Аннотация: Контр-адмирал от предложенного спора несколько оробел и хотел уж было пойти на попятную. Однако самолюбие его было задето и он, задумавшись ненадолго, неохотно согласился.
Анатолий Старов
Спор
Прозвучал звонок. Очередной урок в академии Генерального Штаба закончился. Преподаватель попрощался со слушателями, собрал разбросанные по кафедре листочки с текстом лекции и вышел из аудитории. Офицеры потянулись кто на перекур, кто уткнулся в тетрадь, осмысливая только что прослушанную лекцию. К доске подошел полковник ракетных войск и, задумчиво потирая подбородок, стоял и внимательно смотрел на формулы, аккуратно записанные мелом на доске. Иногда он подбегал к доске, тыкал в нее пальцем и что-то бормотал себе под нос. Был полковник высокого, где-то за метр девяносто, роста, однако подтянутый и производил вид обстоятельного и вдумчивого человека. К нему не спеша, с чувством собственного достоинства, вперевалочку подошел невысокого роста, около ста шестидесяти сантиметров, контр-адмирал. В отличие от своего сокурсника был он ко всему прочему весьма плотного телосложения, или иными словами был толстячком. Он колобком подкатился к полковнику и, вытирая с обширной, на всю голову, лысины пот, глядя снизу вверх, с улыбкой во всю свою круглую физиономию, проговорил тонким, каким-то детским голосом:
- Милейший друг мой, Алексей Иванович, что Вы здесь интересного увидели? Вам что-нибудь здесь не понятно? Давайте я вам объясню.
- Да понимаете, ли Петр Николаевич, мне кажется, что при выводе вот этой формулы, - он ткнул пальцем в доску, - преподаватель допустил ошибку. Эта формула должна быть иной.
Петр Николаевич, мельком взглянув на формулу, отвернулся от доски и, с улыбкой глядя на полковника, с некоторым явным сарказмом произнес:
- Ну что Вы, друг мой. Здесь нет никакой ошибки. Я прекрасно разобрался в этом материале и здесь все правильно написано.
Полковник снова повернулся к доске, несколько мгновений внимательно смотрел на формулы. Затем решительно повернулся к приятелю и своим громовым голосом произнес:
- Нет, Петр Николаевич, здесь определенно допущена ошибка.
- Да нет же. Уверяю вас, в выводе формулы никакой ошибки нет, - голос контр-адмирал стал еще тоньше, грозя вскоре перейти на фальцет.
Алексей Иванович, набычившись, уже вполне недоброжелательно смотрел на приятеля.
- А я говорю, что здесь допущена ошибка.
- Нет, никакой ошибки в формуле нет, - комично подпрыгнув на месте, фальцетом промолвил контр-адмирал.
Разволновавшись совсем, бедняга вспотел и теперь энергично вытирал лысину большим клетчатым платком.
- Давайте поспорим, - загремел на всю аудиторию голос полковника.
Контр-адмирал от предложенного спора несколько оробел и хотел уж было пойти на попятную. Однако самолюбие его было задето и он, задумавшись ненадолго, неохотно согласился.
- На что мы будем с вами спорить, - промолвил он без особого энтузиазма.
Полковник ненадолго задумался. Вдруг его лицо тронула легкая, едва заметная даже внимательному глазу, улыбка.
- А давайте проигравший спор своими штанами вытрет доску.
Петр Николаевич, совсем обескураженный сделанным предложением, растерянно смотрел на своего потенциального соперника.
- Ну что же Вы? Если Вы уверены в себе, чего же боитесь. Сейчас попросим наших товарищей помочь нам вывести эту злосчастную формулу, и, если Вы правы, я своими штанами вытру доску. Ну, решайтесь, Петр Николаевич.
Перспектива увидеть, как Алексей Иванович будет своими форменными, зеленого цвета, брюками вытирать доску, испачканную мелом, и как нелепо он будет выглядеть после этой процедуры, странно подействовала на контр-адмирала. Он как-то сразу успокоился. В его мозгу прочно укрепилась мысль, что он обязательно выиграет. Ведь даже его соперник уже почти признал свое поражение. На его круглом лице даже заиграла улыбка, и он, весело взмахнув своей короткой ручкой, лихо ответил:
- А что? Давайте, Алексей Иванович, спорить. Только, чур, уж при проигрыше честно выполнить наш договор.
Алексей Иванович только широко развел в стороны руки в знак согласия. Они взяли друг друга за руки и попросили проходящего сокурсника разбить их рукопожатие, что и было весело и с прибаутками сделано.
Привлеченные спором к доске подходили все новые и новые свидетели спора двух офицеров. Узнав суть спора, общество им заинтересовалось и вскоре лучшие умы группы стали скрупулезно прослеживать всю цепочку доказательства. Через несколько минут совместного труда в цепочке доказательства была найдена совсем незначительная ошибка преподавателя, которая в конечном результате привела к неправильной формуле. Полковник был несказанно рад своей правоте и с удовольствием потирал свои огромные ладони, запачканные мелом. Контр-адмирал же весьма расстроился своим неожиданным проигрышем.
- Ну, ладно. Ошибка так ошибка. Бывает,- сконфуженно, едва слышно, пробормотал он.
Покрасневший, он повернулся и направился к своему столу. Однако его путь преградил один из свидетелей спора:
- Петр Николаевич, а доску вытирать.
- Да вы что? Я контр-адмирал. Не могу же я своими брюками вытирать доску?
- Петр Николаевич, да вы не переживайте так. Мы вам поможем, чем можем, - вмешался в разговор второй свидетель, - условия спора надо выполнять. Это дело чести.
- Ой, да перестаньте вы пороть чепуху! Пошутили, и хватит,- совсем уж сердито фальцетом просипел разволнованный Петр Николаевич.
-Нет, Петр Николаевич, так дело не пойдет. Ну-ка, ребята, поможем нашему товарищу исполнить свой долг, - весело прокричал первый.
Четверо крепышей схватили трепыхающегося в крепких руках товарищей контр-адмирала и его задом начали вытирать испачканную мелом доску. Процесс исполнения долга был в самом разгаре, когда дверь аудитории распахнулась, и в дверном проеме возник генерал армии, прибывший для чтения очередной лекции.
- Товарищи офицеры, - скомандовал кто-то из офицеров.
Офицеры, вымуштрованные долгими годами службы в вооруженных силах, услышав команду, встали по стойке смирно, вытянув руки по швам. В наступившей внезапно тишине послышался глухой стук падающего на пол тела контр-адмирала, и едва слышная череда нецензурных слов. Офицеры стояли по стойке "Смирно" с каменными лицами и с крепко стиснутыми зубами, чтобы ненароком не улыбнуться, а тем паче, своим смехом не нарушить священную тишину. Генерал армии, молча, оглядел офицеров и, не проронив ни слова, вышел из аудитории.
Несколько обескураженные случившимся неловким положением, офицеры расходились по свои местам, ожидая, что сейчас прибежит начальник академии, начнутся разборки по полной за срыв занятий. В общем, никто ничего хорошего от создавшейся ситуации не ждал. Петр Николаевич, тихонько постанывая, прихрамывая, и потирая свою ушибленную пятую точку, медленно побрел на свое место, на ходу пытаясь привести хотя бы в относительный порядок свои испачканные брюки.
Через несколько минут гнетущей тишины, изредка нарушаемой тихими матерками пострадавшего офицера, дверь аудитории отворилась и, как ни в чем не бывало, вошел генерал армии. Приняв доклад дежурного офицера, лектор разрешил слушателям сесть и, открыв свои записи, начал лекцию.
Прозвенел звонок. Лекция закончилась. Лектор закрыл свою тетрадь и направился к дверям. Офицеры, затаив дыхание, следили за генералом армии. Тот, открыв дверь, неожиданно остановился, повернулся к аудитории. Его суровое лицо вдруг смягчилось. Разгладились, казалось бы, навсегда врезанные в лицо глубокие морщинки. Губы дрогнули, и на них появилась едва заметная улыбка.
- Вы что, товарищи офицеры, решили, что я был шокирован увиденной картиной. Я за свою службу и не такого насмотрелся.
Его лицо вновь надело непроницаемую маску суровости. На переносице появилась глубокая морщинка.
- Товарищ генерал армии, может, вы нам расскажите что-нибудь из своей службы, послышался робкий голос из аудитории.
Однако офицер уже ушел в себя, стал недосягаем. Он, молча, повернулся и аккуратно прикрыл за собой дверь.
Надо отдать должное генералу армии. Никому он так и не доложил о случившемся. Эта тайна так и осталась между ним и слушателями. Позднее офицеры не раз еще просили генерала рассказать им, что он видел такого, чего не видели они. Однако, он оставался глух к их просьбам. Интересно, что же он видел?