вошла пожилая рабыня. Она отодвинула надкушенный персик на центр стола и поставила на угол поднос с кувшином вина и с высокими, на тончайших ножках прозрачными чашами.
   По плавному наклону головы хозяйки, рабыня наполнила чаши вином и отошла от стола в ожидании слова. Матрона кивком отпустила рабыню и сама сняла с подноса чаши. Рубиновое вино, лишь чуть качнувшись, оставило на стенке алый след.
  
   - Сейчас принесут грифель и полотно на мольберте. Мне не терпится увидеть длань Аполлона! Согласен, мастер?
   По кончикам пальцев художника пробежала мелкая дрожь. Так было всегда, когда он видел прекрасную натурщицу и видел, нет, скорее предчувствовал, будущее полотно.
   Молодая женщина рассмотрела в глазах художника блеск и поняла, что смогла произвести впечатление.
   - Выпей вина, доедай персик и начнем. - сказала она голосом полного достоинством римской львицы.
   - А можно, прямо сейчас? Пить и есть, я могу и с грифелем. - Со всей серьезностью в голосе, сказал художник. - Я вижу тебя в мраморной беседке увитой плющом. Надо все снести туда, не возражаешь?
   - Нет.
   Сказав, она хлопнула в ладоши и у стола показалась рабыня Лидия.
   - Снеси все со стола к беседке и распорядись, чтобы туда же принесли мой мольберт и грифель. Пойдем мастер, пока все готовится, я покажу тебе свои труды. Они не от Аполлона и корявы как ветви старой ивы, но милы мне как дело, которому я посвятила многое время.
   С последним ее словом, они вошли в tablinium.
   Кабинет патриция не был большим, но стены с картинами делали его целым цветущим садом! Райские цветы, над ними бабочки и прелестные лесные нимфы с крыльями стрекоз. Причудливые деревья, лань пьющая воду из ручья, а дальше Амуры, подсматривающие за купальщицей. За ними склон в винограднике и мул с малышом крестьянином на спине. Все это было единым ансамблем и выглядело работой выполненной с душою и кропотливостью не лишенной таланта руки. Вся гамма жила общим цветом раннего утра со светлым чистым небом.
   Квинт улыбнулся.
   - Приятно видеть столь замечательную работу. - сказав, он склонил в почтении голову. - Этот труд, мог-бы запросто украсить любой благородный домус Рима! Да что домус - любая благородная Вилла urbana, была бы богатой тем, что я увидел. Знаешь, что-то похожее есть в спальне наследного Цезаря! Я сам не видел, но слышал это из уст великого мастера, принимавшего в оформлении спальни - участие.
   - Все ты врешь! - сказала Валерия улыбаясь. - бывала я в той спальне, но ничего подобного не видела! Наследник болен чучелами животных и их там такое множество, что до кровати не дойти. Но, милы сердцу слова твои и я - прощаю твое вранье.
   В tablinium вошла Лидия и, молча поклонилась.
   - Идем в беседку, там все готово!
   Настроение матроны было великолепным и она, весело смеясь, взяла художника за руку.
   - Будь как дома. Если набросок мне понравится, то тебе придется быть здесь частым гостем, иначе никак!
  
   У входа в беседку его уже ждал мольберт, а рядом с ним, на маленьком столике - ваза с фруктами и чаша с вином. На краю - короб с грифелями. Все ждало руки мастера. И Квинт, сразу приступил к делу.
   - Милая госпожа! Пока будет только эскиз. Так, лишь тени. Возьму движение и контуры. Все остальное, ты, как художница, сама домыслишь. Конечно все согласуем, но вначале - контуры. Договорились?
   Матрона улыбнулась.
   - А что, есть другие предложения? Что мне делать?
   Квинт посмотрел на свет текущий из малых окон стоявшей неподалеку спальни рабыни, потом на масляную лампу висевшую у входа в беседку, махнул рукою и, взяв Валерию под руку, подвел ее к широкой скамье.
   - Можешь- ли ты опуститься на пол? Тебе нужны подушки, одна - две, но так, чтобы был эффект того, что мрамор чист и без оных.
   Валерия положила под колени подушку и опустилась на нее.
   - Твоя рука пусть ляжет на скамью. Так, правильно. Надо слегка облокотиться. Так... И это...
   Он взял со стола вазу с фруктами и поставил ее на скамью подле матроны. Потом выудил из вазы гроздь винограда с янтарной ягодой и вложил ей в руку. Сделав шаг назад, он посмотрел на натурщицу, прицелив взглядом сквозь выставленный вертикально указательный палец.
   - Одна деталь! Сорви самую большую ягоду и положи ее в рот.
   - Так? - спросила Валерия, исполнив просьбу.
   - Нет. Рот чуть приоткрыт и я, вижу на жемчуге твоих милых зубов самый краешек ягоды. Вот!! Все, не мешай. Работаю.
   Подняв чашу с вином, он осушил ее в один глоток и, грифель в его руке - запел, затанцевал по белому полю холста. Рука художника уверено брала линии, несла тени. Он не заметил, как в работе выпил еще три чаши вина. Незаметно летело время и вот, к полудню, столик уже был полон негодным для письма - грифелем. Бедная Валерия уже сидела из последних сил, когда Квинт, прикусив в задумчивости губу, сделал шаг назад.
   - Я знаю, ты устала, но глянь. Мне кажется, что в этом эскизе ...тебе все станет ясно. И мысль, и тени, вроде понятны. Давай руку, я помогу тебе подняться.
   Подхватив матрону под руку, он поднял ее с мрамора и подвел к мольберту.
   - Если все так, как желаемо, то у меня к тебе просьба - пока я работаю над картиной, к мольберту не подходить. Идет?
  
   Рассеяно кивнув, Валерия смотрела на холст во все глаза. Что-то ей сдавило грудь, но, только лишь на мгновение.
   Черное и белое! Он и она! Все контуры и тени кричали о том, что она несла в своей памяти сна.
   Рот дивы открылся и, ...из него выпала ягода.
   .... и толи показалось, толи действительно, но ягода та, была пурпурной. Но, художник был усталым, а матрона - слепа от восхищения и, цвета ягоды той, никто не заметил.
  
  
   Часть - YI
   (об отдыхе и совете богов)
  
   С тревогой в сердце Аполлон шел к лесной поляне. Там, у берега хрустальной речки, его брат придавался пиршеству. Едва заметная в сумерках тропа петляла меж кочек поросших мхом. И вот уже слышны громкое пьяное пение девиц и вторящее им, блеяние его дружков и собутыльников - сатиров. За порослью молодой ивы он разглядел пламень высокого костра. Громкий смех и запах жареного мяса больше злили, чем радовали и вступив на поляну, бог Искусств остановился в тени ивы за спиной музыканта. С небольшими витыми рожками и козлиной бородкой, он склонился над лирой и не обращая внимания на гул разговоров и смех, громко пел:
  
   ...И растворяясь в танце между землей и небом,
   Взлетая до Олимпа, на крыльях вдохновения,
   Поймешь - порочен выбор между вином и хлебом,
   Когда вакханки дарят прекрасные мгновения.
  
   И вскрикнув "Эоэй" ты сбрасываешь тело,
   И с телом сбрасываешь страх пред смертью,
   И чувствуешь как сердце вдруг запело,
   К любви стремясь с невидимой вдруг прытью,
  
   Сам Эрос, что есть энергия Вселенной,
   В мистериях Диониса нас силой наполняет.
   И это облегчает наш путь по жизни бренной,
   В бегу за нимфой, что формой соблазняет.
  
   Оргия уже была близка к накалу. В смехе див звучали волнующие ноты Эроса. Все были в ожидании разрешения на любовь и кидали косые взгляды на бога. А оный, возлежал на ковре из мягкого мха и в задумчивости пил вино, не обращал никакого внимания на "челядь".
   - О-о! Сам Аполлон снизошел к твоему огню! Мой Дионис, смотри, вон он!
   Палец Сатира указал на одинокую фигуру бога Искусств.
   Дионис поднял голову и улыбнулся.
   - Рад видеть тебя, брат! Скорее иди ко мне, тут есть для тебя место у огня и кубок с прекрасным вином!
   Дионис положил руку на колено дивы. Улыбнувшись, она поцеловала его руку, встала и освободила место для Аполлона и, с веселым смехом присоединилась к танцующим. Аполлон сел на мох рядом с братом и отвел его руку с кубком.
   - Не до веселья мне. Сердцем тревогу чувствую. Всюду кажутся тени Аида и гневные очи Отца.
   - Кажутся, или ты их видел? - спросил Дионис и улыбнулся.
   - Наверное, в сегодняшней ночи под утро, твои оракулы разворошили ночные кошмары. Что снилось их Богу, после вечерних возлияний нектара за столом у Отца?
   Аполлон был серьезен.
   - Кошмаров не было. Есть предостережение. - ответил он брату.
   Дионис с удивлением посмотрел на Аполлона.
   - Продолжай. В чем предостережение?
   Тяжело вздохнув, Аполлон взял отвергнутый кубок и сделал глоток. Дионис терпеливо ждал.
   - Все складывается в серых тонах. Твоя идея может обернуться трагедией, это сказал совет оракулов.
   - Гадали на кишках?
   Аполлон мрачно кивнул.
   - Не тревожься, то жертвенный баран пред смертью съел не востребованного его желудку, вот и гадания мрачны. - сказал бог веселья и рассмеялся собственной шутке.
  
   Не слышавшие разговора богов, но увидев довольного Диониса, вторя смеху его рассмеялись сатиры.
   Дионис посмотрел на них с улыбкой.
   - Мои "оракулы" не менее "великие" и знают, когда смех востребован к часу, а когда нужны слезы. - юный бог поднял руку и, крикнул: - Всем в пляс, други! Веселью время!
   Радостно взвизгнув под пальцами пьяного музыканта, лира издала веселую музыку. И полилась она утренней водицей теплой речки в смехе сатиров и див. В диком танце, они устроили состязание в прыжках через огонь.
   Аполлон с печалью склонил голову.
   - Кто избран тобою?
   - Так, мерзавец каких мало, но кистью - мастер. Я, как ты и говорил, тронул его твоим перстнем и, жду от него обещанного шедевра.
   - Чую беду. Вдруг свое надумает? Поломает все...
   Дионис хитро улыбнулся.
   - На нем печать гнева. Плечо мастера всегда будет говорить о правильности поступка, направлять его, а нет - издохнет случаем того же дня. Мне больше трех тысячелетий и, не ищи во мне младенца.
   Сказав, Дионис обнял Аполлона за плечи.
   - Пуста печаль. Давай выпьем с тобою за боль Прометея! Пусть она снежным комом станет в тысяче и вернется к тем, кто предал его своим непочетанием! Кто забыл о нем! Его добрый подвиг! Его свобода! Слава титану! Слава, Бессмертному!!
   Нестройный пьяный хор сатиров и див, подхватив последние слова Бога, трижды прокричал:
   - Слава!!!
   - Любить! Всем любить, во славу!!! Любовь, матерь рода - бессмертна! Она равна подвигам Бессмертного. Прометей дал им буквы, научил людей знахарству, математике, запряг вола и приручил коня, гончарство... Да мало- ли им сделано для смертных?
   Дионис поднял кубок и выпил до дна. И Аполлон, с ним был.
   Сигнал к оргии, как Вакху дань - закружилась! Полетела к небосводу искрами огня вся, в звездных хороводах! Мелодия любви во струнном водопаде и ... шелест, слетавших с белых тел хитонов. Все в музыке. Все, в бликах пламени.
  
  
  
   Часть - YII
   (о богах, допросе и мыслях разных)
  
   - ...Мое небо!
   Уже в который раз бог Царства Мертвых отбивался от шуток Япета.
   - Может не такое как настоящее, но - мое!
   - Вот тут я с тобою, согласен.
   Голос титана был серьезным, а взгляд - пытливым, пронизывающим. И было видно богу Мертвых, что за словами титана стоит многое, разное. То, о чем говорить не принято. Но, сегодня был день откровений. Располагал стало быть и, беседа в споре поднималась к накалу.
   - Вот это новость! Ты согласен со мною? - Аид привыкший к их разным взглядам, был озадачен. - В чем подвох?
   Гремя цепью по изрытому железом базальту, Япет встал и пошел по кругу. Обычно, когда он был возбужден или думал о весомом случае, ему помогала "музыка" грохота звеньев. Раньше Аид не любил его "прогулки", гул от которых раздавался в самых дальних углах его Царства, а потом привык. Раз слышен звон, значит у Япета есть серьезное основание для беседы.
   - Я знаю, что Прометею не нужны олимпийские лавры. Кабы он хотел их, у Зевса не было бы шансов.
   Бог Мертвых молчал. Очевидность слова была понятна любому богу Олимпа.
   - Что - Огонь, который он похитил, в сравнении с тем, что было им подарено братцу твоему. Верно? Таков-ли грех, за который в цепях тысячелетия и, железный клюв твоего орла?
   - А почему Ты, не просишь у меня за сына? Ну там, страдания облегчить. Почему? Ты желаешь, чтобы орел к нему летал каждый день? - Ответил вопросом на вопрос, Аид.
   Япет остановился.
   Вопрос был неожиданным. Но титан был стратегом и умелым собеседником.
   - А, что об этом, думаешь ты?
   Аид сидел на ковровой ступени у трона и ласково чесал спину Церберу. Ему нравилось, когда верный пес довольно закрыв глаза улыбался и, тихо по щенячьи поскуливал.
   - Тревожить плоть, ...рану. Через неделю она затянется и боль от клюва и когтей, будет еще страшнее. Когда страдания уже притупилась, позабылись, боль становится невыносимой, нежели она проходит в день каждый. Так? - спросил в свою очередь Аид.
   Тяжело вздохнув, титан сел на свою скамью. Говорить о том, что и так яснее ясного - смысла не было.
   - Но и это, не все! Твой сын должен быть готов восстать против Олимпа - в любой час. А для этого, ему нужна злость. Злость, всегда! В сей час, а не через неделю. А что рваная плоть для Бессмертного, лишь боль, к которой он уже давно привык. Верно?
   - Ты прав. Твой орел точит в нем злость. Придет день, когда Прометей превратит ее в копье, которое однажды пронзит тело врага. И это, будет! А время..., время - да, для бессмертного оно не имеет значения. Вспомни тот случай, когда ты и братья твои были здесь по милости Крона. Век? Десять веков? Сто? ...Что время, пыль.
   В воздухе повисла пауза.
   Каждый из богов знал, что стоит за словами, и был-ли смысл продолжать тему. Но, были и дела...
  
   - Хочу душу заслушать. Не возражаешь, если я это сделаю здесь, при тебе? - спросил Аид, снизив голос до едва слышимого.
   Обычно, свои "беседы" с пришедшими в Тар-Тар, Аид вел в дальних пещерах. Там, откуда не были слышны крики их и стоны. Он жалел Япета, своего врага - друга, великана с большим умом и добрым сердцем. И в другом случае Япет был-бы против, но не в эту минуту. Титан знал, что за той беседой стоит нечто важное.
   Не услышав слова отказа, Аид хлопнул в ладоши. Двери открылись и, в проеме появились два воина с головами гиен. Меж ними - худая длинная тень легионера.
   - Идите. Позову вас позже. За душу не тревожьтесь, присмотрит Цербер. - сказав, он по обыкновению почесал псу за ухом, а после встал и сел на трон.
   Поняв хозяина, пес поднялся и ощерив шерсть зарычал. Знавшие ярость Цербера, гиеноголовые поторопились скрыться за дверями.
   - Ниц! ... Ты пред Богом! - рявкнул Аид.
   Тень легионера, нескладно сложившись рухнула на гладкий камень пола.
   - Скажи, как умер ты.
   Тень сжалась от страха.
   - Меня убил друг. - тихо, едва слышно ответила она.
   Аид многозначительно посмотрел на бессмертного.
   - Ну, если друг, то твоя смерть не была мучительной. Верно?
   - Да, не была.
   - Как было это? Говори громче, не я один слушаю тебя.
   - Был нам приказ, найти убийцу плебея. Мы искали его полдня и случайно нашли в таверне у Морских Ворот, что в Помпеях. Убийца сидел с господином. Я хотел арестовать негодяя, но нас остановил этот знатный римлянин. Он сказал нам, что убийца - раб его и показал нам перстень со знаком центуриона и с рисунком. На плече раба, был рисунок такой-же как на перстне. Господин сказал, что раб был всегда рядом с ним, а убийца - брат его родной, близнец. Но я, не поверил ему. Центурион поблагодарил нас за службу и подарил два золотых тауреса. Такой подарок был для нас праздником и я, решил его не портить, а утром прийти и ...
   - Начерти пальцем в воздухе - знак, что был на перстне!
   Перебил его бог.
   Тень вытянула вверх прозрачную руку и провела над собою пальцем, показав контур. Над головою легионера повисли в воздухе две буквы - Дельта и Сигма.
   - Дионис! - вдруг раздался голос молчавшего Япета.
   Аид тяжело вздохнул.
   - На кого был тот раб похож? Он был воином? - продолжил допрашивать Аид.
   - Скорее музыкант, или поэт.
   - А что ты, заметил странного в их беседе?
   - Центурион вынул из пазухи тоги бордовый виноград, красы невиданной. Сорвал пару ягод и выжал сок рукою в чашу того раба.
   Бог Мертвых тяжело вздохнул и, опустил взгляд в пол. Смотреть на улыбающегося Япета - он, не мог. Но, оправившись от волнения, он задал вопрос в пику титану.
   - За что тебя убил твой друг?
   - За то и убил, что я хотел утром донести на центуриона и его раба.
   - Как он это сделал?
   - Марк танцевал в толпе. Он изображал гладиатора и махал мечом. Ко мне подошел центурион и сказал, чтобы я пошел танцевать с Марком. Я подошел и вытащил меч вторя ему, стал махать им, будто другой "гладиатор". Сражаться мы начали в шутку, а убил он меня - всерьез.
   - Что было потом?
   - Центурион ушел. За ним все остальные потянулись, кроме его раба. Он подошел ко мне и сказал, чтобы я передал тебе, что он, придет в Тар-Тар не скоро.
   - Ох-х, простота-а. Не скоро. ...Встань и подними голову!
   Аид грузно сполз с трона и подойдя к легионеру, глянул в его пустые глаза. А после, когда бог отвел взгляд, тень упала на пол.
   - Что ты увидел? - с интересом в голосе, спросил Япет.
   - Заберите ничтожное! - громко сказал хозяин подземелий.
   На его голос сразу открылись двери и появились гиеноголовые.
   - Увидел беглого художника. Сила в нем - сына твоего, Диониса и ...Аполлона. Гремучая смесь. А это значит, что жить художнику осталось месяц, может чуть больше. - сказал Аид и вернулся на свой трон, шепча под нос. - Виноград. ...Пурпурный виноград. О нем мне рассказал орел после встречи с Дионисом.
   Обнюхав воздух, Цербер лег в ногах Хозяина. В думах, не заметив пытливого взгляда друга-врага, Аид вновь глянул на свод.
   - Можешь спать спокойно. - с грустью в голосе, произнес титан.
   - Там, над Зевсом, небо тоже не настоящее. - сказал он, вернув беседу в прошлое русло.
   - Попробуй объяснить. - сказал удивленный Аид.
   Япет посмотрел на Аида и в глазах его увидел вопросы.
   - Что ночь? Ночное покрывало. Это, Солнце прячется от Земли. Устает за день видеть ее, ...грязную. И не звезды то вовсе, что видит брат твой, а дыры - чрез которые проникают лучи Солнца.
   - К чему слова твои?
   - Не бог, а дева девственная. Уж кто, как не ты, знает о том, что есть длань, которая застилает то покрывало. И Олимп того Бога-Солнца, куда выше холмика Зевса. ...Если правильны твои догадки и дела пойдут ровно, то тебя ожидает награда! Твой братец глуп в ярости, и щедр, на трупы...
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"