Елена Гончарова
[email protected]
http://termitnik.org/auhtor/guava
http://literra.org/author/stixi/Goncharova/stihi.htm
[где нас любили... ]
-1-
мертвец,
моя могила уже
на пять рассеявшихся лет,
и кукольный дрожащий ужас
ползет по вскопанной земле,
по свежим рытвинам слюнявым,
куда под гулкий лай попа
меня спускали в темень ямы...
и дождь последний стих кропал...
да будет ночь! и в час неровен
я под могильным слоем гнили
впаду последней каплей крови
в моря, где нас с тобой любили...
погонщик,
мой осел крепчайший
к рассвету новому издох...
ползет меж черных зубьев чащи
без ног оставшийся ездок...
и завывают волки сладко,
почуяв потные следы
ползущего по хвойным складкам
и мхам, от сырости седым...
да буду хищникам голодным
я болью лакомых усилий!
по их слюне сплыву сегодня
в леса, где нас с тобой любили...
паяц,
мой бубенцовый гомон
студеней и звончей куда!
и стыд на кончике обломан
большого общего стыда...
и публика моя резвится
до мыльного раздутья щек,
и указующей десницей
трясет... хрипит: еще, еще!!!
да будет смех в толпе спрессован
и вздернут на столярном шпиле!
и я уйду, невольный клоун,
в тот цирк, где нас с тобой любили...
вампир,
мои клыки длиннее
и глубже чувствуют любовь
на пульсе толстокожей шеи,
где затерялся бы любой
любитель крови с никотином,
любитель быстро полюбить...
впиваюсь, и слезой противной
твой образ капает с губы...
да будет день! и солнцем едким
я по осиновым стропилам
сквозь прутья человечьей клетки
скользну в глаза, что нас любили...
любили... много ли... иль мало...
любили мы с тобой друг друга...
вода из крана каплет вяло:
раз-лука... ра-аз... раз-раз... раз-лука...
-2-
я бы тебя
яблоневым кутала ароматом
крыла матом...
сонеты, сонаты...
да только бы рядом
в одной кровати
без
или с распятьем
над изголовьем. голым голубем
билось утро бы, а мы вдвоем...
я бы тебя
якорем в море свое спускала
и скалы в оскале
смотрелись бы серыми волками
рядом бы... вместе бы... только бы...
-3- сон
нахлынет на веки волна закордонного сна...
я, встретив тебя в тех краях, побоюсь не узнать...
увидев тебя, растолкаю локтями прохожих
и взгляд твой словлю, но узнать мы друг друга не сможем...
бытьможетбытьможетбытьможетбытьможет... попозже?
заедь мне по роже... по этой растроганной роже! -
я стану трезвее и снова разумная мысль
отринет понятие "нас", потому что не "мы"
мы, снова случайно нырнувшие в небо из тьмы -
да так, подышать свежим воздухом, просто всплакнуть...
не ты... только я - как увидишь, достань же свой кнут
и бейменябейменябейменябейменя... бей!
проснусь - норовистая барышня в сельской избе,
проснусь - на столе стылый чай и угрюмость печи,
старик с молотком и гвоздями - скамейку в почин...
старуха с клубком козьей шерсти... и вяжет - молчит...
[*** (ребенок из песка и крови...)]
ребенок из песка и крови...
он видит сны чужих сестер.
хоть час его еще не пробил,
он сушит хворост на костер...
срывает липовые листья
и запах их плетет в венки...
ребенок изо льна и ситца,
от черных пашен, от сохи...
заиндевевшими зубами
кусает свой чертополох,
и натыкается на память
о тех (как будто равных) трех:
одна, любя, вскрывала вены,
подвесив на своем кресте,
в молитве рук обыкновенных
опустошив и опустев...
другая подносила чаши
к просохшему от жажды рту,
и чем скудней была, тем чаще
за воду выдавала ртуть.
а третья из далекой ссылки
пришла в растоптанных сабо...
ее он гладил по затылку
и звал тайком: любовь, любовь...
им было слишком тесно рядом...
ребенок изо льда и жил
под складкой рваного халата
свое прощение таил...
всплывет ли облако на небе,
растает ли упругость стен,
он достает свой медный гребень
и чешет волосы сирен.
[дочь кетцалькоатля]
пусть буду я и птицей и змеей,
и пусть меня то давят, то калечат...
я уроню перо тебе на плечи
и шевельну травинку под ногой
твоей... а ты заметишь как-нибудь,
что я всего лишь дочь кетцалькоатля -
в моей ладони приживется вряд ли
звезда, что у тебя горит во лбу...
а ты всего лишь сын уставших зим,
и мне не стать тебе когда-то равной...
взлетит кетцаль, змея скользнет обратно
в немую тьму, уснувшую в грязи...
меня не станет больше... а верней -
меня на свете станет больше вдвое.
и каждая обручена с тобою,
и каждая из нас в руке твоей.
[таять под дождем]
моя оттаявшая мама,
в иголку ниточку продев,
припоминаю день, когда мы
вдвоем молили о дожде:
"приди, вода! по сточным ребрам,
сквозь стекла в этот зимний дом..."
и ты была большой и доброй,
печальной девой подо льдом;
а я гадала напряженно,
в какой из рук твоих кольцо -
ох, эти будущие жены
с улыбкой легкой, под венцом;
а я в свои за двадцать с гаком
считала в небе фонари -
из тех, что вписывал булгаков
в зрачки летящих маргарит.
[джинн (тосковать)]
на морском берегу... выдыхаю в песочную сырость
бледность снов своих и запускаю их в воду как ялик,
собираю украдкой трофеи подводного мира...
я пришла сюда с белой корзиной и парочкой яблок
тосковать, выжимая из пальцев интимные жесты,
из лимончиков-пальцев, и ждать пробуждения глины
в этих старых и новых сосудах, где все-таки есть ты,
в этих брошенных в сердце морское волшебных кувшинах...
не потру рукавом о края закупоренной плоти,
настигая движением мелких прилепленных крабов...
я как будто бы "за", но скорее я все-таки против
извлечения силы такой (по преданью арабов)...
если хочешь - ты сам вырывайся - а вот мои кисти,
те что примут холсты твои, джинн, и зароются в мякоть
новых красок... и я подожду здесь, конечно, лет триста...
буду ждать... я пришла тосковать о любви, но не плакать...
[жил-да-был]
жил-да-был не поэт, а старик.
говорили - себя доживал...
ноябри, декабри, январи
различал по обличью едва.
/...я - роса с подбородка травы,
утро прочит мне в ангелы зной...
ах, пиит! ты от лета отвык...
заскучал и пошел белизной.../
и по-зимнему строг и одет
он развязывал узел реки,
водомеркой писал по воде:
"январем мой июнь нареки".
/...я - чернила с обломка пера,
мне тюрьмою - запятнанный клок.
ах, старик! не пытайся украсть
напоследок извилины строк.../
обращался студеным июнь,
ковылял босиком, метил наст -
кто бы знал, родовую свою
он поэту так просто отдаст.
/... я - желаний твоих закрома,
только молви - исполнится вмиг.
ах, старик! заказная зима
заживает обложками книг.../
[боязно]
изумрудной бусиной
светится мой ангел.
сколько б я ни трусила,
все равно беглянка.
а на небе посуху
ночь малюет лица,
ангел хрупким посохом
шаркает и злится -
тога пахнет ладаном.
кто его утешит?
был вчера крылатый он,
а сегодня пеший.
я боюсь. а надо ли?
ноги... ноги ноют!
сколько б мы ни падали -
оба под конвоем...
нас ведут за пасеки
смуглые доярки.
у меня за пазухой
сотни бусин ярких,
у тебя на поясе
золотистый ножик.
ангел мой, мне боязно,
этим мы и схожи.
[вечность (повторяемость)]
говорят, розенкранц никогда не стареет,
гильденстерн вот уже как столетия мертв...
а носки, в хлам просохшие на батарее,
(двадцать пятый размер, полиэстр, третий сорт)
сохраняют ступней их кривую усмешку,
и болтается запах дурных сигарет
(снова бросим монетку - орел или решка?
снова молча сыграем в вопрос-и-ответ)...
надо громко вскричать и затопать ногами
по заношенным плитам пустого дворца...
ты ведь знаешь, за ними послали, мой гамлет,
ты ведь знаешь, и это нельзя отрицать...
все мертвы, и в шкафу разыграется плесень
на останках одежд... и в пробоинах стен...
да, мой принц, ты войдешь и увидишь их вместе:
гильденстерн - розенкранц, розенкранц - гильденстерн...