Он часто звонил и обещал прийти, и когда она поднимала трубку, то слышала его спотыкающийся голос:
--
Ну как ты?
Она понимала, что его звонки относятся не к ней, он отбывал каую-то повинность, самим собою для себя установленную, и звонить ему так же тяжело, как вспоминать о ней и слышать ее полный наигранного энтузиазма голос:
--
Спасибо-все нормально-как ты…
Он тоже был номально, особенно потому, что не ходил к ней, не видел, а только отмечался звонками, чтоб не подумали… Что он как все. И что добивщшись своего, отвалил. А кто мог подумать, и чего своего он добился, он и сам не знал. Он ведь просто испугался и перестал приходить к ней.
Она не обиделась. Если б он был первым… Если бы что-то еще…Наоборот, она была благодарна ему за покой без него и за возможность думать о чем и как хочется. Например, только теперь она поняла, - заново поняла - что виновата перед бывшим мужем. Виновата не тем, что он ушел от нее, а тем, что он тоже живой человек, ва она не сумела облегчить ему жизнь, отягощенную любовью к ней. Она так быстро, всего за шесть лет перевела эту нежную трогательную любовь в бешеную собачью злобу, не имеющую в себе ничего человеческого и не могущую простить ни ее, ни себя.
"Не приходи ко мне больше", - хотелось ей сказать, когда она слышала очередной звонок.
--
Да, нормально. Конечно, увидимся, - отрепетированно говорила она тому, кто отбывалд повинность и наказание.
А потом снова сидела одна в вечерней пустой квартире, вздрагивая от случайных соседских звонков в дверь.
--
Мне… неважно… - вырвалось у него как-то во время очередного глухонемого в обе стороны телефонного разговора.
И она испугалась. Тень мужа, так и не вылечившегося от своей болезни-любви, замаячила на заднем плане. Этот новый не объяснил, почему ему неважно, предоставляя ей догадываться самой. И она догадывалась, сквозь все эти подробности. Первые поцелуи, скрипучий звук раскладываемого дивана, зацепившиеся за пятку шелковые трусы. Сквозь все это ей предстояло пробиваться к сути происходчщего в одиночку. Он дал ей понять, что в этом он ей не товарищ. Не сообщник, не единомышленник. Никто.
И тогда, вместо того, чтобы отправиться на поиски новых сюжетов, она начала мысленно проходить, повторять бывшие раньше, прежде пережитые, как будто именно там находился ответ на сегодняшние вопросы.
--
Я… зайду как-нибудь… - услышала она очередное безжалостно-безнадежное обещание и положила трубку.
Потом, все последующие дни, тоже дни, дни уже без его звонков - он сразу перестал отмечаться, отбывать повинность, перестал звонить, - она думала уже не о себе и не об этих двух мужчинах, появившихся случайно в ее жизни, а о том, что никто никогда никому не становится близким, и что лучше прерывать все это на ранней стадии, не через годы дружбы и мгновение какой-то, якобы долгожданно й близости. А раньше. Как незапланированную беременность.
И тогда все действительно будет н о р м а л ь н о.