Зимина Елена : другие произведения.

Калейдоскоп судьбы

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Когда-то, очень давно она была 'странной' девочкой. Настолько, что им с мамой пришлось уехать - туда, где Алину никто не знал. Не тыкал в ее сторону пальцем и не спрашивал громким шепотом: 'Это та самая?' Постепенно это стало главной задачей ее жизни: никогда, нигде и ни в чем не выделяться; потеряться в толпе, стать одной из многих - серой и незаметной.Быть как все, говорить как все, думать... думать, как все, не получалось, но, к счастью, люди пока не научились читать мысли.Но однажды, чтобы защитить то, что дорого, Алине пришлось стать той, кем она являлась от рождения.
   Глава 1
  Из соседней комнаты слышался раздраженный голос мужа:
  - Да. Нет. Разберитесь без меня. Я впервые слышу об этом акте и вообще - у меня через четыре часа самолет. Ай, звоните, кому хотите! Я уже улетел...
  Раздался стук. Наверное, Влад бросил телефон на стол.
  Алина тяжело вздохнула: судя по всему, их поездка на Гоа отменяется. Жаль конечно. Так хотелось хотя бы на две недели вырваться из этого дома, из жизни, что с недавних пор превратилась для нее в череду дней, отличавшихся лишь погодой за окном.
  Да, она понимала, что это самообман и даже на берегу Индийского океана не сможет избавиться от заполнившей ее тоски.
  Как-то она читала про знаменитое петроглифами урочище Калбак-Таш. Есть среди них изображение человека с большим квадратом в груди. Точно кто-то открыл окно Четыре месяца назад в душе Алины образовалась такая же дыра, и не было ничего, что могло бы ее заполнить. Тогда, теплым сентябрьским вечером ее увезли на "скорой" в больницу. Острая боль, яркий свет операционных ламп, а она все повторяла, хватая за руки всех, кто был в медицинской робе: "Пожалуйста, спасите ребенка! Я не могу его потерять. Пожалуйста!" Врача, медсестру, санитарку... Ей было все равно, кого упрашивать. Точно в детской игре, когда разослав сотне людей письмо с желанием, можно было надеяться, что оно сбудется.
  Потом была темнота небытия и пробуждение в палате - слишком большой и светлой для нее... одной. Зачем ей все это, когда в душе образовалась дыра?
  Врач сказал, что выкидыш на шестом месяце, это не такая уж редкость.
  Для него наверняка не редкость, а для Алины он был единственным и неповторимым. Она уже так к нему привыкла, подготовила все к его рождению и называла только по имени...
  Не такая уж редкость...
  А, ладно, что об этом говорить? Все равно слова только все портят...
  
  Раздался хлопок двери, шаги мужа, и вот уже он сам появился на пороге: в слипах, носках и расстегнутой рубашке. Разгневанный до красных пятен на лице. Алина знала, что таким гневным он бывает лишь когда понимает, что сам во всем виноват.
  Теперь главным было не показать, что она это понимает. Влад не любил, когда люди видели больше, чем он хотел показать.
  - Нет, ты слышала?! - муж потряс мобильником. - Кого Юрка нанимает на работу?! Это же сплошные идиоты! Один на другом сидит и... - он даже закашлялся от возмущения.
  Алина знала, что муж ждет от нее сочувствия и понимания. Ждет, что она скажет, какой хороший Владик, и какие плохие все остальные. Но сегодня ей не хотелось играть роль жены-мамы. Ей тоже хотелось покричать. Так, чтобы у самой в ушах зазвенело и голос потом пропал.
  Но она, как обычно, сдержалась. Спрятала нарастающую истерику в дыру (все равно больше ее нечем заполнить) и заставила себя быть спокойнее.
  Однако мысли упорно возвращались к тому, что может, если бы на месте Влада был другой человек, она бы пережила потерю ребенка иначе. Если бы он хоть раз выслушал ее и просто погрустил вместе с ней. Но Влад был для этого слишком деловым. Однажды, еще в больнице, она стала свидетельницей его телефонного разговора. Кто-то выражал ему соболезнование, на что муж ответил: "Да, это неприятный момент".
  С тех пор эта фраза постоянно всплывала в памяти Алины при виде мужа. Неприятный момент. Хотя, возможно для него, имеющего троих детей от двух предыдущих браков, ее выкидыш и в самом деле был неприятным моментом... Но все же с тех пор Алина не могла относиться к нему, как прежде.
  - Слышала? Болдин звонил. - Заявил Влад и начал ходить кругами по комнате. - Мало мне двух месяцев простоя из-за чертовой Нарысьмак с ее экологической шайкой. Теперь еще это! И почему именно я должен все разруливать?! - он перешел на фальцет. - Вообще совесть потеряли! Пусть без меня с этим и разбираются! Я так Болдину и сказал: разбирайтесь без меня. Я уже в полете...
  Он все говорил и говорил, перечисляя всех, кто портит ему жизнь и не дает работать... Но Алина знала, что это просто слова. И Нарысьмак он приплел зря. На этот раз та совершенно ни при чем. Скорее всего, Влад сам что-то напортачил или, как обычно, не обращал внимания на какую-то проблему до тех пор, пока она схватила за горло.
  В противном случае, если бы все действительно было так, как он говорит, Влад вел бы себя иначе: позвонил Юре - своему двоюродному брату и гендиректору фирмы - и разобрался "по-семейному". А все эти сотрясения воздуха означали одно: он провинился перед самим Юрой и теперь, готовясь к разговору с ним, накачивает себя уверенностью, точно шарик гелием.
  В руке мужа зазвонил телефон. Несколько секунд тот смотрел на него, как на бомбу, потом дернул себя за рыжую эспаньолку и выбежал из комнаты.
  - Алло! - донеслось до Алины из коридора. - Юрай, слушай... ну не знал я, не знал! Это Григорьев за меня подпись поставил...
  Влад осекся так внезапно, точно его ударили под дых. Похоже, у генерального было свое мнение о том, что Влад знал, а что нет.
  Тяжело вздохнув, Алина опустилась в кресло. Наверное, жене нельзя так плохо думать о муже, но она считала, что Юра зря назначил Влада главным инженером по строительству магистрали в Горном Алтае. Не тянул тот эту должность: слишком уж не любил разбираться в деталях и заниматься рутиной. Ему нравилось приходить под звуки фанфар, кланяться, улыбаться и пожимать руки администрации; а вникать в тонкости - нет, это не для Влада. Поэтому у него постоянно возникали "неприятные моменты": то одно не заметил, то другое пропустил...
  Хотя, с этой дорогой с самого начала все шло наперекосяк. Так, что охочие до мрачных сенсаций газетчики уже прозвали ее "проклятой". Строительство продвигалось медленно и тяжело, будто не только люди, но и духи тех мест препятствовали ему: вдруг ни с того ни с сего ломалась техника, случались постоянные форс-мажоры с подвозкой материалов; за шестнадцать месяцев строительства совершенно нелепо погибли двое рабочих.
  Кроме этого, строительству сильно мешали общественные организации. Особенно допекала "Дух Алтая", возглавляемая деятельной до фанатизма Таисией Нарысьмак. Она, как могла, пыталась добиться отмены строительства: собирала подписи жителей края, организовывали митинги и пикеты, привлекала экспертов из числа историков и археологов, которые говорили, что "магистраль пройдет по местам древних захоронений, отчего пострадают культурные памятники и будет нарушена уникальная флора".
  В ответ "строители" тоже привлекали экспертов, и те уверяли, что "строительство ведется с применением новых технологий, что позволяет максимально сократить вредное влияние на окружающую среду". Затем выступали другие эксперты, которые говорили, что "дорога позволит наладить связь между удаленными друг от друга деревнями, куда зимой даже машина "скорой помощи" не может проехать".
  В общем, спор тянулся долго, и хотя общественникам порой удавалось добиться успеха и приостановить строительство, всем было ясно, что они проиграют. Просто потому что людям нужны дороги.
  И, тем не менее, Алине нравилась эта женщина. Нравилось упрямство, с которым та, получив отпор, не сдавалась и вновь пыталась добиться хоть каких-нибудь результатов: терпеливо и настойчиво, точно вода, пробивающая трещину в горе.
  Владу Алина о своей симпатии к общественнице конечно не говорила - он при одном лишь упоминании ее имени покрывался красными пятнами.
  
  Муж по-прежнему не возвращался.
  Выйдя из спальни, Алина увидела, что дверь в его кабинет открыта, и направилась туда. Большой дом был погружен в тишину. Проходя мимо лестницы, она взглянула на стоящие внизу чемоданы. Рыжие и плотные, они напоминали бульдогов, которые стоят у дверей в ожидании хозяев. Из одного чемодана, точно язык, выглядывал красный платок.
  - Зря ждешь, малыш - мы никуда не едем, - грустно улыбнулась Алина и, отвернувшись, зашла в кабинет.
  Влад ссутулившись сидел в кресле и только кивал, слушая, что ему выговаривают по телефону. Даже не верилось, что это тот самый человек, который пять минут назад заходился праведным гневом и готов был порвать любого, кто захочет помешать ему лететь на Гоа.
  Алина прислонилась к косяку, глядя на мужа: такой большой, обиженный, вечно занятый только собой ребенок. Она вошла и опустилась в кресло. Из трубки слышался властный голос Юры, хотя слов Алина разобрать не могла.
  - Хорошо, - покорно сказал Влад. - Уже выезжаю. Думаю, к четырем утра буду на месте.
  Он отбил звонок, и пару минут они сидели молча, точно чужие.
  Алина перевела взгляд на окно. На улице стемнело; шел снег, и снежинки с любопытством прилипали к стеклу, словно хотели узнать, что делают люди в своих больших, теплых домах. Если бы они могли понимать человеческую речь, Алина рассказала бы им, что проживает здесь свое одиночество.
  - На сколько ты уезжаешь? - спросила она у Влада.
  - На неделю, может две. Как получится.
  Те самые две недели, которые они хотели провести на Гоа. У мужа был такой несчастный вид, что Алина поднялась, подошла к его креслу и, сев на ручку, погладила мужа по плечу.
  - Ладно... Слетаем на Гоа в другой раз, - тихо сказала она. - Это не последний наш отпуск.
  Он молча обнял ее за талию.
  Тут ей захотелось проверить. Просто уточнить одну вещь. Сама не знала зачем, ведь все давно выяснено.
  - Кстати, я могла бы...
  - Что? - в его голосе тут же появился металл.
  - Ну... Просто... Я подумала... Зачем пропадать билетам? Я могла бы и одна съездить.
  - Нет. - Отрезал он.
  - Почему? - Она действительно часто не понимала его. Не хотелось объяснять все банальной ревностью и примитивным чувством собственничества, но других объяснений просто не находилось.
  - Нет и все, - повторил он.
  Его рука по-прежнему обнимала ее за талию, но теперь Алине казалось, что ее сдавили железным прутом.
  - Но ведь пропадут деньги... - начала она.
  - Не волнуйся так о моих деньгах, - ядовито перебил Влад.
  Алина криво усмехнулась: проверила? Как говорится, получите и распишитесь.
  - Чем же мне заниматься эти две недели? - спросила она скорее по инерции.
  Влад сделал неопределенный жест рукой:
  - Почитай... Сходи на массаж, к косметологу... в музей, наконец. Ты же без конца жалуешься, что тебе не хватает времени на прекрасное. Да - кстати, - он пристально посмотрел ей в лицо, - поводи по музеям Юльку. А то растет такой же дурой, как ее мать.
  Ну это уже слишком!
  Юля была дочерью Влада от второго брака: невероятно разбалованная, наглая, невоспитанная девка, рассматривающая отца лишь как мешок с деньгами. Из всех детей Влада, она была самой испорченной и, по иронии судьбы, он любил Юлю больше остальных, а ее недостатки - которые даже он не мог не замечать - списывал на влияние бывшей жены и тещи.
  Алина встречалась с Юлей три раза, когда они совершали "семейные" выходы в свет - папа, дочь и мачеха, - но и тогда у Алины просто сыпь на руках выступала от желания надавать наглюшке по щекам.
  Но она, как обычно, сдержалась. Господи, если подумать, то она практически всю жизнь только и делала, что сдерживалась! Наверное, если когда-нибудь выдержка ей таки изменит, это будет сродни взрыву.
  - Нет, об этом не может быть и речи, - ответила Алина на предложение Влада, - к тому же, твоя дочь терпеть меня не может.
  Она резко поднялась и подошла к окну.
  - Брось, - добродушно рассмеялся Влад. Когда речь заходила о Юле, он становился самым милым папочкой на свете. - Она еще ребенок. Ну ляпнула тогда, не подумав...
  - Влад, она уже не ребенок, - перебила Алина. - Ей семнадцать лет, и говоря, что я продажная сука, она понимала, что говорит... Так что... давай не будем.
  Она отвернулась к окну.
  Там отражался ярко освещенный кабинет, неясный силуэт сидящего в кресле Влада и сама Алина: высокая худощавая брюнетка с тонкими чертами лица, темными глазами и доходящими до плеч волосами. Многие называли ее красивой, кое-кто даже сравнивал с Одри Хепберн, она же считала себя просто уставшей тридцатилетней женщиной.
  "Зато мама будет рада," - механически подумала Алина.
  Та очень боялась, как Алина полетит на самолете, ведь сейчас постоянно то авария, то теракт. Да и по телевизору часто рассказывают, какие самолеты изношенные, что их все пора списывать...
  Надо будет позвонить маме сразу после отъезда Влада и сказать, чтобы не волновалась - никуда она не улетела, а сидит дома в тепле и покое, и завтра утром обязательно приедет к ней в гости. Звонить при муже Алина не хотела. Возможно, со стороны это покажется странным, но отношения с мамой были ее территорией, пускать на которую Алина никого не хотела.
   ...
  Стоя у дверей дома, Алина куталась в накинутую поверх платья шубу и ждала, пока Влад выедет на своем "лексусе" со двора на улицу. Была у них такая традиция: если муж уезжал, а она оставалась дома, Алина выходила проводить его - даже в холод и дождь. Раньше такие нежно-лиловые штрихи романтизма на сером холсте будней доставляли ей удовольствие, но в последнее время стали казаться просто глупостью: как в бородатом анекдоте про лебедей на замерзшем пруду. Все-таки что-то в ней переменилось после того выкидыша - точно вместе с ребенком умерли все желания.
  Влад моргнул на прощание "аварийкой" и выехал на улицу.
  - Удачной дороги, - тихо сказала Алина, глядя, как опускаются за "лексусом" автоматические ворота.
  Вот и все - следующие две недели будут только она и огромный тихий дом. Странно, но даже прожив здесь два года, Алина не чувствовала себя "своей". Ей казалось, что дом все еще относится к ней с недоверием. Может, потому что в нем побывало слишком много женщин - высокомерных, строптивых, капризных, жеманных или наоборот резких, стремительных. Они приходили в этот дом, сразу считая его своим, смеялись, шутили, кокетничали, занимались сексом с его хозяином, были неистовы и своенравны...
  Но постепенно вместо слов: "Я тебя люблю", все чаще звучали упреки: "Ты меня ни во что не ставишь". После чего женщины начинали вымещать свою злость на доме: хлопали Александрийскими дверями, били об стены чешский фарфор, спьяну проливали на паркет виски... Так много историй и всегда одинаковый финал.
  Потому к появлению Алины дом отнесся настороженно, будто знал наперед, что она надолго здесь не задержится. Напрасно она пыталась стать ему другом, меняла шторы на окнах, ставила цветы в высокие вазы, наполняла кухню ароматом свежей выпечки... Дом по-прежнему оставался к ней холоден и равнодушен.
  А теперь и Алина потеряла к нему интерес и признала, что он был прав: она тоже вскоре отсюда съедет. Пока же она не готова к решительным шагам. Просто нанизывает на бусы жизни дни и ночи: серая бусина - черная, серая - черная, серая...
  Войдя в прихожую, Алина несколько минут стояла возле прижавшихся друг к другу боками чемоданов, потом наклонилась и заправила в один из них выглядывающий платок. Поднимать чемоданы наверх, а, тем более, разбирать их, у Алины никакого желания не было; поэтому она оставила все, как есть, сняла шубу, сапоги и, зябко обхватив себя за плечи, прошла по комнатам на первом этаже. Только в ту, самую дальнюю, заходить не стала. Там тоже все было оставлено без изменений: детская кроватка под голубым балдахином, игрушки, крохотные распашонки, носочки...
  Они с Владом просто закрыли эту комнату и все. Муж, уверенный в том, что от него может родить даже мраморная статуя, сказал: "Не будем ничего там трогать. Пусть до следующего ждет. Вдруг опять пацан будет".
  Алина согласилась, хотя знала, что "следующего" не будет. Она сама не понимала, откуда сидит эта уверенность. Просто знала и все.
  Пройдя в большую гостиную, она остановилась у остывшего камина. Так как весь день прошел в сборах, камин не разжигали. Некоторое время Алина стояла, раздумывая, развести огонь или нет. Решила - разжигать для себя, все равно, что пить в одиночку, и не стала.
  
  А, может, стоит сдать дом на охрану и переехать к маме на следующие две недели? Они так давно не проводили время вместе: без спешки и постоянного "Ой, мамуль, мне надо ехать". Алине сейчас же же представилось, как они с мамой сидят в маленькой кухне, пьют чай с тортом (ну ее, эту диету!) и разговаривают о том, о сем... Как во времена, когда в ее жизни еще не было Влада.
  Да, так и надо сделать. Завтра же, с утра пораньше. Алина даже почувствовала прилив энергии, чего с ней давно не случалось.
  Радиотелефон лежал на каминной полке. Взяв его, Алина набрала мамин номер. Ты ответила так быстро, точно сидела возле телефонного аппарата.
  - Привет, мамуль, - тепло улыбнулась Алина.
   - Алиночка! - воскликнула та. - Наконец-то! Я уже устала ждать твоего звонка. И сама позвонить боюсь, вдруг вы заняты.
  - Извини, я не могла раньше позвонить. Все эти сборы...
  Алина подумала, что все-таки хватила лишку с двумя неделями. Больше трех-четырех дней она у мамы, пожалуй, не выдержит: слишком уж привыкла жить самостоятельно. Да и мама с ее беспричинными, всепоглощающими страхами при всей любви к ней, все-таки напрягала. Порой Алине казалось, что мама боится за весь мир сразу.
  - Почему так тихо? - спросила та. - Вы уже в аэропорту?
  - Нет, мы никуда не полетели. Я дома, а Влад...
  - А почему ты дома? - спросила она еще более испуганно. - Что случилось? Ты заболела?
  - Нет... мама, ну зачем сразу думать о плохом? У Влада много работы, и мы перенесли поездку подальше.
  - У Влада много работы. А у тебя? Линочка, тебе необходим отдых. После того, как ты потеряла ребеночка, - у мамы задрожал голос. Ну вот, теперь ее еще и успокаивать придется.
  - Мамуль, отдохнуть ведь можно не только на Гоа, - терпеливо сказала она. - Знаешь, что я придумала: давай я завтра приеду к тебе. На несколько дней. Погуляем, сходим в театр... Когда мы с тобой последний раз были в театре?
  Мама всхлипнула. Видимо, тоже не смогла вспомнить.
  - Или просто поболтаем на кухне. А?
  - Конечно приезжай, - сказала та придавленным слезами голосом. - Я так по тебе скучаю!
  Алина почувствовала, как запершило в горле. Да-а, что-то она и правда в последнее время уделяла маме слишком мало внимания.
  - Ну вот и славно, - сказала она. - Тогда завтра утром жди меня к себе.
  - Хорошо. Может... сегодня приедешь? - робко спросила та.
  - Сегодня?
  Притихший дом, остывший камин, темнота за окном, всепоглощающее одиночество...
  Но, с другой стороны, так не хотелось выходить из дома, греть машину и куда-то ехать в снегопад. Кроме того, она уже настроилась, что переедет к маме завтра. А сегодня заберется в уютную норку постели и будет спать-спать-спать...
  - Нет, сегодня уже поздно, - сказала Алина. - Мне ведь нужно поставить дом на охрану и потом еще сколько ехать до тебя...
  Алина посмотрела на висящие над каминной полкой часы: половина девятого вечера. Ну... Еще далеко не ночь, но...
  - Хорошо-хорошо, - тут же согласилась мама. - Я буду волноваться, как ты поедешь по ночи. Буду завтра тебя ждать.
  - Пока. Целую.
  Она положила радиотелефон на каминную полку, когда в глубине дома зазвонил мобильный. Интересно, кто это может быть? Все, кто может позвонить, думают, что она сейчас проходит регистрацию в аэропорту. Может, хотят пожелать счастливого пути?
  Алина поднялась по лестнице на второй этаж - мобильник звонил из спальни. Пройдя мимо кабинета мужа, мельком заглянула в открытую дверь: темные шкафы вдоль стен, массивный стол, придвинутое к нему кожаное кресло. На какое-то мгновение Алине вдруг показалось, что над спинкой кресла возвышается макушка Влада. Она даже вздрогнула и мотнула головой, отгоняя видение.
  Конечно же, кабинет оказался пуст, а в кресле никто не сидел.
  Закрыв дверь, Алина зашла в спальню. Сотовый лежал на кровати. Склонившись над ним, Алина увидела, что звонит Олеся - еще одна дочь Влада. От двух браков у него остались две дочери и сын, которого Алина ни разу не видела, потому что он, отучившись за границей, остался там жить. Несколько секунд она смотрела на сотовый, раздумывая отвечать на звонок или нет, потом все-таки решила ответить. Олеся была ей симпатична своей непосредственностью. Безалаберная, смешливая, без перехода впадающая то в черную меланхолию, то в бурлящий, прямо-таки первобытный восторг, она была вся на виду, так что порой даже страшно за нее становилось: как бы кто этим не воспользовался.
  - Аленюсик, привет! - завопила Олеся так громко, что Алина даже отвела сотовый от уха. - Папец сказал, вы никуда не полетели. Вот классно!
  Алина усмехнулась: да, куда уж лучше.
  - ... Аленюсик, миленькая, выручи меня! - голосила Олеся, как на пожаре. - Мне очень-очень нужно забрать у препода диплом с рецкой, а ехать к нему я сейчас никак не могу! Ну просто никак! А мне очень нужно!
  - Заберешь завтра, - сказала Алина.
  - Ты что?! Завтра будет уже поздно! Лучше уж прыгнуть с моста в реку и утопиться!
  - Река замерзла, - заметила Алина. - Только голову разобьешь.
  - Да? Ой, и правда замерзла... - сникла Олеся, но тут же воодушевленно воскликнула: - тогда я повешусь и отравлюсь!
  "Господи, какая дурочка!" - подумала Алина, и со смехом спросила:
  - То есть вариант с разбитой головой тебя не устраивает?
  - Не-е-е, это не красиво.
  - Висельницы тоже на любителя.
  - Ох! - вздохнула Олеся и, помолчав, заканючила: - Ну, Алинюсик! Пожалуйста! Ты же няшечка! Ты самая добрая, самая-самая!
  Алина поймала себя на том, что улыбается. Похоже, лечь пораньше ей сегодня не удастся.
  - Где живет твой преподаватель? - спросила она.
  - Я тебя люблю! - Олеся снова зазвенела, точно весенняя капель. - Он... совсем недалеко. В Пашино.
  - Вот так недалеко, - усмехнулась Алина. Это же совершенно на другом конце города, да еще до города от коттеджного поселка Влада нужно доехать.
  - Ну... да, далековато... - признала Олеся. - Но ты же хорошая, да?
  - Я просто супер, - рассмеялась Алина. - Где твоего преподавателя в Пашино искать?
  - А я тебе уже смс-ку с адресочком препода и телефончиком скинула, - тут же затараторила девушка. - Зовут Эжер Алексеевич. Ты мне, пожалуйста, этот диплом потом домой привези, ага?
  Менеджеры по продажам в фирме Алины называли такой метод "агрессивным окучиванием клиента".
  - Ладно, - шутя проворчала она. - Привезу.
  - Ой, как классно! Спасибо, Алинюсик! Я так тебе благодарна, так благодарна! Ты даже не представляешь! Очень жаль, что у вас с отдыхаловкой ничего не вышло.
  - Ничего. Какие наши годы.
  - Ну... тогда пока, что ли? Чмоки-чмоки!
  Голос Олеси сменили короткие гудки. Алина посмотрела в окно. Так по-прежнему падал снег.
  
  Глава 2
  Пользуясь тем, что никто из посетителей кабака ее не зовет, Катька подошла к окну и встала так, чтобы одновременно видеть и освещенную парковку, и сидящего у стены Владимира Ивановича. На душе было неспокойно - слишком уж долго не возвращался Жека. Вот и Владимир Иванович ждал его - нервничал, часто смотрел на наручные часы и морщил некрасивое лицо с расплющенным носом и оттопыренными, словно погрызенными по краям ушами. За свое лицо он даже прозвище получил - Свин.
  Нехороший человек этот Владимир Иванович: грубый, жестокий. А когда пьяный, мог и затрещину влупить. Да такую, что потом на работу не выйдешь. Хозяин кабака даже сказал ему как-то: "Свин, а ну-ка кончай моим девкам вывески портить!" С тех пор Владимир Иванович рук не распускал, но Катька все равно боялась его до дрожи. А он наоборот всегда только за ее столик садился и смотрел так... Ну как мужики обычно смотрят. На прошлой неделе он даже ждал ее - точно ждал, когда у нее смена закончится. Катька тогда готова была просто все бросить и убежать, куда глаза глядят, но, к счастью, за ее столиком тогда компания день рождения отмечала, засиделись далеко за полночь, и Владимир Иванович не дождался, уехал. А в следующий раз может так не повезти. Катька холодным потом обливалась при одной только мысли, что Владимир Иванович захочет, чтобы она его подружкой стала. Девчонки в кабаке рассказывали, что у него была уже похожая на Катьку - тоже полненькая, волосы светлые и глаза голубые - так он ее потом за что-то так избил, что она калекой стала. И хоть бы что ему. Не по садили, ничего.
  К освещенной парковке подъехала черная "тойота" - такая же, как у Жеки. Неужели вернулся?
  Катька попыталась разглядеть номер, но из-за снегопада разобрать не получилось. Тут как раз открылась дверца со стороны водителя, и из машины вышел парень лет двадцати в щегольском пальто, совсем неподходящем для сибирских морозов. Пискнув сигналкой, парень направился к кабаку.
  Приклеив на лицо "лучезарную" улыбку, Катька повернулась к дверям в ожидании посетителя. А мысли по-прежнему вертелись вокруг Жеки: "Где он? Почему даже не позвонит Владимиру Ивановичу? Неужели что-то случилось? Ведь он в первый раз на дело пошел. А, как говорила мамка, первый блин всегда комом".
  И сколько Катька не успокаивала себя мыслями о том, что все-таки Жека не один, с ним Дарк, который, говорят, не кидает, но... как знать. Все-таки Дарк не из ихних. Катька краем уха слышала, что Владимир Иванович позвал его только потому, что у клиента сейф какой-то заковыристый, а Дарк типа спец в этом.
  Открылась тяжелая дверь, и в кабак вошел щеголь из "тойоты".
  - Здравствуйте! - радушно улыбнулась Катька, хотя и понимала, что за грохотом музыки (на эстраде как раз зажигали "латино") Щеголь все равно ее не услышит.
  Сейчас, в половине двенадцатого, в кабаке было не протолкнуться. Вокруг кричали, хохотали и хлопали друг друга по плечам; между столиками сновали официантки с подносами. В воздухе стояла плотная завеса сигаретного дыма.
  Щеголь окинул Катьку взглядом, задержался на большой груди, что-то небрежно сказал и направился к барной стойке. А Катька опять отвернулась к окну. Когда же вернется Жека? Дура она конечно. Ой, какая дура! Ведь бросил ее Жека. Как собачку какую-нибудь. А она все равно его любит. Хоть он уже давно с другой.
  Ту, на которую Жека Катьку променял, все в кабаке Черникой зовут за то что она смуглая, как цыганка и глаза у нее черные, шальные. Катька ей конечно не соперница - это любому ясно, кто Чернику видел. Она красивая, ноги длинные и вообще вся как из кино. А Катька что... Катька и есть.
  Но сердцу-то не прикажешь. Оно такое глупое, все ждет - нагуляется однажды Жека, поймет что Черника его не любит и вернется к Катьке.
  Но он пока возвращается не собирается. Ходит за Черникой как привязанный, все делает, как она скажет. На прошлой неделе пришли они в кабак, сели за столик, который Катька обслуживала, и давай Черника перед ней выделываться - то не так, другое не эдак. В конце обозвала Катьку быдлом деревенским, а Жека даже слова в защиту не сказал. Только глаза опустил и сделал вид, что меню изучает.
  Когда же Катька с обиды ответила Чернике: "А ты шалава!", она только глазами своими цыганскими на Жеку зыркнула. То встал и так Катьку в грудь толкнул, что она на соседний столик упала. Вот какие дела. Не иначе как приворожила его Черника. Девчонки в кабаке тоже так говорят - приворожила.
  Но ничего, Катьке недавно подружка дала адрес одной бабушки, которая по приворотам спец. Так что, еще повоюем.
  Зато сама Черника однажды так опозорилась, что дальше некуда. Думает, все это забыли - да ничего подобного! Дело было так: давно, еще до того, как отбить у Катьки Жеку, она валандалась с Дарком. А потом он ее бросил. Первым из всех мужиков.
  И вот однажды ночью, когда в кабаке сидел Дарк, сюда же пришла Черника. Пьяная-я-я в хлам. И еще три стопки водки накатила. Тут музыканты давай медляк играть. Черника подошла к Дарку и позвала его на танец. Он глянул на нее так свысока и сказал: "Иди проспись, танцовщица".
  А тогда на пол перед ним бухнулась, давай за ноги обнимать и вопить, что жить без него не может, и если он не вернется, руки на себя наложит. На что он сказал: "Ну и накладывай, если дура такая". Потом сгреб ее в охапку, утащил на улицу и попросил одного из таксистов, что при баре "кормятся", увезти домой. Вот народ в кабаке тогда потешался! До сих пор вспоминали, какое она тут представление устроила.
  Между прочим, грабить деда они сегодня уехали втроем: Дарк, Жека и Черника. Катька из обрывков разговоров поняла, что Черника давно уже дедка, которого ограбить должны - обрабатывала, сегодня должна была типа в гости к нему прийти. Ну а когда он ее запустит, тут и Дарк с Жекой вломятся. Но это так придумывалось. А как получилось на самом деле - кто же знает? О-ох!
  - Эй, девушка! - заорали Катьке с "третьего" столика. - Иди сюда.
  Приняв заказ и направляясь на кухню, она увидела, что Владимир Иванович встал из-за своего столика, и, прижав к уху мобильник, быстрым шагом идет к двери.
  Сердце ухнуло вниз, а потом подпрыгнуло и забилось в горле.
  Неужели Жека? Неужели случилось чего?!
  Катька сама не заметила, как ноги пронесли ее через весь зал, и остановилась только от грубого окрика Владимира Ивановича:
  - Чо надо?
  Оказалось, она стоит на пороге кабака, и в лицо дышит холод. За спиной гремела музыка.
  - Ладно, потом отзвонись, - сказал Владимир Иванович в трубку и, отбив звонок, повернулся к Катьке: - чо надо, спрашиваю?
  - Я... это... - залепетала она, чувствуя, как от страха сводит плечи. - Я... Это Жека был?
  Владимир Иванович дернул уголком рта, но вдруг смягчился и сказал:
  - Нет, не он.
  - А вы... сами ему не звонили? - она поражалась своей смелости.
  Не ответив, Владимир Иванович вернулся в кабак. Катька осталась на улице. После пережитого волнения стало жарко. Наклонившись, она зачерпнула пригоршню снега и протерла пылающее лицо.
  "Все будет хорошо, - сказала она себе. - Все обязательно будет хорошо".
  Тут ее внимание привлекло движение справа. Сначала Катька решила, что к кабаку приближается крупная собака. Бедняжка шла медленно, время от времени ее бросало в сторону, и она прижималась боком к стоящим вдоль тротуара машинам. Но уже через пару мгновений Катька поняла, что никакая это не собака, а ползущий на четвереньках человек. Похоже, уже напраздновался, или...
  Проехавшая мимо машина осветила фигуру человека, и Катька увидела, что это женщина - в шубе и без шапки. Голова низко наклонена, и длинные седые волосы закрывали лицо. Женщина продвигалась вперед рывками, точно ее гнала невидимая плеть.
  -Эй! - крикнула Катька. - Вам помочь?
  Женщина остановилась, раскачиваясь из стороны в сторону, будто боялась потерять равновесие.
  Катька неуверенно спустилась с крыльца, огляделась по сторонам. Улица оказалась пуста.
  Сделав еще пару шагов, Катька опять окликнула женщину. Подходить к ней было почему-то страшновато. В этот момент за спиной раздался стук двери. Быстро оглянувшись, Катька увидела, что из кабака вышел Щеголь. В зубах зажата сигарета, пальцы перекатывают блестящую зажигалку.
  - Загораем? - весело спросил он у Катьки.
  - Да нет... тут... вон, - она неуверенно указала на женщину.
  Щеголь перестал вертеть в руке зажигалку и даже сигарету выплюнул.
  - А что с ней? - растерянно спросил он и, сбежав вниз по ступенькам, подошел к женщине.
  - Эй... Мадам... Как вас там...
  Она тяжело села и, подняв голову, посмотрела на него сквозь спутанные волосы. До Катьки долетели слова:
  - Надо... кабак...
  Странно, но голос женщины показался ей знакомым.
  - Может, скорую вызвать? - предложила Катька. - Она на пьяную не похожа... скорее на сумасшедшую.
  Ну в самом деле, какой нормальный человек будет ползать по улицам на четвереньках ?
  Теперь, рассмотрев женщину подробнее, Катька увидела, что та очень старая. Ей можно было дать лет восемьдесят, а то и сто. Серое сморщенное лицо с острым подбородком и глубоко запавшими глазами; из рукавов шубы выглядывали руки с синими жилами. А то, что ногти были накрашены ярко-красным лаком, выглядело совсем дико. Сумасшедшая. Как пить дать, сумасшедшая. Катька зябко переступила с ноги на ногу и обхватила себя за плечи: да уж, на улице не месяц май.
  Между тем, Щеголь наклонился к старухе и осторожно тронул ее за локоть.
  - Ну-ка, давайте, поднимайтесь, - сказал он. - Я на машине, могу подвести вас, куда нужно.
  Та мотнула головой и вдруг, уставившись на Катьку, прохрипела:
  - Ты!
  - Я, - растерянно кивнула она.
  Старуха поманила Катьку к себе. Та, робея, приблизилась. Происходящее казалось нереальным и чуточку жутковатым.
  Старуха схватила ее за руку и, блестя глубоко запавшими глазами, захрипела:
  - Веди меня к Свину!
  Она и его знает?! Да кто же она такая?
  И тут Катька поняла, кто. Черника?!
  Нет, этого не может быть! Скорее, это бабушка Черники. Вот только Катька знала, что нет у той бабушки. И вообще никого нет - сирота она круглая.
  - Веди, я тебе сказала! - прохрипела старуха и зашлась сухим кашлем.
  Катька испуганно вырвалась и отбежала на несколько шагов в сторону. Всt это неправда. Не по-настоящему. И происходит не сейчас, не здесь, и не с ней.
  А если по-настоящему?
  Где же тогда... Жека? Ведь они пошли на дело втроtм - он, Черника и Дарк...
  - Где Жека? - с дрожью спросила Катька. - Что... с ним случилось?
  Лицо старухи исказила судорога.
  - Нет больше Жеки, - тихо сказала она. - Чертово зеркало...
  На Катьку вдруг опрокинулась зима. Сразу - всеми буранами и ветрами. Изодрала лицо шипами снега, застудила, заморозила. А злой ветер крутил перед глазами снежную крошку и повторял: "Нет больше Жеки! Нет больше Жеки!"
  И кривлялась зима-насмешница, корчила Катьке рожи, будто юродивая.
  А потом под пальцами стало горячо.
  - Оставь ее! - прозвучал над ухом мужской окрик. - Отпусти!
  Вихрь снежной крошки начал успокаиваться, осел на землю, и Катька с изумлением увидела, что Щеголь держит ее в кольце рук, будто не пуская куда-то. На земле, закрыв лицо руками и истошно подвывая, сидела старуха. Взглянув на свои руки, Катька увидела, что пальцы испачканы кровью, а ногти сломаны. В голове шумело, как с большого бодуна.
  - Ну что, успокоилась? - с осторожностью спросил Щеголь.
  Катька тупо кивнула. Щеголь ослабил хватку.
  - Давай-ка отведем ее к этому вашему Свину, - предложил он. - Где его можно найти?
  - В кабаке, - безучастно ответила Катька. Собственный голос звучал странно, будто она говорила в трубу.
  - Так идем!
  Вместе они подняли старуху и повели к кабаку. Когда та отняла руки от лица, Катька увидела на ее щеках и лбу кровавые полосы. Как глаза целы остались?
  Они завели старуху в кабак. Здесь по-прежнему гремела музыка, на танцплощадке дрыгались несколько человек.
  - Вон он, - сказала Катька и указала на сидящего к ним вполоборота Владимира Ивановича. Когда он заметил их, Катька жестом позвала его. Владимир Иванович поднялся и вразвалочку направился к ним. Старуха снова закашлялась. Путь до кабака дался ей нелегко, и в конце она уже с трудом переставляла ноги.
  Между тем, подошел Владимир Иванович, что-то спросил, но за грохотом музыки было непонятно что. Он и сам это понял, потому как махнул рукой, приглашая идти за собой. Они пересекли зал - люди расступались, и Катька спиной ощущала любопытные взгляды, какими их провожали. Владимир Иванович поднялся по железной лесенке в три ступени и толкнул дверь, на которой видела табличка "Администрация".
  За ней оказалась уводящая вниз лестница. Щеголь хмыкнул:
  - Прикольно - администрация быстрого реагирования.
  Они вышли на площадку. Музыка здесь орала не так сильно, как в зале, а отдавалась от стен ударными и казалось, будто они находятся внутри какого-то организма.
  - Чо это за бабка? - спросил Владимир Иванович, оборачиваясь к Катьке.
  Та хотела ответить, но старуха прохрипела:
  - Неужели не узнаешь подружку? А, Володька?
  Тот изумленно моргнул белесыми ресницами. Было видно, что на самом деле не узнает. Но уже через пару мгновений в его лице что-то изменилось. Наверное, такое же выражение было у Катьки, когда она поняла, что старуха похожа на Чернику.
  - Плоховато выгляжу? - усмехнулась старуха и, помолчав, добавила: - Все кисло, Володя. Дарк удрал, Жека... - она судорожно вздохнула: - короче влезли мы в такую хрень, что даже не знаю, как рассказать.
  Катька с Владимиром Ивановичем пораженно молчали. Щеголь рад был бы сбежать, но не мог выбрать подходящего момента.
  - Рассказывай, чо случилось, - приказал Владимир Иванович старухе.
  - Дайте-ка я сяду, - сказала та. - Сил нет стоять.
  Катька со Щеголем переглянулись и осторожно опустили ее на пол. Старуха села, прислонившись спиной к стене.
  - Говорю же тебе, я сама ни хрена не поняла, - начала она, глядя в пол. - Приехали мы к деду этому. Я позвонила - никто не открывает, и света в доме нет. Ну, думаем, еще лучше. Только зачем я приперлась, непонятно. Дарк замок открыл, вошли, сейф этот гребанный нашли... Только Дарк начал его потрошить, вдруг бамц - стена в комнате отъехала, а из дыры появился наш наш старикан в странном прикиде: шапка с хвостами собачьими и балахон -то железными феньками обшитый. У Жеки с перепугу очко сыграло, он взял, да и застрелил деда.
  - А Дарк чо? - хмуро спросил Владимир Иванович. - Он ведь на мокрое никогда не идет.
  Она усмехнулась:
  - Что Дарк? Поорал конечно. Потом открыл сейф, забрал бабло и свалил. А нас в комнату за стеной загнал.
  Владимир Иванович смотрел на нее с недоверием. Да и Катьке было странно все это слышать. Конечно, кто его, этого Дарка знает, но как-то слишком уж по-киношному получалось. Например, как Дарк мог загнать их в комнату, если у Жеки был пистолет? Да и Черника не покладистая овечка, чтобы спокойнехонько идти, куда скажут.
  - А...а как же пистол...лет Жеки? - спросила она, заикаясь от волнения.
  Владимир Иванович быстро взглянул в ее сторону.
  - У Дарка волына оказалась побольше жекиной, - неприязненно посмотрела на нее старуха.
  Свин дернул уголком рта, но ничего не сказал.
  - А что было в той комнате за стеной? - спросил Щеголь. - Тысяча горящих свечей и большая черная кошка?
  Старуха перевела на него тяжелый взгляд:
  - А ты, как я посмотрю, юморист. Все тебе прикольненько, да?
  Он смутился.
  - И все-таки, чо в комнате было? - спросил Владимир Иванович.
  - Да ничего в ней не было... кроме зеркала, - она поежилась, будто от холода. - Висело на стене в совершенно пустой комнате.
  - Большое?
  Старуха засунула трясущуюся руку в карман шубы и вытащила разбитое зеркало на ручке. Оно было сделано из какого-то металла и украшено красивой резьбой. Осколки стекла, не прозрачные, а какие-то сероватые, точно присыпанные порошком, торчали из овальной рамки. А еще рамка и ручка были украшены крупными камнями: зелеными, темно-красными, фиолетовыми. Катька в камнях не разбиралась, но по тому, как вытянулось лицо Владимира Ивановича, поняла, что они драгоценные.
  - Зеркало сразу было разбито? - спросил Щеголь.
  - Нет, - ответила старуха, - это я его разбила. За то, что оно со мной сделало.
  Она обвела всех троих темно-карими, поразительно ясными для старухи глазами, и если у Катьки до сих пор были сомнения - Черника это или нет - то теперь они исчезли. Это был ее взгляд: дерзкий, со знакомыми искрами злобы. Кто-то в кабаке однажды сказал, что Черника уже родилась злой и, наверное, это было правдой.
  - Простите, - смущенно произнес Щеголь. - Вы имеете в виду... старость?
  - Да! - хрипло выкрикнула она. - Я посмотрелась в него и... тут же морда сморщилась, как...
  Она хотела сказать что-то еще, но вдруг, как-то разом сломавшись, зарыдала.
  - Ну ладно... будет тебе... будет, - пробормотал Владимир Иванович и, присев рядом с ней на корточки, тронул за плечо с такой осторожностью, словно боялся заразиться старостью.
  - Что мне делать, Володя?! - взвизгнула она и, вцепившись в его руку, горячо заговорила: - пожалуйста, помоги мне! Ты ведь всегда помогал. Должен же быть какой-то способ избавиться от этого! Я все... все отдам, душу заложу кому угодно, только пусть спасут!
  Владимир Иванович брезгливо оттолкнул ее от себя, и Черника упала на пол.
  - Нет! - закричала она и обхватила руками его ногу. - Не оставляй меня! Забери себе все камни с зеркала... только найди того, кто спасет меня. Я не хочу подыхать! Слышишь - не хочу!
  Владимир Иванович с суеверным страхом вновь оттолкнул ее.
  - Знаешь что, - глухо сказал он, - вали-ка ты отсюда вместе со своими камнями. Не возьму я у тебя ничего.
  Она совсем по-старчески затрясла головой и вдруг метнулась к Катьке. Схватив ту за руку жесткими, горячими пальцами, зашептала, словно безумная:
  - Катюша, помоги! Ты ведь из деревни, у вас там поди есть знахарки... Пусть снимут с меня эту хрень!
  Катька смотрела на Чернику - еще недавно такую звездную и спесивую, а сейчас валяющуюся у нее в ногах - и ничего не чувствовала. Совсем ничего.
  - Катенька, миленькая, помоги мне! - надрывалась Черника. - А я скажу тебе, где Жека.
  Катьку словно огнем обожгло.
  - Жека? Ты же сказала...
  - Обманула, - рот Черники жалко искривился. - Живой он. Что с ним случится?
  Катька вглядывалась в ее лицо, пытаясь понять - врет или нет. Хотелось верить, что нет. Господи, как же хотелось верить!
  - А ну-ка заткнитесь обе! - заорал вдруг Щеголь.
  Все удивленно обернулись. Он стоял посреди площадки, показывая пальцем на стену справа.
  - Вы это видите или у меня глюки? - спросил он осипшим голосом.
  Катька изумленно моргнула: стены раздвигались в стороны. Казалось, дом хочет чихнуть, и его распирало, распирало... Катьке даже показалось, что она слышит, как он набирает в могучую грудь воздух и вот сейчас... сейчас...
  - Что за... - пробормотал Владимир Иванович, а Черника вдруг завопила:
  - А-а-а! Это все оно! Зеркало проклятое!
  Щеголь с Владимиром Ивановичем, не сговариваясь, бросились к двери. Владимир Иванович успел первым и ударом в живот отправил Щеголя на пол, а сам схватился за ручку. Повернул, дернул дверь на себя, но она не поддалась. Он дернул сильнее - тоже самое. Мужчина уперся ногой в стену и стал изо всех сил тянуть ручку на себя. Безрезультатно. Дверь стояла как влитая, будто стала частью стены.
  А дом тем временем все набирал в грудь воздух. Зачарованная зрелищем, Катька молча смотрела на то, как рушится лишившаяся боковых опор лестница. Вот цапнули воздух похожие на зубы гигантской рыбы перила, и лестница с грохотом обвалилась вниз.
  - Выпустите! Помогите! - заголосила Черника
  Она подползла к двери и, сидя у ног Владимира Ивановича стала колотить по ней иссохшими старческими кулачками.
  - Люди! Кто-нибудь! - это уже кричал Владимир Иванович.
  Надсадно кашлял еще не пришедший в себя после удара Щеголь.
  Катька подошла к краю пропасти - туда, где раньше была лестница - взглянула вниз и отшатнулась. Из глубины на нее смотрело женское лицо: красивое, азиатское, с высокими скулами и раскосыми глазами. Заорав, Катька, отшатнулась...
  Дом взорвался.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"