Старцев Виктор Владимирович : другие произведения.

Частная жизнь-1

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  
  
  
  
   ВИКТОР СТАРЦЕВ.
   *********************
  
   ЧАСТНАЯ ЖИЗНЬ СОВРЕМЕННОЙ ЖЕНЩИНЫ.
  
   Сценарный роман.
   ( Кино на страницах.)
  
   КНИГА 1.
  
   ЧАСТЬ 1.
  
   Первая глава.
  
   КОГДА УЗНАЛА СМЫСЛ РЕЧЕЙ ГЛАЗАМИ СДЕЛАЛАСЬ ПО УЖЕ;
   МУЖЧИНЫ МНОГОГО ХОТЯТ, А ЖЕНЩИНА ЧЕМ ХУЖЕ?
   И БОГИ НИЗВЕРГАЛИСЬ ПРЕЖДЕ, ИЗ ПОДНЕБЕСЬЯ В ЛУЖИ,
   А ЛЮДИ ПОДНИМАЛИСЬ, ПОСЛЕ ПАДЕНИЯ ТУТ ЖЕ.
  
   ОТЕЦ СКАЗАЛ:
   "НАСТАЛО ВРЕМЯ; ВЫБИРАЙ МОЯ РОДНАЯ!
   ТАМ БИТЫЙ В БИТВЕ БРАТОМ КНЯЗЬ,
   ТАМ ФАВН, ВЛАСТИТЕЛЬ НАД ЛЕСАМИ
   ОНА ОТВЕТИЛА ЕМУ: "ЗАПУТАЛАСЬ, НЕ ЗНАЮ!"
   И СДУЛА С ОДУВАНЧИКА ПУШОК:
   " А МОЖНО - ТРЕТИЙ ВАРИАНТ?
   ЕСТЬ В ПОЛЕ МАЛЬЧИК ПАСТУШОК..."
  
  
   СЦЕНА - 1 / 1.
  
   Действующие лица:
   Нимфа Линия.
   Фавн Один.
   Кикимора Суковица.
  
  
  
  
  
  
  
   В то время, когда племена вандалов валили каменных богов на землю, на ту, где Рэм и Ромул когда-то кормились от волчицы, а над городом висело зарево, смешавшееся с заревом заката; далеко на славянском востоке зрело утро.
   Над древлянским углом, на краю тёмного леса, за стволами деревьев, в ранний час заалело красно солнышко.
   Лес и воды в нём ожили. Высшие обитатели - сильные мира сего, местные божества, духи, а также живущие здесь люди и звери проснулись и приступили к своим повседневным занятиям. Низменное же население, почитаемое как нечистая сила, ещё до первых петухов, до первых трелей птиц в берёзовых рощах постепенно скрылось, исчезло. Упыри и вурдалаки вернулись в свои могилы, русалки поныряли в глубокие омуты, лешие и кикиморы удалились в тёмные заросли, спрятались под коряги там, где плесень, лишайники, тление и сырость.
   Нимфа Линия, покровительница, протекающей здесь речушки, имеющей свой собственный водопад в лесу, да хранительница всех озёр, болот, луж, и прочей полезной влаги, поднялась с травы, примятой ею за ночь, и направилась к воде. С травы ладонями сняла росу, и приложила собранную свежесть к телу. Но это ей показалось не достаточным. Она пришла к сливающейся сверху вниз воде и встала под шумно падающий поток. Намочила волосы, умыла лицо, и вышла на берег бодрая, в прилипшем к телу ярком жёлтом платье, ставшем отчасти прозрачным. Наклонив голову, она стала расчёсывать костяным гребнем, длинные слегка волнистые соломенного цвета волосы. Взглянула на небо: оно чистое. Посмотрела на воду: вода блестит, отражает голубизну, лишь тени от веток темнят гладь.
   "Зелёное лето..." - подумалось ей. И вдруг, чуть в сторону скосив глаза, на сияющей водной глади она увидела старую свою знакомую, не очень приятную обитательницу здешних мест. Действительно, на противоположном берегу реки; за калиновым мостом, за калиновым кустом, пристроив своё сухое тело к ветке, пряталась, от неё местная кикимора, склочница, и, вообще, вздорная бабёнка. Наяда властно и грациозно поманила её пальцем. И поскольку кругом была тихая благодать (птицы не всегда поют или галдят в такое время, иногда и умолкают), не напрягая голоса, она торжествующе произнесла:
   - Попалась! Поди сюда, чувырла!
   Повинуясь богине, кикимора вышла из укрытия. Лохмотья цвета донных отложений скрывали тело, похожее на ветку старой ивы. Она и запах источала такой же горьковатый, как вкус коры. Он окружал её, повсюду следуя за ней по лесу. Ростом она оказалась, чуть выше болотной кочки; всего несколько вершков.
   - Ты что же, Суковица, опять за свои неприглядные делишки принялась? Не можешь без проказ? Молчи! Я не всё сказала, - остановила наяда ровным, не строгим голосом, кикимору, намеревавшуюся что-то возразить. Сама говорила, и отлепляла от тела своё волшебное жёлтое платье, прихватывая его пальцами, то с боков, то сзади; от живота, спины и ног. - Почему строила рожи Одину? Ты что, дитя не разумное, коих в деревнях полно? Разве можно фавна дразнить? Отвечай, дикарка! Я жду вразумительного ответа.
   Кикимора, вредно поджала, потом сморщила губы. - Он не преследует меня... А за тобой охотится! Вот я и разозлилась. Пусть его сейчас икота передёрнет! Пусть он почешется без существующей на то причины.
   - Ах, вот в чём дело! - нимфа звонко засмеялась. - Ты меня уморила. Так значит, тебе нужны его знаки внимания? Какая забавная лесная история. Я тебя прощаю. Да-да, не удивляйся, я прощаю. Можешь продолжать, но смотри, не проболтайся о том, что знаю я, и разрешила... Интересно знать, чем всё закончится. - Смеясь и разглядывая не хитрое одеяние кикиморы, Линия уставилась на ноги Суковицы. - А что случилось с твоими ногами? Почему они зеленей, чем прежде? По болоту ночью бродила?
   Линия снова рассмеялась своим беззаботным смехом, воочию представив, как что-то костлявое в лохмотьях перепрыгивает с кочки на кочку.
   - Покажи! Не кривляйся, показывай! - М...м! Это из чего? Что за диковинка? Во что это ты ноги нарядила? Рассказывай, у тебя что, язык отсох? Отвечай, негодница!
   - У меня ноги худые... Это помогает... В них они кажутся толще и краше.
   - Да...а?! - удивлённо протянула Линия. - Послушай, а не могла бы ты, и мне такие раздобыть, только больше размером, на мою ногу? И, чтоб шов был сзади, а не с боков как у тебя. А? Ну! Суковица! Ну, пожалуйста!
   - Зачем тебе? Мои как ветки - мне необходимо. Тебе зачем? У тебя ноги точёные, словно из камня мрамора; покрыты гладким шёлком. Нет! И не проси, драгоценная ты наша! Мне твой отец молнию в ноги метнул, и сказал предупреждение. Пригрозил, что убьёт, спалит, если я буду на тебя оказывать поганое тлетворное влияние. Поэтому и прячусь здесь в кустах. Язык ведь мой поганый до добра меня не доведёт. С него только гадости да глупости летят. Богиня, отпусти, именем твоего отца...
   - Нет! И не думай! - резко осекла нимфа Суковицу. - Он не узнает. Я обещаю. Но чулки ты мне к полудню принесёшь. Ну, хорошо, не далее чем завтра. За чулки он не станет тебя карать. А я иногда буду прощать твои нетерпимые выходки. Ты ведь не можешь без них. Завтра встретимся на этом месте и в это же время. Отговорки не принимаются! Заруби это на своём остром носу. Что-то хочешь сказать? Говори, пока не поздно.
   - У кого сила и родство - у того и власть над нами. Воля твоя, драгоценная. Сотворю, как велишь, но не обессудь - придётся обождать. Только в самой серёдке русальной недели, никак не раньше. К этому времени, нужно будет раздобыть волчьей шерсти, да не любой, а вычесанной корягами да острыми камнями на тропе, и от матёрой волчицы чтоб; да намотать клубок паучьей паутины; да вымочить шерсть в настоях редких трав. А уж после этого за дело примутся русалки. Только они знают, где самая лучшая мохнатая тёмно-зелёная тина в воде шевелится. Они и выполнят твою сегодняшнюю прихоть.
   - Хорошо! Ты меня убедила. Я согласна, - приняла обстоятельный ответ наяда.
  
   На третий день русальной недели, пред ясным взором нимфы предстала исполнительница её желания. Суковица нашла нимфу на берегу. Легкомысленная Линия поджидая её, сидела и шлёпала по воде, босыми ногами, поднимая вверх брызги. Около неё был фавн. Он стоял в воде, а брызги летели ему в лицо. Она уже не раз окатила его фонтанами и веерами брызг. Ей нравилось, что фавн терпел её проказы. Шерсть на груди и на спине Одина, висела чёрными блестящими прядями.
   - Принесла? Показывай! - Линия заинтересовано устремила взор на руки Суковицы. Видно было: ждала её с нетерпением.
   Суковица вытащила из мешочка что-то бесформенное, похожее на зелёную медузу; разделила на две части, подняв руки вверх.
   - Какая тара для ног! - произнесла восхищённая нимфа.
   - Что это? Она эту муть со дна болота соскребла? Золотая, такой беды я тебе сколь хочешь, наловлю, - фавн хотел взять волосатыми лапами тёмно-зелёные чулки, но Линия отдёрнула их. - Золотая, зачем тебе эти земноводные чудовища цвета потасканной жабы? Я тебе из телячьей кожи принесу.
   - Много ты понимаешь! - отозвалась хозяйка чулок, разглядывая натуральное изделие. - Тянутся? Расскажи, научи, как их нужно правильно надевать и носить, чтобы не нанести им зла или урона?
   Фавн сделал кислым выражение лица. - Смотреть на это не могу. Как это называется? Разве ты сама не брезгуешь поганой скорлупы для твоих дивных ножек?
   - Деревенщина! - не выдержала Суковица. - Неотёсанный деревенщина! Тысячу лет ему одно подавай - тысячу лет будет одобрять. Ничего нового твоя рогатая голова не принимает. Запомни, красавчик, как женщина захочет, так и будет.
   Линия. Когда их натяну или размажу по ногам - не оторвёшь от них своих блудливых глаз. Захочешь их лизать - не дам. У тебя язык шершавый, а здесь есть сеточка из паутины. Облизывай, пожалуйста, но только издали, глазами, не приближайся ближе трёх шагов.
   Фавн. Дай, прижмусь щекой.
   Падает на землю, ловит ногу девушки.
   Линия (испугано). О нет, несносный Один!
   Фавн. Волчицей пахнет. Причём, она была в охоте.
   Суковица (под нос). У этого на уме всегда одно. Вот похотливое чудовище, животное. Да не, гораздо хуже - человек!
   Линия. А это что, блестит переливаясь? Не бисер ли? Просила же: никаких излишеств. Из чего они?
   Суковица. Паутинку сматывали ночью... так уж роса была... Она осталась. А по мне так очень хорошо.
   Линия. Роса?
   Суковица. Да, роса. Они сотканы из тины и тени; из серой шерсти матёрой волчицы; старания русалок; сияния глаз твоей красы; из ранней утренней росы, рассыпанной по травам зарёю и туманом. Не купишь их на ярмарке, не выпросишь в подарок, и силой не отнимешь, не выманишь обманом. Играй сатир на струнах! Пусть пальцы прикасаются к ладам; волшебное зелёное я нимфе так отдам.
   Фавн. Роса на солнце как играет. В горле пересохло от волнения. Хочется росы лизнуть с твоих прекрасных ножек. Не дашь? Вижу по глазам. Пусть всегда будет роса!
   Линия. У Одина бывает не сатирическое настроение?
   Фавн наливает бокал красного вина, привезённого, издалека, от диких племён франков. Линия отпивает и бежит к месту, туда, где вода длинным языком падает вниз. Верхняя река заканчивается водопадом, нижняя начинается им.
   Место, где нимфа и Фавн часто вместе проводят время, называется "медвежья лапа". Медведи здесь - не редкость. Приходят, и оставляют на берегах свои следы. Водопад тоже назвали "Медвежья лапа".
   Фавн провожает похотливым взглядом золотисто-изумрудную Линию. - Сегодня станешь мне женой?
   Линия (оглядываясь). Не знаю, фавн. Я только думаю об этом. Чтобы я решилась, должно произойти что-нибудь, такое, необычное, что могло бы возбудить меня. А так, не интересно. Так не стану. Вот если бы отец нахмурился, и молнией бы запустил в меня как в Суковицу... Суковица, ты здесь ещё? Не уходи пока. Тогда бы я тобой прикрылась; ну под тебя легла бы, прячась. А там как получилось бы - не знаю.
   С этими словами, златовласая богиня в своём истинно жёлтом платье и диковинных чехлах малахитового цвета на божественных ногах, вошла в водопад, и стояла там, принимая лесной душ. Подставив лицо чистому потоку, она поправляла волосы, и вдруг сверху на неё потекла совсем другая вода: будто скотобойня сбросила свои стоки. Бурая вода пахла кровью. - Настал мой час, - промолвил Фавн, кинулся к своей пассии. Он был готов, и оказался во время на месте: дождавшись нужного часа. Нимфа была застигнута врасплох под душем. А вода всё бежала, бежала, унося кровь.
   Фавн вынес нимфу на руках из-за водяной завесы. Повсюду пахло кровью. От такой процедуры, Линия сделалась розовой, как будто от стыда. А её жёлтые волосы и платье стали коричневыми. Золотая блондинка вдруг сделалась заурядной шатенкой, к тому же глубоко отдефлорированной. Сатиры не церемонятся с женщинами. Стоило ей только надеть волшебные чулки, как около них появилось чужое желание мужского рода.
   Кстати, чулки ни сколько не пострадали; ни цветом, ни целостностью. Такие чулки могут прожить не одну добрую сотню лет, и однажды их наденут вновь, чтобы околдовывать какого-нибудь современника.
   - Что это? Кто посмел мутить мою воду? - Вполне искренне возмущалась наяда, с рук несущего её мужа.
   - Нет, это не муть со дна твоей реки, а кровь из тел братьев, - ответила Суковица, свидетельница только что свершившегося падения нимфы. И добавила совсем тихо: - Из-за такой же, как и ты, потаскухи!
   Один более подробно объяснил возлюбленной, что произошло:
   - Вчера князья дрались, из-за одной девицы. Едва не погубили из-за неё друг друга. Сами уцелели, а вот дружины поубавилось с каждой стороны гораздо. Дрались на берегу твоей реки, прекрасной Линьи. Вот кровь вчерашняя от места сечи сегодня дотекла сюда, к медвежьей лапе.
   - Как они посмели речку кровью осквернить. Из-за женщины была братоубийственная резня? - Это обстоятельство нимфу, кажется, слегка задело. - Видать, она достойна пролитой на поле крови.
   - Да, несравненная, из-за княжны. Дочь одного удельного князька она. Всё кончено; теперь она в руках у победителя. Старший постелил на ложе для любви, под спину девственницы свою кровавую победу над младшим братом. А это множит его силы и добавляет страсти.
   Линия. За женщину пролита кровь. А младший что ж? Совсем дурак? На что рассчитывал, подымая руку против такого бугая, да ещё с мечом? Остался без поживы. А мог бы остаться без головы на плечах. Так ему и надо. Его же Одинцом зовут? Он не родственником тебе доводится? А, Один? Один здесь корень, чувствуется он. У тебя здесь вся округа в родственниках. Пусти, мне нужно похозяйничать немного; очистить берега от их крови. На запах, волки и медведи соберутся. А ты, я знаю, ленив, то есть помощник никудышный. Ленив и похотлив, и только. Придётся мне самой заняться делом.
  
   Освободившись от объятий фавна, изменившейся походкой, она бредёт вверх по течению реки. Все, кроме Суковицы потешаются над тем, как широко и неуклюже расставляет она ноги, как будто между ними заперто бревно. Птицы особенно весело щебечут нимфе вслед. Но вскоре всё само собой прошло, болезненное ощущение незаметно сталось. Забыв о внутреннем дискомфорте, она по лесу вдоль речушки шла. Кикимора же, ещё больше позеленела от зависти.
   - Вот это место. Никого... Тела убрали... Только сломанные копья... Шлем разрубленный мечом... - Линия поднял глаза. На небе высматривает что-то: - Всего одна тучка... Попробую подманить её, - тянет в небо руку: - Плыви сюда, природное создание! Ты здесь нужна. И не жалей воды! Отмыть здесь нужно всё, вернуть природе первозданный вид, и постараться сделать идеальным.
   Идёт небольшой дождь. Линия присаживается над истоком, и добавляет от себя. Остатки крови смыты в воду.
   - Хм... Одинец... Избит мечом, но жив. Надо бы тебя утешить. - Линия останавливается, вытаскивает из земли стрелу. Идёт, помахивая, ею. - Дурак... Будешь моим, князь.
   Из леса на коне наперерез ей устремился всадник. Не долго он скакал галопом. А, проскакав чуть больше полверсты, пред Линией предстал. Не покидая насиженного места, то есть спины коня, интересуется:
   - Очистила природу? Едем в лес! - У Одина, судя по всему, настроение лучше хорошего. Он сидит не на своём коне как на лавочке, боком. Обе ноги свисают с бока животного.
   Линии хватило только бросить взгляд, чтобы понять, чего ему ещё раз нужно от неё.
   - Жеребец на жеребце. Успокой свою оглоблю. На сегодня с тебя достаточно. Чей конь?
   - Людской. В лесу один, без привязи, и не стреножен пасся, волчья сыть. Хозяин ранен или убит. А коль рядом нет прежнего хозяина - хозяин я. - Один хватает нимфу. - Иди ко мне!
   - Если не отстанешь, - позову отца! Он быстро тебе шерсть подпалит, и хвоста накрутит. Отстань, добром прошу! Достаточно одного раза. Возьми лучше Суковицу. Ублажи кикимору. Тебе ведь ничего не стоит это сделать. Я, или коза, или кикимора... Тебе ведь почти всё равно; лишь бы цель двигалась. Нет, правда, - я перед ней должница. Поэтому пекусь.
   - С кикиморой вступать в сношения! Хочешь смеяться потом надо мной лет этак, двести? Это не возможно! Даже ради тебя... Пусть другие... Встретимся завтра утром у Медвежьей лапы.
   Они расходятся. Он идёт на север к лесу, она направилась на юг, в луга; там пастушок со стадом пёстрых коров. Линия пересекла земляничную поляну; сорвала несколько цветков, на ходу сплела венок; водрузила его на голову; сплела бусы, и, поправляя бело-жёлтые ромашки на груди, увидела вдруг на себе испорченное платье... - О! Ужас! Что это? - воскликнул она. И захотела повернуться, но вдруг подумала, что пастух всё равно её не увидит, если она сама того захочет, поэтому она пришла к нему прозрачная как воздух, и легла рядышком на склоне.
   Пастух играл на дудке, а она лежала на животе, покусывала травинку, и млела, слушая его дудочку.
  
   СЦЕНА - 2 / 1.
  
   Действующие лица.
  
   Нимфа Линия.
   Пастух
   Мужики.
  
   Нимфа лежала молча, подперев голову рукой, и смотрела, то на небо с облаками, то на луг с коровами. Коровы с толстыми боками и полным выменем гуляли по лугу, лежали на траве. Перед глазами было то, что называют сельской идиллией.
   Наконец, она промолвила своим сладким лисьим голосом:
   - Хорошо играешь, пастух...
   Пастух перестал играть, и принялся удивлённо оглядываться по сторонам.
   - Я здесь... на солнышке, рядышком с тобой. Неужели, ты не видишь меня? Это не вежливо! Разве можно не замечать меня? Знаешь кто я?
   Пастух уж догадался, и в великом потрясении вскочил на ноги. - Красавица Линия! Богиня!
   - Я, я. Садись рядом со мной. Не знаешь куда? Туда где сидел. -
   Пастух сел по её приказу. А она встала, и чуть приоткрыла себя, сделавшись менее прозрачной, но уже заметной как марево. Поставила ему на плечо свою невесомую ногу.
   - Хочешь увидеть меня?
   Пораженный её появлением, пастух согласно закивал головой, и промычал, потому что и сказать-то он толком ничего не мог, потому что язык у него внезапно присох к нёбу, и потому что ум вышибло так, будто кобыла в лоб копытом, играючи, шибанула.
   А нимфа, поставив ногу ему на плечо, толкнула. Он и отвалился на спину. Проходящие мимо мужики, чёрные крестьяне, перекинулись соображениями.
   - Эко, как разморило парнишонку то!
   - Никак вздремнуть вознамерился. Этак он всё стадо распустит.
   А Линия решила поиграть с парнем. Она поставила пятку ему на грудь, а пальцами стала щекотать подбородок, губы. Нос.
   - Нравится или нет? - Спросила она, смеясь. - Чем пахнут мои пальцы?
   Пастух обвил пальцами рук вес, прижавший его к траве, заскользил ими вверх, по прозрачной как хрусталь ноге, и, глядя высоко, произнёс:
   - Летом, чудом, божественной благодатью!
   Прохожие селяне остановились, и, опершись на посохи, стали посмеиваться, а потом гоготать над тем, как отрок разговаривает с небом.
   - Как бы берёзоньку гладит по стволу, - заметил не старый ещё рябой и щербатый мужик. - Эй, гляньте! Этот дурень воздух целует! А- ха-ха! Языком то... Языком его лижет. Вот скоморох!
   А пастух и вовсе рехнулся; лёг на живот, да и вообразил себя гусеницей, ползущей промеж чего-то, непонятно зелёного, но подвижного.
   - Вот скоморох, что вытворят!.. Оборжаться можно над ним. Словно на бабу влез.
   На потешившись, да насмотревшись вдоволь, на проделки пастуха, мужики-лапотники вернулись в деревню, и рассказали об увиденном ими чудном случае. И, поскольку, пастух после этого стал сам не свой; ходил, словно очумелый или хмельной, с блаженным светом в глазах; да всё озирался, вглядывался в лица встречных и поперечных баб; да норовил обнять воображаемое; да кичился тем, что он с самой золотой Линией в обнимку днём спал, то стадо у него забрали. И стал он свободным на все четыре стороны, и счастливым совершенно.
   А нимфа в тот день отправилась к побитому князю; утешать его, залечивать раны, унимать боль и тоску.
  
  
  
   СЦЕНА -3.
  
   Действующие лица.
  
   Нимфа Линия.
   Князь Одинец.
   Дворовые.
  
  
   Не касаясь земли и травы, она скользила над полем и дорогой. А дорога та вела прямиком на княжий двор, расположенный в лучшем месте; на холме над рекой, на крутом берегу.
   Всё нажитое князем - нажито за счёт поборов, военных походов, сбора дани.
   За высоким забором - крутая крыша терема. В высокой власти заключён смысл существования князя и всех правителей в этой местности.
   Линия впервые вышла за пределы своего лесного царства, и теперь с недоумением смотрела на частокол ограждающий спокойствие князя от внешних врагов и от превратностей судьбы.
   Линия опустилась на землю перед усадьбой, коснулась её пальцами ног, и легко вошла на княжий двор. Посреди неопрятного двора, в жирной грязи, напротив высокого крыльца она увидала огромную свинью, рыжую и грязную от рыла до хвоста.
   "Вот это хавронья!" - удивлённо и уважительно подумала нимфа. Подошла поближе к этой горе мяса, и хлопнула в ладоши, чтобы поднять животное. Свинья открыла свои свиные глазки; белёсые ресницы её затопорщились: но не увидев никого рядом, и не чуя никакого запаха, она приподняла верхнюю губу и улыбнулась своему счастью. Тогда Линия наступила на неё как на островок в грязи, легко перешагнула, и оказалась у самого крыльца, со ступенек которого мимо неё на животное равнодушно смотрели два молодца, и говорили о том, как лучше, без особого визга её можно было бы зарезать.
   Нимфа свободно прошла между ними, прихватив стоящий на ступеньке ковш с холодным квасом; обернулась и выплеснула содержимое на сутулую спину одного из ребят.
   - О...ох! Ядрёна корень, - проголосил парнище, - что за леший?
   А второй заржал, глядя на тёмную спину.
   - Кто это тебя? Матрёна что ль? Вишь как заигрывает. Ай, да девка!
   Смотри, захомутает!
   Линия постояла на крылечке, подбоченясь как заправская бабёнка, полюбовалась на свою работу, и вошла в сени, а через них и в хоромы. Прошла мимо челяди, через светлицу к княжим покоям, - те как сидели не шелохнулись. Через щель в приоткрытой двери она боком наполовину просочилась в покои побитого братом князя, - и застряла: левая грудь с одной стороны косяка, а правая с другой; то же произошло и с нижней частью тела, придавленного дверью.
   "Неправильно полезла, нужно было наоборот", - подумала Линия, раздвоенная по вертикали.
  -- Тьфу ты... - выругался один из слуг охраняющих вход в опочивальню. Другой охранник вопросительно посмотрел на него.
  -- Показалось, будто дверь как живая сама туда-сюда ёрзает. Притвори!
   Через мгновение Линии показалось, что её хотят расплющить. Дверь настойчиво толкала её в спину, стараясь, как следует придавить невидимую, невиданную, незваную гостью. "Х...м! Х...м!" - дважды вырвалось у неё вместе с дыханием и толчками двери.
   - Глянь, не закрывается... Что-то мешает... - произнёс немного озадаченный детина, и приоткрыл дверь. Невидимая нимфа освободилась, и тут же выпорхнула из проёма-ловушки.
   - Фу-у! - Облегчённо вздохнула гостья-невидимка, оставшись наедине с полуживым князем.
   Просочившись, с таким приключением, в чужую спальню, она не спеша огляделась; и стала, прохаживаясь рассматривать внутреннее убранство помещения. Здесь: золото и серебро, отнятые у поверженных одноплеменников и неверных в дальних походах; китайский шёлк (девушка, облюбовав, примерила к груди бирюзовую ткань; после вернула на место); персидские ковры нового хозяина (бывшие теперь, прохлаждаются в земле).
   Наконец, очередь дошла до хозяина. Линия остановилась около него, наклонилась над ним, внимательно разглядывая, и он ей очень не понравился. Перед ней на кровати лежал молодой, но уже начинающий брюзгнуть русоволосый бородач. Ключица у него перебита молодецким ударом старшего братца; вся левая сторона туловища от шеи до бедра неприятного синюшного цвета. От палицы, всё того же брата, два нижних ребра сломаны. Про таких говорят: "В гроб краше кладут". Одинец застонал, зашевелился, тяжко вздохнул, открыл глаза, и тупо уставился в потолок, не видя перед собой красавицы.
   - Здравствуй, князь! - Промолвила Линия звонким голосом, нарушив покой раненого. - Значит ты такой... Это твоя стрела? Вот принесла... Там нашла, на поле.
   - На каком поле? - удивлённо и тупо поинтересовался Одинец, но тут же спохватился: - Кто здесь? Я не звал... - он стал ошалело водить глазами, подозревая, что к нему пожаловала смерть.
   - Это я, Линия! - Успокоила бредового нимфа.
   - Слава Перуну! - тихо заговорил сам с собой Одинец, - кажется, полегчало малость; и просветление в уме и глазах наступило: "Только вот этот голос с неба... Он меня пугает".
   - Нет, князь, это не Перун, а я даю тебе дышать. И ты скоро ещё не так задышишь, когда настоящее блаженство испытаешь. Слушай меня! У тебя ведь нет родственников, кроме "любимого" братца? Давай, князь, меняться: я тебе - счастье, которое ты не сможешь забыть до самой смерти, а ты мне - всё лишнее, что в тягость для души твоей...
  -- Ты Линия? Одна из дочерей Перуна?
  -- М..м! - подтвердила нимфа.
   - Покажись! Я хочу видеть тебя. Я всё отдам за это.
   - Хорошо. Смотри в оба, князь! Моргнёшь, - и половины не увидишь... Так что, не проморгай. Но прежде, я вылечу тебя: уж больно страшен мне твой нынешний облик. - Линия провела пальцами по ломаному телу - и тело приняло прежний цвет и вид. Князь пошевелил рукой, и даже приподнял её без стона. А Линия продолжила:
   - Теперь скажи мне, князь, что во всём со мной согласен, и лишнее до смерти мне отдашь. А я в ответ тебе победу настоящую устрою; прославлю, осчастливлю так, о чём вы смертные мечтать не смеете. Теперь смотри! Дарю одно мгновение...
   И на счёт "раз, два" нимфа предстала перед князем в одних зелёных чулках. И хотя, Одинец смотрел во все глаза, Линия исчезла.
   - Теперь я ко всему готов, ведь умереть от счастья - счастье.
   - А я сейчас исполню то, что собиралась сделать: тебя утешу, выполню женскую часть дела. Такого ни война не предоставит, ни вина под кожу не вольют... Держись! Ну?.. Как? Ты чувствуешь сейчас приливы? Заносит?.. Правда? Постель мала.... Ведь хочется, что бы весь мир увидел и узнал об этом... Ты жив ещё?
   Князь снова впал в беспамятство. А нимфа вышла.
   "Слаб князь, не на долго его хватило. Пастух, и тот дольше продержался. О фавне уж я не говорю. Он бог", - подумала она, покидая князя.
   Линия вышла за ворота, повернула направо, и направилась, сама не зная куда. Дорожка привела её к не обратно, "медвежьей лапе", а к большому дереву - под ним она прилегла и уснула, прямо на траве. Сюда она приходила общаться с отцом; касалась рукой дерева, и он знал о ней.
   А фавн сбился с ног в поисках своей не единственной, но последней самой пленительной и обожаемой на этот момент возлюбленной. Он нашёл её на следующее утро под дубом Перуна.
  
  
   СЦЕНА- 4.
  
   Действующие лица.
  
   Нимфа Линия.
   Фавн Один.
  
   Он спрятался за стволом, и любовался спящей в ожидании её пробуждения, мысленно подбирая мелодию к сложившимся словам;
   "Мне нравится смотреть на то,
   Как сомкнуты твои ресницы;
   Как над твоею головой,
   Последний сон венцом кружится".
   Один перевёл взгляд с лица спящей красавицы, на только что возникший над землёй алый сегмент солнца. "Ярило...". Из-за края земли солнце стало с любопытством поглядывать на эту лесную пару. В долине над землёй плоским жидким облаком давно уже висел туман цвета разбавленного молока.
   От росы и утренней свежести, девушка начала просыпаться. Она потянулась, развела руки в стороны. Выдохнув через нос, произнесла: "н-н...". Встала; сняла платье; и, собрав ладошками росу, умыла лицо и тело. Потом взглянула на треть солнечного диска, встала лицом к востоку, и пропела:
   "Здравствуй солнце, новый день..." Нет! - остановила она себя, и начала с начала.
   "Розовый рассвет начинает день, М-м-м, м-м-м..." - пропела она мотив без слов, и продолжив: "Я ветерок схвачу..." - надела платье,
   "С ним пробегу по небу", - пропела она и снова мурлыкала, и натянула платье: "М-м-м, м-м-м... Так интересней жить, М-м-м, м-м-м... Под бело-голубым, и чёрно-синим в звёздах, Перемешав земное и собственные грёзы."
   За это время она сорвала цветы, сплела венок, и водрузила его на чело. А за дубом норма вожделения отправилась гулять по телу фавна: от глаз до конца и ниже; до коленей, до пальцев ног, и по коже спины. В данный момент норма вожделения была равна одной Линии. Она многоступенчатой волной прокатилась по чреслам и конечностям фавна. И он вышел... Девушка испугано обернулась, и, увидав, то ли знакомого мужа, то ли хорошего друга, то ли не тривиального любовника, презрительно прищурила глаза, и возмущённая воскликнула:
   - Ах, вот как! Следишь за мной. Проходу не даёшь.
   Фавн подошёл к ней вплотную, обнял стройную лесную красавицу в самом узком месте.
   - Ты где была, шлюха? - он так притянул её к себе своей волосатой лапой, что девушка, как и тогда, в покоях князя, придавленная дверью, невольно издала короткое "м..."
   - Это я шлюха? - искреннему возмущению её не было предела. - Отпусти, мне больно! - Фавн послушно отпустил. - Скольких девок ты поймал и покалечил в лесу, в поле, когда примерял их на своём?.. Я слышала, ты мастер устраивать вакханалии и оргии.
   - Ты что, ревнуешь? Это мне нравится (фавн бьёт себя кулаком в грудь). Значит я лучший! Ты моя жена! А они, мелкие конопатые, курносые маломерки, ты же по мне.
   - Нет! Не называй меня так!
   Линия отошла к дереву с намерением снять с ветки свои зелёные чулки. А солнце тем временем продолжало наблюдать за ними. Фавн последовал за ней. Она слышит его, и бежит к дереву. Пальцы Одина неловко пытаются поймать её, соскальзывают с рёбер обтянутых жёлтым шёлком.
   - Только порви мне платье... Только порви...- успевает крикнуть на ходу она, и падает.
   Второй раз охотник не промахнулся. Он поймал её за пятку. Успев дотянуться до ствола, девушка вцепилась в его кору пальцами, не жалея ногтей. Фавн догадался, что она задумала, и стал тянуть её за ноги, стараясь оттащить от дерева.
   - Отец! - завопила нимфа, - меня насил... м...м! - С зажатым ртом, она не могла произнести что-либо внятное, лишь мычала в руку насильника. А он сидел верхом на ней. Она изловчилась, и крепко вцепилась в его ладонь зубами. Этого Один не ожидал. Это случилось так неожиданно и больно, что бесцеремонный любовник зарычал, и отпустил её рот.
   - Задушить меня хочешь? - гневно выпалила Линия, и, не дав себе отдышаться, принялась хлопать ладонью по дереву.
   - Отец! Отец! Меня хотят насильно любить! - Она так крепко обхватила часть ствола, так крепко к нему прижалась щекой, что на лице и руках появились ссадины и царапины, и из них выступила кровь.
   - Не стучи! Всё равно не достучишься. Он отдал тебя мне. Нечего было по пастухам, да князькам таскаться... Они оба от меня пошли, только матери были разные - чтобы знала.
   - Самец, - успокоившись, бросила Линия, и подумала, глядя на свисающие с ветки чулки: "Хорошо, что сняла их, сейчас дырки на коленках протёрли бы".
   - Ну, как? - спросил он, когда солнце поднялось уже изрядно.
   Она лежала на животе, подложив руку под подбородок. Потом легла на бок, и смотрела на фигурные листья, на приветственно помахивающие ей чулки, на бело-голубое небо.
  -- Не плохо... Лучше чем вчера, - призналась она честно, но, всё ещё не смирившись окончательно с подобной бесцеремонностью.
   - Когда-нибудь моя душа вселится в мужскую личину. И тогда я отыграюсь.
  
   А князь в это время вопрошал, и выпытывал у каждого, и обещал озолотить тех, кто видел женщину, входившую к нему накануне тех, кто слышал её голос. Позже, остаток жизни князь будет ворошить своё прошлое, которое заключилось в мгновенное видение на счёт "раз-два..." с божественным приложением к нему.
  
  
   СЦЕНА - 5.
  
   Действующие лица.
  
   Нимфа Линия.
   Сын.
  
   Через четыре лета, когда древляне в сёлах гуляли масленицу - веселье долетало до кромки тёмного леса. Местные волки иногда выходили поглазеть на людей; усаживались, наблюдали за ними, нюхали их запахи, глотая и пуская слюну до снега, вытоптанного лапами.
   За деревней, за околицей, за дальними холмами над краем земли, небо вывалило на горизонт половину своих красок:: от багрового, до густого тёмно-синего тона.
   - Прощай! Когда-нибудь я больше не усижу тебя... - любуясь закатом, печально промолвила она; повернулась и подошла к малышу. - Через много-много лет, я вернусь к своим потомкам, потомкам твоих потомков... Но это будет другая Линия, никто не узнает меня; я буду в мужской личине.
  
   СЦЕНА - 6.
  
   Три мужчины у костра.
  
   Однажды ночью в лесу, один заплутавший оборванец увидал меж соснами огонёк. - Лихие люди! - подумал он, но покрался к огню, однако, увидав у костра только хозяина, осмелел, и вышел.
   - Садись, рассказывай о себе! - Пригласил тот.
   Оборванец сел, и, глядя на огонь, заговорил. - Когда я был бедным, на меня свалилось...
   - Так ты сейчас богат? - без ехидства, но с любопытством перебил хозяин костра. В это время щёлкнула ветка, и за деревьями показалось крупное животное.
   - Косолапый! - Прошептал оборванец, и, схватив из огня головёшку, вскочил на ноги.
   Хозяин костра потянулся к оружию. К их общему удивлению на свет вышел человек, правда, довольно внушительных размеров и с плотной растительностью на груди, животе, ногах. Такого дикаря никто не видел. У него даже, внушающий уважение, срам не был прикрыт.
   - Хоть бы пучок травы привязал на это место, - подумал хозяин костра с завистью и отвращением одновременно.
   А дикарь подошёл к костру и подсел третьим, к двум первым, находящимся в невероятном нервном напряжении. Сел, не спрашивая, не дожидаясь приглашения, как говорится по-хозяйски, и без всяких церемоний.
   - Не страшно в лесу? Русальная неделя как ни как в раскате. Узнают, что вы здесь - придут. Тогда не отвертитесь, на убежите. Не миновать тогда обоим омута обоим. - Начал, между прочим, вполне человеческим голосом дикарь, и, достав бурдюк, приложился к нему. Затем предложил вино лесным сотоварищам. - Здесь до омутов у "медвежьей лапы" не очень далеко... Прошлой ночью хороводы водили... У них, что ни ночь новенькая появляется. Этот раз девять насчитал. И все до живых мужиков охочие...
   - А ты? Сам то не боишься их? - спросил хозяин костра.
   - Я? Нет. С полной уверенностью и не хвалясь могу утверждать это, - почему-то усмехнувшись ответил дикарь. Он оказался породистым самцом с красивым мужественным лицом, и уже начинал казаться простодушным, "своим парнем". Но двое даже после его угощения сидели рядом с ним с натянутыми нервами. Походило на то, что он прилично знал ситуацию в лесу.
   Хозяин костра сказал, что он не боится русалок, и обратился к оборванцу: "И чем же ты богат? Продолжай!"
   - Я хозяин своего времени и памяти. Для меня этого достаточно. Случилось так, что на меня свалилось необычное. Свалилось, окатило как ливень и испарилось неизвестно куда. Я чувствовал его дыхание: оно живое, вернее она живая. Она испарилась, но осталась во мне. Вот поэтому, я - самый богатый человек на земле. Кто познал счастье, то знает...
   - Да... Похожая история... Я ведь тоже богатый, как и ты. Сейчас я хозяин этого костра и памяти. Однажды во сне во время недуга ко мне явилась нимфа. - Рассказчик замолчал, а дикарь и оборванец с пониманием терпеливо ждали, пока тот вернётся из путешествия. - Это было необыкновенное явление. Тогда случилось чудо. Что она со мной сотворила... Я счастлив и несчастлив одновременно. Образ, голос, запах - вот они, рядом. Но никогда больше...
   - Мне понятно. Я знаю... Такая на миллион одна... Вот такая ушла от меня, и сына увела. Знаю где он, но видеть его не могу: запрещено. Ослушаешься - будут неприятности, - поведал свою историю дикарь.
   - А сынок твой ли? - Неосторожно поинтересовался оборванец.
   Дикарь сделал такое движение, что оборванец отскочил в сторону от костра.
   - Мой! Не будь мы все тут одной братией в определённом смысле, я бы тебя волкам скормил за твой язык. Мой! Моё семя самое быстрое и самое породистое. - Сказал он, и взглянул на хозяина костра. - Вот ты за семь месяцев родился.
   - Кто ты? Ну и лес! Ну и род дикий древлянский!
   - Кто я, знать не нужно. Может изрядно навредить. Светать вот-вот начнёт... Пойду я.
   Дикарь ушёл - захмелевшая компания распалась.
   - И мне пора! - Засобирался оборванец.
   - А ты куда? Он здесь дома. Он хозяин этих мест и природы. Ты ещё не понял кто с нами сидел у костра?
   - У меня теперь одна дорога: в волхвы. Я знаю кто он.
  
   СЦЕНА - 7.
  
   А кикимора жила своей жизнью: появлялась, исчезала. В её сердце, сморщенном как сушёная груша, давно засела зависть, породившая злобу. Она искала способы избавления от нимфы. Ей очень нужно было извести её, сжить со свету, любы способом добиться своего. И Суковица поняла, как можно построить своё счастье на чужом несчастье. А чтобы избежать мести со стороны высоких покровителей наяды, она решила (чтоб её ненароком свои же не выдали) сделать дело собственными руками, и тихим сапом.
  
   И вот как раз к кикиморову счастью в соседнем лесу случилась смертельная напасть. Каким-то ветром в тот лес занесло заразу. Лес начал чахнуть, сохнуть, и в короткий срок погиб. Озёра и ручьи обмелели, и скоро высохли. Вот эта новость пришлась кстати чёрной душе Суковице. Но главным было то, что вместе с лесом погибла тамошняя нимфа, сестра Линии.
   От этого события Суковица повеселела, она даже немного поправилась, и вместо сероватого землистого, приобрела песочный цвет лица. Самыми тёмными безлунными ночами, она уходила в тот чужой мёртвый лес, ходила по нему, что-то собирала, и, перекинув наполненный мешок через плечо, возвращалась задолго до намёков на зарю.
   В нижних и, особо, в низменных слоях лесного сообщества всё же прознали о её похождениях, но такие же твари, как и она сама, считали, что если она и навредит, то кому угодно только не им; ибо их болото никогда не пересохнет.
   И началось! В следующую весну, едва появились первые листья, появились и первые ползущие к ним твари. Их было столько, что у обитателей имеющих волосяной покров или оперение - всё становилось дыбом на коже. Казалось бы, для пернатых раздолье, а питаться нечем. К осени лес стал гол, только на ветках ползали, висели, извивались ядовитые многоногие, волосатые гусеницы: - их даже птицы избегали.
   Линия чувствовала себя ужасно. Её речка, Линья, обмелела до неузнаваемости, так теряет свою естественную красоту смертельно больной. Итог был очевиден.
   Наяда стояла на месте, служившим когда-то дном, на осушенном русле, прижав пальцы к вискам, и глаза её с ужасом и тоской смотрела на то, что было у неё теперь под ногами, а раньше называлось рекой. "Медвежья лапа" умирала. Все уплыли, уползли, ушли, улетели. Она одна истуканом стояла здесь днями и ночами. Фавн тянул её в другой лес, но она не могла уйти. Она не могла отделиться от данного ей мира. С каждым днём Одину всё трудней было находить её: она теряла цвет, бледнела, становилась всё призрачнее. И, наконец, исчезла вместе с последней каплей речки, испарившейся под утро. Она не оставила, ни тела, ни элементарной клетки. Молекулой воды наяда прицепилась к чёрной туче, из которой на землю нещадно сыпались раскалённые розовые стрелы, изогнутые ломаные линии. Только где-то из-под крыши хижины отшельника испуганными глазами на небо, там где была мать, смотрел ребёнок.
   Лес загорелся от очередной огненной стрелы, и пожар обуглил его.
   Шесть дней и шесть ночей с неба на землю летели огненные стрелы. Страшнее неба никто ещё не видывал. Оно клубилось чёрными тучами.
   И, казалось, это никогда не кончится. Были непрекращающийся огонь и не умолкающий грохот. И ни капли дождя. Начались пожары.
   - Что случилось? За что на нас такая кара? - спрашивали сначала друг у друга жители окрестных сёл.
   Один отшельник знал, в чём дело.
   - Это кара громовержца, за то, что сжили с земли его дочь.
  
   СЦЕНА - 8.
  
   Через много лет те трое, сидящие когда-то у костра вновь встретились. Князь по полю ехал со своей дружиной, когда к нему вышел кудесник. Красная мантия и меховая шапка выделяли владыку. Одинец уверенно держался в седле, но постарел заметно. Ничуть не постарел только Один. Он сидел на дереве: слушал, как ветер шумит, цепляясь за голые ветки берёзы, и внимал разговору людей. А они словно ослепли, не замечали его. Одина это очень забавляло. Забавлял Одина и бойкий разговор неравных сторон. Княжеская дружина живо потешалась над, казалось бы, немощным уже старцем. Кони гарцевали, перед ним, и, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, вытоптали снег под собой. Тогда он, Один, оторвавшись от ветки, пролетел перед лицом князя, дав ему по носу щелчком.
  
  
  
   ЧАСТЬ 2.
  
   Глава первая.
  
   СЦЕНА - 1 / 1.
  
   Действующие лица.
   Граф Одинцов.
   Офицеры.
   Капельмейстер.
   Художник.
   Управляющий, няня.
   Палыч.
   Помещики.
   Прошло очень, очень, очень много лет и на том же месте восстановился изумительный ландшафт. 1812 год. Здесь расположено обширное имение помещика, графа Одинцова. Над берегом реки - большой двухэтажный особняк, построенный недавно по проекту, учитывающему последние веяния архитектуры. За домом - сад, перед домом ухоженная лужайка; через неё тянется проезд. Дальше, внизу - речка; на противоположном берегу заливные луга, степенно поднимающиеся по холмам вдаль. На равнинах ржаные и пшеничные поля.
   Дом и лужайка отделены от берега белой балюстрадой, разомкнутой на две симметричные части гранитной лестницей. Лестница спускается вниз к речке Линьи.
   Линья неторопливо, плавно, как и подобает равнинной реке, изгибаясь течёт длинным зелёным чулком, в отведённом ей природой месте. Весной эта скромница играючи разливается, и заливает окрестные луга. На добрых две сотни саженей блестит тогда вода по всей округе. На этом самом разливе образуется островок, который возвышается над водной гладью. "Пастушья горка" - так называют этот холмик. В нижнем лесу - озеро со своими глубинами и тайнами. (А легенды и мифы умерли давно. О том, что было здесь когда-то, что происходило, никто ничего не знает. Всё стёрлось в памяти людской, и спросить не у кого. Карамзин и Соловьёв не свидетели. По этой части лучше всего бы обратиться к Пушкину. Он самый компетентный по тем ещё событиям.
   По каменным ступеням и по дорожкам от речки к дому, пожалуй, шагов триста можно насчитать.
   Перед глазами парадные двустворчатые двери из дуба и стекла. Откроем их. Отлично двери открываются; мягко, легко, без звукового сопровождения, и без усилий. Сделаны на совесть. Хозяин бы не допустил иного. Просторно в доме. Пожалуй, даже пустовато. Мебели почти нет - вот в чём дело, поэтому здесь эхо. Паркет отличный: итальянцы постарались. Ещё остался натуральный запах краски, лака и мастики. Высокий потолок, высокие окна, антресоли, колоны, - хороший зал для проведения балов. В зале два человека, а сам хозяин у реки. За ним уже послали. Офицеры доставили пакет из Петербурга. Осматривая интерьер, они прогуливаются у окон, вдыхают новый аромат помещения, слушают собственные шаги, отдыхают от жары в прохладе, и негромко разговаривают.
   - Mais c`est un palais! N`est-ce-pas? ( Да это дворец. Не правда ли?)
   - Je suis ereinte,comme un cheval de poste. (Я заморён, как почтовая лошадь).
   А вот и новые шаги. Это хозяин. Увидев офицеров, с приветствием направляется к ним.
   - Здравствуйте господа! Полковник Одинцов, - представился хозяин, - прошу пройти со мной в кабинет. Сегодня довольно жарко. Не так ли? Вымотались в дороге? - хозяин говорит неторопливо с паузами. Слушая его и отвечая на вопросы, щеголеватые офицеры следуют за ним. Все трое покидают зал, и через смежную комнату устроенную как мастерская художника (здесь в беспорядке оставлены краски и кисти; у окна - мольберт), проходят в кабинет; где хозяин принимает письмо и ставит подпись.
   - Если у вас кроме этого нет других поручений, могу предложить вам остаться на ужин. Нет? Тогда не смею далее задерживать вас, господа. И желаю короткой дороги вам! Возвращайтесь в столицу, с богом!
   Офицеры звучно направляются через зал к выходу.
   - Хотя, постойте! Если вас не затруднит моя просьба, то передайте это письмо губернатору, - граф притянул конверт. - В нём сообщение о поимке шайки грабителей и убийц. Прошу немедленно прислать конвой за ними.
   Это обращение стало причиной того, что оба офицера с удивлением и восхищением принялись разглядывать Одинцова; до этого момента взгляд на всё у обоих был довольно равнодушным и усталым.
   - Поздравляем Вас, граф! Это настоящая удача. Для поимки шайки к вам регулярные войска намеревались отправить. А вы один с ними управились. Где же они? Таких за крепкими дверьми под неусыпным оком надобно держать. - Офицеры переглянулись. - Времени у нас - в обрез, но на этих "красавцев" мы бы хотели взглянуть. Зло нужно видеть, хотя бы для того, чтобы узнавать при встрече.
  -- Извольте, я покажу вам зло, - ответил, как бы с неохотой граф, и направился к невысокой, но весьма широкой каменной трубе.
  
   СЦЕНА - 2 / 1.
  
   Конструкция трубы своим мрачноватым видом, напоминала слепую башню. Из глубины, из центра "башни" тихонько, не бросаясь в глаза, в воздух сочился сероватый дымок с жёлтым ядовитым оттенком. Офицеры переглянулись, однако ничего не спросили у графа. Трое мужчин подошли непосредственно к курящейся "башне", и один за другим стали спускаться по лестнице, ведущей к её основанию. Из темноты, приглашённые на зрелище, услышали подтверждение: "Добро пожаловать господа, в преисподнюю!"
   Через некоторое время, совсем незначительное, щеголеватые офицеры появились на свет божий в жалком виде; испачканные пылью, бледные, видно изрядно напуганные чем-то, и, не стыдясь баб, стоящих, правда, на довольно приличном расстоянии от трубы, которую они называли "демонской", опорожнили свои желудки, согнувшись почти до земли. А когда отдышались да обтёрлись, то приобрели способность говорить.
   - Не кажется ли вам, граф, что это слишком! Ведь за такое возможно и самому гораздо ответить.
   - Да, граф, это прямая прерогатива соответствующих органов Правительства, или, по крайней мере, Губернской канцелярии.
   Одинцова, однако, совсем не смутили их положение и упрёки.
   - Да, будет вам, господа! Что ж в том такого? Полно! - пытался он подбодрить своих незадачливых гостей. Но, видя, что они ничего не хотят слышать, и по-прежнему остаются не довольными увиденным, сменил непринуждённый дружественный тон на суховато-компромиссный.
   - Хорошо, расскажите обо всём увиденном, так как считаете удобным.
   - Просим прощения, граф, но в подземельях Сыскного Приказа такого не увидишь. А у них весьма и весьма грязная работа. Не ангелы там служат.
  -- Вы моих не видели, - с неохотой отозвался граф.
   Офицеры уехали. Одинцов же вернулся в дом, умылся и переоделся. Он застёгивал манжет на рукаве тонкой белой рубашки, когда вошёл человек и доложил, о приезде новой делегации. О цели и времени её прибытия граф был предупреждён заранее. Делегация должна была состоять из шести помещиков, четверо из которых были его непосредственными соседями.
  
   СЦЕНА - 3 / 1
   Действующие лица.
   Граф Одинцов.
   Помещики.
   Слуга, Палыч.
  
   - Прошу вас, господа! - радушно встретил гостей Одинцов и провёл в комнату для соответствующих приёмов. - Устраивайтесь. Рассаживайтесь удобней. Палыч! - позвал кого-то хозяин.
   На его зов, за спинами гостей, в стене открылась дверь (оказалось, что она там есть). В зал вошёл мужик благообразной внешности; бритый, стриженный, благоухающий дешёвым одеколоном, с косым пробором прямых длинных волос, блестящих и чёрных как вороново крыло. Такие в столичных кабаках водку на подносах таскают. Стуча каблуками по паркету, направился к собравшейся компании. Все, кроме Леонида Львовича, повернули головы назад, хотя сделать это было не совсем удобно. Все невольно опустили глаза на тот участок пола под Палычем, где остановились его ноги. У каждого родилась в буквальном понимании одна мысль:
   - Тяжело ходит Палыч, точно как бык. Того и гляди, пол под ним провалится.
   Поймав направление взгляда, и единственную мысль каждого из гостей, хозяин сделал, как показалось всем, довольно странное замечание Петровичу. А им показалось, что он издал таинственное: "цц!" И это подействовало на Палыча самым чудесным образом. Он стал ходить как кошка. И у всех вновь возникла единая мысль: "Вот как нужно с прислугой разговаривать. Оказывается, совсем не надо на неё орать. Нужно только сказать волшебное слово "цц". Надо запомнить это", - думали гости. А Палыч разливал по бокалам "бордо". Кроме вина, на фарфоре и позолоте, лежали фрукты и другая снедь.
   - Итак, вы предлагаете мне стать командором временного дворянского общества, - подперев рукой сосредоточенное лицо, и, видно, взвешивая пригодность этого предложения, произнёс граф, выслушав исчерпывающую преамбулу собрания.
   - Именно так, Леонид Львович! - подтвердил слова графа старший делегации.
   - Нужно ли? Есть власть... Губернатор мой личный друг. Насущные вопросы мы и так решим. Зачем создавать общественную организацию; она, как тын супротив железного забора. Кому нужна такая параллель?
   - Граф, подпишитесь, подпишитесь! Наверху и без нас хлопот достаточно.
   Да, граф, не достучаться с мелкими вопросами, - поддержали старшего остальные. - Нашей депутации поручено, не возвращаться без Вашего согласия.
   Одинцов, не меняя позы, сидел в своём кресле и, видимо, всё ещё колебался. Просидев так некоторое время под взглядами гостей, сказал без энтузиазма, но с твёрдостью в голосе:
   - Хорошо, коль временно, и будем заниматься всякой всячиной.
   Взял перо, обмакнул в чернильнице, и размашисто поставил подпись. На свет из папки тут же появился заранее приготовленный документ, и графу подали лист с перечнем неотложных дел.
   - Вот, командор, извольте ознакомиться!
   Одинцов с изумлением принялся рассматривать документ, обозначенный как "Приложение".
   - И это вы называете мелкими вопросами? А почему бы, к ним не добавить, скажем, такой вопрос как "очистка авгиевых конюшен", или "поиск золотого руна". Зачем осушать болота на моих землях, тем более что мне они не мешают? Третий пункт.
   - Сырость, грязь непролазная до середины июля. И это безобразие на уездной дороге. Сами ведь не хуже нас знаете, командор, - выражая общественное мнение, ответил за всех старший.
   - Грязь? У нас, в четвёртом пункте утверждено строительство дамбы с каменной аркой для пропуска воды под ней. Забудьте о грязи. Ставлю вас в известность, господа, что строительство дамбы заканчивается сегодня. В данный момент производится отсыпка твёрдого грунта, и выравнивание её центральной части, в месте над сводом арки. А это значит, что проезд через топь, - командор взглянул на часы, - через два часа будет открыт, и станет не зависимым от природно-климатических условий. Ни дожди, ни вьюги теперь нам не страшны. Другими словами, проезд через бывшую топь с сегодняшнего дня гарантирован в любое время года. Правда, в том случае, если кучер будет трезв, - при общем оживлении, хозяин поднял бокал с красным вином. - Господа, предлагаю выпить за выполненный нами "четвёртый" пункт!
   Присутствующим оставалось только искренне удивляться, и была в их словах справедливость.
   - Командор, как Вам удалось своими средствами, не привлекая сил со стороны, провернуть такую дьявольски объёмную работу?
   - Да, это невероятно. Настоящий подвиг. Уверен, это потребовало от Вас демонических усилий.
   - Да, - без лишней скромности коротко отвечал Леонид Львович. -
   На моём фамильном гербе - девиз: "Действуй!"
   - И этот девиз действует, - удачно выбрал время для шутки, сидящий напротив хозяина, показывая на дом. - Этот дворец двести лет простоит. Потомки в двадцать первом веке будут о Вас с благодарностью вспоминать.
   - Я постараюсь это увидеть собственными глазами.
   - Под Вашим началом, командор, мы горы свернём, и сделаем наш край процветающим.
   - Вернёмся к делу, господа. Предлагаю, без дальнейших разбирательств изъять третий пункт из перечня или отметить его как не актуальный, - с нарочитой небрежностью сказал командор, и со скрытым интересом выжидающе по очереди оглядывая на всех членов общества.
   Он не напрасно предвидел затруднения со снятием "третьего" пункта. Его опасения оправдались. Возникли возражения.
   - Ваше сиятельство, граф! Командор, суть дела состоит в том, что... - не решительно бормотал старший член общества, в то время как Одинцов внимательно его изучал, не отводя пристального взгляда.
   - Для чего? Какова конечная цель? - задавал он вопросы, не отводя своих глаз от глаз старшего члена депутации; будто одну за другой пуская в него стрелы.
   - Там нечисть, - наконец выдавил из себя тот объяснение истиной сути, скрытой в этом пункте. - Кикиморы. Вы знаете, что их уже видели в деревне? Приходят, пугают коров. Те по четверти ведра начали давать. Лошадям в гривы репейник вплетают.
   - Может быть, не в кикиморах дело, а в коровах? Сколько им лет? Сорока нет ещё? А за лошадьми следить нужно, чтобы не бродили, где попало, да гривы чаще расчёсывать.
   - Как же, ваше сиятельство, за ними уследишь, когда по реке золотая девица ходит. Увидев её, пастухи голову теряют; в воду лезут; в омутах тонут. Кикимора полбеды. Она навредит и уйдёт. Не она страшна, а золотая дева. Она жизни и разума лишает.
   Граф не стал дальше возражать.
  -- Хорошо, я поговорю. Уверен, добрые слова подействуют на этих женщин благотворно, и мы избавимся от необходимости борьбы с ними. Здесь я пацифист. Повторяю, я против "третьего" пункта, - предельно жёстко заявил командор.
   - Вы с ними хотите поговорить?! С кикиморой и женщиной без плоти? - в не малом смущении вопрошали члены общества.
   - Вы видите иное решение коллизии? Я не стану соперничать с природой. Если болото создано, значит так надо. На ближайшем общем собрании нужно будет провести корректировку плана. Секретарь, запишите в повестку следующего собрания! "Рассмотреть и поставить на голосование членов Общего собрания вопрос о целесообразности выполнения пункта N 3 настоящего Приложения". Если вы не против, переходим к следующему пункту. "Искоренить разбой на дорогах в девяти уездах". Ни много, ни мало. Перечень уездов прилагается. - Одинцов вопросительно оглядел присутствующих. - Господа, не кажется ли вам, что борьба с преступностью - прямая прерогатива государственной власти?
   - Ваше сиятельство, Леонид Львович, мы не предполагаем покуситься на прерогативу, мы лишь поймаем их, и передадим в полицейскую управу. Терпеть разбойников уж мочи больше нет. Четырнадцать случаев за прошлый месяц.
   - Так вы настаиваете на этом? - Все молча согласились. - Раз так, идёмте! Сейчас я покажу вам то, что вас должно обрадовать.
   Шесть дворян, возглавляемых командором, направились к широкой каменной трубе, из которой едва заметным маревом стремился в небо воздух, подогретый в недрах земли.
   По мере того как мужчины подходили к этому странному сооружению, от коего противно несло отвратительным запахом, уверенность в необходимости начатого дела в них заметно уменьшалась. Что, кроме запаха, вызывало беспокойство у толстых и худых людей; лысых и с богатой шевелюрой? Что являлось источником непонятной тревоги, закравшейся в их мужественные сердца? Этого пока они и сами не могли знать. Явных признаков так вяжущих волю не было. Их предводитель, командор, шёл впереди в своём романтическом наряде; в широкой ослепительно белой рубашке, в чёрных обтягивающих бёдра рейтузах, и ботфортах.
   У схода в подземелье командор, который мог быть титулован как "Изящество, мужественность, загадочность 1812 года" снова обратился к уже известному Палычу, и снова, как бы с недомолвкой. - Палыч, сегодня я просил по-человечески... У входа не метено, не мыто. И этот запах... Люди не переносят его.
   - Это запах палёных волос, - ответил голос из каменной трубы, и у многих от него привстали волосы на головах. - Я побрил одного, и уронил на угли их, и сам туда же ногой. Весь бок и ногу опалил, чёрт бы, всё побрал.
   - Меня не интересуют подробности. Нанялся - работай. Рекомендации у тебя не плохие. У нас гости. Как у тебя внизу?
   - Почти порядок. Не успел я! Везде надо успеть... И по дому, и тут. Как белка в колесе вожусь, командор.
   - Может, тебя святой водой окропить, праведник ты наш, трудяга?
   - У-ху-ху, - в ответ не шутку раскатился душераздирающий аллергический кашель внутри каменного ствола.
   Одинцов вел переговоры с трубой, стоя к ней плечом и ухом, так что все могли видеть неодобрительное выражение его лица. - Безобразие! - произнёс он недовольным тоном, глядя в темноту подвала, и обращаясь к членам общества. - Извините, господа, если заметите, что-либо не ладное там, где окажитесь. Сами слышали: "почти порядок". Это означает "абсолютный беспорядок". Рискуя быть не понятым, всё ж предлагаю спуститься вниз и посмотреть на то, что имеется.
   Ангельски чистая, белая рубашка Его Изящества медленно стала погружаться во мрак параллельно уходящим туда же ступеням. Последовавшие за Одинцовым, ещё у входа почувствовали отвратительный, прилипчивый запах варёной рыбы. Скорее всего, где-то внизу варили карася. Через два десятка ступеней к рыбному запаху добавился запах калёного железа. Глубоко в земном чреве упало на камень что-то звонкое. - Странное сочетание ароматов! Отвратительные запахи: варёная рыба и калёное железо, - было общее мнение, выстроившихся в цепочку, шарящих ногами по очередной нижней ступени, и, ощупывающих гранитное основание трубы, вросшее в землю: так зуб врастает корнем в ткань десны. Они спустились уже прилично; вход за их спинами и над их затылками, остался далеко и светился дырой с пятикопеечную монету. Здесь, на глубине кроме рыбы и железа пахло ещё сыростью и плесенью. Все, и уже не единожды были связаны одной мыслью: "Здесь, и кухня, и кузница, и могила одновременно". У многих начала болеть и кружиться голова, биться сердце. К тому же мочевой пузырь проявил свою слабость. Но внизу уже светился проём и ход в подземелье. Тёмно-тёмно красным, мрачно багровым неприветливым светом встретил подтянувшихся и собравшихся на дне каменного мешка, тупик с железной решёткой. Держась за неё, собравшиеся устремили взгляд во внутрь глубоко вырубленной ниши. За тяжёлой решёткой, отгораживающей нишу от подземного хода и лестницы ведущей наверх, на тупо заточенных брёвнах сидело пятеро косматых мужиков. На всех были деревянные колодки. Шестой сидел на стуле, и был выбрит полностью, причём с порезами. В центре помещения, где они находились, было устроено нечто напоминающее клумбу, правда, эта "клумба" была не с цветами, а с пышущими жаром углями, и располагалась она ниже уровня пола. Угли рдеют и чадят так, что находиться радом просто невозможно. На полу рассыпаны золотые монеты и украшения.
   Дав время членам депутации освоить зрелище, командор заговорил. - Вот они, те, кого мы так жаждали поймать. Все они преступники: разбойники, убийцы. Петля по ним плачет.
  -- Дьявольщина, - вырвалось у кого-то.
  -- Дьявольщина, - согласился командор. И недовольным голосом сказал через решётку. - Палыч, я тебя с должности сниму. Уволю. Ворона каркнуть не успеет, как ты очутишься в родном болоте. Воды им дай, и приведи в порядок. Ослабь колодки. У них, кровь в конечностях застоялась. Они хоть и душегубы, но живые.
   В ответ на это заскрипела и открылась дверь в стене. Предусмотрительно наклонив голову, внутрь вошёл детина, всё тот же Палыч, таща перед собой бадью с водой, а за собой, то ли толстую твёрдую верёвку, то ли... Да нет, не может этого быть. Хвост что ли? Вода выплёскивается на пол. Палыча было не узнать. И все подумали: "Ну и туша! Пудов под двадцать! Вот чёрт, Палыч. Какая странная верёвка, однако".
   А тот вошёл, и зло сверкнул глазами, на стоящих у решётки. Гости отшатнулись. Тяжело стуча по камню ороговевшими нижними конечностями, подошёл к первому мужику, и, опрокинув вверх дном бадью, вылил всю воду на него.
   - Некогда мне было. Работы невпроворот, - с заметной задержкой объяснил Палыч, переходя от одного узника к следующему.
   Остановился перед ним и снова вылил столько же, что и на первого. Мужики едва не захлебнулись от воды, и оба зашлись кашлем. А Палыч сделал шаг боком к третьему; наступил на золотую монету, поскользнулся на ней, но, устояв на ногах, пнул в огонь.
   - Убей нас, как убил в лесу наших товарищей, - попросил второй, небритый разбойник, обращаясь к командору.
   - Я тебе сейчас пасть заткну, - сказал Палыч, и, поставив бадью, вернулся ко "второму". Шибанул его в лоб пальцами так, что голова повисла на плечах, а в руке у Палыча заблестела опасная бритва. Схватив разбойника за волосы, Палыч начал его брить. Брил быстро и не осторожно так, что везде оставлял порезы. Закончив брить, принялся прижигать порезы большим гвоздём, раскалённым до розового цвета, который он вытащил из углей. После наведения таким образом порядка, цирюльник, больше похожий на чёрта нежели на добросовестного слугу, перешёл к очередному клиенту. И снова наступив на золото, и едва не упав, стал пинать его в жар, как никому не надобный сор; сам оступился и попал туда же. Пламя по шерсти быстро взметнулось вверх к голове Палыча
   - Вы, неверно, догадались, всё это золото, что на полу награблено разбоем, - спокойно пояснил человек в белой ангельски сияющей рубашке. Сказал так, как это сделал бы какой-нибудь искусствовед, хранитель музея.
   - Так вот значит, откуда здесь вонь такая, - подумали все.
   Иных так минутой ранее вырвало.
   - Я не могу больше на это смотреть. Уходим, господа! - сказал кто-то сквозь рвущую желудок рвоту. И шестеро, сгрудившись и толкаясь, полезли вверх, к свету и воздуху. Леонид Львович не торопясь, выдерживая дистанцию, замыкал их отход.
   - Палыч... Хорош Палыч! И этого вы, граф, называете Палычем? - судорожно успел проговорить старший член депутации, перед тем как уже расщеплённые желудочным соком шоколад, "бордо", и сыр рвотной жидкостью хлынули на землю у дымовой трубы, о которую он опёрся. Знаком подозвал секретаря, взял у него бумаги, порвал их, и бросил на ветер.
   Одинцов смотрел на это отступление, по существу предательство, молчаливо и с полным хладнокровием.
   Правда, не все оказались под таким сильным впечатлением.
   - Признайтесь, командор, вы разыграли нас? Он ведь ряженый? Но разбойники то, хоть настоящие? Уж больно жалкими они там были, - спросил самый молодой визитёр подземелья.
  -- Господа, уверяю вас, за ними завтра же прибудет конвой. Разбойники, те самые, с большой дороги.
  -- А ловко вы нас провели со своим Палычем, граф!
   Одинцов неопределённо покрутил кистью, как бы соглашаясь с их как бы догадкой. Но тут в трубе снова раздался глухой кашель, и все замолкли, как это делают птицы перед грозой. Очнувшись от очередного замешательства, помещики поменяли своё мнение на противоположное теперь уже единодушно и окончательно.
   - Вот уж воистину временное общество здесь собралось. Вижу, господа, вам не терпится покинуть мою усадьбу. Прошу не церемониться.
   Действительно, общество распалось через час после торжественного учреждения. И всё же оно многое успело сделать за этот неполный час: была построена дорога, поймана шайка головорезов.
   Не подав руки хозяину, соседи помещики влезли в свои экипажи, и кавалькада дружно отправилась в обратный путь.
   Проводив, таким образом, гостей, Одинцов тотчас забыл о них. Вернувшись в дом, он умылся, сменил рубашку. Взял в руки, попавшийся на глаза струнный музыкальный инструмент. Почувствовав прилив лирической волны, провёл медиатором по струнам. Перебирая их, запел.
  
   В час вечерний над рекою демоническая сила
   Золотой туман и голос, словно пёрышко носила.
  
   Тем, кто встретился с видением, ангелы уж не помогут.
   Те, кто пересёк движение, не вернутся к своему порогу.
  
   В тишине хранится воля, мысль рождается и сила.
   Над водой свой дивный голос злата девица носила.
  
   Тот, кто оседлает время в нужном месте и сечении,
   Переправится сквозь годы по незримому течению.
  
   Допев, свои куплеты, музыкант отложил в сторону мандолину, и произнёс вслух, словно кроме него рядом был кто-то ещё.
   - Пора готовиться к балу.
  
   СЦЕНА - 4 / 1.
  
  
  
   Но неотложные хозяйские дела вынудили Леонида Львовича отложить приятные хлопоты на конец дня, да так, что времени на подготовку совсем не осталось. Сначала граф поинтересовался деталями, непосредственно касающимся предстоящего торжественного события, потом понадобилось решить и остальные текущие задачи.
  
   - Маэстро, как у нас обстоят дела с акустикой? - поинтересовался он, увидев на балконе капельмейстера.
   И оттуда незамедлительно последовал ответ человека с густой шевелюрой и бакенбардами.
   - Мы проверили: очень прилично-с.
   - Сколько людей было в зале при этом?
   - Всех кого нужно было собрали. Управляющий по вашему распоряжению привёл: мастеровых, с конюшни людей, людей со двора, всех домашних привели. Человек тридцать набралось. Этого оказалось достаточно. Скрипка и флейта звучат превосходно. Я прослушал весь зал: центр и периферийные места. Думаю, оркестр будет звучать цельно, ваше сиятельство.
   - Мм...- граф одобрительно покачал головой, - благодарю вас. Ноты получили?
   Капельмейстер беспомощно, и как бы виновато развёл руками.
  
   Письмо, что доставили офицеры, и что ожидало теперь на столе, было от известного деятеля и вельможи, Ракчеева. Как писал историк "Это имя в своё время, было ненавистно всей России". Однако, этот царедворец длительное время оставался любимцем императора, и продолжал выполнять самые актуальные операции в государстве. В очередной раз он прославился подавлением крестьянского бунта. (Сибирь для многих тогда оказалась не самым плохим местом на этом свете). Но не это, не очередная жестокая акция привлекла внимание приближённых ко двору, а нечто другое: реакционеру было поручено заниматься прогрессивной реформой, а именно - освобождением крестьян. Но сам факт будет иметь место в истории значительно позже. В доставленном послании, и в других тоже, время от времени присылаемых Одинцову различными способами, речь шла, правда, не о подвигах его на государственном поприще, а о частной жизни министра. Трудно представить, что такая одиозная личность, как этот антигерой, оказывается, имеет обычные человеческие слабости. Только об этом никто не ничего не знает. И в это просто не верят. А у графа в жизни всё шло ни так уж гладко. Не многие знали, что у него была любовная интрижка, и что она была не вполне законна с точки зрения тогдашней морали. Вот о своих горестях и делился он в очередном послании своему бывшему соратнику Одинцову.
   "Дорогой друг Леонид Львович, только тебе могу доверить мои страдания и печали, - жаловался Ракчеев. - До императора как змеи доползли слухи об этой моей привязанности к ней, и он теперь хмурится, едва я вхожу с докладом. Могу с уверенностью констатировать: кругом завистники и сплетники... Стремление оболгать ближнего у нас в крови. Ты представить себе не можешь, насколько двор населён карьеристами и лизоблюдами.
   Да ты и сам, чай обо всём этом не хуже меня знаешь. Да бог с ним, с людским жестокосердием. Переживу как-нибудь с божьей милостью. Как ты, друг, в своём медвежьем углу? Как твоя Линья? А женщина та?.. Прости, за неточность. Видение в жёлтом всё также бродит в тумане над рекой, яко Мария Египетская по Иордану?
   Не сочти за труд, отпиши, граф! Меня это хоть как-то развлечёт среди повседневной рутины и дворцовых интриг.
   За сим прощаюсь, Аркадий Ракчеев".
  
   Одинцов положил письмо на стол, и продолжал молча сидеть в своём кресле. Прошло около получаса. Часы оповестили об этом низким мелодичным боем. Оставаясь неподвижным, граф полулежал в тишине кабинета.
  
   По снежному полю на конях к кромке чёрного леса рысью скачет дружина состоящая из десятка ратников. Из-за крайнего дерева на опушке леса, отпустив ветку ели, навстречу всадникам выходит старик в латаном рубище. Всадники направляются к нему. Первым к отшельнику подъехал тот, кто был в красном плаще и собольей шапке - вождь племени, или князь. Они заговорили. О чём они говорили, договаривались? Все ратники вдруг дружно засмеялись.
   Может быть, от их громкого смеха, а может, и сам по себе чёрный ворон оттолкнувшись от ветки, тяжело взмахнув крыльями, полетел между воином и стариком так близко, что князь махнул рукой, чтобы отпугнуть птицу, а за одно и отстранил голову.
   Граф видел это, словно наяву, знал содержание их беседы, как будто он сам присутствовал при этой встрече. Он чувствовал, как сам стоял и наблюдал со стороны за этими людьми и лесом. Причём, видение это и другое приходили к нему уже не раз.
   Граф тоже как бы отшатнулся о вороньего крыла, и потерял из виду лес и поле, волхва и князя...
   - Идём гулять! - услышал он игривый женский голос. - Идём! - настаивал он как ребёнок.
   - Приведение? - лениво подумал граф.
   - Ты скоро сам им станешь, - ответил мягкий и очень живой голос: Это ведь так интересно; гулять во времени и примерять чужие тела как новые платья. Я выберу мужское, и приму совсем, совсем другой, неузнаваемый вид. А ты когда освободишься от этого, а, родственник?
   - Я останусь в своём. Сегодня будет бал. Придёшь? Я приглашаю.
   - Приду.
   Граф неожиданно очнулся и пришёл в себя; обвёл глазами кабинет, стряхнул остаток дремоты, и вышел вон.
  
   Во дворе около него сразу же оказался управляющий.
   - Что угодно, ваше сиятельство?
   - Крышу перекрыли? Организуйте побелку стен, балок... Все несущие конструкции нужно защитить от грибка и гниения. Просмолите необходимые места. И пусть приведут в порядок всю территорию. Порядок должен быть везде, Во всех углах должно быть чисто и светло.
   Даже на скотном дворе. На скотном дворе особливо. Болотова не читали? Прочтите, рекомендую. Он уделяет особое внимание этому. "Фасад конюшни... архитектура псарного двора..." Это не мои - его выражения. Немного претенциозно, но суть ясна: должен быть порядок. И обязательно прочтите "Записки" Татищева. Прошлый век, конечно, - но все же почитайте. Возьмёте в моей библиотеке. Мне нужен образцовый распорядитель. Ступайте. За книгами зайдёте позже.
   - А с виновниками пожара что делать? Вон сколь вреда учинили! За такое - прямая дорога в Сибирь, - осведомился управляющий.
   - Знаю. Отпустить. Пусть восстанавливают утраченное.
   Женский голос за спиной помещика тоже напомнил ему о поднятом ранее вопросе.
   - А что с Агафоном будет? Решили, барин?
   - С Агафоном? Сколько Дуняше?
   - Пятнадцать было на второй неделе за пасхальной.
   - Не рановато ли? Она согласна? Хорошо, пусть будет так: женятся по взаимному согласию. Что-нибудь ещё? Где дети?
   - Языки ломают.
   - Точнее, Полина!
   - Ангицкий...
   - А французский что же?
   - Отказываются. Вас, барин, окаянные чуть жизни не лишили...
   Граф уже три года был вдовцом, и один с многочисленными пробелами занимался воспитанием четверых детей.
   - Я не отменял уроки французского.
   Нянька хотела что-то сказать, но граф продолжил:
   - Courage, mon ami.* (Не унывать, мой друг).
   - Я совсем вас не понимаю! - недовольно поворчала няня.
   - Что тут понимать. Каждый должен заниматься своим делом.
   Оставив залитый солнцем двор, граф снова вошёл в дом; прошёл через зал в мастерскую художника, и остановился у стены, задрапированной синей тканью.
   - Я готов. Продолжим.
   - Ваше сиятельство, станьте чуть ближе... Нет, к стене. Да, так.
   Установив хозяина на нужное место, художник встал к полотну, и взял кисть. Портрет графа в полковничьем мундире был почти готов. На синем фоне он выглядит загадочным величественным очень реальным, и от этого мистическим. Пуговицы и эполеты кажутся прикреплёнными портным, а не созданными кистью и красками. Теперь эти внимательные строгие глаза будут изучать каждого, кто осмелится смотреть на портрет, а с особливо настойчивыми он познакомится так же тесно, как это можно сделать, проникнув в мир чужого сознания через сны и фантазии.
   - Достаточно на сегодня, Иван Ефимович, - не прервал, но предупредил обращением граф.
   Художник взглянул последний раз на всё ещё позирующего; сделал несколько завершающих работу движений кистью.
   - Да пожалуй... Свет уже не тот. Хотите взглянуть?
   Граф подошёл к портрету.
   - Давайте, поставим на пол.
   Скрестив на груди руки, он стал внимательно рассматривать практически готовую работу. В первое мгновение могло бы показаться: полковник перед зеркалом стоит. Так точно походила копия на оригинал.
   - Глаза... - граф отвёл палец от локтя, указывая в сторону портрета.
   - Что вы имеете в виду? - Не отрывая глаз от глаз полковника на портрете, поинтересовался художник.
   - У меня действительно такие глаза?
  -- Сегодня нет. Но в первые дни взгляд был именно таким: жёстким. Я не мог следовать за вашим меняющимся состоянием, простите, ваше сиятельство.
   - Могли, Иван Ефимович, могли. Творец всё может, если захочет. Не беспокойтесь, это не упрёк. Меня вполне устраивает выражение глаз.
   Граф уже собрался уйти, как его внимание привлекло неясное, бледное пятно на синем фоне за его плечом.
  -- Что это? - лениво поинтересовался он, не придавая особого значения фону. Прежде, чем художник успел ответить, сверху раздался знакомый голос: "Это я".
  -- Ты? - переспросил граф, подняв глаза к потолку.
   - Простите, что вы сказали, ваше сиятельство? - в свою очередь спросил мастер.
  -- Разве я что-то сказал? Вам показалось, Иван Ефимович.
   Художник сделал несколько мазков синим, и бледное недоразумение исчезло под слоем краски; пробурчав, однако, при этом, что-то вроде: "Не знаю, как она попала". Потом всё же спросил: "Пардон, ваше сиятельство... Это конечно глупо... Но, вы не испытывали на холсте свои художественные способности? Ещё раз прошу простить!"
   - Ну что, вы, Иван Ефимович! Ей богу, это не моё призвание, - и добавил странные слова. - Думаю, когда оригинала уже не будет, в нём оживёт портретная душа. Чушь несу... Не слушайте мистические бредни. Закончите его без моего участия. Это возможно? Отдыхайте! А я займусь делами. Все необходимо закончить сегодня.
   Оставив детей на попечение сестры, граф вдвинул ноги в стремена, и ускакал на гнедом по извилистой пыльной дороге. Вернулся поздно.
  
  
   СЦЕНА - 5 / 1.
  
   Бал.
  
   Блок строк.
  
   Хозяин сделал знак,
   Не прерывая стерильной тишины.
  
   И полился с балкона звук
   На благодатную её равнину
   Так льётся с гор, стекает вниз вода,
   И наполняет ждущую её долину
  
   Хозяин подал знак. Бал начался.
   Зал интересными людьми наполнен.
  
   Разнообразием пестрят наряды.
   Но нет сомнения в случайном человеке.
   Здесь собран целый род от основателей,
   До крайних отпрысков в двадцатом веке.
  
   За исключением боковых ветвей,
   Что не наносит собранию заметного урона,
   Здесь лица с единой формой глаз, бровей;
   И корни не многим отличаются от кроны.
  
   Граф вышел в центр пустого зала в том самом замечательном мундире, что был сейчас и на портрете, установленном у стены. Остановился лицом к оркестру, заговорил, но не с музыкантами, а с теми, кто незримо присутствовал в зале. - Приветствую вас, дамы и господа, и благодарю за то, собрались здесь; вас предки, пришедшие из глубины веков, и вас, не созданных пока потомков из грядущего. - Он поднял руку, сделал знак. В зал тихо потекла магическая музыка. Приобретая яркость и подвижность, вокруг Одинцова стали появляться люди; гости-родственники, слуги в ливреях и париках.
   Однако, публика вырисовывалась настоль разнообразной, что трудно было верить в её родство. Одеты кто во что, в: суконные камзолы, фраки, блестящие мундиры, странные однотонные костюмы, никогда раньше не входившие в моду. А дамы! Подробно рассказать об их нарядах нелёгкая задача. На многих бархатные платья, а на других они из шёлка, на третьих из крепа и атласа; костюмы брючные и юбки с блузками - все стили, всех времён, но одного народа: цивилизованного, скажем так, здесь собрались.
   Среди гостей мелькает женщина, в сносящем разум жёлтом платье; фавн в черном одеянии; какой-то первобытный князь в грубом зелёном камзоле и короткой красной накидкой поверх него.
   Здесь больше сотни женщин и мужчин. Почти все встретились впервые. Через два поколения родственники уже своих не признают. На самом неудобном месте, у двери стоит слегка растерянная супружеская пара. Молодожены. Они вошли сюда последними. Он в неплохом костюме, а на ней короткое розовое платье, Оно так охотно облегает её фигуру, стан, всю очаровательную вазу.
   Непринуждённо помахивая тремя лилиями, недавно привезёнными графом с озера, женщина в жёлтом направилась как раз к нему. Приблизившись, взяла под руку и, повернув лицом к смущенной паре, назвала их. Они твои праправнуки. Граф Николай Владимирович Одинцов, со своей супругой, графиней Галиной Сергеевной Одинцовой. Мы будем танцевать? Это последняя и первая возможность. Они оттуда. Я там была. У них там всё ни так, всё не просто. А впрочем, скоро сам увидишь. Давно уж за полночь. Нам пора к портрету подойти.
   Женщина в коротком розовом платье "мини", заметила, как родственники исчезли за портретом. Оставив, на минуту мужа, объяснив свои дальнейшие намерения так: "Там что-то тайное творится. Мне нужно поскорей узнать, что за портретом. Наверно, там есть дверь", - сказав это, она протиснулась следом за исчезнувшей парой между портретом и стеной.
  
  
  
  
   ЧАСТЬ 3.
  
  
   Один: ЛЮБИТЬ ПРИРОДУ РОМАНТИЧЕСКОЙ ЛЮБОВЬЮ?
   НА ЭТО НЕ СПОСОБНА ГОРОЖАНКА.
   МЫ ВЕДЬ ГОВОРИМ О НАШЕЙ НИМФЕ?
   Другой: ГОРОДСКАЯ НИМФА - ЯВЛЕНИЕ НЕИЗУЧЕННОЕ
   В ОТЛИЧИЕ ОТ ОБЫЧНЫХ, РОВНЫХ,
   ИХ ГЛУБИНА ДОСТАТОЧНО ВИДНА;
   У ЭТИХ МИР БЕЗ БЕРЕГОВ И ДНА.
   ОНИ ХОТЬ И ПИТАЮТСЯ ВИНОМ И ХЛЕБОМ,
   ЗАТО ОБЩАЮТСЯ НАПРЯМУЮ С НЕБОМ.
   В НИХ ТАИТСЯ ЛЮБОВЬ НЕСМЕТНАЯ,
   И НИЧЕГО ЧТО НАША НИМФА СМЕРТНАЯ.
  
   Первая глава.
  
   СЦЕНА - 1 / 1.
  
   Молодая женщина проснулась, но продолжала лежать, не открывая глаз. Блаженно извиваясь, поёрзала спиной по простыне, чувствуя плечом плечо мужа. "Первая брачная ночь! Первая ночь! Как хорошо. Ну и ноченька была! Лишилась девственности я лихо. Пшик и нету", - подумала она, и, вытянув руку из-под одеяла, дотянулась до листа, на котором накануне вместе с мужем пыталась изобразить родословное древо; соединяя линиями дедов, прадедов, всех известных обоим прародителей. Всё линии уходили в глубину веков, стремясь к сближению, и где-то седьмым коленом должны соединиться.
   Взглянув на древо, она вспомнила о сне. Прижавшись к мужу, прошептала: "Ты тоже его видел?" Проявляя признаки внимания, мужчина пошевелился, и, забросив руку на плечо жены, невнятно прогудел: - Бал? Я только что там был. Спасибо, ты меня освободила от этого фантасмагорического явления. Узнала, что скрыто за портретом?
   - Нет, конечно. Мы видели один и тот же сон?! - удивлённо и восторженно проговорила юная жена. Выпорхнула из постели в своей розовой ночной рубашке, и - к портрету. Чуть отвела его от стены, с детским любопытством заглянула, и быстро на цыпочках вернулась под одеяло к мужу.
  -- Ничего? - спросил он безучастно, не отрывая щеки от подушки.
  -- Ничего, - ответила она и уставилась в потолок.
  -- Я в детстве за него сто раз заглядывал. Кого и чего только не пытался там найти: и гномов, и подарки, и неизвестную никому тайну. Может быть, есть какое-нибудь желание? Признайся, я выполню.
  -- Нет у меня никаких желаний. Спи. Ещё рано.
  -- Нет, ты подумай!
   Жена довольно хмыкнула, и ещё раз вильнула гибким телом, как это делает рыба в воде.
  -- Знаю я, о каком желании ты говоришь. Достаточно с меня и одного сеанса связи. Спи. Я помечтаю. Можно, я на занятия не пойду?
  -- Мм...
  -- Что ответил то? Ещё раз... Повтори, не поняла я.
  -- Действуй.
  -- А завтра? - спросила она, и, не церемонясь, взгромоздилась на его спину вторым этажом.
  -- В университете могут не понять. В деканате придётся объясняться. Или у вас там либеральная атмосфера?
  -- Да чёрт с ними! Пусть думают, что хотят.
  -- И это моя жена... Ругается как таксист. А человеку всего... Сколько тебе сейчас лет?
  -- Девятнадцать. А потом двадцать будет.
  
   Он аккуратно свалил её с себя. Положил голову на прогнутую спину.
  -- Чем занимаешься у меня за спиной? - спросила она.
  -- Слушаю тебя.
  -- И что услышал?
  -- Сердце: хорошее. Дыхание... А здесь у нас что такое круто выдающееся? Удобная подушка.
  -- Это место называют ягодицами, если не знаешь.
   Мужчина укладывается щекой на двойной холм. - Ничего, уютно; мягко и упруго. Я теперь твёрдо. Очень твёрдо. Расслабься, я тебя не съем. - Кусает.
   Завизжав, жена заливается тихим смехом, уткнувшись в подушку, и вместе с ней оказывается у мужа на руках.
  -- Эти драгоценности нужно всегда держать при себе. - Ставит жену на кровать, затем усаживает на плечи. Гуляет с ней по комнате. - Или носить на шее. О, что чувствует моя шея!
   Она, смеясь, зажимает ему рот. - Перестань! Сам посадил. Я не навязывалась. Сними меня, пожалуйста! Я боюсь высоты. Или держи крепче, а то улечу.
   - Вспомнил, драгоценности держат в сейфе. Нужно срочно построить для тебя благоустроенный сейф.
  -- Я не против. Хотя, мне и без сейфа нравится. С милым рай в шалаше.
  -- Может быть, оно и так, но жизнь подсказывает: "Если милый атташе". А я не атташе.
  -- Зато ты докторскую защитил. Ещё раз поздравляю! - она протягивает сверху руку.
  
   СЦЕНА - 2 / 1
  
   Она стояла перед зеркалом с расчёской, и вдруг почувствовала, что-то сползающее по внутренней стороне ноги. Мгновенно решила: "Паук или гусеница, каким-то образом попавшая с дерева в комнату через открытое окно". Хотела, тут же не глядя, сбросить неприятное существо, но вместо этого приподняла подол, и ужаснулась. "Кровь!" По телу вместо противного зелёного, перевёрнутым восклицательным знаком растянулась красная капля. Сердце ёкнуло: "Что делать?" Всё же подавив первые порывы паники, и взяв себя в руки, она вырвала из рулончика кусочек ватки, и, проведя им снизу вверх, удалила алую полоску. Оставшийся след смыла водой. Привела ляжку в порядок и вернулась зеркалу. - Куда же, куда же я дела её? Коля, ты ничего тут у меня не брал? - спросила она мужа, только что вернувшегося с рынка с овощами. Но, сообразив, что он тут ни при чём, забыла о своём вопросе и принялась ползать на коленях по полу. - Куда я могла её деть?
   - Что потеряла? Скажи, я помогу найти. Уже не нужно? Ты куда? А завтрак? Галя, подожди! Когда вернёшься?
   - Скоро, - ответила она, убегая из дома.
   Через два час она вернулась. У порога скинула босоножки. Прошла в комнату и легла на диван, скрестив свои стройные ноги; положила одну на другую.
   - Угадай, где я была! Аж, у гинеколога. Можешь меня поздравить. У меня только что был выкидыш. Скорее был, чем не был. Срок беременности - ноль часов, ноль минут, одна секунда. Он не уверен, но, говорит, вполне возможно, что яйцеклетка могла оплодотвориться, и по какой-то причине покинуть место, то есть меня. Да и моя интуиция подсказывает, что контакт был. Куда же она делась эта ватка с кровью? Не сквозняком же вынесло её в окно. Мистика и только. Эй, домовой, верни мне, покинувшего меня сына! Я уверена, должен был родиться мальчик. Зря я так. Этим ведь не шутят.
   Муж выслушал её с полным вниманием и серьёзностью, соответствующими случаю.
   - Я хоть и опытней тебя в каком-то смысле, но не могу судить об этом. И всё же мне кажется,.. Я слышал, что беременность не может случиться за столь короткое время. Нет-нет, я ничего не утверждаю. Врачам и женщинам видней. Как чувствуешь себя?
   - Никак. Ничего не чувствую. Лежу вот на диване. Ну? Рассказывай, что приготовил! Есть ужасно хочется. Мы будем завтракать? - взглянув на часы, поправилась. - Уже обедать.
   Муж по достоинству оценил её самообладание.
   - Ты держишься как опытная сорокалетняя женщина, - подбодрил он её похвалой, и собрался, перейти в другую комнату.
   Галина перестала разглядывать пальцы ног, и направила глаза на мужа. Хотя смотрела серьёзно, во взгляде и голосе чувствовалась жалящая ирония. - А какие они, сорокалетние? У тебя и такие были?
   - Не нервничай, - Николай сделал успокаивающей жест кистью. - Я позову тебя к столу.
   В соседней комнате от его рук глухо застучал, подвешенный у стены умывальник. Быстро соскучившись, жена подала голос, растягивая последний звук и делая на нём ударение: "Коля!"
   - Да, - откликнулся он, вытирая руки полотенцем.
   - Я тебя люблю.
   Он показался в дверном проёме. - Повторяю, не нервничай перед обедом. Скоро встретимся. Я помню о тебе. Позову через минуту другую.
   Она усмехнулась. Свежий воздух, просочившийся через листья дерева, растущего непосредственно у окна, подхватил запах кухни и донёс до её носа. Продолжая лежать, она слушала, как мерно ставятся на стол тарелки, раскладываются вилки и ложки.
  
  
   Вторая глава.
  
   СЦЕНА - 1 / 2.
  
   Ночью город был облит дождём, и с первыми лучами солнца, упавшими на крыши, тротуары засияли приветливой улыбкой. Правда, кроме одного человека, улыбки города никто не заметил.
   Они шли мокрому асфальту; мужчина, женщина и их ребёнок, четырёхлетняя дочь. По внешним приметам эта пара была не совсем обычной; оба довольно высокие, прекрасно сложенные, и хорошо одеты. Девчушка плелась за родителями, казалось, сама по себе, иногда напоминая о себе очередным вопросом.
   - Ночью был ливень, а я не слышала, - сказала женщина, и продолжила резко сменив тему: "Что слышно относительно нашей долгожданной? Когда на этот раз? Обещанного теперь пять лет ждут? Твоё повышение никак не сможет ускорить процесс?"
  -- В течение этого и следующего года. Галя, наберись терпения, прошу тебя. Строители... Они задерживают, - оправдывался мужчина. Пара разошлась, обходя очередную лужу. Тут женщина вспомнила о дочери. - Не отставай.
  -- Я не отстаю, - ответила та, осторожно входя в лужу. - Мама, хорошо, что ливень, именно ночью был, а не днём, правда? Чувствуешь, как всё кругом улыбается?
   Хождение по лужам для некоторых, короткий и, к сожалению, забываемый праздник. От воды, налившейся в сандалии, вверх по ногам поднимается интересное ощущение, слегка захватывающее дух. Это можно назвать живостью.
   Женщина остановилась и воскликнула от неожиданно увиденного зрелища "дочь в луже".
  -- Наташа! Как тебя занесло? Ну и ребёнок. Выходи немедленно!
  -- Вот она, городская нимфа. Предстала перед нами неотразимой силой своего очарования, - услышала Галина брошенную реплику, явно направленную к её дочери, но никак не относящуюся к её матери. - Наша юная шатенка любит воду. Это и понятно. У неё такие волосы, - услышала Галина негромкую речь и, оторвав взгляд от дочери, перевела его на двух мужчин, выглядящих так, словно они сошли со страницы тяжёлого блестящего журнала.
   "Это что ещё такое!" - мелькнула в ней тревожная мысль. - "Кто они? Похитители и продавцы детей?"
   - Что за картинка! Наяда стоит посередь лужи. Шик! - между тем продолжали они выражать своё восхищение девочкой.
   - Да. Будто не детское это занятие, - переговаривались между собой мужчины. - Для нимфы оказаться по щиколотки в воде - такой же шик, как лизнуть мороженное.
   - Давай руку! - потребовала Галина, и протянула руку дочери, подозрительно поглядывая на незнакомцев.
   - Вы отнимаете у неё удовольствие, - с укором произнёс старший мужчина, полностью соответствующий образу современного денди, каким-то образом попавшего сюда прямо из европейской столицы
   - Иногда, горчичник полезней, чем мороженное, - парировала женщина.
   - Мама, купите мне коричневенное мороженное? - попросила дочь, водя ногой под дну лужи. И поняв взгляд матери, спросила. - А как нужно?
   - Ты прекрасно знаешь, дорогая. Просто стоишь тут, и кокетничаешь. Ты уж выбери, пожалуйста, какое-нибудь одно удовольствие; воду или мороженное, - в конце концов, немного смягчилась мать.
   - Мороженное, - не затрудняясь в выборе, быстро определилась дочь, вдоволь нагулявшаяся по воде.
   - Откуда они взялись? Ведь не было рядом. Из-за угла? - вслух задалась вопросом женщина, уводя за руку, тяжело топающую по асфальту дочь. А она шлёпала и оглядывалась на мокрые пятна, оставленные ею на асфальте.
   - Они с портрета, - вдруг заявила девочка.
   - С какого портрета?
   - С нашего. С какого ещё то? Ну, где наш родственник стоит.
   - Внешнее сходство, действительно, есть, но это ровным счётом ничего не значит, - проговорила Галина. И почему-то спросила у дочери: "И второй тоже?"
   - Мм, - подтвердила кивком головы дочь, тяжело подпрыгнув пару раз. Это отбило у неё дальнейшую охоту прыгать.
   - Что ты сочиняешь, дорогая! На портрете всего один человек, и ты это прекрасно знаешь.
   - Да, второго не видно. Но он там. Беленькое... - девочка остановилась на этом слове в некотором затруднении.
   - Что беленькое? Пятно? - попробовала подсказать мать.
   - Нет, мама! Пятно ещё ничего.
   - Что тогда? Что-то ты загадками говоришь. Николай, что же ты в стороне. Подключайся к разговору! Выручай!
   - Там, действительно, что-то есть; какое-то подобие света или дымки, - подсказал отец девочки.
   - Да, дымки. Правильно, папа. Как ты догадался? - охотно согласилась дочь, выбрав впервые услышанное и сразу понравившееся слово.
   - И как же он из дымки стал человеком? Ты не знаешь? - спросил отец.
   - Не знаю, - безучастно подтвердила дочь, пожав плечами, и тут же напомнила: "Про мороженное хоть не забыли? Купите?" Потом хныкнула: "Не хочу идти". Галина остановилась, присела рядом с дочерью, осмотрела её обувь, и снова обратилась к мужу: "Они у неё стали на размер больше и такие тяжёлые. Она не может в них идти". Отирая ноги дочери, салфеткой мать укоризненно сказала: "Допрыгалась, голубушка! Ноги грязные... Вот женихи то увидят.
   - Женихи, - переспросила дочь, снова услышав незнакомое слово. - Какие женихи? Не знаю я никаких женихов.
   Отец взял босоногую "невесту" под мышки, поднял, и усадил на руку.
  
   СЦЕНА - 2 / 2.
  
   Переступив порог дома, девчушка подбежала к стулу, тужась, подняла его, и переставила на новое место, под большим портретом, висящим на стене.
   - Вот! - указала она бледное место на портрете уже со стула, поцарапав его легонько ногтём. Действительно, над эполетом на синем занавесе было нечто похожее, либо на клуб пара вырвавшегося из-под крышки чайника, либо на кусочек ваты. - Ещё красненькое есть. Совсем не видно.
   - Давно ты ставишь сюда стул? - полюбопытствовала мать, снимая дочь на пол.
   Девочка выставила вперёд руку, и оттопырила в виде короны три пальца.
   - Коленька, сними его, пожалуйста. Прямо сейчас. Нужно упаковать его, и убрать подальше от любопытных глаз и рук. На некоторое время, - Галина посмотрела на дочь, растерянно следящую за переменами в доме, и непонимающую сути происходящего. Потом добавила, в качестве объяснения. - Чтобы нам не мерещились больше мистификации. Правда, дорогая? Идём играть!
   Дочь не стала противиться, чувствуя, как устроен мир: взрослые в нём легко одерживают победы. Мать знает, как лучше всё в нём устроить. Она всегда права. "Папа не против, - думала дочь, глядя на отца. - Значит так должно быть".
  
   Дом, в котором жили эти симпатичные люди, оказался примитивным деревянным сооружением начала века. И, было вполне естественным, что в нём существовали только электрическая проводка и печное отопление. Другие признаки благоустройства и цивилизации отсутствовали. Однако, крутые скаты крыши, высокие фронтоны, вертикально вытянутые окна, и фундамент из тёсаного камня создавали некоторый архитектурный облик и придавали дому солидный вид.
   Восемьдесят лет назад сюда на подводах везли гранит для укладки фундамента.
   Поднявшись по ступеням на средней высоты крыльцо, пройдя по коридору, постучав согнутым пальцем в дверь, можно попасть в гости к господам Одинцовым. Квартира, повторюсь, не благоустроена, но уютна и выглядит вполне прилично; присутствует вся необходимая мебель, стоит пианино, и довольно много книг. В глаза бросается идеальная чистота. На стене ещё недавно висел портрет, но его сняли и сейчас упаковывают в плотную бумагу. У двери, на полке лежит стопка прочитанных газет. Дальнейшая их участь известна: печная топка. Сухая бумага хорошо горит на колосниках, под щепками и дровами. На почётном месте в последней газете чёрно-белый портрет последнего Генерального секретаря.
   - Вот, - слегка опустив и разведя в стороны руки, показывая квартиру, огорчённо произнесла хозяйка, - это моя участь; ни кухни, ни ванной... Разве я слишком много хочу получить?
   Муж сел на стул, взял её за руку, подтянул к себе, и усадил на колени.
   - Всё-всё. Не буду. Прости! Ты ни в чём не виноват. Не смотри на меня так, я говорю искренно.
   Застав их вдвоём, дочь остановилась, в нерешительности, соображая как поступить; то ли ревновать, то ли радоваться миру и согласию. Отбросив первое чувство, она подошла к родителям, и обняла обоих, насколько позволяли руки; посильно скрепила семейный союз.
  
   Третья глава.
  
   СЦЕНА - 1/ 3.
   Действующие лица.
   Мать и дочь.
   Люди на пляже.
   Через несколько лет.
  
   В июле на городском пляже, вблизи старого моста произошла драматическая история, в которую так или иначе были втянуты многие отдыхающие. Исчезновение человека - событие неординарное. Потеря ребёнка, всегда трагедия.
   Мать с дочерью, как и многие, многие другие вошли в воду и стояли в, казалось бы, достаточно безопасном месте; совсем не далеко от берега. Дно здесь ровное, пологое, приятное для ног. Оставив на минуту дочь, женщина погрузилась в воду, проплыла от берега насколько метров, и повернулась к дочери лицом. "Не вижу её. Где же она?" - подумала мать, беспокойно водя глазами по чужим лицам. Девочки на прежнем месте не было. Всё оставалось так же, как было минутой раньше, но что-то изменилось в этом мире. Значительно темнее стало. Подкралась туча к солнцу. Свет под ней померк. Все люди двигались и оставались на своих местах; смеялись, поднимали брызги... Среди них не было одной, единственной и самой главной на земле, худощавой, с намоченными и прилипшими к шее волосами. Женщина лихорадочно принялась искать; водить глазами над водой. Потом опрашивать тех, кто находился рядом. Сочувствующие подключились к поиску; начали нырять в зелёную не очень то прозрачную речную воду; обследовали дно руками и ногами. Безрезультатно. Искали и на берегу. Через четверть часа желания помочь чужому горю у многих поубавилось. А через час и вовсе помощь прекратилась. Сочувствие иссякло.
   После длительных поисков; хождению по берегу вдоль и поперёк, женщина присела у своих вещей и у вещей пропавшей девочки, и погрузилась в полную прострацию. Она отрешённо глядела на воду туда, где оставила свою дочь.
   Её пытались ободрить, обнадёжить. Кто-то говорил, что видел как в дальнем конце пляжа, ниже по течению, стояла машина скорой помощи. И что, возможно, девочка уже в больнице. А кто-то говорил, о том, что час назад скоростной катер, подняв за кормой высокий белый бурун, устремился к противоположному берегу. Вполне может быть, девочка на том катере. Она хорошенькая. Возможно, её пригласили покататься. Эта молодёжь... Они такие легкомысленные. Но может быть и такое: маньяк или педофил выследил, и выманил из воды на берег, да затащил бедняжку в кусты.
   Обшарили все ближайшие и дальние заросли. В них, кроме взрослых, считая шестнадцатилетних таковыми, повально занимающихся организованной любовью, никого не нашли.
   У женщины всё это время в голове было месиво из обрывков мыслей: "Не может быть... не может быть... этого не может быть... Я сойду с ума", - твердила она самой себе. И это действительно, могло произойти в любую минуту. Потеря второго ребёнка, вполне могла стать причиной сумасшествия. И давно уже нет любимого человека, ежедневные встречи с которым, на кухне ли, в постели были настоящим чудом и праздником. Надежды не оставалось, но она представляла что, вернувшись, домой, увидит её скучающей на крылечке с немного испуганными и виноватыми глазами, с приготовленными оправданиями за такой свой не простительный поступок.
   Заиграл телефон. Она сидела, погрузившись в своё воображение, и смотрела на дочь. Телефон не умолкал. Сигнал шёл из-под платья, брошенного на стильную пляжную сумку. Женщина машинально потянулась; сунула руку под платье, нашла где-то на дне сумки свой телефон, вытащила его и приложила к уху. - Да, - сказала она не своим голосом. В ответ, напротив, раздался ровный приятный мужской голос:
   - Галина Сергеевна, не беспокойтесь, она жива; цела и невредима. Вам очень повезло. - Галина выронила телефон. Видимо, звук упавшего телефона, был принят говорившим адекватно, поскольку он приостановиться, затем задал вопрос. - С вами всё в порядке? Галина Сергеевна! Она попала в расставленные нами сети. Вы сейчас понимаете, о чём я говорю?
   Женщина в бикини сидела на песке, но в любую минуту могла упасть в оборок от нервного срыва.
   - Я обо всём успела подумать за это время. Вот только не об этом. Вам нужен выкуп за неё? Скажите! Говорите, сколько? - спросила она невероятно хладнокровно.
   - Графиня, дорогая, вы нас не поняли, - учтиво возразил голос в трубке.
   - Откуда вам это известно? Как вам удалось выудить у неё сведения обо мне?
   - Мне казалось, что вам будет гораздо интересней узнать, как нам удалось её саму выудить из воды. Ведь она могла бы стать русалкой.
   - Разве это телефонный разговор? Почему она ещё у вас? Верните мне её. Где я смогу её забрать? Я, кажется, забыла поблагодарить вас. Так где?
  
   СЦЕНА - 2 / 3.
  
   Действующие лица.
   Три мужчины и одна девочка.
  
   В большой светлой комнате обставленной цветами, в постели лежит та, о ком только что шла речь. На столике фрукты и сладости, так необходимые для отроковицы. Она лежит под белой простынёй, покрывающей её от ног до подбородка. У кровати стоит мужчина. У окна ещё двое. Один из них разговаривает по телефону.
   - Папа, - открыв глаза, девочка протягивает руку к мужчине, - а я тебя заждалась. Всё хотела увидеться с тобой. Где я? Что происходит? Это ты со мной, или я с тобой?
   - Ты... Ты так сильно хотела, чтобы я вернулся... Но я не могу, а ты можешь. Сейчас я тебя отпущу. Ты должна вернуться, ведь она тебя ждёт. Я не хочу её огорчать.
   - Кто эти люди? - девочка указала взглядом на мужчин стоящих у окна.
   - Твои ангелы.
   - Ангелы пользуются телефоном? Так вот значит, каким ты был, когда я была маленькой. Правду мама говорила, сногсшибательный мужчина. Спасибо папочка, ты освежил мою память. Теперь я тебя никогда не забуду.
   Услышав голос, девочка перевела взгляд на мужчин, стоящих у окна. - Галина Сергеевна, графиня, вы держались достойно, но последнее предположение, признаюсь, поставило в тупик мою самоидентификацию. Я не аферист, и не торговец живым товаром, я рыбак. Но поймал сегодня девочку, вашу девочку. Она была в воде чуть больше трёх минут. К счастью, совсем не долго ей пришлось побыть русалкой. Иначе перешла б от вас к отцу. - Говорящий смотрит на отца девочки, зажимает рукой телефон, и обращается к нему: "Николай, оставь её, в её же интересах. Тебе пора. Не хочешь сам с женой поговорить?"
   Отец девочки молча покидает комнату. А молодой мужчина продолжает разговор. - Я экстрасенс и хиромант. Я только что обследовал руку вашей дочери и должен сказать, у неё будет не мало интересных, даже интригующих событий в жизни. Только что случившееся - подтверждение моих слов. Образно выражаясь, Наташа стояла одной ногой в могиле. Вы обе просто счастливицы, каких свет не видывал. Я очень рад, что не выражаю сейчас вам своего соболезнования по этому поводу. Как только получите её, проверьте. За исключением из памяти событий последних трёх часов, в её голове всё останется на прежнем месте. Галина Сергеевна, с вами хочет поговорить командор.
   - Графиня, вы ещё на пляже? Вот это выдержка, с ума сойти! - услышала женщина в "бикини" жёсткий и откровенно циничный баритон. - Другая мать хоть на метле летела бы домой, чтоб поскорей увидеть своё чадо. А вы, смотрю, не очень то спешите. Такси ловите! Она в любой момент может оказаться в родных пенатах.
  
   СЦЕНА - 3 /3.
  
   Дама в бикини, стоя на коленях на песке, буквально собрала в охапку свои вещи, и торопливо запихивая их в сумку, выслушивала упрёки неизвестного. - Как же я поймаю такси! Мост забит транспортом. Вы не знаете. Тут такая пробка! - оправдалась она, слушая незнакомца и надевая пляжное платье.
   - Поднимитесь на мост! - давал инструкцию баритон. - Вас догонит мотоциклист. Придётся придерживать подол, чтоб платье не слетело.
  
   СЦЕНА - 4 / 3.
  
   Через сорок минут Галина Сергеевна именно таким способом добралась до своего дома. Мотоциклист оказался лихим парнем. Не снимая шлема с тонированным защитным стеклом, он дождался, пока она покинет седло его скоростного "коня", сказал, что приятно провёл с ней время.
   - Я вам так благодарна. Вы даже не представляете, какую оказали мне услугу. Но, извините, мне срочно нужно увидеть дочь.
   Мотоциклист двинул ручку газа. Двигатель заревел.
   - Скажите... - она собралась что-то спросить, но рёв двигателя заглушил её слова, а мотоцикл поднялся на заднее колесо, и через несколько секунд был в четверти километра от места.
  
   Дочь сидела на крылечке, и, поджидая её, вонзала где-то подобранный большой гвоздь, в доску, на которой сидела. Увидев мать, она оживилась.
   - Ты где была? У меня из головы вылетело. Куда ты отлучалась?
   Не отвечая, Галина визуально сделала блиц-обследование дочери. Не удовлетворившись её обычным видом, взяла за плечи и немного потрясла; покрутила голову влево вправо, наклонила её к одному, другому плечу.
   - Что? Что ты меня тискаешь? - наконец, спросила дочь, когда Галина беспокойно заглядывала в её глаза.
  -- Давно сидишь?
  -- Да битый час, наверно, тебя жду. Мама, что произошло? Я ничего не понимаю. Начала волноваться за тебя. Ты какая-то странная сегодня, и очень румяная. На пляже была? Поздравляю! Давно пора.
   "Неужели она ничего не помнит?" - задалась вопросом Одинцова - старшая.
  
   СЦЕНА - 5 / 3.
   Действующие лица.
   Мать и дочь.
   Вор.
  
   Три часа назад они ехали в автобусе в сторону городского пляжа. Стояли в тесноте на задней площадке у бокового окна. "Ужасно толкаются. Можно было бы и аккуратней", - подумала девочка и, оторвав взгляд от окна, повернула голову к матери. Около неё стоял какой-то парень. Вид у него был вполне нормальный, обычный, но что-то в нём было неприятное, отталкивающее. Девочка повела глазами вниз, и увидела чужую руку, крадущуюся в глубину сумки матери.
   - Эй, ты что делаешь! - сказала она не громко так, чтобы не привлечь внимания матери, и чтобы от этого у неё не испортилось настроение.
   Вор остановил движение руки, и, не извлекая её, нагло уставился на девочку, оказывая психическое воздействие. (У нас благодатная почва для подобных проделок. Некоторые виды такого рода деятельности иные так иногда даже бизнесом называют. Нечего сказать, хорошее моральное подспорье негодяям. Плюс воровская музыка в салонах...)
   - Убери руку, - потребовала девочка, - а то объявлю кто ты.
   Осознавая, серьёзность предупреждения, вор выполнил её требование. Но тут же сказал оскорбительные слова, и сделал угрожающий жест, проведя концами пальцев под подбородком. - Поняла? Тебе хана!
   Вместе с десятком других людей, приехавших на пляж, вышли и мать с дочерью. За ними два парня.
  
   СЦЕНА - 6 / 3
  
   Она стояла в воде, с завистью наблюдая за тем, как мать уверенно и красиво плывёт от берега.
   - Одна осталась? Мамочки рядом нет, - услышала она за спиной неприятный голос. И тут же получив толчок в спину, и не успев, опомнится, оказалась в воде. Вода ударила ей всей своей массой и давлением в уши, в барабанные перепонки, в нос. В зеленоватой, мутной среде, совсем рядом она видела чьи-то ноги. Её пытались придавить ко дну коленом. Ни оттолкнуться от дна, ни встать на ноги не получалось. Ей не позволяли это сделать. Их оказалось двое. Последнее, что она увидела и почувствовала телом; головой, спиной были рыболовные сети.
  
   СЦЕНА - 7 / 3.
   Действующие лица.
   Двое мужчин в катере.
  
   Мужские руки вытащили её из воды, освободили от сетей, и осторожно положили на дно лёгкого катера. Нажимая ладонями на грудную клетку, один из них проговорил: "Давай, давай, очнись рыбка!"
   Заработали моторы, забурлила за кормой катера вода, набирая скорость, он понёсся к противоположенному берегу, буксируя за собой на длинных фалах два предмета.
   - Вот, дорогая - такая ты у нас блесна! Смотри, какие налимы за тобой тащатся, - сказал всё ещё не пришедшей в сознание девочке, другой мужчина, управляющий судном. И, обращаясь к напарнику, спросил: "Как она?"
  -- Тук-тук, - отвечал тот. - Сердечко бьётся. - Посмотрев за корму, спросил: "Где этих оставим? Пустим по течению или подтащим к берегу? Оба давно готовы".
  
   Вечером в городской морг привезли два трупа, изуродованные винтами, и с петлями на шее.
  
   Четвёртая глава.
  
   СЦЕНА - 1 / 4.
  
   Действующие лица.
   Пассажиры троллейбуса:
   Два приличных,
   Два неприличных,
   И женщина.
   Через год.
  
   Троллейбус разогнался, и стал тормозить. На задней площадке в мешках загрохотали пустые бутылки; одна выпала и резво покатилась по салону в сторону кабины водителя. Но небритые ребята оказались всё же начеку; один догнал и схватил беглянку; второй во время прижал мешки ногами к стенке. Женщина тридцати... пожалуй, лишним лет, машинально схватила рукой стойку, и по инерции сделала шаг вперёд от двери. Бутылка остановила своё путешествие по салону около ноги, обутой в совсем новую туфлю сорок третьего размера. Не отрывая пятки, туфель придавил её к резиновому полу.
   - Э... Можно, я её возьму? - спросил мужчина с домашних тапочках, наклонившись над бутылкой с жёлтой пивной этикеткой.
   - Динамичный вид транспорта - эти троллейбусы. Разгоняются как "Феррари", и тормозят как пуля. - Заметил мужчина в идеально отглаженных брюках, и убрал ногу.
   Сборщик бутылок посмотрел на него, и вернулся на место. Троллейбус остановился, и женщина тоже вернулась на своё место, сделав шаг назад.
   - У пули нет тормозов, - ответил сосед мужчины с ногой сорок третьего размера.
   - Препятствие на пути пули и есть тормоз. Кирпичная стена, например, хороший тормоз; или какой-нибудь ротозей, вдруг оказавшийся на линии огня, тоже ничего тормоз, - нехотя объяснил сидящий у прохода.
   Женщина посмотрела на них, и подумала: "Родственники? Приятели? Бизнесмены? Одеты прилично... Очень прилично... Как-то не вяжется их присутствие с троллейбусом..." Подумала, и стала смотреть мимо двух небритых с бутылками, через заднее стекло на улицу, не обращая на них внимания. Троллейбус на этот раз крадучись, с уравновешенной скоростью, развернулся в сторону вокзала, и встал у светофора, ожидая зелёного сигнала. Через стекло хорошо видна площадь и место "два ц". На нём соседствуют цирк и церковь. А небритые ребята, собрав в мешки стеклянное "золото", затолковали о своём житейском-бытейском.
   - У кого бухалово будем брать?
   - У Клавки. Она не так бадяжит, как другие и, кажется, пока ещё ни одного не отравила.
   - А выпивать где будем? Я знаю место, туда менты никогда не заглядывают: там одни кусты и сараи. Правда, крысы шныряют. Давай там! Там спокойно.
   - Нет, сегодня пойдём на квартиру. Дружков давно не навещал. Если ещё живы... Нужно проведать... Может быть в последний раз... Ситуация каждый день меняется.
   - А что за квартира? Я, в смысле: не порежут нас там?
   - Да не ссы ты! Всё будет путём, - сказавший это, как-то особо внимательно посмотрел на кресты над золотыми куполами. - Я другого опасаюсь...
   А между тем, особо "почётные" пассажиры в середине салона тоже перекидываются репликами.
   - Сегодня у неё усталый вид.
   - Да, я тоже обратил внимание.
   - Платят - так себе, а требования чрезмерны. Учатся, учатся люди; а толку?
   - Ну, денег, допустим, всегда не хватает. Ничего, у неё есть эликсир бодрости.
   - Наташка что ли?
   Понятно, эти двое говорили сейчас о женщине стоящей у двери, хотя и не глядели в её сторону.
   - Ты почувствовал, как она сейчас про нас подумала?
   - Да. Но это обычное занятие людей; разгадывание других. Мы для неё, как и все остальные. - Сказал сидящий у прохода. И как будто обратился к женщине: "Голову сломаешь, дорогая, а не догадаешься кто мы".
   А на задней, грузопассажирской площадке разговор тоже продолжался своим чередом.
   - С тобой бывало такое: думаешь о ком-то, или собираешься о нём сказать, а он тут как тут, совсем рядом, - как будто из дыры на лыжах выскользнул.
   - Не знаю о чём ты. А далеко тот дом?
   - Дом-то? Какой дом? - Рассеянно спросил мужчина в синих домашних тапочках. Он, начала как-то затравленно поглядывать в середину салона. - Вон они... особенно левый... Ты про хату спросил? Хата то? В доме с аркой; там хата. На четыре хозяина она была. В ней два инвалида, один калека проживают, пока. И этот... супермен. Вон он сидит!.. Он появился там, в смысле прописался, когда того выписали.
   - Кого, того?
   - Сейчас расскажу.
   - За неуплату квартплаты? Куда выписали, в подвал или ещё хуже в барак?
   Женщина, невольно, стала прислушиваться к разговору этих небритых "бутылочников".
   - В барак... - усмехнулся небритый в синих тапках. - В барак бы ничего. Ещё хуже: в морг.
   - Значит, уже на кладбище ночует, в двухметровке?
   - Хрен там! Он до кладбища никогда не доберётся. Он где-то на воздухе. Ты знаешь, какая лажа там с ним произошла? Этот Максим, прежде чем, угодить туда, "не знаю куда", бухал по чёрному. Как он только не чудил в этой коммуналке. То петлю на шею накинет, и шарашится по квартире, жильцов беспокоит. Я говорил, что эта хата - коммунальная квартира? То, скажет: "Я - голубок бумажный", и из окна сиганёт. А там вниз лететь аж шесть этажей. Не! с таким соседом встречаться в коридоре... У меня бы нервы не выдержали. Представляешь, нажрётся стеклоочистителя, и начинает орать: "Не дамся, черти!" Потом бежит к окну. Два раза прыгал. Первый раз удачно; угодил в тракторный прицеп с мусором. Даже пальца не сломал, бес. Вылез, и через пять минут уже обмывал своё второе рождение. А следующий раз - на асфальт - хрясь. Представляю, как это болезненно. Его в морг отвезли, и потеряли там.
   Говорят, плохо встретили, в смысле бумаги какие-то на него не оформили, не зарегистрировали, как положено
   - Может, родственники забрали? А у него что-нибудь ценное было; зубы золотые?
   - Ага... Кольцо золотое с камнем в крайней плоти у него вставлено было, - издевательски отшиб версию с золотом рассказчик. - У него половины зубов вообще не было, а оставшиеся - чёрные как угли. - Говоря это, мужчина в синих тапочках продолжает коситься на известных ему людей, сидящих в середине салона. - Вон тот "джентльмен" и поселился на его месте, в смысле в освободившейся комнате. Он не из наших. Видишь, как одет? Чики-брики. Приветливый такой: здоровается, улыбается. Но к себе не пускает. Я его, кажется, раскусил, - тут рассказчик гогатнул. - Раньше так было: заходи "Вася" в любую комнату, только бы бутылка при тебе имелась. А при этом - нет. Этот себе на уме. Выпившим его пока никто не видел. Они по крупному мутят. Здесь что-то другое. Знаешь, что он учудил? Не догадаешься - голову даю на отсечение. Дверной проём кирпичом заложил, дьявол! Микитишь? Как попадать-то туда теперь? Вот вопрос! Первые дни тамошние рожи себе поразбивали о его кирпичи. Они то по привычке как к Максиму в открытую дверь шасть... Двери открывали, кто как приноровился: спиной, ногой, даже башкой некоторые... В коридоре всегда темно; кому охота на лампочку тратиться.
   - Как же он сам туда попадает?
   - В том-то и весь фокус, что попадает. Мы без него собирались; мозговали, мороковали и так, и сяк. Никак! Только с улицы вдоль стены по карнизу или прямо с крыши и через окно в комнату можно попасть. Фу... Как представлю, голова кружится.
   - Шестой этаж, говоришь? И по карнизу?.. По карнизу кошки ходят.
   А чем он занимается вообще?
   - Мне "посчастливилось" поговорить с ним. Лучше бы он матерился и брызгал слюной, чем так: вежливо и культурно. У меня от его вежливости очень неприятный осадок остался. Он киллер. Это он Максима грохнул.
   - Ты же сам говорил, что тот чокнутый; повёрнутый на прыжках с шестого этажа и на этом... - приятель делает движение рукой, как бы затягивая на собственной шее невидимую верёвку.
   - Это он его надоумил. Подсказал ему, как надо делать, чтобы его же площадью завладеть. Такому это - раз плюнуть. А Максим, дебил взял да согласился. Я спросил нашего "джентльмена", после второго гранённого насмелился: почему именно сюда? Знаешь, что он мне ответил? Нормальный человек разве так скажет? "Комната самоубийцы для меня - самое спокойное место". И потом, то ли спросил, то ли уведомил: "Будете сотрудничать со мной". Я что-то его интонации не понял. Ну, всё, приехали. Выходим!
   Троллейбус открыл двери. Первой вышла женщина; за ней загремели мешки с бутылками. Остальные вышли через другие двери.
   - О! Привет, карифаны! - встретил "бутылочников" развязанный голос крепкого парняги, стоящего у дверей троллейбуса. Казалось, он искренне был рад встрече со старыми друзьями. - Бабки приготовили? Проценты натикали - в два косаря. Отдавать будем? Или что-то другое будет, - сказал и ткнул ближнего кулаком в живот. - Бабки приготовили, спрашиваю? - теперь уже зловеще повторил вопрос парняга.
   Свидетелями этой встречи стали: женщина, двое приличных мужчин из троллейбуса; и многие другие. На женщину подобное происшествие произвело угнетающее впечатление.
   Кошмар, - промолвила она, - это же настоящее хулиганство! Нужно вызвать милицию.
   В это время "человек из троллейбуса" шепнул своему младшему спутнику:
   - Успокой её. Скажи что-нибудь. И уведи. Ей не нужно видеть то, что будет дальше.
   Молодой человек с киношной внешностью, уверенно подошёл к даме; что-то сказал ей, и было видно, как та успокоилась, и пошла в сопровождении молодого шатена.
   - Я давал тебе два дня, а прошло полмесяца, "омиго", - продолжал глумиться парняга, положив руку на плечо и шею "омиго" одновременно, и похлопывая по ним с каким-то злодейским удовольствием.
   А блондин, красиво проводив женщину, вернулся к событиям на вокзальной площади.
   - Эй! - окликнул истязаемого "человек из троллейбуса". На этот оклик обе стороны конфликта повернули головы. - Возьми бутылку! -
   - Подчиняясь приказу, небритый полез в мешок, и вытащил бутылку. Парняга, слегка озадаченный, отпустил жертву.
   - Разбей её! - потребовал "человек из троллейбуса".
   Становилось очевидным кто, здесь владеет ситуацией. Парняга побледнел, и сдал назад. Но брюнет странным образом оказался за его спиной и преградил путь.
   - Давай! Чего ждёшь? - тихо скомандовал небритому "человек из троллейбуса".
   И небритый рванулся к своему обидчику. Осколок описал дугу, и с хрустом врезался в шею парняги. С точки зрения парняги, всё несправедливо резко изменилось в худшую сторону, потому что мир как-то сразу поблёк и закачался. Он сейчас казался не таким послушным, как был только что. Всё произошло неверно. "Этот слабак, давно потерявший собственную волю, не имеющий цели в жизни, не могший слова сказать против, поднял руку на сильного, и нанёс удар стеклом. Это не реально".
   Парняга обмяк, сел на асфальт и повалился на бок.
   Вернувшийся молодой человек равнодушно посмотрел на истекающего кровью и обратился к "бутылочнику" в синих тапочках: "Чего ждёшь, наряд милиции? Вот тебе компенсация за упущенную прибыль (сунул в карман деньги). Беги! Увидимся...
   А брюнет, его старший друг ли, приятель ли, не вынимая рук из карманов, спокойно наблюдая за тем, как кровь порциями выхлёстывает из сонной артерии лежащего на асфальте, комментировал: "Систола - диастола... систола - диастола... Ладно, ему уже никто не поможет. Идём! Одним мелким мерзавцем стало меньше. Он хотел слишком много от других - вот и получил".
  
   За первым же углом женщину обогнал наполовину разутый "бутылочник". Он суетился скрываясь от преследования в одном синем вельветовом тапке. В панике, петляя по двору, он скрылся между домами.
   - Что-то все же произошло, - подумала женщина, - но хорошо, что все живы остались. А я с ног валюсь. Вернусь домой, всё с себя скину, халат надену, и пусть всё рушится вокруг - не пошевелюсь. Наташка, наверно, сегодня ещё ничего не ела. Я уж знаю, что ответит. Сейчас скажет: "Мам, правда, я забыла".
  
   А на привокзальной площади, остался лежать истекающий кровью молодой мужчина. Какая нелепая и неожиданная для него смерть. Вымогатель убит рукой жертвы - это, просто, не в какие рамки...
   Привокзальная площадь всегда была бойким местом. Здесь каждый день что-нибудь происходит: то человек вылетит из окна жилого дома; то сумасшедший ходит по карнизу; то эпилептик упадёт на глазах у публики прямо на асфальт, и бьётся в отвратительных конвульсиях с пеной у рта; здесь несчастные бедолаги инвалиды, пользующиеся естественными преференциями сидят, лежат на солнцепёке в пьяном бессознании прямо посередь площади (милиция не трогает таких); здесь у муз.киосков устраивают представления бывшие девчонки из глубинки, ставшие полноценными вокзальными шалавами (шлюха и проститутка высокопарные синонимы для таких, и звучат слишком пристойно для обозначения их профессии и образа); здесь сутенёры высматривают клиентов. Вот сценка случайного свидетеля. Замечательный диалог. "Одну? Две?! - уточняет расторопный парень, и немного подзадоривает транзитного парня. По его бороде видно, что он возвращается с севера деньгами. - Ты же один. Зачем тебе две? Справишься? - звонит по телефону; делает заявку: "Клиент просит двух... Да, две на одного. У нас там Марина свободная... Да, и Риту. Уточни. Я перезвоню".
   А вокруг подрезанного как мухи на кровь собралась толпа. Наиболее причастным к делу пара бы и честь знать. Оба понимают это.
   - Сейчас 02, 03 понаедут... Чтобы не оказаться в числе свидетелей пора раствориться. Идём куда-нибудь! - предлагает шатен.
   Сказано - сделано: оба одновременно растворились, и появились у дома с аркой, то есть на дальнем конце площади.
  
   СЦЕНА - 2. / 4
  
   Действующие лица.
   Люди из троллейбуса:
   Брюнет (господин средних лет).
   Шатен (молодой человек).
   Инструктор.
   Бутылочник в синем тапке.
  
   - Город плохо приспособлен для нас. Много пространства. Такая застройка и архитектура - результат работы скованного ума и скудных инвестиций. Вот это здание, например, - брюнет приподнял голову и посмотрел на гостиницу, - безлико как все стелы мира. Его можно было бы назвать полунебоскрёбом, "гордость" минувшей эпохи.
   - Полунебоскрёб? - переспросил его молодой друг.
   - Да. Специалистами считается, что нижнее небо находится над землёй на высоте 120 метров; ниже облака не опускаются. А это высота сорокаэтажного здания. В данном случае мы имеем двадцать четыре этажа.
   Так что всё легко сходится. Математика - точная наука.
   - Говорят, сейчас квартиры в некоторых домах невероятно улучшенной планировки; трубы в них медные. В таких живут разного рода воротилы, тихие чиновники, продавцы "воздуха", всевозможные бароны.
   - Согласен, многие не заслуживают медных труб. Но имеют их. Мне на ум иногда приходит одна мысль. "Может быть, здесь не хватает Корнелия Суллы с его знаменитыми проскрипциями?"
   - Сулла никогда не был нашим, он даже не был варягом.
   - Да, не варяг, это уж точно. Вот Ваня Четвёртый... Он первый хозяин этой земли. Если верить легенде, Ермак ему на санях Сибирь привёз.
   - Дядя Ваня со своими псами многое мог устроить.
   - Их теперь никакой спиритической хитростью не выманишь с того света. Так что, как говориться: ты да я... А вообще, я думаю, однажды придёт бульдозер компании "Апокалипсис", и наведёт абсолютный порядок там, где совсем уж запущено.
   - А ловко вы его! - голос за их спинами заставил обоих оглянуться. Чужими руками, на глазах у всех мужика уничтожили. Это высший пилотаж!
   - Ц-ц! - Приложил палец к губам шатен. - Вам что нужно? Вы кто по роду деятельности?
   - Я инструктор общества спасения на водах.
   - Нашему обществу требуется такой специалист? - поинтересовался у старшего товарища шатен.
  -- Пожалуй, для него найдётся работёнка, но не сейчас. Всё, вопрос решён. Вы приняты членом нашего общества. Скажите как специалист, что больше наносит вред здоровью; травмы нанесённые днищем судна или винтами? Затрудняетесь ответить?
  -- Это, смотря как наехать. Смотря, какая скорость и тоннаж у судна, - не задумываясь ответил инструктор.
   - Предельно понятно, - ответил брюнет. - Ладно забудьте о нашем разговоре. Мы к вам подойдём. Всё. Ступайте, инструктор.
   Инструктор ушёл, а они остались стоять под тем самым окном, из которого выбросился ранее упомянутый Максим.
   - Я забронировал комнату, - посмотрев на своё окно, сообщил брюнет, - установил бронированную дверь внакладку на кирпич. Пусть будет всё как у людей. Пусть люди успокоятся. Когда квартира освободится, а риэлтор оформит недвижимость, проведём перепланировку, - брюнет устремил взгляд на тучу, собирающуюся сесть на крышу соседнего дома. Небо угрожающе наваливалось на город. - Сейчас мигнёт.
   И, действительно, проворная изогнутая розовая нить с неба метнулась вниз. Вслед за ней раздался треск.
  -- Домой? - спросил шатен.
  -- Да, - охотно согласился брюнет.
   Они прошли через здание пригородного вокзала, вышли на другой стороне, и стали свидетелями дикой сцены. Несколько человек били ногами лежащего, буквально в десяти шагах от входа в кассовый зал. Какая-то женщина голосила.
   - Они его убьют!
   Проходя мимо этих молодцов, шатен поинтересовался:
   - Как думаешь, чем дело кончится?
   - Женщина права: они его убьют... на почве личной неприязни. Сейчас так фиксируют подобные действия в милицейских протоколах.
   - А знаешь, у неё есть второе имя.
   - Интересно, какое? Говори! Не делай загадочный вид!
   - На здании школы и на зелёном заборе мелом написано буквально следующее: "Пинцетта - королева".
   - Нашу Натали зовут Пинцеттой? Почему? - удивился брюнет.
   - Не знаю. Возможно, причиной стали форма и строение её ног? Они похожи на этот инструмент.
   - Неправда, у неё будут необычайно красивые ноги. Поверь мне. Уж я в этом разбираюсь. Она уже сейчас, утром сделает шаг - до вечера любуешься.
   - Ты преувеличиваешь. При том, у неё, как и у всех сверстниц в стайке, все признаки ювенального поведения: повышенная возбудимость, игривость. Началось... Половое созревание
   - Это говорит о живости её характера. А насчёт полового созревания... Так уж пора. К сожалению, она немного застенчива. Застенчивость мешает жить.
   - Но это и понятно: она ведь сирота. Она болезненно переживала его смерть. И скоро почувствовала возникшую неполноценность семьи. Сделалась замкнутой...
   - В чём кроется причина рождения застенчивости? Мне это чувство не знакомо.
  -- В особой организации сознания при неблагополучных обстоятельствах враждебно направленных против него. Некоторые невежды с опытом, со стажем, и педагогическим образованием видят в сдержанности и замкнутости высокомерие.
   - Но в своём кругу она чувствует себя достаточно уверенно. Застенчивость лечится возрастом. Ты только погляди, как мир тесен!
  
   Брюнет сменил тональность и, явно, говорил о чём-то не связанном с предыдущей темой. - Это же наш человек. Я думал он уже на Апенинском полуострове, или на острове Ява, или по крайней мера в горах Алтая следы заметает. А он на одном месте топчется.
  
   И действительно, диковато озираясь по сторонам, прямо на них "летел" небритый "бутылочник" в синем тапочке. Шатен с юношеским задором протянул к нему руки.
   - Здравствуйте - приехали! Вы откуда и куда? Что стряслось, приятель?
   - Разве вы не видели, как я его... саданул? Я же его убил! Куда спрашиваете я иду? Я иду в милицию.
   - Как? Когда? Зачем? - назадавал вопросов шатен.
   - Да, только что.
   - Что, ещё одного?! Это много... Да вы просто маньяк.
   - Нет, всего одного.
   - Ну, вы даёте! Вы, было, чуть не удивили меня. А зачем вам понадобилось попасть в милицию? Что вы там забыли?
   - Я же его в шею осколком саданул!
   - Вы в неверном направлении идёте. Там линейный отдел: они занимаются происшествиями на железной дороге. Вам надо бы в районное отделение. Постойте, чего вы от них хотите?
   - Хочу чистосердечно покаяться.
   Шатен и брюнет переглянулись.
   - Вот это мне нравится, - воскликнул шатен. - А кто там у них покаяние принимает? Дежурный? Каяться нужно в церкви. Забыл или не знал? Купи свечу, поставь, и кайся пока не почувствуешь что хватит.
   - А кому ставить, Николе чудотворцу?
   - Этого я не знаю. Ставь самому главному. И ещё, привёл бы ты себя в божеский вид. Или второй тапок найди, или этот... В карман его засунь, что ли. Босиком будешь на паломника похож. Свечку восковую нужно ставить, а не стеариновую... Да на паперти милостыню подай.
   Небритый дрогнул лицом; глаза его поволоклись влагой. Со слезами в голосе стал он благодарить обоих мужчин.
   - Дай-то бог вам здоровья! Вы мне как отцы... как папы. Есть же добрые люди на свете! Я пойду... Мне надо идти... Простите! Прощайте!
   - Чего уж там... Увидимся! Мы подойдём... - прохладно провожал брюнет босяка.
   Небритый попятился в бесконечной, унизительной благодарности; неловко пошёл боком, потом развернулся, и направился к дому с аркой.
   - Куда это он? А в церковь? А свечку... - удивился выбранному направлению шатен.
   - Свечку он не поставит, - констатировал брюнет, - ни восковую, ни обычную парафиновую. То было временное просветление.
  
   СЦЕНА - 3 / 4.
  
   Они одновременно поставили ногу на взвизгнувшую ступеньку деревянного крыльца, пристроенного к бараку, почерневшему от времени, и крашеному последний раз лет сорок назад в честь какого-то праздника. Странно, но их появления здесь никто не заметил.
   - Вот и добрались до нашего хранилища. - Пошутил брюнет. - Сейчас растворимся в его стенах.
   Они вошли в длинный барачный коридор, тусклый и скучный. В конце его открылась дверь, и появился высокий сутулый мужчина, в майке, вытянутом трико, и босоножках-плетёнках, с торчащими не застёгнутыми ремешками. Обе руки от плеч до ногтей у него покрыты плотной вязью татуировки. Мужчина хлопнул дверью так, что со стен посыпалась извёстка и одна из двух лампочек от сотрясения потухла.
   - Да пошла ты на ... крыса! Если захочу, всё пропью, весь дом! - Кричал он кому-то через дверь.
   - Здравствуй сосед! - Поприветствовал его шатен. - Что, баба на выпивку не дала?
   Ничего не замечая, буян пошаркал мимо по щелистому полу, пустого коридора.
   - Не хочет с нами знаться, - странно усмехнулся шатен. Странно, потому что, за его словами казался скрытый смысл, и поэтому было даже жутковато. Странным было и то, что буян не заметил двух мужчин, будто их в этом тёмном коридоре не было вовсе.
   Дверь, у которой они остановились, оказалась не притворённой. Туда и вошли мужчины.
  
  
   СЦЕНА - 4 / 4.
  
   Действующие лица.
  
   Галина, хозяйка квартиры.
   Наташа (Пинцетта), дочь её.
   Наташа Гарина, подружка, соседка и одноклассница.
  
   За дверным проёмом, занавешенным сеткой от мух - комната, наполненная синим дымом от горящего на сковороде масла и шипящих пирогов. Просторная комната обставлена простой мебелью, необходимой для удобного быта. Внизу, в пространстве между полом и дымом две девочки. Перед их локтями лежит журнал мод. На лощёных страницах - два мужчины. Над ними надпись: "Итальянская мужская мода". На первый взгляд девочки очень похожи, но они не сёстры. Одна тёмноволосая со стрижкой, другая, пожалуй, шатенка с распущенными волосами. Обеим по двенадцать лет.
   - Ну что, перелистываем? - Спросила тёмненькая, и посмотрела на подружку. А та, подпёрла кулаком подбородок, и, видимо, давно устремила рассеянный взгляд в одну точку. - Эй, о чём мечтаешь?
   - Ни о чём. - Очнулась мечтательница. - Переворачивай. Интересно, кто кем управляет; мужчины женщинами или женщины ими. - Она ткнула пальцем в ближнюю страницу. С неё золотоволосый, смуглолицый красавчик устремлял вопросительный взгляд на всех листающих этот журнал. Он будто только что покинул пляж, и надел шикарный светлый костюм, подчёркивающий его загар.
   Где-то во дворе, скорее всего около крыльца, снова разразился голос высокого сутулого мужика.
   - Вот кого я уважаю, так это мою соседку! Даже если ты мне сейчас не дашь взаймы, я всё равно буду тебя любить и уважать, Галина-малина. Ты единственная женщина, которую я боюсь и уважаю. Вот ты мне ответь, почему одним бабам даны голова и ноги, а другим - язык и пузо? Постой, куда ты торопишься? У тебя всё равно мужика нет. А вот Николая твоего я всегда уважал. Да. Царство ему небесное! Вот человек был... Да постой ты, дай выговориться! Богом клянусь, золотой был мужик, хоть и строгий начальник. Только я вот никак не пойму, что же он квартиру себе не выхлопа... не выхлопа... не выбил. А я ему два раза должен... Не успел отдать... Я тебе долги верну. Давно правда это было. Уж и не помню, сколько должен.
   Голос во дворе стих, а через минуту, отодвинув в сторону капроновый занавес, в комнате появилась хозяйка, женщина из троллейбуса. Бросив взгляд на девочек, она устремилась к электроплитке.
   - Господи, Наташка, чем занята твоя голова! Пироги подгорают... Я же просила тебя присмотреть за ними. Когда ты у меня повзрослеешь? Какая хозяйка из тебя получится?
   - Хорошая! - уверенным тоном отвечала юная шатенка.
   Продолжая заниматься своим делом, мать с лёгким укором повторила за дочерью: "Хорошая... Что же в тебе хорошего, интересно? Открой, пожалуйста, мне тайну"
   Дочь перевернулась с живота на лопатки; подложила ладони под голову, поместила одну ногу на другую; водрузив пятку на торчащее горой колено, и посмотрела над шевелящимися пальцами, на мать. Так берут на мушку, цель. Получалось, что смотрит одновременно снизу с пола, и как бы сверху.
   - Я твоя дочка, - весело и хитро заявила она, открыв, матери тайну.
   Галину, кажется, полностью удовлетворил такой ответ, но она всё же заметила: "Пожалуйста, впредь будь внимательней и ответственней".
   - Ладно, буду, с лёгкостью согласилась дочь, и, повернув голову к подруге похвасталась, показывая подол юбки.
   - Ничего юбочка? Из шотланки... Удачную вещь мне сшила мама. Ношу не налюбуюсь... Это из журнала! Самая лучшая...
   - Натаха... Перестань!
   - Я не хвалюсь, мама, а сообщаю. Это не возбраняется, - ответила дочь и снова обратилась к подруге. - Тебе нравятся, как пахнут карандаши? Мне нравится. Мам, можно я Наташке дам, а? Пусть потаскает немного. У нас фигуры одинаковые.
   - Ты, наверно, хотела сказать: дашь поносить?
   - Ну да! Я так и сказала! - ответила дочь, и вернула в рот конец карандаша.
   - Фигуры у вас, действительно, одинаковые - щепки. Перестаньте грызть карандаши, вы ведь не мыши!
   Неожиданно обе дружно не согласились с таким предположением. - Мыши! Мыши! Маусы!
   - Маусы, а то, что у меня за спиной, будете грызть?
   Подруги с интересом посмотрели на женщину, спрятавшую за спиной руки; одновременно молча встали, и подошли к ней, словно завороженные, глядя в глаза, и приготовив свои ладони.
   - Да. Мы хотим получить то, что у тебя за спиной припрятано для нас. Бойко отчеканила шатенка за себя и за подругу.
   - Даже не поинтересуетесь? А вдруг у меня там свечки или спички? Грызть придётся всё, что дам!
   Шатенка немного заколебалась, потом, растерянно смеясь, проговорила:
   - Мама, ты не сделаешь этого! Правда? Ты на это не способна. Хорошо, мы согласны. Будем грызть!
   После такого согласия обе незамедлительно получили по большому яблоку, и радостно выбежали в коридор, а из него на крыльцо.
   Убив во дворе два с лишним часа, две счастливицы из барака, наконец, услыхали нечто сродни боевому кличу. "Девчонки! Наташки... Пора по домам".
   Шатенка (уже с изменённой прической; с волосами заколотыми по последней моде) бодро, в наступательном темпе откликнулась: "Ой, можно ещё немножечко! Можно ещё немножечко побыть во дворе, мам!"
   Получив в ответ целую четверть часа дополнительного вечернего времени, девочки продолжили неумелую игру волейбольным мячом.
  
  
   СЦЕНА - 5 / 4.
  
   Наташа уже давно в постели. Лежит, не может избавиться впечатлений. И ничего, казалось бы, не случилось, а их набралось достаточно. Перед закрытыми глазами, как на подставленном экране, проплывает день. Она старательно борется с собой, пытается уснуть. И это у неё, в конце концов, почти выходит.
   И вдруг тёмной комнате раздаётся голос: "Мама, это, правда, что домовые есть на самом деле? И если есть, то где они так тихо живут, и прячутся от людей? За печкой?" - Лежит, прислушиваясь. - "Или под полом?"
   Ответом следует продолжительная тишина. И снова голос - на этот раз настороженный. - Мам... ты где?
   И снова молчание. Девочка прячет руку под одеяло, и, натягивает его до подбородка. Смотрит в угол под стул. Похоже, там кто-то шевельнулся. Она продолжает смотреть, напрягая зрение. Это длится несколько минут. Ей уже кажется какой-то блеск, в том углу. Она встаёт, подходит к стулу, заглядывает под него, протягивает руку, собирает блеск пальцами, и подносит ближе к глазам.
   - Ой... Какие красивые колечки! Да ещё золотые, небось... Откуда вы взялись? Вы мне понравились. Я о таких давненько мечтала. Целых три.
   Надевает одно. Вертит руку, любуется. Снимает, надевает второе.
   - Тоже, кажется, ничего... Да, подошло. А ты "третий", почему те блестишь? Ну, всё-всё, снимайся, ржавая железяка! Вот какое! Прилип к пальцу, и не хочет... Никак не хочет отпустить. Вот разбойник!
   Наконец, ей удаётся снять последнее кольцо. И освободившись от него, она швыряет его на пол. Оно звенит. Со звоном исчезает в темноте.
   - Подумаешь... Если ты мне понадобишься - я тебя сама разыщу.
   За её спиной свисает занавес. Он из обычной белой простыни. Наташа не обращает на него внимания.
   - Кажется, я одна... Одной быть не весело. Хотя бы мышка вылезла из норки,
   Размышляла девочка в не предназначенное для размышления ночное время. Ночью минуты и часы мертвы. Ночью всё меняется до неузнаваемости; что-то исчезает из поля зрения, что-то наоборот, выделяется; становится знаковым. Когда остаёшься один на один с самим собой, чувствуешь себя пришельцем, немного не живым. Тебе не нужно ничего, ведь ты полуживой, почти как зомби. А занавес весит. Какая в нём необходимость? Что за ним? Да это и не занавес, а накинутая ткань, белая накидка. Случайно коснувшись его плечом, ночная обитательница дома, покусывая ноготь, не решаясь, что-либо предпринять, сосредоточенно смотрит на привлекающую её интерес накидку. - Странно... Не замечала этой вещи раньше, - несколько озадаченно произносит она; и рука осторожно тянется, чтобы устранить препону. Увидав там нечто, она отпрянула, и мгновенно оказалась на кровати забаррикадировавшись подушкой.
   Прошло некоторое неопределённое время. Отсидевшись, Наташа опустила ноги на пол, и снова пустилась в ночное путешествие по своей комнате. Осторожно приближаясь к занавесу, она заранее вытянула вперёд руку. В ночном безмолвии, она крадётся навстречу тянущему её к себе неизвестному; лишь тонкий звук высокой нотой усиливает напряжение момента раскрытия тайны. Снова её пальцы касаются таинственной ткани. Рука отводит край... и вот он! Встретившись с ним глазами, онемев от страха, она смотрит на него в состоянии близком к обмороку.
   - Да, это я, - сказал он неожиданно, так что Наташа вздрогнула, и быстро заморгала глазами и голосом: "К...командор?"
   - Жениха швырнула как ненужную персиковую косточку? - укоризненно спросил стоящий перед ней мужчина. Блеск его глаз и золотых эполет на плечах был виден даже в темноте.
   Она хотела улыбнуться такому сравнению, и даже засмеяться (из неё вырвалось подобие смешливого дыхания), но она не посмела.
   - А я... я только колечко... Я потом его подниму, - виновато пролепетала Наташа.
   - Три жениха будут у тебя...
   - Три? А это не слишком многовато для одной? Зачем? Мне столько не надо. Я не хочу три. Я не справлюсь.
   - Третьего вернёшь, - произнёс портрет, перед которым стояла трепетная Наташа.
   - Хорошо, - с готовностью согласилась она, не сводя глаз с командора, и, кивая головой.
   - Тебе поможет твой старший брат.
   - Как это? У меня и младшего то нету, а старшего тем более, - Наташа виновато развела руками, оправдываясь перед полковником, за то, что у неё всё таки, нет брата. Край занавеса опустился сам собой, портрет за ним исчез.
   - Вот так новость века! Брат... Хм... Я - вот, здесь. А брат тогда где?
   Я раньше думала об этом, сидя на крылечке; что не плохо было бы иметь его, но не думала, что дело дойдёт до того; что он уже есть. Как это могло получиться? Запуталась. Не знаю. Но почему я так странно одна? Вокруг никого. Это рай. Я умерла!
   Наташа вздрагивает и открывает глаза.
   - Мм! Я спала и проснулась. Цела и невредима... Здравствуй день! С добрым утром, комната! - девочка сладко потянулась. - Ой, ой! Нужно быстренько, быстренько...
   Она, действительно, быстро встала на пол, схватила своё платье в цветочек. Стараясь его быстро надеть, путается, просовывает, голову и руки в нужные места, и оказывается у двери. Легко вставив ноги в большие ботинки, она на ходу приветствует мать. - Приветик, мамуля!
   - Привет! Постой, Наташа! Иди сюда. Пожалуйста, помоги мне!
   - Мне некогда. Я в туалет тороплюсь, скажу тебе по секрету.
   - На секунду...
   - Мама, я сейчас описаюсь из-за тебя! Прикольно будет, да?
  
   С волочащимися по полу шнурками, шаркая по нему тяжёлыми ботинками, Наташа спешит по коридору, при этом подгоняет себя шепотом: "Быстренько, быстренько. Я быстро добегу. А если он занят? О, не надо! Не думай об этом: хуже быть ничего не может. Это медленная казнь. Ура! Кажется, не занят. А рыжий то куда? Я первая!
   А ты можешь и так. За сараем можешь спрятаться.
  
   СЦЕНА - 6 / 4.
  
   Действующие лица.
   Пинцетта.
   Рыжий.
   Рыжий, только взглянул на неё и, опережая, прошёл мимо белого заведения, тряся полупустым спичечным коробком как музыкальным инструментом. Он укрылся за туалетом, и синий дым указывал точное место за этим укрытием.
   Она вбежала в уборную, сходу задвинула задвижку на двери, и пробормотала: "У Нуф-Нуфа домик был крепче. А здесь: сквозняки, щели, дыры кругом и крыша светится. Кто-то должен уборную ремонтировать или нет? Или так пусть..."
   Скоро дверь открылась, и она вышла со сверкающими глазами и почему-то с очень явным румянцем на лице, всегда выдающим её смущение. Рыжий всё ещё дымил за туалетом.
   - Эй! - крикнула она ему, заглядывая за белое строение. - Ты что там... делаешь?
   - Не видишь, курю! - Выпалил рыжий ответ, неуверенно и виновато.
   - А ещё что? Признавайся! - наседала на него девочка.
   - Что привязалась? Сказал же: курю.
   - Видела я всё! Следишь за мной, порнографист-любитель?
   - А ты картинка.
   Она отвернулась от него, и решительно направилась к дому, но не к своему, а к дальнему крыльцу. Пацан рванулся за ней.
   - Пинцетта, Пинцетта, погоди! Ты куда? Хочешь всё рассказать, да? Ну, давай! Давай, рассказывай! Меня отец убьёт за это из-за тебя.
   - Не убьёт. Тебя нужно проучить... Вот и получишь от него.
   - Смотри! - рыжий повернулся спиной к девочке, и высоко задрал рубашку.
   Поперёк спины у него красовался старый шрам и несколько новых кровяных дорожек.
   - Это за то, что жареную картошку из сковороды на пол перевернул. Он об меня кочергу погнул. А за то, о чём ты хочешь рассказать - точно убьёт. Он обещал.
   Внимательно выслушав своего непутёвого соседа, девочка быстро оценила соразмерность случившегося преступления и будущего наказания, и медленно отказалась от своего намерения.
   - Ладно, так и быть никому не расскажу.
   Инцидент был исчерпан, и она, развернувшись, зашаркала по земле ботинками, слегка прихрамывая при этом.
   - А ты ничего... - крикнул вдогонку прощёный.
   Она остановилась, и подозрительно уставилась на него.
   - В каком смысле? - насторожено спросила Наташа, ожидая очередного подвоха. При этом у неё мелькнула мысль "Слишком быстро простила".
   - У тебя характер ништяк, супер. И платье, и волосы... И вообще...
   Она скептически отмахнулась от него: "Не врал бы хоть... подлиза несчастный".
   - Пинцетта!
   - Ну что ещё? "Спасибо" забыл сказать?
   - Нет. Да. Там Наташка Гарина за квасом в очереди стоит.
   - Спасибо, я и без тебя вижу.
   - Пинцетта... У тебя шнурки... Наступишь - упадёшь! Если лень самой, давай я завяжу!
   - Надо же какой заботливый отыскался.
   - А что с ногой? Болит? Ну, давай завяжу!
   - Отстань от меня со своими шнурками! Прилип как банный лист к одному месту.
   Но, сделав очередной шаг, она как заколдованная едва не падает; машинально выставляет вперёд руки; нога выскальзывает из ботинка, и она уже стоит наполовину босая на земле.
   Галина, взбивая яйца, наблюдает за дочерью из окна.
   - Натаха! Что с ногой?
   - Да, так пустяк. Ботинок потеряла.
   - Я это вижу. Почему прихрамываешь, спрашиваю? Иди-ка, дорогая домой.
   - Мне уже не больно. А завтракать слишком рано. Там Наташка... Так я пойду? Ты меня не держишь?
   Мать с вздохом отпускает её. - Ступай, горе ты моё луковое. Умыться бы не мешало.
   Наташа наклоняется, собирает росу с травы растущей вдоль заборчика палисадника, и прикладывает к лицу. - Вот, освежилась.
  
  
   СЦЕНА - 7 /4.
  
   Действующие лица.
   Солома и Пинцетта.
   Одинцова - ст.
   Таинственный прохожий.
  
   Отстояв не длинную очередь, Гарина взяла бидон и большую кружку тёмного квасу. Потягивая в сторонке вкусную приятно пахнущую жидкость, она издали с интересом наблюдала за маленькими неприятностями подруги.
   С утра она уже многое успела, впервые в жизни обесцветила свои волосы. Это произошло после долгих уговоров матери, и в конце концов, с её же помощью. Сейчас она стояла с мокрыми волосами соломенного цвета гордая и довольная.
   - Шнурки развязались. Завяжи, а то растянешься как марионетка в кукольном театре, - посоветовала чуть повзрослевшая Гарина своей инфантильной подруге, когда та приблизилась достаточно близко. И протянув свою кружку, предложила: "На! Холодный".
   Пинцетта с восхищением смотрела на изменившуюся подругу. (Вот что делает краска для волос). Потрогала и помяла её мокрые волосы. - Здорово! У меня просто нет слов! Я тоже хочу...
   Сказав это, шатенка запустила пальцы в густоту своих взъерошенных волос, и поскребла ногтями кожу. Потом озадаченно, даже обречёно закончила: "Но мама... Нет, тут я её никак не смогу обойти".
   Осушив одну кружку на двоих, и, потолкавшись боками пока пили, две девицы подошли к крыльцу и уселись в тени. Одна поставила ноги на ступеньки, а другая села наоборот, и принялась потихоньку барабанить с внешней стороны по боковым доскам.
   - Что было нужно от тебя конопатому? Чего он лез к тебе?
   - Ничего особенного. Подлизывался...- ответила подруга, и, видимо, от возникшей неприятной ассоциации добавила: "Когда-то придётся целоваться... Не с ним, конечно, а вообще".
   - Ты что мать! Губы мять губами!.. - как абсолютно неприемлемое, сразу же отвергла мокроволосая блондинка подобную перспективу. - А что с ногой?
   - В уборной оступилась и подвернула. Ну и запах там.
   - Да, воняет. Наконец-то мусорный ящик и помойку дустом посыпали. Видела? Там тысяча мух была, таких же зелёных как твои глаза.
   - И нисколечко не обидно. Ни капельки! - спокойно парировала выпад подруги зеленоглазая шатенка. - Волосы перекисью обесцветила?
   Да, Гарина уже несколько минут была настоящей, радикальной блондинкой.
   Рыжий снова появился во дворе, и как ни в чём ни бывало подошёл к подругам.
   - Наташка, что с твоей головой? У тебя солома вместо волос.
   - Крути педали, доходяга! - небрежно отозвалась "взрослая" Гарина.
   - Теперь я буду тебя звать "соломой".
   - Отвали, Федот! - не задумываясь особо, послала подальше пацана брутальная соседка.
  -- А ты "солома"! - так закрепив за Гариной новое имя, и бросив любопытный взгляд на её подругу, рыжий пошёл к друзьям.
   Теперь в его присутствии Натуральная шатенка чувствовала себя очень неловко. Как будто она была виновата перед всем миром
  -- Попробуй только назови меня так! - пригрозила Гарина, обращаясь к своей подруге.
   Подобное отношение совсем выбило шатенку из колеи.
  -- Наташка, ты что? Я не собираюсь тебя так называть. Но если ты
   будешь угрожать мне...
  -- Что тогда? - Поинтересовалась Гарина, и вдруг задала идиотский вопрос: " А знаешь, как ты родилась? Вот слушай! Ночью, в палате в грязном халате злая акушерка выманила тебя из матери; тянула-тянула, тащила-тащила; пыхтела-пыхтела, а ты упиралась, вылезать не хотела. А она испсиховалась вся и вспотела. Ты в чём-то запуталась, на тебе была слизь... Позже с тобой разобрались. Она хотела купить и убить тебя; подменить, изнахратить, чтоб не жила никогда ты в Европе; а только в ледяной вазе с розой ветров Северной Азии. Но лишь ладонью дала по жопе, и ты заорала; она же к ноге номерок привязала; а ты всё орёшь, и орёшь, и орёшь. Она то подумала, что посинеешь, и скоро помрёшь. Понятно?
   - Перестань! Что с тобой? С ума сошла? Совсем рехнулась?
   Откуда только... - шатенка несколько раз пыталась прервать и унять подругу.
   А Гарина раздвинула свои колени, и приказала: "Смотри! Вот так". Вытаращила глаза, и заголосила истошно и протяжно: "Ааа!"
   Образно выражаясь, крашеная блондинка морально размазала натуральную шатенку, не беспокоясь при этом о возмездии.
   Одинцова, действительно, оказалась неподготовленной к нормальному восприятию подобной сцены, глубоко драматизированной, неврастеничной, нетривиальной. Обычно в кино детям до определённого возраста такое смотреть не рекомендуется. Но дети и сами ко многому готовы.
   Гарина же продолжала: "А ты всё думала: под своим окном в цветах, среди роз и георгинов? Дюймовочка нашлась".
   За всю свою жизнь, за все свои двенадцать с половиной лет Пинцетта не выглядела так беспомощно, подавлено, угрюмо. Внезапно что-то произошло в ней самой. И случилось то, что называется "нашла коса на камень". Она вдруг встала, и наложила на блондинку руки, то есть, двинула её в шею. Гарина опрокинулась на спину, ударилась головой, и перевернула бидон. На крыльце вкусно запахло квасом.
   - Дура, - чужим голосом изрекла Пинцетта, - уходи. Немедленно. Не занимай не своё место.
   Гарина молча собрала бидон, крышку от него, туфли, и в голубых носках пошла прочь. Сначала у неё выступили слёзы, а когда она забилась в укромный угол двора - дала рёву, закрыв ладонями лицо.
   Пинцетта же продолжала сидеть на своём месте, уставившись в одну точку. Она окаменела. Она не заметила, как рядом появились ноги в знакомых туфлях. Она только почувствовала, как её волос коснулась рука матери.
   - Наташа... Ты, почему не отзываешься?
   - Не слышала, - неприятно севшим сиплым голосом ответила дочь.
   - Не слышала? Я трижды достаточно громко обращалась к тебе вот с этого места. Что с тобой? Что случилось? Рассказывай! На тебе лица нет. С Наташкой поссорились? Не хочешь отвечать? - Мать в растерянности стояла на крыльце над дочерью, не зная как поступить дальше. - Может быть, я в чём-то виновата перед тобой? Хорошо. Оттаешь, тогда и поговорим.
   - Я не хочу оттаивать.
   - Оттаешь моя родная, ты ведь у меня не "снежная королева", и не льдинка.
   Галина ушла. А у Наташиных ног появилась бесшумная, серая кошка и принялась тереться.
   - Брысь! - девочка столкнула кошку на нижнюю ступеньку. Кошка не обиделась, а только удивлённо посмотрела на хозяйку. Наташа продолжала сидеть, упершись глазами в деревянные ступеньки крыльца.
   Мужской голос за спиной заставил её обернуться.
   "Кто там? - подумала девочка. - С незнакомыми мужчинами я не разговариваю. Нельзя доверять незнакомым прохожим".
   - Что, совсем плохо? И даже она не догадывается как плохо? Мама. Весь мир заключен в нас. Всё что в нас - наше. Голова, сердце работают только на нас, и никто не знает, что с ними происходит. Кардиограмма может кое-что прояснить, но она поверхностна, и этого недостаточно, чтобы познать тайны сердца. Вот что я тебе открою: вижу, ты умная, поэтому поймёшь. Как бы ни было тошно мерзко, невесело на душе; и всё вокруг ни казалось бы, мрачным и серым, знай, там, - говоривший показал на низкое небо, - прозрачная синева; ночь и день, звёзды, светило и вечная спутница Земли - Луна. Часто мы забываем о них, но они есть. Всё сделано наилучшим образом, и всё это существует для тебя, пока ты есть. Тучи разойдутся - сама увидишь.
   Мужчина не прошёл мимо по улице, как она ожидала, а взошёл на крыльцо, и исчез в тёмном коридоре. Забыв на мгновение о своих печалях, девочка вытянула шею, следя за ним, но последняя лампочка, выстрелила и погасла, и он исчез почти в кромешной темноте барака.
   " Интересно, куда он, к кому он пришёл? Такие франты к нам не наведываются", - подумала она.
   После короткого урока она вернулась к своему тяжёлому настроению, и принялась думать о необъяснимой выходке подруги.
   "Гарина... Вот змея! Я не знала, что она такая. Наговорила столько и такого! Ну и мамочка моя, тоже хороша... Тоже замешана... Как всё гадко и противно. Не думала, что так можно... Я то дура, сидела и слушала, пока она закончит. А Гарина-то... Вот свинья! Я и не предполагала, что она способна на такое. Ну и мамочка тоже... Ой, как мне плохо! Гарина... Вот дрянь! Взяла и убила нашу дружбу. А ведь мы вместе собирались в деревню к её дяде. Плакала речка, плакали грибы... Теперь всё... Никогда! Гарина - настоящая ведьма! Теперь я её видеть не смогу".
   Но через некоторое время эта мысль вдруг перестала крутиться в уме, и она подумала о новом объекте. "Что он там сказал на счёт меня? Ага! Всё создано для меня. Не очень-то верится. Ладно, делать нечего, нужно идти домой. Нет, пойду в сарай, отсижусь там".
  
  
   СЦЕНА - 8 /4.
  
   Так она и поступила; ушла в сарай и просидела там некоторое время среди старых вещей.
   В сарае тихо и спокойно, и пахнет по особенному; таинственным прошлым (это для тех кто не знает, кому не повезло, не удалось хотя бы раз побывать в приличном сарае). Здесь лежат на стеллажах и полках, висят на стенах вещи, брошенные на временное хранение, то есть на бесконечно долгий срок. Здесь хранятся, ставшие однажды не нужными фигурные коньки, шкатулочки, удочки, лыжи, обувь, тряпки, сумки - всё, что называют хламом. Здесь пылится то, с чем трудно расстаться то, что хранит в себе память о своих хозяевах. И хозяева, чувствуя это, втайне поклоняются старым вещам, чествуя через них себя.
   Она мышью сидела в мягком полумраке: ощущала запах земли, и сладковатый запах отсыревшей древесины. Ей уже не хотелось заплакать. Она всё думала, как бы ещё проветрить голову. Но мужчины не было, а сама проветривать свою голову она пока не научилась.
   Наступил вечер, и она на удивление легко уснула в своей постели.
  
   СЦЕНА - 9 /4.
  
   Утром Галина заглянула в комнату своей "льдинки", но увидела, пустую постель, пустую комнату, накидку, прикрывающую портрет от пыли, сквозняков, и солнечных лучей; распахнутое окно. Галина подошла к нему, облокотилась на подоконник, и выглянула наружу. Там под деревом дочь кистью и акварелью уже слизала небо на лист бумаги. На заборчике каким-то образом был установлен стакан, с водой и растворённым в ней небом. Наташа стояла спиной к матери и розовой краской пыталась изобразить солнце, выглядывающее из-за крыши соседнего дома. Несколько листов с акварелями прикрепленные кнопками к обшивке дома, уже сушились на стене. "Ах, вот ты где! - подумала мать, наблюдая за художницей. - Могла бы записку оставить. Хотя, понимаю, вдохновение капризно; может улетучиться. Да ты у меня художница широкого захвата; специалист по натюрмортам, портретам, и городским пейзажам. А что, не плохо! Браво, урбанистка! Закончив выводить солнце, и, сравнивая изображённое с подлинником, Наташа запела:
  
   Розовый рассвет начинает день,
   Дарит это небо, аромат сирени.
   Свобода, и полёт, и руки в небесах.
   Там яхты-облака и ветер в парусах.
   Я ветерок схвачу, с ним пробегу по небу.
   Ох, только не упасть, и не разбиться мне бы!
  
   Мне нравится смотреть, на то как первый луч
   Коснётся крыш домов и тополиных круч.
   Я утро обниму - мы будем танцевать,
   Я солнце разбужу, и буду целовать.
   Мне с ними хорошо, так интересней жить;
   С восходом и закатом под руку ходить,
   Под бело-голубым и чёрно-синим в звёздах,
   Перемешав реальность и собственные грёзы.
   Здравствуйте, новый день, сиреневый рассвет,
   Зелёная волна, и аромат побед!
   Я буду вновь и вновь одна летать, и мне
   Не нужно быть другой, не нужно жить во сне.
  
   Она закончила, а сверху раздались аплодисменты, и одобрительный голос матери. - Молодец! У тебя хорошо получается.
  -- Мама, ты так меня до инфаркта доведёшь, а мне ещё в школу! - Отвечала дочь. Затем образовалась пауза.
  -- Опять дядя Толя приставал? Ведь знает же, что ты серьёзная женщина.
  -- Кто тебе об этом сказал?
  -- Вижу. У меня глаза есть.
  -- И уши.
  -- Мам, а как я?.. Как я?.. Ну, в общем, как я родилась? - Словно запинаясь о какое-то препятствие, она долго не могла озвучить мысль, не дававшую ей покоя со вчерашнего дня. - И ещё, днём или ночью?
   - Для тебя это так важно? Ты хотела бы днём?
   Наташа потупила глаза и покрылась лёгким румянцем. (Попробуй, пойми их, этих взрослых: о чём можно спрашивать, о чём нет). Внезапный прилив крови к лицу, конечно, изрядно портил ей жизнь, но его хоть как-то можно было выдать за безобидный румянец. А вот глаза! Она не знала, что с ними делать. Глаза самая предательская пара: они сразу выдают все слабости и тайны. Вот и сейчас между веками и ресницами она снова почувствовала лишнее, избыточную влагу.
   - Важно или неважно, - неважно! Просто мне нужно знать, и всё! Я сама не помню. Ты помнишь? Можешь мне сказать? - атаковала она мать, пробиваясь сквозь свою застенчивость, которую она ненавидела больше всего на свете, которая поджидала её иногда в самых неожиданных местах, даже при общении с матерью.
   - Хорошо, расскажу всё без утайки, раз так. Это была новогодняя ночь. Но всё прошло в штатном режиме, как говорят космонавты. Правда, ты родилась дома, в этой комнате, а в акушерках была наша соседка, тётя Зина.
   - А дома было тепло?
   - Тепло.
   - А потом что было?
   - Она вымыла тебя, запеленала, и положила рядом.
   - Рядом с тобой? И всё? И больше ничего не было? Я кричала?
   - Нет... Не помню, чтобы кричала. Лежала себе спокойно. А что? Что-то случилось недавно?
   Пинцетта нервно улыбнулась. Ей подумалось в эту минуту: "Гарина, всё наврала, кошка драная!"
  
  
  
   СЦЕНА - 10 /4..
  
   Действующие лица.
   Наташа Гарина, Солома.
   Рая Суковицына.
   Учительница в чёрном
   Ученики.
  
  
   ОТХЛЕБНУ ГЛОТОК ВОДИЦЫ
   ИЗ СТРУИ У ТУАЛЕТА ...
   ТЫ НЕ БОЙСЯ МОЙ ФОНТАНЧИК;
   МНЕ РОЖАТЬ НЕ В ЭТО ЛЕТО.
  
   В этот день обе переступили порог школы с приличным интервалом, и по некоторым причинам так и не встретились, хотя должны были сесть за одну парту. Первая прошла через двери чуть раньше обычного, вторая - впритык к звонку. Одноклассники и не только (вся вторая смена), встретили каждую с таким плотным вниманием и любопытством, что красная ковровая дорожка у входа не оказалась бы лишней. Правда, десяток кривых издевательских улыбочек да реплики типа: "Ну, вы дали!", "Вот это прославились!", "Не хило...", "Дико, но талантливо. Одобряю". "Супер!", - настораживали.
  
   Так, в некотором смущении, от приёма достаточного и народным артисткам, та и другая поднялись на второй этаж. Там в коридоре на стене, их ждал сюрприз, школьная стенгазета, пришпиленная кнопками. Содержание её было подстать лучшим образцам бульварной прессы.
   Газета была изготовлена на цветном принтере, и склеена в двух местах вертикальными стыками. Текста было не много. Он представлял собой комментарии к фотоснимкам, сделанным, видимо, мобильником, либо цифровым фотоаппаратом. И всё отснятое кем-то бессовестно перенесено на бумагу, прилепленную сейчас к стене. Обычно в таких случаях говорят: это надо видеть. Действительно, тем, кто любит скандалы, любопытно было бы увидеть, подобную "публикацию" в свежем номере стенной газеты. Папарацци постарались.
   Около стены, где она была размещена, собралась изрядная толпа народу из второй смены. Здесь творилось оживление: все толкались, разглядывали снимки, читали комментарии под ними, веселились.
   На снимках Одинцова, в своём утреннем беспорядке; на одном её лицо в крайней степени изумления и растерянности; глаза распахнуты, рот приоткрыт. На втором: глаза сужены, очень похоже - от негодования. Здесь она в атаке. На другой группе снимков - блондинка с вытаращенными глазами, и её разбросанные в разные стороны ноги с жёлтым парусиком между ними. Под левой и правой группами снимков имена: Пинцетта и Солома. Между ними пояснение: "живут в одном бараке. Пинцетта и Солома участвовали в драке. Две лучшие подруги поцапались как кошки; не поняли друг дружку и подрались немножко".
   Под всем этим красуется имя. Ответственный выпуска Суковицына Рая.
  
   - Так это ты сделала? - спросила Гарина у стоящей рядом ровесницы.
   - Ну, допустим, я. И что дальше? А ты Солома! И что дальше?
   Гарина потянулась к "позорной" газете, но Рая остановила её, и встала у стенки на защиту газеты.
   - Сними её немедленно, или получишь сейчас! - пригрозила Гарина.
   - Сколько надо, столько и будет висеть! Вали на урок! Всё равно не дотянешься. - Рая, повернулась, чтобы из соображений безопасности на время снять газету, как особо охраняемый объект, дразня при этом Гарину. - Висеть будет только на перемене под моей охраной. Вали!
   "Куда все взрослые подевались? - Думала Гарина, оценивая ситуацию как проигрышную. - То шныряют и следят за всеми, то..."
   - Ты сама нас сфотографировала? Тебя ведь там не было? - Обратилась она к Рае, втайне надеясь установить доверительные отношения.
   - Из тебя неплохая порнозвезда выйдет. Рожать будешь летом или осенью? - Издеваясь Рая. - Мне их дал один папарацци. Бонус. Иди на урок! Я всё равно сейчас её сниму.
   Потеряв надежду договориться миром, и приняв оскорбление, Гарина толкнула Раю в спину, так что припечатала к её же газете, добавив: "Кикимора болотная!"
   - Ай-ай! Это что же такое! Как это называется! Что же ты себе позволяешь! - раздались возмущённые восклицания за спиной незадачливой ученицы. - Прекрати немедленно хулиганить! На что это похоже, я спрашиваю! Ты откуда взялась такая! Идём со мной! Как фамилия? - Тяжёлая учительница взяла виновницу за локоть и повела на место экзекуции, в учительскую.
  -- Наташа Гарина. А я там... - дрогнувшим от внезапно нахлынувшей обиды голосом, начала, было, Наташка объяснять ситуацию, но почувствовала, что справедливость восторжествует не сегодня (и это не впервой), осеклась.
  
   - Всё я видела... - сурово перебила её грузная женщина в чёрном. - Хитра! Ох, хитра! Жалостью хочешь своего добиться. Где мать работает? На базаре, небось, каждый день торгует? И последить за тобой некогда. Изоляция по тебе плачет, дорогуша. Сначала в воровки или проститутки, вон и волосы уже покрасила... а потом туда куда надо.
   Неизвестно какие меры были приняты против блондинки с антиобщественными наклонностями, но на уроки в тот день она не попала.
  
   СЦЕНА - 11 /4..
  
   Действующие лица.
   Пинцетта.
   Одинцова - ст.
   Мальчики.
   Солома.
   На следующее утро, под своим окном Пинцетта стирала бельё. Вещей было не много, но занятие это, судя по всему, ей не очень нравилось. Мать сидела в окне, свесив ноги наружу: читала книгу и общалась с дочерью.
   Она в очередной раз оторвала глаза от страницы, и увидала, как дочь топит в мыльной пене рубашку.
   - Воротнички, проймы, манжеты застирывай отдельно, и в первую очередь.
   - Я помню. У меня руки отваливаются. Мне, кажется, что моя жизнь складывается, как у той, что на лестнице туфель потеряла. Твои тапки тоже постирать?
   - Нет. Вот свои носки сними - и туда же... Заканчивай. А я начну готовить завтрак. С Наташкой не помирились? - Поинтересовалась она, вспомнив о ссоре девочек, и на минуту задержалась у окна.
   Дочь подняла глаза. Галина стояла плечом к окну, держа прямо голову, и глядела на дочь сверху. Царственная осанка матери, вызвала в дочери полное молчаливое одобрение. Не отвечая на вопрос, она отрицательно помотала головой.
   - Нужно помириться. Глупо избегать встреч друг с другом. Вижу, тебе самой это не нравится. Так исправь положение. Сделай это для себя, потрудись. Кто-то первым должен проявить инициативу. Чего зря мучиться. - Галина не наставляла, а говорила, чтобы узнать мнение.
   - Ага, мама! Ты не знаешь... Она такого мне тогда понаговорила!
   - Помирись с ней. Стань первой. Нужно простить... Подругами не разбрасываются, - сказала Галина, и, оставив дочь одну, отошла от окна.
   Этого будто ждали.
   - Привет, Пинцетта! Что делаешь? - услыхала чей-то голос хозяйка пластмассового корыта и мыльной пены. Оглянулась, и увидала за заборчиком пацанов из соседнего двора.
   - Блины пеку, разве не видно? Показать какие получились? - Её рука наугад поискала на дне тазика какую-нибудь вещь, вытащила и поспешно же утопила. - Нет ни то... Сейчас... Вот! - Пинцетта показала круглую салфетку из-под цветочной вазы. - Не мешайте - я работаю.
   Не обращая внимания на наблюдателей, она прополоскала последнюю вещь, отжала, повесила на верёвку; перелила воду в ведро и потащила на помойку, изогнувшись от его тяжести. И как будто чёрт её свёл с этой Гариной.
   - Господи, шагу нельзя сделать: обязательно с ней столкнёшься! Везде успеет! Ой, а нарядилась-то! - Встретила она подругу критическим взглядом.
   Девочки прошли мимо, стараясь, не смотреть друг на друга. Гарина тоже позволила себе поиздеваться над подругой. - Ой, ой! Посмотрите на меня: я вся из себя хозяйственная такая! Я, наверное, стиралась... Я, наверное, старалась маме угодить. Теперь вот воду выношу. К помойке намылилась. Ещё проходит и не здоровается, кикимора! Тина болотная! Пинцетта с приветом.
   А Пинцетта подумала. "Не хочешь извиняться и дружить? И не надо. Без тебя как-нибудь обойдусь. Всё равно первая ко мне прибежишь. А вот я не подумаю! Правда мама посоветовала помириться... Куда это она? В магазин? А мне не нужно в магазин?"
   - Если бы ты не была моей подругой, я бы тебе так... А почему я должна чувствовать себя виноватой! - тут Гарина вытащила из кармана сырок, освободила его от фольги, и начала напевать мотив одной песенки Пола Маккартни. "Пип-пап, цап-царап кушаю сырок. Пип-пап, цап-царап - это ей урок".
  
   СЦЕНА - 12 /4.
   Действующие лица.
   Солома.
   Её родители.
   Пьяницы.
  
   С плоской крыши сарая пространство выглядит как дно заросшей, заброшенной ямы. Здесь рай для мышей и кошек. Внизу отходы человеческой деятельности: пачки из-под сигарет, пустые бутылки, разное тряпьё, бледные фарм. изделия... Запахи, кстати, совсем не плохие. По крайней мере, лучше, чем на автостоянке. Здесь пахнет мёртвым и живым деревом; старыми досками и листьями клёнов.
   На всё это Гарина глядит с чёрной крыши, стоя на рубероиде. Над ней: ветки растущего рядом клёна, небо с облаками, солнце, и Вездесущий. У двух нестабильных подруг здесь тайный аттракцион. Никто о нём не знает. Называется "Прыжки "Два мгновения". На счёт "раз" отцепляешься и летишь вниз к земле; на счёт "два" приземляешься. Лететь получается всего около секунды.
   Наташка привычным движением дотянулась пальцами до знакомой ветки; схватила её и, оторвавшись от края крыши, маятником ушла в сторону. Качнулась и повисла вертикально, вытянувшись в струнку. Теперь дорога только вниз. Она хотела отпустить ветку и прыгнуть, но на месте приземления оказались люди, неожиданные гости; мужчина и женщина, тех кто слоняется и только мешает, нетрезвые. Оба с интересом уставились на повисшую.
   - Эй, Чита! Ты как туда забралась? Зови на помощь своего Тарзана. Или собираешься висеть как обезьяна? Какой чёрт тебя туда загнал? - Веселился мужчина.
   Сверху мужчина напоминал директора пионерского лагеря, в исполнении Евгения Евстигнеева. И голос был очень похохож. Его подруга старалась выглядеть более рассудительной. - Эдуард Кузьмич, ну что вы такое говорите! Девочка воспитанная, из приличной семьи... - эту сразу видно. Ей необходимо помочь, чтобы предотвратить её падение. Девочка, мы тебе поможем. Ты не бойся! - успокоила Грину женщина. - Эдуард Кузьмич тебя за ноги поддержит.
   - Уйдите, лучше! Не мешайте! Я прыгаю. - Гарина сделала движение ногой, отбиваясь от их услужливости, и полетела вниз "раз - два!" Раздался треск рвущейся ткани и шум её приземления.
   - Ну, всё! Теперь тебе мамка задницу-то надерёт! Выпорет как сидорову козу. - Весело засмеялся беззубым ртом Э. К.
   Гарина попыталась приладить на место вырванный клок ткани.
   - Придурок... - не выдержала она. И дав отпор, расстроенная, направилась домой.
   Появившись на пороге, она залила дом слезами. Мать, естественно, перепугавшись, ринулась к ней. - Что случилось? Быстро рассказывай!
   - Мама, я платье порвала-а-а! - ревела дочь. - Мама, посмотри, что я натворила! Порвала платье... Жалко. Будешь ругать меня за это? Правильно, так мне и надо. А Наташку тётя Галя никогда не ругает.
   - Снимай. Очень хорошо постаралась... На тебя не напасёшься. Теперь будешь ходить в латаном. Наташка примерная девчонка - не чета тебе. За что её ругать? На ней вещи не горят, так как на тебе.
   - Зато у неё коленки то в крови, то в зелёнке. Вечно с гематогеном на ногах ходит.
   - Всё враждуете? Не надоело? Когда повзрослеете?
   В разговор вмешивается отец. - Хватит реветь. Поедешь со мной на рыбалку?
   - Папа, ну что я забыла там на этой рыбалке? Вставать нужно рано. Это выше моих сил. - Потом осторожно спросила: "А ты без меня там справишься? Не будешь скучать?"
   - Я с друзьями. Да и скучать там некогда.
   - Ну, вот и хорошо - зря начала переживать за тебя.
   - Надо бы к Ивану в деревню съездить, - напомнила мать, орудуя иголкой с ниткой.
   - Наташку прихватим? Я обещала. Без неё я не поеду, - немного оживившись, предложила дочь, сидя на стуле в трусах и майке в ожидании своего платья. Уже успокоившись, хмыкнула носом последний раз, размазывая ладонью слёзы по щекам.
  
  
  
   Пятая глава.
  
   СЦЕНА - 1 /5.
  
  
   НА РАЗМАШИСТЫХ КАЧЕЛЯХ
   ДЕТСТВО В БЕЗДНУ УЛЕТАЕТ.
  
   Действующие лица.
   Мать.
   Дочь.
   Вечер. Под густым синим небом район города, который можно назвать отшибом. Не высокие деревянные дома. Заглянем в один из них.
   Дверь квартиры N 6 справа по коридору. За дверью живёт неполная семья: мать с дочерью. Сейчас вечер и дочь с неохотой садится на кровать.
   - Я совсем не хочу спать. Это мучение лежать, ворочаться... Я не усну, предупреждаю заранее. (Зевает.) Времени всего ничего, а ты меня загоняешь под одеяло.
   - Взгляни на ноги! - не обращая внимания на хныканье дочери, бросает мать.
   Наташа вспоминает о своих ногах и опускает глаза. Шевелит стопой, разглядывает.
   - Свинья тёрлась. Сейчас пойду вымою.
   Галина помогает дочери; пускает ей на ноги струю воды из чайника затем подаёт полотенце. После того как голова дочери оказывается на подушке, подходит к кровати, садится на, предоставленное место.
   - Рассказать колыбельную? Слушай! - устраиваясь удобней, согнув в колене ногу и положив её на постель, начинает Галина. - Ночь за тёмными лесами, за долами, и холмами принуждает зверей спать, даже если нет кровати.
   - Ты мне её тысячу раз рассказывала, но всё равно интересно. Рассказывай дальше.
   Мать похлопывает Наташу по плечу и продолжает: "Постепенно небо тушит. Волки в логова залезли; лисы спят и зайцы, опустивши низко уши".
   - Это чтобы их сова не заметила, - в сотый раз повторяет дочь не однажды слышанные слова.
   - Синим небом месяц бродит. Он как будто на картинке. Медленно идёт пешком, звёзды черпая мешком.
   - Раньше было: "Звёзды спрятаны в корзинке". Ладно, рассказывай! Больше не буду перебивать. Я скоро усну.
   Галина терпеливо объясняет: "Тогда был другой месяц и другая погода", - и продолжает. - Звёзды черпая мешком. Их там целая орава. Месяц ходит по тропинке, только слева и направо - вот! И никогда наоборот. Тем, кто спит, подарит сон, про кудесника. В чаще он живёт, в ельнике густом. И про то, как там заблудится девица, и найдёт его жилище за калиновым кустом".
   - Я бы хотела попасть в сказочный лес, и заглянуть за калиновый куст. Там всё так интересно.
  
  
   СЦЕНА. - 2 /5.
  
   Действующие лица.
   Они же.
  
   - Вставайте, милая графиня, вас ждут великие дела! - приятный мужской голос достучался, наконец, до спящего сознания и разбудил Наташу.
   Она открыла глаза, встала, вышла из своей комнаты, увидела мать, стоящую к ней спиной; подкралась, обхватила сзади, и прилегла ухом к спине.
   - Встала? Как спалось? - не удивившись её появлению, встретила девочку мать.
  -- Ты хорошо пахнешь. Можно, я ещё немножечко посплю на твоей спине? Меня разбудил голос. Он был похож на папин, и ещё на голос портрета.
  -- У портрета есть голос?
  -- Он сказал: "Вставайте, графиня, и марш - в школу!" Откуда он про меня всё знает? Ой, как неохота в школу идти, ты бы знала. Хочу в туалет.
   - Иди! Я не держу тебя.
   - Я хочу в настоящий; тёплый и удобный, с унитазом. Когда у нас такой будет?
   - Не сыпь соль на рану.
   - Придётся самой всего в жизни добиваться, - направляясь к месту события сетует Наташа.
  -- Мне нравится твоя жизненная позиция. А пока воспользуйся тем, чем пользовались твои предки до изобретения унитазов.
  -- То есть ночным горшком? Это я и намерена сделать. Придётся самой всего в жизни добиваться. Придётся окрутить какого-нибудь богатого жениха, как тётя Зина советует. Вот выросту, так и поступлю.
  -- Сиди на горшке, хитрая невеста. Стихотворение выучила? Давай голову!
  -- Одну секунду, мэм, - Наташа пересаживается с одного места на другое.
  -- Ты не ответила.
   - Да выучила, выучила. Как не выучить... Я его даже видела во сне. Снежное поле, и они, всадники в ярких одеждах по полю скачут на конях. Всё как в кино.
   - Как дела в школе?
   - Мама, какие там могут быть дела! Каждый день похож на предыдущий. Тоска резиновая. Ты что, в школу не ходила? Учителя неврастеники...
   - Не говори так. А что в столовой? Чем кормят?
   - Не надо с утра про еду! Всё? Готово? Спасибо мамочка, ты настоящий стилист.
   Наташа припала губами к материнской щеке, поспешно оделась и выбежала из дому.
  
   СЦЕНА - 3 /5.
  
   Действующие лица.
   Ученица Н. Одинцова.
   Учительница.
   Одноклассники.
  
   Урок литературы в одном из средних классов средней школы, где учатся Пинцетта и Солома идёт уже минут десять. Ученик у доски "со скрипом" читает стихотворение Пушкина. Класс, скучая, внемлет. Две девочки за четвёртой и пятой партами о чём-то живо переговариваются, довольно часто применяя новомодное словечко, с недавних пор прижившееся в этой школе; по делу и для "красноречия", вводя в оборот "моментально".
   - Я только что хотела тебе об этом сама рассказать, - говорила Одинцова сидящей за ней однокласснице. - Ты у меня буквально с языка сняла.
  -- Моментально, - тут же добавила подружка.
  -- Да, моментально, - охотно согласилась Одинцова.
   Заметив её затылок, упорно повёрнутый к доске и, посчитав в уме до пятнадцати, учительница прервала ответ.
   - Погоди. Теперь послушаем Одинцову! Она хочет поговорить. Сейчас мы предоставим ей такую возможность. Наташа!. Мы все тебя ждём. Да... Тебя, тебя, ласточка. Не смотри на меня так изумлёнными зелёными глазами. Выходи к доске.
   - Зачем? - удивлённо интересуется ученица.
   - Как говорится, хороший вопрос. Затем, моя непосредственная. Надо! Насмотрелись мы на твой ухоженный затылок, теперь хотим полюбоваться лицом и голосом. Не заставляй нас ждать, Наташа. Готова отвечать?
  -- Моментально, - голосом, вибрирующим от скрытого смеха, отозвалась Одинцова, встала и направилась к доске, потянув за собой как ниточки взгляды одноклассников.
   - Что за веселье, Наташа. У нас литература, Пушкин... - напомнила ей учительница.
   - На чём он остановился? - по пути к доске справляется у класса Одинцова.
   - Ещё один хороший вопрос, - с лёгким сарказмом встречает лучшую ученицу учительница.
   Из разных концов класса доносится шишикание: "Обрёк он мечам и пожарам".
   - А, понятно! Мм... Я сейчас расскажу.
   - Да уж сделай милость! Спасибо друзья подсказали, - вполне миролюбиво делается замечание ей и всему классу учительница.
   - Как ныне сбирается вещий Олег... - уверенно начала читать Одинцова, но тут же была остановлена.
  -- Снова здорово... Наташа!.. Продолжи, а не начинай песнь сначала. Можешь представить, место действия и персонажей? Покажи мизансцену. Пусть действие в твоём воображении продлится. Готова? Итак, то место: поле, лес... И оживают персонажи, действующие лица. Ведь может там земля дрожать от топота копыт по ней? Согласна? И если ветер в поле есть - то пыль... И что мы слышим? - выжидательная пауза и тишина в классе. - Ржание коней!
  -- Там пыли нет. А если и есть то, снежная. Действие происходило зимой, - Наташа смотрит в окно и вспоминает сон. Всё происходит у кромки чёрного леса. Всадник в алом плаще поверх зелёного платья с небольшим отрядом дружинников подъезжает к вышедшему из леса волхву. Так, наблюдая за собственным видиорядом, изображающим, события тысячелетней давности, Наташа продолжает читать стихотворение.
   "С дружиной своей, в цареградской броне,
   Князь по полю едет на верном коне.
   Из тёмного леса навстречу ему
   Идёт вдохновенный кудесник,
   Покорный Перуну старик одному,
   Заветов грядущего вестник".
   - Достаточно, - снова останавливает учительница. - Можешь сесть.
   - Сейчас, вот закончу. "В мольбах и гаданиях проведший свой век.
   И к мудрому старцу подъехал Олег".
   - Всё, вошла в раж, теперь не остановишь. Что, аппетит приходит во время еды? Достаточно, говорю! Садись, и не вертись больше, как сорока на колу.
   Наташа возвращается на место, садится, и переносится в другой мир.
  
  
   СЦЕНА - 4 /5.
  
   Действующие лица.
   Князь.
   Годун, волхв.
   Озорник.
   Дружинники.
  
  
   Остановив коня, князь обращается к волхву, представшему перед ним.
   - Здорово живёшь, кудесник! Как зовут тебя? Из чьих ты будешь?
   Годун. Слава Перуну! Здравствуй и ты долгие лета, князь! Древлянского племени я. А зовут меня Годуном.
   Князь. Давно хотел тебя увидеть. Что-то вы не очень княжью власть и волю чтите. Не боитесь ни хазар, ни моего гнева. Вразумил бы ты собратьев. Не понесут дань моим сборщикам, - понесут чужим. А те вдвое возьмут. И вашими девками возьмут.
   Из-за спины князя слышится чей-то бойкий молодой голос. "Не возьмут княже..."
   Князь чуть поворачивает голову к выскочке.
   - Это от чего же?
   - Да девки у них все больно рыжие, толстые, да конопатые... Нет княже, такими девками не возьмут. (Среди ратников раздаётся дружный хохот). Их каганам чернявых полонённых, пахнущих заморскими пряностями приводят. А у местных морды хавроний, задницы кобылиц. Не, княже, не позарятся те. (Снова хохот.)
   Князь. Что скажешь, Годун?
   Годун. Скажу, что больно спесив он и не справедлив. Из вятичей или кривичей будет, что ль? Толку он в девках не знает, озорник.
   Озорник (чуть вспылив). Да я тебя, старик!.. Дозволь, княже, я его только кулаком долбану самую малость.
   Князь. Забыл кто он? Не боишься колдуна? Не гоже на волхва руку подымать. Язык у тебя смотрю... На бранном месте будешь неприятеля задирать им. (Волхву.) А ведь всё-таки он прав, а?
   Годун. На каждого не угодишь. Девки у нас и впрямь белобрысые, да вот только посторонним жеребцам незачем на них пялиться.
   Князь. Ну не тебе об этом судить, старик! Это у них самих надобно спрашивать. Дело молодое не поддаётся нашему разумению. Окажи-ка лучше мне услугу. Схорони эти ларцы, да сундуки до возвращения. Более скрытного места в этой округе мне не сыскать. А таскаться с ними мне не с руки. Заботы тебе не много, а услугу окажешь мне великую.
   Чёрный ворон доселе сидевший на ветке и умно прислушивавшийся к их разговору, вдруг взмахнул крыльями и пролетел мимо князя. Князь махнул рукой, пытаясь ударить птицу, но промахнулся. Теперь уж усмехнулся Годун.
   После их сговору, князь несколько всадников поехали в лес за волхвом. Прочие остались дожидаться их.
  
   Зазвенел звонок. В коридоре начал нарастать шум перемены.
   - Там было по настоящему интересно, - подумала Одинцова, собирая вещи.
  
  
   СЦЕНА - 5 /5.
  
   Действующие лица.
   Пинцетта.
   Гарина.
  
   Через два года в квартире "женщины из троллейбуса".
   Подросшие подруги занимаются домашним заданием.
  
   Не отрываясь от тетради, Пинцетта требует. - Верни мне платье сегодня.
   - С чего это вдруг? - отзывается подруга. - Мы так не договаривались!
   - С того! Раз требую - верни.
   - А ты журналы мои гони!
   - Ты знаешь, что он мне сказал? Читай, я процитирую. - Пинцетта что-то пишет на исчерченном листе в черновике.
   Гарина читает и смеётся. - Правда!
   - Да. Ещё вот руку здесь держал... - Пинцетта заводит глаза от счастья. - Я, у-уть, до сих пор вибрирую.
   Встаёт и падает на диван.
   Гарина присоединяется к ней. - Всё-всё, я тоже закончила! Тра-ля- ля!
   Не церемонясь, садится верхом на подругу; а та начинает хохотать, и пытается сбросить наездницу.
   - Наташка... Наташка, дура, ты мне живот своей костлявой задницей раздавила. Солома, какая ты тяжёлая. Слезь немедленно!
   Гарина, ярый приверженец соломенного цвета волос, не внемля требованию, и не собираясь слазить с подруги, уверенно парировала. - Ничего она у меня не костлявая. Можешь потрогать.
   Девчонки барахтаются и, со смехом, сползают на пол. Гарина собирает свои вещи и собирается уходить.
   - В шесть зайду. Погуляем по улице? За школой пацаны собираются. К девчонкам липнут. Интересно... У одних классненько выходит, а у других, ф-ф... совсем не получается.
   В шесть, как договаривались, обе фланируют по улице. Их замечают, и кто-то кричит.
   - Наташки, уроки уже сделали? Если нет, - идите делать!
   Гарина томно отмахивается. - Отстань, Макс. Ты мне в школе надоел.
   - Завтра дашь списать? - кричит обеим вдогонку Макс.
   - Обойдёшься.
   - Дашь! Ты мне несколько раз уже давала - пусть все знают.
   - Макс, ты придурок. (Пинцетте). Вот как общаться с такими? Идём, он мне настроение испортил.
   - Солома, не обижайся! - кричит всё тот же Макс. - Все понимают, что я не о том сказал, о чём ты сейчас подумала. Солома, какая ты всё- таки испорченная, я и не знал!
   Пытаясь сохранить психическое равновесие, Гарина, ещё отвечает, но уже ни так уверено и без особой охоты.
   - Надо же, какой остроумный. Друзья могут подумать, что ты дальше их продвинулся.
  
   Подруги уходят. Кто-то неодобрительно о них отзывается.
   - Что Пинцетта, что Солома... Худые как щепки. Погонялы по ним.
   А подруги вернулись на своё обычное место, и присоединились к младшим девчонкам, играющим во дворе. Уже рослая Пинцетта начала прыгать по нацарапанным на земле клеткам "классиков", когда во дворе появились пацаны. Она не заметила, как один из них подошёл сзади, и поставил ногу. Сделав последнее движение, она оказалась на земле на коленях.
   - Ой, мамочка, как больно. - Прошептала она. Кровь выступила сразу, и земля прилипла к ссадине пыльно-песчаным слоем.
   При помощи подруги Одинцова, прихрамывая, подошла к своему крыльцу.
   Гарина присела, и, осмотрев колено, предложила. - Нужно промыть водичкой и обработать перекисью...
   - У тебя всё перекисью, и волосы, и колени. Без зелёнки всё равно не обойтись.
   - А у тебя всё зелёнкой. Чуть что - зелёнка. Ты на зелени помешана. Тебе чулки зелёные покажи - ты затрясёшься от восторга.
   А подлый Макс не унимался. - Солома и Пинцетта - опытные медсёстры.
   Погрузившись в вопросы медицины, обдумывая метод лечения пинцеттиного колена, девочки не замечают, как около них появляется Галина Сергеевна. Пацаны, стоявшие неподалёку, то ли из любопытства, то ли даже из сочувствия, увидев женщину, ушли.
   - Господи, что случилось? Упала? Расшибла колено? Молодец... Не проходит недели, чтобы ты не разбилась в кровь. Что же ты у меня такая нескладная получилась? Или кто-нибудь помог? Идём! Нужно обработать рану.
   Травмированная Пинцетта подогнув ногу и, опершись на мать, подпрыгивая, передвигалась по коридору.
   Проводив её, Гарина попрощалась. - Ладно, не хромай! До утра дотянешь как-нибудь? Пока!
  
  
  
   Шестая глава.
  
   СЦЕНА - 1 / 6.
  
   Действующие лица.
   Галина.
   Наташа.
   Другие.
  
   Утром Галина разбудила дочь, и напомнила о намеченном на день плане.
  -- Я не могу: у меня колено дёргает, - пожаловалась дочь.
   Зная повадки дочери, Галина догадалась, что она просто начала отнекиваться.
   - Симулируешь? Я тебя сквозь одеяло вижу. Вставай... Потихоньку дойдём.
  
   Одноэтажное, невзрачное здание встретило их распахнутым чёрным входом. Они вошли в него, и сразу же почувствовали запах, присущий всем старым баням; чуть затхлый и успокаивающий. Но тут же встретили и какой-то непонятный поначалу ропот и озадаченные лица.
   - Вода чуть тёпленькая, комнатной температуры. - Начальства нет, так и управы на них не найти. - Что это за мытьё! Замёрзнуть в такой бане можно. - Не советую. Разворачивайтесь и идите в другую, на "бурлинку".
   В Наташе затеплилась надежда, что с баней сегодня у них не получится. Уж больно не хотелось, в последнее время снимать с себя всё, и так оставаться среди всех этих любительниц общественных бань. Ведь в трусах или купальнике в бане не моются. Но мать усадила её, поставила на колени пакет с чистым бельём и банными принадлежностями, и велела ждать своего возвращения. Наташа осталась одна. Убивая время, чтобы самой не умереть со скуки, в этом мрачноватом мире, она стала разглядывать всё подряд.
   "Всё так скудно и примитивно", - думала она, скользя взглядом по стенам.
   Лампочка без плафона на длинном проводе сиротливо свисает с потолка и кое-как освещает то, что было вокруг неё в радиусе пяти метров. Плохие мысли стали посещать её голову. "Она решила избавиться от меня... Привела и оставила... Нет! Бросила. Но я знаю дорогу домой. Вот так и убить могут одну при таком свете".
   А женщина в это время открыла дверь кочегарки и очутилась в производственном помещении. Горение, шипение, свист, дребезжание; запахи гари, накипи, железа встретили её неприветливо, как незваную гостью. Галина осторожно спустилась по железным ступеням вниз, и встала на липкий пол, пропитанный маслом и мазутом. За столом, у стены два человека справляли очередную годовщину независимости гранёного стакана. Ещё не видя, и не слыша появления постороннего, они долбили стол костяшками домино.
   "Не райский уголок, - подумала непрошеная гостья. - Вот чем они тут занимаются!" - Здравствуйте! У вас перекур? - заговорила она громко. Так, чтобы её услышали сквозь шум котельной.
   - Ты кто такая? Как сюда попала? Сюда без пропуску нельзя! Это объект... (Кочегар попытался вспомнить, какое-то особое слово, но не вспомнил). Короче, нельзя сюда и всё!
   - Меня так пропустили.
   - Так? Тогда говори, зачем пришла!
   - Там наверху, в бане нет горячей воды. Понимаете? В бане нет горячей воды. А должна быть.
   - Ну и что? И сразу к нам в кочегарку?
   - Что это у вас, допинг? - угадала Одинцова, показывая на бутылку с мутной жидкостью.
   - Сыворотка... из-под простокваши, - почти уверенно выговорил старший кочегар. - Будешь? Попробуй! Хорошая. Ну, так рассказывай, зачем пришла!
   Галина повторила. - В бане, в женском отделении нет горячей воды. Женщины мёрзнут. Это что за баня сегодня у вас получилась?
   - Ну, ты фея, меня извини! Я не могу всех баб обогреть. Я не вундеркинд какой-нибудь и не половой гигант.
   - Вы краны обогрейте. Большего от вас не требуется.
   - На вас всех огня не напасёшься, а сегодня суббота! Ещё о-го-го сколь пахать! Вы пришли и ушли, а мы всё тут, целую смену.
   - Что-то не видно, чтобы вы особо пахали. Вы исповедуете иудаизм?
   - Витька, чертяка! Что она только что спросила с меня?
   Витька-чертяка черпая ложкой из пол-литровой банки, принял отрешённый вид. - Да я уху ел; не понял.
   Галина. Тогда берите лопаты и кидайте уголь в топку, а я песенку вам за это спою.
   Старший кочегар. Давай, Витёк, поддадим огоньку в женское. Сейчас будем баб жарить да парить, коли фея требует. А ты пой, раз обещала!
   Кочегары стали кочегарить, а гостья запела песню на производственную тему.
  
   Кочегары мы - не плотники,
   Кочегары - не монтажники.
   Кочегары мы - пастухи огня,
   Пастухи огня, пастухи огня.
   Прометеюшка - хозяин наш.
   Прометеюшка нам работу дал.
   Мы работою дорожим своей;
   Поработаем мы на славу здесь.
   Проработаем вплоть до пенсии;
   Вплоть до старости поработаем,
   В месте тёпленьком,
   С углем каменным.
  
   Закончив петь, она взяла бутылку, посмотрела-посмотрела и поставила на место. Вылить содержимое на пол - значило бы совершить в их глазах великое святотатство.
   - Переварили самогонку. Сивухи много. Её ещё бы раз перегнать при низкой температуре... Мутная. - Но, взглянув на "пастухов огня", поняла: и так пойдёт.
   Оставив пастухов со своим делом, Галина направилась, к выходу.
   - Давай, на посошок, перед банькой! - крикнул ей вдогонку старший.
  
  
   Седьмая глава.
  
   СЦЕНА - 1 / 7.
  
   Действующие лица.
   Одинцова - ст.
   Одинцова - мл.
   Женщины.
   Сантехник.
   Тимофей.
   Отец его.
  
   Облюбовав скамью, Галина приготовила на ней места для себя и дочери, и только после этого разрешила Наташе сесть. - Давай спину!
  -- Я сама, - заупрямилась она.
   - Не вредничай! Впрочем, как хочешь.
   Как только дочь перестала ощущать давление и опёку матери, она поменяла своё решение на противоположное. Словом, подставила свою смуглую спину с выступающими кое-где бугорками позвоночника.
   На спине и плечах белые следы от купальника бикини. Мыльная пена сделала загар ещё более заметным.
   Сделав своё дело, Галина вручила дочери мочалку. - Коленки потри, они у тебя чёрные. Где так подкоптилась? На пляж, кажется, не ездила.
   - На крыше. - Ответила Наташа и посмотрела на приоткрывшуюся дверь. Она приготовилась встретить глазами очередную голую, но в этот раз произошёл странный сбой в банном порядке. Вместо голой и толстой женщины вошёл одетый и худой сантехник. Вошёл, и как будто поклонился. Наташа стала удивлённо смотреть на него, заглядывая через плечо матери. А человек в синей спецовке, пригнулся и на полусогнутых ногах покрался вдоль стены, стараясь быть незамеченным.
   - Вот бандит! - Подумала единственная пока свидетельница. - Что ему здесь нужно?
   Только особые обстоятельства могли заставить сантехника сделать несколько опасных шагов за голыми спинами старух и баб, в то время как, полтора десятка этих женщин без прикрас голых, неторопливо тёрли себя мочалками, не замечая довольно крупного инородного тела, внедрившегося запретную зону.
   Между тем, Одинцова - старшая, о чём-то задумавшись, окунула в таз с водой кусок мыла иностранного происхождения, и, повертев его в ладони, медленно широкой амплитудой прогулялась по груди под бронзовыми пятаками. Грудь двинулась влево, вправо, и вернулась на место.
   Выдающаяся грудь, не убавить, не прибавить! Зарождённая и сформированная на территории региона - 54, она вполне могла бы заинтересовать кого-нибудь с коммерческой жилкой, или с художественным чутьём. Но вместо художника или фотографа из респектабельного журнала, сюда со своими ржавыми производственными проблемами залез, и крадётся по бетонному полу этот банный олух, трубач - сантехник. У него свои задачи. В мужском отделении срочно нужно заменить кран.
   Хлопая ресницами, Одинцова-младшая передвинула взгляд на несколько шагов вслед за сантехником; а тот уже потянулся к забытой им кирзовой сумке с инструментом.
   - Когда же он, наконец, доберётся до неё? - Подумала она, и прошептала: - Мама...мам... смотри кто пришёл.
   Но мгновением раньше завопила какая-то истеричка. - Аааа! Мужик! Мгновенно поднялся переполох. Бабы орали так, будто к ним наведался не мужик доходягя, а медведь.
   - Ой! Бабы! Мужик! Мужик! - Пошёл вон, чёрт, окаянный!
   Многие заверещали так, будто у них отнимали сумку с деньгами. В сантехника полетели: куски мыла, мочалки, таз, тяжёлая мокрая тряпка.
   - Женщины...женщины... я на работе! Я за инструментом к вам зашёл...- Вопил он испуганно, и одновременно успевал отбиваться от всего летящего.
  
   - Всё, - вежливо подумала Одинцова-младшая, - ваша песенка спета. Вам не миновать беды. Вам, сейчас, за это что-то будет, так достанется, товарищ слесарь.
   Одинцова-старшая продолжала мыться, и, молча, наблюдала за кутерьмой. Она только думала. - Столько шума... и было бы из-за чего. Можно подумать: что-то потеряли. Сделали событие... Ну, ошибся человек дверью, с кем не бывает.
   А сантехник закрываясь рукой, схватил сумку, повернул обратно, и выбежал за дверь.
   Галдёж стал стихать, только самые щепетильные продолжали возмущаться.
   - Совсем стыд потерял, охальник!
   - Это же только подумать!.. Вот бы мой мужик узнал!..
  -- И что? - поинтересовалась баба из другого конца зала. - Твой старый хрен приревновал бы?
  -- Им уже ничего не нужно. - Да, по ним пропади всё пропадом, лишь выпить было, - забыв о сантехнике, весело переговаривались бабы.
   - И...и, мужичонку-то, зря так скоро выпустили... А бабы? Вона сколь нас. Э...ха!
   Наташа густо покраснела.
   Кто-то заметил. И тут же всё внимание упало на неё. Уже осуждения несутся в её адрес.
   - Смотри, смотри, как покраснела! Уже понимает, что к чему. Да, им молодым это только подавай.
   Мать мгновенно оценила неприятность, и шепнула дочери:
   - Всё нормально. Не обращай внимания. Давай будем голову мыть. Наклонись над тазом.
   Наташа наклонилась, и мокрые свисающие волосы закрыли её лицо и глаза от окружающих. А Галина встала, опёрлась коленом о скамью, вылила оставшуюся воду на склонённую перед ней голову, и договорила так, чтобы слышали все.
   - Не вижу катастрофы. Кто-то сказал глупость... Ну и что? У тебя правильная реакция. От этого и я бы покраснела. Посиди так минутку, - я принесу воды.
   Оставив дочь, она направилась к кранам, с цинковым тазом в руке. Она просто сделала несколько шагов. (Врач, недавно осматривавшая её, сделала отметку в медицинской карте: живот правильной формы, кожа... и т.д.)
   Скудный дневной свет, тянущийся через грязные стёкла, чуть подбадриваемый светильниками, создаёт вполне банную атмосферу.
   При таком свете она выглядит совсем без изъянов. Она остановилась у бетонной тумбы с, нависшими над ней, кранами; поставила на неё тазик, положила руки на рукоятки кранов. Поскольку, сзади, со спины не видно занятых делом рук, кажется, что женщина состоит всего лишь из трёх частей: ног и торса. Ноги, изменяющимся объёмом с индивидуальным рельефом плавно переходящим от щиколоток к коленям и дальше, как бы вертикальной волной, торжественно соединяются в единое, и образуют плоско - выпуклую стать.
   Она могла бы со спокойной уверенностью подать объявление рекламного характера, - так поступают многие. И в качестве гаранта сама и предстала бы перед заинтересованным лицом, узнавшим из этого объявления что: очаровательная сероглазая шатенка 35-ти лет с эксклюзивной внешностью, без вредных привычек, в/о, ж/п имеется, с хорошей родословной (есть титул), взрослая дочь,- ищет спутника жизни. Но она никогда не думала об этом, и не подумает в последующие сто или двести лет, потому что помнит и любит одного, первого. То был не сон, потому что, - вон она, Наташка...
   А Наташа, в ожидании её возвращения, оглядывала коммунальные стены с отслоившейся краской и выглядывающей кое-где ржавой проволокой арматуры. Будь она немного осведомлённей в житейских делах, она могла бы задать матери убийственный и справедливый вопрос, типа: "Мама, а почему мы оказались здесь? Это наше место?"
   Девочка перевела взгляд на женщину у кранов. - Мама, сильная, умная, самая-самая. Молодец. Господи! Кажется, обожглась!
   Галина открыла кран горячей воды - он фыркнул, струя пошла веером, винтом, и несколько капель долетело да её ног. Она машинально отступила на два шага назад. Это и заметила дочь.
   - Чёрт... Какая горячая. - Потом добавила: - Сама виновата. Осторожней нужно быть.
   "Правильно, я здесь ни при чём". - Мог подумать незримо присутствующий, если бы присутствовал. Или подумал? Ведь вход сюда даже для сантехника свободный.
   Одинцова пошла с тазом по проходу. Таз с водой показался ей немного тяжелее обычного Будто кто сидел в нём. Словно черти в нём завелись. Сидели и выплёскивал воду на старух, знающих про жизнь всё; всё, вплоть до последней заковырки: что можно, и чего нельзя делать; что правильно, и что нет; что стыдно, что вредно...
   - Простите! Извините ради бога! Не знаю, как вышло... Я такая неуклюжая. Мне так не ловко. Честное слово... - вполне искренно оправдывалась Галина за каждый выплеск на спины и головы вислогрудых ведьм. Вода щедро сама по себе выплёскивалась, но не убывала.
   - Чёрт знает, что делает... - ворчали в свою очередь бабы.
   А Наташа, с удовольствием наблюдая, за маленькой бурей в руках матери, пару раз даже хмыкнула довольная.
   - Ну и мама! Как это у неё получается. Вот молодец! Так им и надо, злюкам.
   - Всё-всё... Хватит хихикать, быстренько заканчиваем и - на выход!
   - Я первая пойду! - Заявила дочь, собирая вещи.
   - Иди, ради бога! Боишься, что кто-нибудь сзади щипнёт?
   Через минуту, шестидесятичетырёхкилограммовая мокроволосая шатенка отконвоировала своего отпрыска за дверь. Не раз уже замечено: какова мать - такова будет и дочь.
   Повязав косынки, поверх мокрых волос, и, оставив, за собой пустые кабинки, они пошли к выходу. Через секунду из женского отделения в общий зал вышли две румяные женщины. Несколько человек сразу обратили на них внимание.
   - Как на сцене. - Подумала Одинцова-мл. Увидела знакомых пацанов и, смутившись, подумала: "Смотрят на меня, а я красная как помидор и в таком виде... Уйти бы поскорей".
   И тут как назло кто-то увидел мать, назвал по имени. "Глина! Одинцова!" Действительно, узнав, её окликнула какая-то женщина, поднялась и направилась к ней.
   "Мамина приятельница, - сообразила Наташа, - сейчас пойдут разговоры, Это надолго! А меня Гарина ждёт".
  -- Как доченька? - понизив голос после обмена приветствиями и любезностями, поинтересовалась приятельница, и с интересом взглянула на Наташу.
   - Ничего. С недавних пор, вот только возомнила себя совсем взрослой. Приходится терпеть, - ответила Одинцова - ст.
   Через открытую дверь, подпёртую снаружи кирпичом, с улицы из-под развалистых клёнов внутрь по земле, и по полу ползёт приятная прохлада.
   - Хорошо летом,- думала Одинцова - мл., стоя рядом с женщинами и, чувствуя как освежающий воздух стелется по полу, обволакивая ноги, подымается вверх по телу, - приятно.
   Она делает вид, что не замечает знакомых пацанов, но ухо улавливает, то, что они говорят.
   - ... Пинцетта.
   - ... Одинцова из параллельного.
   - С матерью зарулила...
   - Наташка! Привет! С лёгким!.. Мы вот тоже ...
   Наташа повернулась, и, увидела, как все четверо стоят, будто на школьной линейке, повернувшись к ней лицом. - Спасибо! - ответила как могла равнодушно. Сама же подумала: - Господи, чего орать-то на всю нахаловку... А вот ещё двое пожаловали.
   Или клиента? Или гостя? - встретила она праздным взглядом только что вошедших: мужчину и паренька, лет двенадцати. Оставив парня, мужчина направился прямиком к кассе, а парень куда-то исчез...
   Наташа устремила вопросительный взгляд на мать, пытаясь определить, когда закончится разговор, но услыхала голос мужчины, и обернулась к нему.
   - Тимофей! - звал он, глядя в её сторону. - Подойди ко мне. Тим!
   По направлению взгляда, она кое о чём догадалась. Это касалось её тыла. Девочка оглянулась, и увидела парня, стоящего за спиной.
   - Эй! Иди, тебя отец зовёт. Тебя это не касается?
   Но парень не шелохнулся, а стоял и смотрел ей в лицо.
   - Ты меня слышишь? Между прочим, я тебе не картина, и нечего меня разглядывать. Понятно? Я тебя впервые вижу. Брысь... У меня здесь где-то были знакомые пацаны... Намного старше тебя, между прочим. (Брутальная незнакомка, прижав кулак к своей ноге, тайком показала его, очарованному ею мальчишке).
   Во время их одностороннего общения подошёл отец мальчика, и взял сына за руку, но перед тем как увести, обратился к женщинам, прервавшим разговор, и с интересом посматривающих на молодёжь.
   - Простите нас за домогательство. Впервые в бане... Дикарь...
   Потом устремил взгляд на слегка смущённую девочку, поправился.
   - Ну не совсем дикарь... Возможно, он что-то увидел, то чего не видел раньше.
   Сказал и потянул руку сына. - Идём, мачо! Идём или скажи ей что-нибудь. Уместней всего сейчас извиниться и попрощаться.
   Ответ сына заставил всех улыбнуться.
   - Давай возьмём её с собой!
   - И что мы с ней будем делать? Поставим кумира на пьедестал?
   - Нет, она будет спать в моей комнате.
   - Там же одна кровать. А ты?
   - Я буду рядом, на полу, по-спартански.
   - Ну, хорошо, бытовые проблемы мы как-нибудь решим, но ведь это не всё. Такая девушка пока нам с тобой не по плечу. За ней нужно на бело коне прибыть, или под алыми парусами. Что ты сможешь сделать для неё? Скорей она чего-то добьётся. Боюсь, что мы не заслужили её согласия. Нужно время, чтобы немного подтянуться.
   Одинцова - ст. с тайным умилением, наблюдала за женихом, только что свалившимся на её дочь.
   - Это первый мужчина, который внятно изложил свои намерения. Это достойный поступок. Извини Тим, женихом ты кажешься завидным и зятем, наверно, будешь - хоть куда, но у нас одна беда: у невесты возраст невелик, да и тебе немного, совсем немного нужно подрасти. Приходи сватать лет так через... А впрочем, всё само собой когда-нибудь решится, если Фортуна не будет против. Вот увидишь.
   На этом дамы расстались с Тимом и его отцом. Покинув вестибюль, они вышли на улицу. Прямо у входа, сидя на корточках, с сигаретой в руке, отдыхал от трудов тяжких пострадавший сантехник. Увидев одетых женщин, он тут же узнал их. Встал, и заговорил извиняющимся тоном.
   - Я видел: только вы не кидались в мою сторону... Честно, - говорил он, озираясь, - только вам признаюсь: чёрт попутал. Нужно было подождать, пока уборщица освободится. Нет, чтобы я ещё раз с бабами связался... Пусть лучше меня уволят с двумя горбатыми в "трудовой", и пусть меня снова не примут на эту хренову работу, но к голым бабам я больше не ходок. Тазом по башке... Чуть не убили бешенные.
   - Зато будете знать, что такое персона нон грата. Осторожней будьте в следующий раз!
   - А вы, почему не участвовали? - поинтересовался сантехник, которому хотелось поговорить и, видимо, понравилось общение с этими приятными дамами.
   - Да так, не хотелось, - подчёркивая интонацией, что разговор закончен, ответила Галина. - Догоняй, - бросила она дочери, присевшей перевязывать шнурок кеда.
   Отстав от матери шагов на двадцать, Наташа шла и напевала песенку придуманную, ею же самой.
  
   Там, наверху есть место; недавно я узнала.
   Найти бы только лестницу, чтоб до него достала.
   Или другое средство, поднять наверх способное;
   Воздушный шар, к примеру, иль что-нибудь подобное.
  
   У-у-у, у-у-у. Я уже на полпути.
   У-у-у, у-у-у. Красота, с ума сойти!
  
   Лечу, лечу, лечу,- не думаю о прошлом,
   Мне это по плечу, не что умным взрослым.
   Ничего себе чердак! - Облачное небо...
   А если что-нибудь не так? Парашютик мне бы.
  
   Давно уже ищу магическую фразу,
   Что б прошептав её, изменить всё сразу.
   Вот мамочке достался бы хороший, славный зять...
   Да где ж такую прелесть в реальном мире взять?
  
   Ничего себе желание! - Здравому рассудку внемлю.
   В облаках всё по иному - надо бы на землю.
   Лечу себе молекулой - это уж ни дать, ни взять!
   Вот сверху и увижу, где ходит мамин зять.
  
   М-м-м, м-м-м... Я уже на полпути.
   М-м-м, м-м-м... Красота, с ума сойти.
  
   - Что ты там мурлычешь? Догоняй!
   - Да так... - Ответила дочь.
  
  
   СЦЕНА - 2 /7.
  
   Действующие лица.
   Гарина.
   Пинцетта.
   Галина.
   Яна Яншина, Янь-Янь.
   Рая Суковицина.
  
  
   Увидев, издали подругу, Гарина начала незаметно приближаться к ней, думая только о том, чтобы та не оглянулась. "Сидишь, ворона? Сиди, сиди! Сейчас я тебя напугаю". Прокравшись через весь двор, Гарина сзади обхватила, скучающую на своём крыльце, Пинцетту.
   - Привет! Ты что одна сидишь? Ой, и очки-то она тёмные надела! Ой, модная то она вся такая стала. Прямо из Сан Тропе.
   - Вот смотри! Простыла. - Пинцетта сняла очки. Веко под глазом, действительно, выглядело припухшим и имело красноватый оттенок.
   - А ерунда... Знаешь, как от него можно избавиться? Смотри!
   Одинцова скашивает глаза на приставленную к её носу фигу. А Гарина, забыв о давнишнем опыте, не заботясь о последствиях, плюёт на покрасневшее веко. Правда делает это аккуратно, скупо, почти без слюны.
   Закрыв глаз пальцами, Одинцова возмутилась такому поведению. И принялась тереть веко. - Ты что балда! Совсем обалдела, чокнутая? Гарина, ты... Я тебя убью когда-нибудь, вот увидишь!
   - Сама ты балда. Ячмень только так и сводят. Смотри! Фига с дрыгой - и в глаз... - Знахарка приготовилась осторожно ткнуть большим пальцем в розовое веко Пинцетты, но на этот раз, она успевает захлопнуть лицо ладонями. И с закрытыми глазами предупреждает:
   - Наташка, только попробуй! Мне одного раза достаточно. Я понятливая, и быстро лечусь. Всё-всё, достаточно! Ой, как глаз зачесался.
   - Вот! Подействовало лечение. Я опытная медсестра. Завтра скажешь "спасибо". Ещё можно языком: под веко. Да не бойся ты - я не стану. Я сама боюсь. Мама так умеет. А знаешь, как бородавки можно сводить? Обматываешь ниткой... Что, не интересно? А вот когда рука разовьётся, нужно... Тоже не интересно? Нужно шерстяной ниткой... Нет, ты послушай, в жизни всё может пригодиться.
   Одинцова вставила в уши указательные пальцы, и принялась глушить Гарину громким голосом, издавая монотонное "а-а-а".
   - Вот дура! Думаешь, я ничего не понимаю в этом? Думаешь, вру? Это ж народная медицина.
   - Иди ты ж...
   Как раз эту фразу и услыхала мать, появившаяся на крыльце.
   - Что ты сейчас сказала?
   Не понимая, что ни так, или делая вид, что не догадывается, подняв глаза, Наташа вопросительно смотрит на мать.
   - А что я сказала?
   - Не переспрашивай.
   - Сказала фразу, - считает при помощи пальцев, - из шести звуков. Думаешь, один лишний?
   - Зачем тогда применяешь его?
   - Что в том такого? Сказала: "Иди ты ж"
   Галина (неуверенно). И всё? Извини, коли так.
   - А тебе что показалось? - интересуется дочь.
   - Ничего.
   - Как это ничего! Нет! Что-то показалось! - Пинцетта начинает смеяться, и губами беззвучно произносит какое-то слово. - Думала это, да?
   Галина тоже смеётся.
   - Хорошо-хорошо, признаюсь, что ошиблась. Не приставай больше! (Уходит).
   А к подругам присоединилась их одноклассница, Янка Яншина, Янь-янь.
   Втроём они с интересом принялись просматривать принесённый ею журнал. На его страницах нескромно блистали друзья женщин, да так что дух захватывало. Блистали и сами женщины со своими друзьями.
   - Ничего что я через ваше болото решила пройти? - знакомый голос всех троих застал врасплох. - Привет хулиганки! Что вы там разглядываете? Когда переселитесь в нормальное жильё? А-а... понимаю... Для вас это извечный, болезненный вопрос. Чем занимаемся?
   - Ничем. Просто сидим, - ответила за всё Янка. У неё меньше были натянуты отношения с Суковициной из параллельного.
   Рая Суковицина, стерва из параллельного "б" всегда появлялась неожиданно и ни к месту. - Три чувихи под окном журнальчик мяли вечерком. - Парадировала она известные строки.
   - Рассказывай, зачем пришла, - сдерживая себя, встретила её Гарина.
   Рая. Ни зачем... Говорю же, проходила мимо. Просто шла мимо... Решила подойти поздороваться. Не верите? Это бижутерия? Твой журнал, Ян-Ян?
   Яншина. Сама ты бижутерия! Это настоящие.
   Рая. Получили бы сначала благоустроенные квартиры. И иметь брюлики, и не иметь ванны - это как-то не понятно. В грязи-то, наверно не очень?.. Ладно, я пошла. (Уходит).
   Гарина. Вот гадина! Бьёт в самое больное место. Думает, что если в панельном доме живёт, то все должны ей завидовать. Что молчите? Завидуете?
   Яншина. А что говорить? Всё и так понятно, в чью пользу счёт. Что можно ответить этой дуре? Она права на все сто.
   Подруги снова принимаются рассматривать изображения украшений, и, кажется, забывают о неприятном разговоре.
   - Красота. У меня под кожей кайф от этих штучек. Хочется облизать все эти камешки.
   - Я млею, глядя на них. Косметика - фигня в сравнении с ними. Да девки?
   Гарина притворно ноющим приторным голосом причитает: "Рубинчики, изумрудики, брюлики, где вы мои драгоценные? Я вас так люблю! Я вас так хочу!
   - Жемчуг забыла вставить в молитву, - заговорила Пинцетта, молчавшая со времени появления Раи.
   Гарина (в том же тоне). Жемчуг, и все, не перечисленные мной, повисните на моей шее!
   Пинцетта придвинула ногой полкирпича. - Вот один из неназваных. Примерь.
   Гарина. Нет, такой не хочу. Давайте, сходим завтра в ювелирный! Хочу посмотреть на живых, припасть к ним, хотябы взглядом. Наташка! Янь-Янь!
   Яншина. Без денег? Нет, это плохая затея.
  
   СЦЕНА - 3 /7.
   Действующие лица.
   Гарина.
   Пинцетта.
   Продавцы.
   Макс.
   На следующий день обе Наташки (Янка наотрез отказалась от "такого" шопинга) прогуливались мимо витрин ювелирных магазинов. Выбрав один, набравшись храбрости, вошли. Народу нет, спрятаться не за кого. Всё на виду, укрыться негде. Тихо, чисто, всё блестит. Женщина далеко не приветливой журнальной внешности сначала посмотрела на них как на детей по ошибке зашедших такой престижный магазин, но когда девочки прошли к витрине, несколько секунд смотрела на них с удивлением, потом взгляд стал прямо таки насмешливым.
   - Чем я могу вам помочь, девушки? - Она с наслаждением смотрела на посетительниц. Так кошка смотрит на мышей, которые должны вот- вот превратиться в мясо.
   Девочки чувствовали себя как раз наоборот.
   - Ничем. Мы хотим посмотреть. - Нерешительно ответила Гарина.
   - Здесь не музей.
   Гарина. Мы прицениваемся. Нам нужно по колечку с бриллиантом.
   Продавец откровенно ехидно улыбнулась, но продолжила свою игру.
   - Вас интересуют натуральные или синтетические?
   - Натуральные, естественно! Мы синтетические не хотим.
   - На какую сумму вы хотели бы сделать покупку?
   Гарина показала имеющиеся деньги.
   Продавцы (их уже оказалось двое) переглянулись.
   - Может быть это подойдёт?
   - Камни настоящие?
   - Конечно! Самые настоящие. Мы ненастоящие не держим. Они в переходах метро...
   Пинцетта (вдруг покраснев). Скажите, сколько оно стоит?
   Женщина. Много, девочки. Вам это не по карману. Этих денег, что у вас в руках хватит только на футляр.
   В отличие от подруги, Гарина наоборот почувствовала себя очень уверенно. - А стекло витрины вы не хотите нам предложить? Вам разве не говорили, что покупатель всегда прав?
   - Нет, ты только посмотри на них! Какие разговорчивые! Немедленно уходите! Уходите, пока не вызвали охранника. Выметайтесь отсель, сказала! Ни на шутку рассерженная женщина вышла из-за прилавка, и, схватив липовых покупательниц за руки, потащила к выходу.
   - Отпустите! Отпустите! Отстаньте от нас, я вам говорю! Оставьте нас в покое! Когда-нибудь мы вернёмся, и заберём всё самое красивое! Вот увидите! - обещает в отчаянии Гарина.
   А пока подруги бесславно заканчивают свою авантюру на улице.
   - Вы не имеете права так обращаться с нами! У вас будут большие неприятности! - Гарина пытается освободиться от мёртвой хватки, и внезапно получает свободу.
   - Будут деньги - заглядывайте! А сейчас проваливайте! - получили обе в напутствие.
   Они всё ещё стояли на месте изгнания и тёрли свои локти - так их нещадно сдавила продавщица бриллиантов. И вдруг Одинцова увидела как за ними наблюдает Макс, и , похоже, давно.
   - Наташка, смотри, Макс! Вот чёрт, нас заметил. Что скажем?
   А Макс, криво улыбаясь, направился прямиком к ним.
   - Привет! Что вы тут с таким шумом покупали? Вас что, вытурили из магазина? Ха! Ну, вы даёте! За что?
   Гарина (скорбно). За то, что витрины облизывали. Доволен?
   Макс. Всё. Понял. Никому не рассказывать, да?
   Гарина. Да. Потому что ты ничего не видел.
   Макс. (смеясь) Не видел, не видел! А вообще, прикольно. Впервые видел, как из магазина выводят за то, что ничего не купили, потому что денег нет.
  
  
  
  
   СЦЕНА - 4 /7.
  
   Действующие лица.
   Пинцетта.
   Солома.
   Наступили короткие дни, предшествующие Рождеству в Сибири. Дворы и в городах, и в сёлах оказались щедро заваленными дарами неба, снегом. Пройти через них можно только между высокими сугробами по узким дорожкам, расчищенным лопатами. В некоторых местах знакомого двора сугробы выше человеческого роста. Дети мужского пола прыгают в них с крыш и деревьев. Им кажется, что детство не закончится никогда, как эта нескончаемая одиннадцатая, двенадцатая, или тринадцатая зима. У каждого она своя. Хотя, вряд ли, ничего им не кажется. Дети не думают о своём времени; ни о прошлом, ни о будущем. Они заняты. Они пользуются тем, что им дано, настоящим. Они просто играют с зимой и снегом.
   Ещё рано. Синь разлилась по двору; снег получает её от неба. От сарая Гариных, через двор к дому девчонки несут, большую алюминиевую кастрюлю. Такими пользуются в столовых. Останавливаются, попутно наполняют её снегом. Утрамбовывают снег. И добавляют ещё. По ступенькам, они всходят на крыльцо, входят в коридор, закрывают за собой дверь (от проникновения холодного воздуха с улицы). Впотьмах слышится голос Пинцетты: "Здесь осторожней; у стены стоит ларь. Стой! Сейчас открою дверь. Где же эта ручка?" Дверь, наконец, открывается, и часть коридора у двери освещается потоком света из квартиры N6. Девочки, пыхтя, вносят тяжесть в дом.
   Солома. Ну вот, полдела сделано. Осталось снегу добавить, чтобы больше было. Сейчас наносим - и пусть себе тает.
   Они натаскали в дом снега столько, что снежная гора оказалась высотой едва ли не метр. Она высилась над алюминиевыми краями, словно огромная масса мороженного.
   Солома. За сутки растает. Матери сказала, что ворожить будем? Тётя Галя придёт, увидит наш сугроб в доме, и ахнет. Давай подумаем: ничего не забыли? (Загибает пальцы.) Вода как бы есть. Растает - будет. - Раз! Свечи приготовили. - Два! Наговор знаем. - Три! Кажется, всё. Кошку не забудь убрать подальше.
  
  
   Наступила ночь перед Рождеством. В комнате горят свечи. Полумрак. По стенам и на потолке движутся тени. В комнате происходят таинственные приготовления. Обе девочки стоят, над водой затаив дыхание.
   - Начинаем, - тихо произносит Гарина. - Знаешь что нам нужно?
   - Нет... - ещё тише отвечает Одинцова, - скажи.
   Солома начинает читать заклинание.
   Чтобы стать тем, кем ты хочешь,
   Нужно днём быть среди ночи;
   Там где спят слепые гуси...
   Не бояться их, и не трусить.
  
   Девочки ходят вокруг лохани.
   Пинцетта. Ну и что же в том такого?
  
   Солома. Ещё нужно поцеловать подкову;
   Ждать пока заржёт кобыла;
   После сделать, так как было;
   Шесть шагов на ней проехать,
   Через тынову прореху.
  
   Пинцетта. Ну а коль собьётся след?
   Начинать всё нужно снова?
  
   Солома. Да. Нужно знать волшебное слово.
   И сказать: "Нет- нет. Да-да".
   Чтобы талая вода
   Чёрным омутом открылась,
   В зеркало оборотилась...
  
   Пинцетта. Чтоб ни звука, и ни смеха;
   Ни "хи-хи", ни "ха-ха-ха".
  
   Солома. Правильно. Если хочешь жениха! (Смотрит на воду.) Что видишь?
  
   Пинцетта. Зелёное... Две зелёных... Да теперь точно вижу, два зелёных чулка.
   - А я вижу... что-то чёрное. Чёрное пятно прыгает... Ничего не разобрать! Похоже, на чёрного кролика! Ну, это не считается... Не будем обращать на это внимания... Продолжим! Ветер в поле, снегом вея... - вдохновенно продолжила Гарина.
   - Принесёт тебе Никиту! - Пинцетта почти выпалила имя, первым пришедшее на ум.
   - А тебе... - Гарина посмотрела в сторону не прикрытой двери, из-за которой вылетел комок бумаги.
   Пинцетта. Я ждать устала. Ну?
   Гарина подняла скомканный тетрадный лист, и с изумлением прочла написанное: "Тимофея... Тимофея..."
   - Ну вот, наконец, родила. Тимофей-Тимофей... Постой, что за Тимофей? Откуда это?
   - Оттуда. Из-за двери. Там только что прошёл какой-то мужчина, а за ним... Это может быть? Кролик. Мать могла привести и оставить в доме мужчину с кроликом?
   - Мужчина? У нас в доме? Что за глупости! И ещё за ним кто-то? У тебя все дома?
   - Это у тебя все дома...
   - Нет, постой! Кто за мужчиной шёл?
   - Да кролик! Такой весь чёрный, как будто им трубу чистили.
   - Ты кошку с кроликом перепутала. Это Кэ-цэ! Пошла мышей искать. Кроме кошки дома нет никого
   - Никакая это ни Кэ-цэ! Говорю, чёрный кролик это был!
   - Ну да, чёрный кролик с зелёными чулками на шее в качестве шарфа. У тебя глюки от страха. Идём, проверим! Лучше скажи сразу, что наврала.
   Но Гарина забилась в угол. С испуганными глазами, и наотрез отказалась путешествовать по ночной квартире. - Твой дом, ты и иди. Я видела их! Всё, нам конец! - Пальцами обеих рук она обхватила горло, защищая его от угрозы удушение.
   Одинцовой ничего не осталось, как действовать в одиночку. Она вооружилась ножницами... но передумала; взяла баллончик с освежителем воздуха и свечку.
   - Зачем тебе он? - полюбопытствовала подруга.
   Пинцетта продемонстрировала, выпустив струю над пламенем. В воздухе образовался огненный шар.
   - Я с тобой! - Осмелела Гарина.
   - Нет уж! Сиди здесь, трусиха! - Распорядилась Пинцетта и вышла из комнаты в темноту.
   Не прошло и минуты как, она вернулась обратно с неприлично высокой скоростью.
   - Что? Что? Рассказывай! - схватив её за руку, потребовала Солома
   - Это был он... Его там нет... - путалась в объяснениях и стучала зуба -
   ми Пинцетта-отважная.
   - Кто, кого нет? - нетерпеливо требовала ответа Гарина.
   - Портрет...
   - Портрет? Украден?
   - На нём нет...
   - Ой, мамочка, - дрожала Гарина, - чего нет?
   - Он сошёл с него, с портрета. Слинял. Понимаешь?
   - Кто сошёл? Я что-то не пойму.
   - Тот, кто был на портрете. Предок мой.
   Гарина отодвинулась, чтобы лучше рассмотреть лицо подруги.
   - Ты в своём уме, или уже всё; рехнулась, или решила напугать меня ещё больше?
   - Я в своём уме. Идём, покажу!
   Девочки с трепетом покинули освещённую комнату, и вслед за светом свечи, отбрасывая тени, появились в другой. Пинцетта подняла свечу; освещение изменилось. Вот он портрет, так напугавший хозяйку опустевшей центральной частью. Но на холсте, как на проявляемой фотобумаге стало появляться изображение человека. Это был офицер русской армии начала 19-го века.
   Гарина изумлённо смотрела на него, не отрывая глаз и не моргая.
   - Это же надо! Очуметь! Как живой! Кто он, говоришь?
   - Мой прапра... Леонид Львович Одинцов.
   - И ты никогда не рассказывала мне о нём! Это же надо, какой у тебя был интересный предок. Мне бы такого.
   Подруги долго стояли перед портретом полковника. Гарина с удовольствием изучала его блестящий мундир. Пока смотрели - проглотили по половинке мандарина, и тульский пряник. Всё это время граф отвечал им взаимностью. Он внимательно и строго глядел на них. Потом они сели за стол. Потом навалились на него грудью и локтями, положили головы. Веки стали прикрываться... А граф всё смотрел на них, ни разу не моргнув. Они уснули, сидя за столом под его неусыпным взором. Свет как бы сам собой погас, и в темноте почти непроницаемой, одна, затем за ней другая перенеслись по воздуху на более удобное для сна место.
  
   Под утро в тишине раздался осторожный шёпот: "Ты не спишь?"
   - Нет, - ответил другой. - Который час?
   - Не знаю. Ничего не видно. Наверно, скоро наступит утро.
   После длительной паузы девочки заговаривают вновь, так же шёпотом, не желая разрушать торжественного покоя утреннего мрака.
   - Я видела его во сне. Он мне приснился. Это вещий сон.
   - Кого? О ком ты говоришь?
   - О парне, женихе, конечно! Какая не понятливая ты. Забыла только имя. Как ты его назвала то? Не помнишь?
   - Не помню. Самой нужно было помнить, он ведь твой. Григорий, кажется. Нет, не Григорий. Егор. Нет, не Егор. Матвей! Да, точно, кажется Матвей.
   - Нет, не Матвей. Не Матвей, не Матвей! Я это точно знаю.
   - Ну, хорошо, раз так, не будем без толку голову ломать, потом его имя вспомним. Рассказывай!
   - Нет, нужно вспомнить. Невежливо о человеке говорить, не называя его по имени.
   - Ладно, вспоминай, пусть ум твой вновь память обретёт. А я пока посплю. Ты не против? Он твой. Ты его и пестуй. - Гарина зевнула и повернулась на бок.
   Поймав звук хода секундной стрелки, Одинцова продолжила.
   - Раз мой, я назову его пока Тик-так.
   - Тик-так? Что за имя! Он что, пихнул тебя? Вы спали?
   - Нет, не спали. Постой. Я вспомнила. Ещё один был сон. Какой ужасный, грязный, ты бы знала. Нужно поскорей забыть о нём. Я видела во сне одного урода. У него наполовину обожжено лицо, и тело тоже. Я с ним такого натерпелась! Ну хватит, а то привяжется... Так вот о первом сне. Сейчас настроюсь. Послушай! Представляешь, я одна. Стою одна себе, готовлюсь лечь в постель. Внезапно появился он, без стука, входит прямо через дверь, без разрешения на то. Узнал каким-то чудом, что я стою совсем одна, и пропустил себя же через дверь, с такой же лёгкостью, как через падающую воду. Я оглянулась - он! Вошёл, и сразу же ко мне. Без преувеличения могу сказать, я сочла его за принца. Взял за руку меня, и поцеловал вот эти пальцы. Мы танцевали. Комната была пуста, но стала как по волшебству в три раза больше.
   - Что это был за танец? Танго? Рок-н-рол?
   - Не умничай! Это был современный балетный танец "Пленённая Пинцетта".
   - Эротики навалом было? Ты уж, наверно, постаралась, выжать всё из танца?
   - Эротики было столько, сколько нужно. Ни больше, и ни меньше.
   - Вы целовались. Уверена, ты бы не упустила подвернувшегося случая.
   - А вот и нет! Он целовал меня. Как я сказала, пальцы; плечи со стороны спины; и шею у волос. Да! Совсем забыла, ногу; там внизу, у щиколотки. Я могла уверенно махнуть ногой выше головы очарованного мной принца. Теперь я точно знаю, какая любовь.
   - То о чём ты рассказала, выглядит, по крайней мере, скучным и бессмысленным. Ты не живая, и принц твой не живой на ниточках болтались как картонные фигурки среди свисающих до пола белых штор. А вот другой сон, я чувствую, был живей и любопытней.
  
   СЦЕНА - 5 /7.
  
   Действующие лица.
   Рая Суковицина.
   Одноклассницы, подруги-ведьмы.
  
   В ту ночь ворожба происходила и в другом доме. В квартире Раи Сукавициной собрались три одноклассницы, пожелавшие хотя бы, не надолго стать настоящими ведьмами. Для этого они приготовили: метлу, колоду карт имели на столе. Текст ворожбы в умах держали.
   Читала Рая, вкладывая душу, и, обратив все своё естество к потусторонним тёмным силам:
   "Это очень, очень плохо! Изменить мы не смогли,
   Как ни пролагали силы, гравитацию земли.
   Но полночь принесёт нам силы, прежде чем придёт рассвет...
   К синим дырам, в чреве ночи временно, претензий нет.
   Обменяемся телами, примем вид наоборот;
   Пусть слоняясь между нами, глупым выглядит народ!"
  
   Одна из подруг попыталась осторожно выразить своё мнение: "Но не видно в этом смысла..."
   Рая, главная там ведьма, не слушая её, и не прерываясь продолжала: "Карту дай! Ещё одну!
   Пусть Пинцетта, коромыслом в небе достаёт луну!"
   (При этих словах все захихикали тихо, сдержанно, по ночному).
   "Пусть Пинцетта в лунном свете будет в нужный час одна!
   Пусть её плохой подругой станет бледная луна!
   Есть проверенные средства: наглость, хитрость, месть, и хамство...
   Эти качества помогут слабых, глупых угнетать, И завоевать пространство".
  
   СЦЕНА - 6 /7.
   Действующие лица.
   Пинцетта.
   Сосед.
   Соседка.
   Одинцова - ст.
   Во время каникул, на святочной неделе Одинцовой внезапно пришла в голову сознательная мысль: "Как-то нужно бороться с беспорядочным образом жизни. Когда-то нужно начинать..." - Что нужно начинать делать, она сама пока не знала, но вдруг подумала: "А не завести ли мне дневник. Он поможет стать собранной, целеустремлённой. Покажет меня со стороны. Ежедневные обязанности делать записи, помогут мне упорядочить личную жизнь". Это озарение ей так понравилось, что она тут же схватила чистую тетрадь, и немедленно принялась за дело. И вот что было замечено и оставлено на бумаге в период с 11-го по 20-е января того года. Вот что из этого получилось.
   Страницы её дневника.
  
   Дневник Н. Одинцовой.
  
   11-е янв. С сегодняшнего дня всё будет по-другому, это я обещаю себе. Всё буду делать во время на совесть. Итак, начало, первый день. Сегодня уделю внимание природе. Проверю, верно, ли говорят, об изменениях климата. Действительно ли оно грядёт, это пресловутое потепление. Вот не поленюсь, выйду с термометром на улицу, сама проверю.
   Утро выдалось так себе. Видела снегиря, самца (у них ярко-розовая грудка). Зато как всегда у нас много синиц. Температура воздуха - 14*С мороза. Солнца не видно. Правда, мне показалось, что пахнуло весной.
   Всё. Больше ничего.
  
   12-е янв. Событие дня. Один мужчина, лет сорока, с виду так себе, проходя мимо, заметил в наш адрес, я цитирую: "Что, в теле и уме сексуальная революция началась?" Мы все, мягко говоря, присели, и проглотили языки. Мы, это: я, естественно, Наташка, и Янка. Теперь будет о чём поговорить.
  
   13-е янв. Приходила Гарина. Заглянула по её собственным словам на пять минут, а просидела четверть часа. Я не против, просто нужно быть ответственней перед собой и беречь своё время. Пришла вся в снегу. По пути ко мне упала в сугроб. Так бы и сказала. А она! Я, конечно, могу повторить, но писать это не стану. Чтобы выглядеть, она старается быть брутальной. Зачем? Мне вот всё равно. Я адекватна.
  
   Следующая запись сделана так, чтобы не бросаться в объятия случайному взгляду. Подобные меры предосторожности, конечно же, были приняты в первую очередь для защиты от неожиданного появления на этих страницах глаз Галины Сергеевны.
  
   14-е янв. Они смотрели на меня. Все трое, из параллельного. Это было, и смешно, и не стану скрывать от себя, очень приятно. Да. Лишь, только увидели, прервали разговор и, молча, уставились на меня. Я сделала вид, что не заметила. Прошла спокойно мимо. Ну, если уж быть до конца честной, не совсем спокойно. Но это не важно. Что-то они стали часто поглядывать.
   Сегодня читала Шекспира. Но об этом в следующий раз.
  
   15-е янв. 11-ть часов. Мама требует, чтобы я немедленно ложилась спать. Я отвоевала у неё пять минут, только для того, чтобы сделать запись.
   Сегодня ничего интересного не произошло. Целый день - тоска резиновая. Хотя, нет. Вечером был фильм "Собака на сене". Я его всегда с удовольствием смотрю. Такая музыка! И артисты ничего. А какие платья у графини де Бельфлер! Да и сама Диана прелесть.
   Всё-всё, мамочка, я заканчиваю. Пока страничка! Меня ждёт зубная щётка.
  
   16-е янв. Сегодня солнечно. Окна начали оттаивать. Они у нас с самого Нового года замёрзли так, что ничего через них не видно. Сначала ударили рождественские, а сейчас крещенские морозы. Говорят, в этом году это и не морозы вовсе. Может быть, и правда - потепление?
   Всё. Выдохлась.
  
   17-е янв. Я жива.
  
   18-е янв. Сегодня крещенский сочельник. Мама ушла по каким-то делам. Очень хочу спать. Сегодня с полудня чувствую себя ужасно сонливой. Кажется, я вся гнусь от вялости. Наверно, у меня начал развиваться авитаминоз. Попробую быстро прогуляться по холоду.
  
   20-е янв. Иногда, по утрам, когда я не в состоянии проснуться, меня будит приятный, но настойчивый мужской голос. Подозреваю, что это голос портрета. Повторяется, приблизительно одна фраза "Вставайте, милая графиня, вас ждут великие дела!" Или "...ждут приятные дела". Это зависит от того, что меня действительно ждёт. Сейчас я покажу ему. Пусть прочтёт то, что я о нём написала. Мне не жалко.
  
   Сделав последнюю запись, Наташа поднесла дневник портрету. - Вот полюбуйся, здесь о тебе написано. И дальше будете меня будить, граф? - она посмотрела в глаза предку. - А вы ничего, ваше сиятельство, Леонид Львович. Прекрасно выглядели в тот день. Я вами горжусь. Я ещё не признавалась в любви к вам? Но, мне пора. Пока! Пойду туда, где тоска резиновая.
   Наташа подошла к двери, и привычным движением толкнула её ладонью. Дверь подалась, но, упершись во что-то, оставила только щель, в которую можно было протолкнуть одно лишь плечо. Девочку это весьма озадачило. "Что там? Я опаздываю в школу, а там не понятно, что происходит", - подумала она, и принялась толкать дверь плечом. Не получилось. Попробовала задом. "Так больно", - подумала она и стала протискиваться в предоставленную ей дверью щель. Наконец, поняв, что за дверью лежит человек, она обратилась к нему с просьбой освободить выход. - Дядя Саша, это вы? Встаньте, пожалуйста! Мне выйти нужно. Я в школу опаздываю, - в ответ раздалось что-то невнятное, похожее на мычание. Взвесив возможности лежащего, девочка упростила свою просьбу. - Дядя Саша, вы только перевернитесь на бок, а я уж как-нибудь выберусь. - И она потупила так, как это сделала в давно минувшие времена одна нимфа, проникая в чужие покои. - Должно получиться. Хорошо, что плоская как доска. Ещё немного, - подбадривала она себя, зажатая между собственной дверью и косяком. Выбравшись из квартиры, и, оказавшись на свободе в коридоре, она почувствовала вместе с холодным воздухом стойкий запах спиртного. Сосед лежал на спине, рядом в таком же горизонтальном положении находилась недопитая бутылка.
   Пока Наташа закрывала замок, мужчина зашевелился, медленно сел, и, дотянувшись до горла бутылки, стал опохмеляться.
   - С ума сойти!.. Как в бензобак... - неодобрительно прошептала девочка. - Дядя Саша, здесь очень холодно. Идите домой! На таком полу нельзя долго сидеть. Простынете. Простудите всё.
   Сосед отмахнулся, также медленно, как и сел, проговорил заплетающимся языком. - Ничего, всё нормально. Щас домой... Всё нормально.
   Наташа постучала в соседние двери, чтобы передать пьяницу хоть в какие-нибудь руки. Никто не открыл. Мимо, вдоль коридора пролетела пустая бутылка, упала на пол и завертелась.
  
   Когда она вернулась, увидела жуткую сцену: в машину грузили околевший труп. Жена проводила его единственной фразой: "Допился".
   - Я к вам стучала утром, но, видимо, дома не было никого; никто не открыл, - поделилась своим соучастием с женщиной Наташа.
   - Какая разница, - ответила та, - ни сегодня, так завтра... Он добился своего. Летом порезали так, что еле выкарабкался... Сейчас вот замёрз. А может быть, сердце заклинило. Кто его знает. Водочки то попил, слава богу, сколь.
   Наташа собиралась уйти, но заметила появившуюся во дворе мать. Галина, как всегда выглядела эффектно, хотя одета была не броско.
   - Что произошло? - тихо поинтересовалась она, подойдя к дочери.
   - Мой благоверный в ящик сыграл, - ответила за Наташу вдова.
   - Какая ужасная новость, - Галина сочувственно посмотрела на соседку.
   - Он занимал у тебя деньги. Так и не отдал?
   - Нашла о чём сейчас вспомнить. Забудь о них.
   - Как же забыть, когда ещё не раз занимать придётся.
   - Позже поговорим. А сейчас прими мои соболезнования.
   - Тот, кто стремится куда ему надо, скорее других там оказывается
   Галина положила руку на плечо дочери. - Идём, Наташа! Ты уже продрогла.
  
  
   СЦЕНА - 7 /7.
  
   Действующие лица.
   Жительницы квартиры N6.
   Тёмным ветреным утром, пронизанным горизонтальным снегом, мечущимся по дворам и улицам, в остывшей за ночь квартире зазвенел будильник.
   - Мама, можно я шибану его о стену? - поинтересовался вялый голос в темноте.
   - Это решит проблему? - ответил другой голос из другой комнаты.
   На будильник легла Наташина рука, и он был перенесён и спрятан под подушку. Пробившись там некоторое время в конвульсиях, он успокоился и притих.
   - Задушила будильник? - поинтересовался голос женщины. - Вставай! Наташка! Поднимайся! Ни ответа от неё, ни привета. Ладно, теплолюбивое спящее растение, даю тебе пять минут. Галина откинула одеяло и в её комнате загорелся свет. Она быстро заменила ночную сорочку, на бюстгальтер, юбку, и джемпер. И вот уже рука, вооружённая расчёской, приводят, пластмассовыми зубами в порядок её волосы.
   - Наташка, вставай! Хочешь ко второму уроку появиться в школе? Встала? Что там копошишься?
   Из темноты соседней комнаты доносится сосредоточенный чем-то недовольный голос.
   - Запуталась в пижаме этой. Мам, включи чайник.
   Пока мать с дочерью почти машинально выполняют утренние процедуры, приводя себя в порядок, небо тоже начинает понемногу прихорашиваться. Метель улеглась, превратилась в лёгкую позёмку; снежные тучи разошлись, и за ними обнаружилась мягкая синева со звёздами.
   А в квартире всё идёт своим чередом.
   - Мама, где ты? Знаешь, какой сегодня день?
   - Вторник, 14-е февраля.
   - Это ни о чём тебе не говорит?
   - Ни о чём, кроме того, что сейчас середина февраля и второй день недели.
   - Сегодня день Святого Валентина. День всех влюблённых. Не знала этого?
   - Нет. Какая непростительное невежество с моей стороны. Спасибо, что просветила. Тебя саму это как-то касается? - бросив это небрежно, Галина с интересом наблюдает за реакцией дочери.
   - Нет. Но всё-таки праздник... Приятно, - не замечая внимания матери, спокойно отвечает Наташа; потягивается, сидя на кровати и зевает, прикрывшись рукой.
   - У нас был другой праздник. Помнится, в каждом классе я получала стандартный подарок: открытку с большой восьмёркой и красную гвоздику. Иногда, правда, баловали шоколадом.
   Уже в пальто у двери Галина проверяет всё ли прихватила.
   - А папа, что же? - Наташа прищуривает один глаз, кривясь от боли протягивает расчёску через прядь волос.
   - Папа? Папа появился позже. Папы могло у нас и не быть, будь другие расторопней. Хотя, всё зависит только от нас самих. - Галина заканчивает проверять содержание сумочки и карманов. - Кажется, всё при мне: ключи, м-м... Да, кажется, всё. Ничего не забыла. Что, проснулось состояние приятного тревожного ожидания? Я тебя прекрасно понимаю. - Целует дочь, - надеюсь, тебе не подарят красную гвоздику. Сама-то приготовила хоть что-нибудь?
   - Я отдала деньги. Они без меня купят.
   Галина уходит. Следом за матерью уходит и Наташа.
  
   СЦЕНА - 8 /7.
   Действующие лица.
   Ксения Евгеньевна, учительница.
   Одинцова.
   Гарина.
   Тому, кто ставит корпус школы всеми имеющимися окнами классов на север, а спиной к солнцу, наверно, полагается какая-то градостроительная антипремия. Здание школы, о котором идёт речь, поставлено именно так; фасадом к дороге; вход со стороны её собственной тени.
   Если суметь представить себя стоящим в тишине школьного этажа, можно увидеть распахнутые двери некоторых классов и длину пустого коридора. Если смотреть на всё это с правильно выбранной позиции, то через некоторое время, возможно, представится случай увидеть себя самого, вышедшего (шую) из класса с тряпкой в руке, собравшей с доски слова, значения, ошибки. Школа - волшебный мир, упорно не замечаемый нами, потому что он с самого начала испорчен присутствием взрослых.
   И что там за открытой дверью? Учительница с книгой у стола; первые парты с учениками, более интересующимися коридором, нежели классной доской. Классная комната - саркофаг, закрывающий от настоящей жизни находящихся там. Сколько минут, часов, дней было загублено, убито, украдено за партами! Время - густое бальзамирующее средство медленными каплями-минутами отнимающее жизнь. И это длится непрерывно в течение жизни.
   - Девочки! Четвёртая парта, пожалуйста, не отвлекайтесь! Максим! Яна! Я должна собирать ваше внимание как расползающихся котят? - учительница придирчиво обводит взглядом класс. - Ну, день влюблённых сегодня... Ну и что?
   - Всех влюблённых, - уточняет кто-то.
   - Вас то, как это касается? Поднимите руку, кого это всё же касается! (Больше половины класса тянет руки.) Вы влюблённые? Нет? Чего тогда тянетесь? Поднимите руку только те, кто влюблён. (Класс притихнув, переглядывается.) Вот и хорошо! Создаём рабочую атмосферу, и продолжаем работать.
   - У меня есть пряник. Давай проверим, как действует приворот! - шепчет Гарина.
   - На ком? Нужен абсолютно равнодушный экземпляр. Может быть, Потапов из "б"? Холодный, как рыба. - предлагает Одинцова.
   Гарина соглашается. - Мм... Подойдёт. - Вынимает из сумки пряник с глазурью и прячет подмышкой как градусник. - Сорока минут хватит, как думаешь?
   - Об этом такие скудные сведения... Прямо не знаю. Сколько нужно? Что и как? Может быть, к прянику ещё какие-то слова нужно прикладывать, а мы их не знаем. Думаешь, сунула пряник, и готово дело? Может быть, и действовать начнёт не сразу. Может быть, ты ему ночью приснишься. Как мы об этом узнаем? В общем, голый эксперимент. Не известно что из этого получится.
   - Барышни, Одинцова и Гарина! Какие посторонние темы так занимают вас в данный момент на золотой четвёртой парте?
   - Ксения Евгеньевна, это закрытая тема.
   - Секретничать будете на перемене. Наташа, что за глупую улыбку ты сейчас изобразила?
   В ответ Одинцова молча ведёт плечом.
   На перемене, после хождения по этажам, две чародейки нашли упомянутого Потапова. Он стоял у окна и жал кнопки мобильника. Под пристальным наблюдением Одинцовой Гарина лисой подкралась к объекту, облокотилась на подоконник и заговорила.
   Блок строк.
   Они о ней всё знают. Они о ней всё знают.
   Они уже на месте чары применяют.
  
   "Как прокрасться к чужому сердцу;
   Для других закрыть в нём дверцу;
   Как использовать бинты,
   Знаем только я и ты.
  
   Белую магию, белую магию,
   Белую магию как следует, учи!
   Белая магия, белая магия,
   Белая магия - средство для удачи.
  
   Где ты, где ты нужное сердце?
   Сердцеедка съест тебя с перцем.
   Главное найти его;
   Парня, как бы своего".
  
   Пусть он только знак подаст;
   Заболеет, побледнеет - она первая успеет.
   А пока, пока, пока греет руки у костра
   Медицинская сестра.
  
   Они о ней всё знают. Они о ней всё знают.
   Они уже на деле чары применяют.
  
   "Если вял герой избранник,
   Нужно взять обычный пряник,
   И носить его под мышкой;
   После угостить мальчишку;
  
   Наблюдать за ним украдкой,
   Перелистывая тетрадку.
   Выздоровеет и кастрат,
   Если рядом медсестра.
  
   Главное его найти,
   Парня лет семнадцати.
   Он будет вставлен в любовный строй
   Опытною медсестрой".
  
   Они о ней всё знают. Они о ней всё знают.
   Они уже на деле чары применяют.
  
   О чём говорила подруга, Одинцова не слышала, только видела, притворяясь что, смотрит в тетрадь, как Наташка вытащила из-под мышки свой горячий волшебный пряник, и протянула его Потапову. Они разломили пополам пряник с повидлом; стояли, жевали и мирно беседовали. О чём? Гарина наотрез отказалась пересказывать содержание разговора Одинцовой. Одинцова не обиделась, но заподозрила неладное. Ведь говорят, чего пожелаешь другому, сам и получишь.
   После уроков Гарина исчезла. Но перед этим прозвенел звонок на последнюю перемену, и из классов повалил народ. Коридор наполнился горластой публикой.
   - Одиннадцатый "А"! Внимание! Урок математики не отменяется! Все слышали? Вы будете заниматься по расписанию. Яна, передай это всем.
   - Ксения Евгеньевна, лишний урок в праздник - самая настоящая пытка, - возмутилась Яншина.
   К. Е. Яна, он не лишний, а законный. Загляни в расписание.
   Яншина. Нет уж, отменили, так отменили.
   К. Е. Будем припираться? Иди, отдыхай. Перемена в твоём распоряжении.
   Гарина тоже не выдержала. Её выступление было наиболее ярким, и эмоциональным. - Ну вот, сначала отменяют, потом переигрывают. Чем они думают? Для них нет ничего святого. Все уже настроились... И в праздник готовы своей математикой изнасиловать. Она у меня уже вот где (показывает пальцем на горло), кость в горе. Идём в туалет!
   Одинцова отказалась. - Иди одна. Я здесь постою.
   - Правильно, не ходи, пока техничка не приберёт! Там лужа на полу, и воняет. Унитаз засорился, - сообщила Яншина, только что вернувшаяся из туалета.
   Одинцова (заколебавшейся подруге). Иди же! Чего стоишь? Как-нибудь обойдёшь. Ладно, идём вместе! Если там действительно так, спустимся во двор.
   Гарина гримасничает и отрицательно мотает головой.
   - Там пацаны курят.
   Одинцова. На тебя не угодишь. Вообще-то это твой мочевой, ты и договаривайся с ним.
   Гарина направляется в туалет. Одинцова и Яншина расходятся в разные стороны.
   Одинцова (спускаясь по лестнице, обращается с претензией ко всему миру). "На что это всё похоже! Обычный день! Самый обычный. Я, например, не чувствую особо праздничного настроения. Кто, вообще, может мне его подарить? Есть такой человек на свете? Нет! Уверена, что нет".
   После шестого урока она появилась на крыльце, и посмотрела на термометр. "Минус четыре. Сегодня тепло. Скорее бы уж весна пришла". Кто-то потянул её за рукав.
   - Эй, блесна, ты что ли, Одинцова?
   - Я. Чего тебе?
   Пацан протянул ей красивую коробку, висящую на указательном пальце.
   - Он мне сказал, чтобы я тебе сказал: "С праздником! Примите, это вам, графиня!" У тебя погоняло такое, "графиня"?
   - Тебе-то что?
   - Отвечай, когда спрашивают!
   - Погоняло всегда сзади стоит сзади и погоняет. Тебя как зовут?
   - Витькой.
   - Ты сегодня что получил?
   - Ничего. У нас вторая смена.
   - Вот, "вторая смена" может стать для тебя подходящим погонялом. Витька - вторая смена. Нормально?
   - Не называй меня так, мне не нравится! А графиня, спереди? Тебе это нравится?
   - Ничего не поделаешь, нравится - не нравится... Правила такие - приходится терпеть. Я уже привыкла.
   Курьер вдруг насмешливо спросил. - . У тебя отец графин, что ли?
   - Почти угадал. Чо хотел-то, выкладывай "Вторая смена"! - Пацан нахмурился, и Одинцовой пришлось исправлять сделанную ошибку. - Витёк, в натуре, ты что, своих не узнаёшь? Чо прикалываться-то!
   Приняв новую тактику Одинцовой, Витёк повёлся за блесной. - Он мне сказал, что если я взболтну лишнее, он мне яйца оторвёт. Шучу. Всего только обещал ножницами ухо откромсать. Интересно, что там в коробке. Покажешь?
   - Ничего себя обещаньице! Добрый... Кто он такой? Опиши!
   - Ты, что не слышала, что он пообещал? Лишнее слово, и всё - хана моему уху.
   Наташа тянет тесьму, снимает бумагу, открывает коробку, и видит в ней свежескатанный снежок, самый обыкновенный из собранного в сторонке снега. Кажется, на нём сохранились отпечатки и тепло чьих-то пальцев. Она раздосадована. Вслед за этим, у неё появился несколько растерянный, глуповатый вид, и румянец. - Вот чёрт, разыграли как первого апреля. Сейчас наблюдают из-за угла и потешаются.
   Однако, курьер подбодрил её. - Он ещё сказал, что подарок с секретом. Там дырка для пальца должна быть. Поищи! Сунь палец! Эй, погоди! Я отойду подальше. Вдруг там что-нибудь такое... Рванёт, "пых"! И хана. Ты без пальца - я без глаза. У моего карифана так было.
   Одинцова вопросительно уставилась на курьера. - А ты что здесь делаешь? Иди на все четыре, раз боишься!
   - На все три хотела послать?
   - Я уже тебя послала на все четыре стороны, балда!-
   - Дай сколько-нибудь за работу! - попросил чаевые курьер.
   - За снежок? Сколько тебе? Попроси у того, кто послал! Могли бы наклейку прилепить. Не так бы пошло выглядело...
   - Дай ты! Он мне уже дал сотню, больше не даст.
   - Вот так, из ничего состояния куются.
   Сколько тебе лет, меркантильный мой?
   Повертев указательным пальцем в снежном колобке, она, и впрямь, что-то нащупала.
   - Ну-ка, ну-ка! Есть. Попалось. - Сказала, и вытянула палец с нанизанным на него кольцом. Колечко оказалось с льдинкой в треть карата.
   "Льдинка" сразу замерцала волшебным светом на своих мизерных гранях зелёным, синим, розовым светом.
   - Ни фига тебе подарочек от Святого Валентина! - не удержался от восхищения курьер.
   - Ладно, вот тебе двадцатка. Больше у меня нет. И смотри, не проболтайся! Помнишь, что он тебе сказал. Чок-чок, язык спрячь за зубами на крючок.
   В то время когда курьер от неизвестного получал свои чаевые, на крыльцо следом за тем, кто в школе числится во всех чёрных списках среди учителей и учеников, поспешно вышла Яншина. Преследуемый, довольно активно от неё отбивался, при этом сопровождая свои действия угрозами.
   - Кормило отпусти! Ты что ко мне прицепилась? Отпусти, говорю, кормило!
   Янка, едва удерживая его, уже безнадёжным голосом видимо ни первыфй раз потребовала: "Верни деньги!"
   - Какие деньги! Ты что гонишь?! Обкурилась что ли?
   - Те, которые ты только что у меня из кармана вытащил.
   - Ну, ты блин, вообще!... Ты что врёшь! За свои слова будешь отвечать?
   - У тебя в правой руке пятьдесят рублей. Это мои деньги.
   Воришка, действительно, держит кулак крепко сжатым, но ведёт себя нагло и агрессивно. Воровские деньги иногда тоже нелегко даются. Всё это время, он не переставал резко дёргать свою руку, так что Янка каждый раз следовала за рывком.
   - Последний раз говорю: лучше сама отпусти "кормило"!
   Последний раз, он дёргает руку так, что освобождается, и резво отпрыгивает в сторону. Отбив у Яншиной украденные деньги, он быстро скрывается за оградой. Яншина лишь успевает в отчаянии крикнуть ему в след.
   - Этот полтинник поможет тебе в будущем напороться на неприятность. Вот увидишь.
  
  
  
   СЦЕНА - 9 /7.
   Действующие лица.
   Гарина и Одинцова.
   Квартира Гариных подобна квартире Одинцовых, но здесь состоит из трёх человек. Родителей дома нет. Наташка одна. Вернулась из школы - теперь в белом трикотаже; трусах и майке с фломастером и стаканом вишнёвого сока расхаживает по квартире; слушает музыку и поглядывает в окно. Садится на стул, и от скуки наносит на кожу между коленом и щиколоткой чёрные штрихи, имитирующие растительность на коже. Приложив губы к стакану, в расслабленном состоянии она созерцает облака на небе.
   - Ты где была? Я обыскалась тебя! - неожиданно громко обозначила своё присутствие Одинцова, только что прокравшаяся через всю квартиру, и, появившаяся так внезапно, что сок сам собой поднялся по стенке стакана и оказался на щеках Гариной, и тут же стёк на грудь, а белоснежный хлопок окрасился в соответствующий цвет. Гарина же зашлась кашлем.
   - Чем это ты занимаешься? - продолжила нежданная - негаданная.
   - О... - попыталась что-то ответить Гарина, но лишь набрала воздуха в лёгкие и продолжила кашлянье.. После того как звонкие трели вылетающие из её груди прекратились, Одинцова получила своё сполна.
   - Дура! Одинцова, ты такая дура, каких свет не видывал! У тебя ума нехренашеньки нет! Ты, точно, чокнутая. Ты когда-нибудь думаешь, что ты делаешь? - отчитывала Гарина подругу. - Знаешь, как я напугалась?
   Одинцова обняла и прижала к себе её голову.
   - Я тебя люблю.
   - Мне от твоей любви одни убытки. Чем вот я теперь это отстираю?
   - Тебе не нужно отстирывать. Я отстираю. Снимай! Чего уставилась? Снимай, говорю, пока не передумала. У меня есть, чем отстирать. Не буду называть порошок, чтобы не рекламировать. - Стягивает майку с подруги.
   Гарина теперь уже в одних трусах сидит на диване; левая нога на полу, правая поджата. Одинцова с удивлением разглядывает обнажённую.
   - Что это?
   - Волосы начали расти. Вот. - Гарина показывает фломастер.
   - Ужасно. Так и будешь сидеть? Прикрой чем-нибудь свои пончики с изюмом.
   - Разве это пончики? Ну, посмотри, это полновесные буфера; по полкило, наверно, каждый. Мне теперь их по жизни таскать.
   Одинцова села перед подругой на край дивана.
   - Игорёк уже отметил начало дня.
   - Пьяный?
   - Слегка поддатый, так скажем. Купили то, что хотели?
   - Нет. У мамы не работе зарплату задерживают. Чувствую себя обманутой до невозможности. Завтра их уже не будет.
   Гарина перед зеркалом расчёсывает чёлку, намоченную водой из чайника. Откладывает расчёску, взамен её вооружается ножницами. Сосредоточенно пытается выровнять концы волос. У неё это получается не достаточно умело: волосы съезжают в сторону вместе с ножницами.
   Одинцова через зеркало наблюдает за стрижкой.
   - Испортишь. Получится ступеньками.
   - У меня руки растут из... На! - протягивает ножницы. - Попробуй ты.
   Одинцова скептически устраняется.
   - Нет уж! Ножницы тупые. Попробуй другими. У тебя настроение испортилось?
   - С чего ты взяла? Совсем нет. Как раз наоборот, ибо я не беременна.
   Одинцова (ехидно). Сказала мне девственница.
   - От девственницы слышу, - парирует Гарина. - Откуда ты знаешь?
   - Когда бы ты успела? Ты у меня как н ладони. Разве что с Потаповым.
   - Успокойся! Тебя разве можно хоть в чём-то опередить. Я такая же старая дева, как и ты.
   - А ты откуда знаешь? - Тянется к кошке. - Шарлотта, киска иди ко мне! - Кошка перебирается на колени Одинцовой.
   Гарина (ревниво). У, продажная шкура!
   Одинцова поднимает Шарлотту.
   - Мы, кошки самостоятельные, и знаем как себя вести, мяу. Нам бы только... Ой, ведьма, как вцепилась! - кошка цепляется лапой за её плечо. - Когти почесать.
   Гарина возвращает себе кошку, вертит в руках, издаёт звук, напоминающий рычание.
   - Мм... моя прелесть! Я тебя люблю. (Подруге) Модельное агентство девчонок набирает...
   - Безработных будут делать за их же счёт. Думаешь, нет? Или того хуже. Знаешь о чём я. Идём на улицу! - Одинцова сворачивает и кладёт в карман испорченную соком майку.
  
  
   СЦЕНА - 10 /7.
  
   Действующие лица.
   Одинцова.
   Гарина.
   Сосед, Игорь.
   Таксист.
   Прохожий.
  
   На старых городских окраинах, сформировавшихся без каких-либо градостроительных планов, скопища дворов образовавших в провинциальных городах свои провинции, выглядят довольно архаично. На самом деле, окраины не украшают город. Деревянные окраины многим напоминают большие деревни. Дворы же в них не обустроены должным образом, чтобы считаться урбанизированными. Свободная площадка, окружённая примитивными жилыми и хозяйственными строениями и, есть тот двор на окраине города, о котором идёт речь.
   Не долго собираясь, подруги вышли из барака. Гарина выглядела совсем по-домашнему; оделась на скорую руку. На голове платок, на халат она накинула пальто, на ногах чёрные валенки. Между низом пальто и верхом валенок (по её собственному выражению) две бледные "свечки". Вернее только колени её свечек.
   Игорь, увидев их, обрадовался (будет с кем поговорить).
   - Привет соседки! Опять на панель собрались? Возьмите меня к себе администратором или бухгалтером! По справедливости буду заработанное вами делить. Треть мне, остальное производственным силам, то есть вам.
   - А ты, почему ещё здесь, а не в пивнушке? Пора уже своё состояние поправлять, - пропуская слова соседа мимо, Гарина постаралась сама его поддеть.
  -- Моё состояние в вашем присутствии само собой автоматически поправляется. - Увидав незнакомого прохожего, замахал ему, закричал, почему-то заикаясь: "С...серёга, братан! Т...т...тельльник! Угости сигареткой! Вот девчонкам свои отдал, теперь сам стреляю".
   Прохожий останавливается; угощает, но поправляет вынырнувшего из подворотни незнакомца.
   - Ты обознался. Я не Серёга. Держи. Но спичек у меня нет.
   - Зажигалки тоже нет? Ладно зёма, всё путём. От девчонок прикурю, они у меня огненные.
   Гарина. Во-первых, у тебя свои сигареты когда-нибудь были? Во-вторых, мы не огненные. В-третьих, мы не твои.
   - Знаю, знаю, вы умные, в школе учитесь, не то что мы, плебеи. Умеете умно говорить. На первое, второе, третье можете разложить. - Увидев такси, оставив на время соседок, Игорь поспешил к нему наперерез, попросив подруг не отходить. - Погоди, сейчас прикурю, и договорим! - Идёт к дороге сильно хромая. Заглядывая в салон, заикаясь, нервно подмигивая, просит таксиста: "Братело, дай, пожалуйста, спичку! Прикурить не чем"
   В ответ из машины вылетает горящий коробок. Игорь осторожно поднимает его с земли. Прикуривает и благодарит.
   - Грацио, братело! Ты решил мою проблему.
   Таксист (не поленившись выйти из машины). Следующий раз, когда увижу тебя, не поленюсь заехать на тротуар поздороваться. Ты меня пол?
   Игорь (выдыхая облако дыма). Пол. Шеф, всё перетёрто. Я тебя сразу пол. Можешь не продолжать. Это как бы предупреждение было. Ну, с понтом "жёлтая карточка". Я правильно просёк.
   Таксист. Нет, ты реально, какой-то урод. Тебя мать в обезьяньей клетке рожала, и орехи раскалывала на твоей голове. (Уезжает.)
   Провожая взглядом уезжающее такси, Игорь поёт: "Зеленоглазая такси, до магазина подвези!"
   Наблюдая за ним, и поджидая его возвращения, подруги обсуждают поведение уже взрослого парня. Гарина, немного озябнув, переминается с ноги на ногу в своих валенках. А он, обратив на неё внимание продолжает в своём тоне: "У тебя ножки, как два куля картошки".
   - Пошляк, - спокойно отвечает Гарина, давно привыкшая к подобным высказываниям. И зачем тебе всё это надо было делать? Спокойно жить скучно? Игорь, следующий такой прикол, станет для тебя, возможно, последним. Не делай так больше. Это смертельный номер.
   Игорь. Девки, слушайте анекдот! Два импотента собираются на преступление. Один спрашивает у другого: "Ты как будешь совершать насилие?" Напарник отвечает: "Как-нибудь. То есть, всяко-разно как получится. А ты?" Первый: "А я думаю, что на этот раз что-нибудь случится, кто-нибудь станет между нами, и конец будет счастливым"
   Гарина. Для кого?
   Игорь (смеясь). Для кого или у кого? Для всех. Ты что не поняла?
   Одинцова. Не очень смешно.
   Гарина. Совсем не смешно.
  
  
   СЦЕНА - 11 /7.
  
   Действующие лица.
   Учительница.
   Гарина.
   Класс.
  
   Начало урока в 11-м "А". Вошла учительница; поздоровалась с классом, попросила всех сесть.
   - Кто сегодня дежурный? ( Руку подняла Гарина). Отсутствующие есть?
   - Только Одинцова. Она заболела.
   - Что с ней?
   - Простудилась. Сильно.
   - Она дома? Надеюсь это не слишком опасно?
   - Пока дома. Температура ночью была за сорок.
   - О господи, бедная девчонка... Обязательно навести её вечером. Завтра расскажешь мне. Хорошо? Что же это она перед самым праздником. Намочи, пожалуйста, тряпку.
  
   СЦЕНА - 12 /7.
  
   Действующие лица.
   Мать и дочь Одинцовы.
   Гарина.
  
   После уроков Гарина направилась прямо к подруге. "Погодка хорошая.
   Вот и всё, вот и весна пришла". - Думала она, шагая мимо тёмных проталин.
   Дверь открыла Одинцова - старшая. По её изнурённому, но спокойному лицу, Гарина определила, что (выражаясь языком медиков) наметилась положительная динамика в состоянии больной.
   Едва Гарина появилась в комнате больной подруги, как та "гостеприимно" села на кровати, свесила ноги и вставила их в тапочки.
   - Где мой пистолет? Под подушкой, кажется... - сказала она вместо приветствия.
   - Зачем тебе пистолет? Это я пришла. Не узнаёшь? Из ума выжила? Вот что болезнь с больными делает! - отвечала тем же тоном Гарина.
   - Зачем? Она ещё спрашивает. Чтобы тебя пристрелить: слишком хорошо выглядишь, сегодня.
   - Добрая ты сегодня, ничего не скажешь. Зачем встаёшь! Спрячь свечки под одеяло - простудишь окончательно.
   Одинцова поставила на пол, действительно, стеариновые ноги, бледные,
   то ли от болезни, то ли от долгой зимы и авитаминоза.
   - Ничего, зараза к заразе не прилипнет. Я воду пила... Туда надо, в туалет. Я же женщина. У меня есть система, выводящая лишнюю жидкость. А ты сиди, и не беспокойся.
   Одинцова пошла в другую комнату. А Гарина убрала, лежащую на стуле вещь и села, ожидая возвращения больной.
   - Ну, давай, занимайся своим мокрым делом - я подожду. Наташка, знаешь как здорово на улице! Самая настоящая весна. Даже пахнет по-весеннему. Тётя Галя, вы были на улице, обратили внимание?.. Сегодня минус три, а кажется, что все плюс пять.
   Одинцова - ст. (отрешённо). Нет, как-то не до весны было всё это время.
   - Мама, ты с ног валишься. Тебе нужно немедленно лечь и выспаться, - обратив внимание на слова матери, забеспокоилась больная. - Видишь я уже на ногах и хожу. Температура всего: 38 и 5. Сейчас ещё аспирин выпью... Теперь я сама всё могу.
   Возвращается, садится на кровать; пьёт лекарство.
   - Что в школе?
   - Есть интересная новость. В "б" - новенький...
   - Я прилягу: голова кружится, и руки и ноги трясутся. Рассказывай - я погрузилась во внимание.
   - Что рассказывать - завтра сама увидишь.
   - Ты совсем рехнулась? Мне было сказано "Три дня постельный режим, а там посмотрим".
   - Сукавичиха в него уже вцепилась, - продолжает Гарина. - Совсем обнаглела, под руку с ним по школе ходит.
   Одинцова. Предлагаешь готовить латы? Я его в глаза не видела... Нет, я не хочу лезть на чужую территорию. Рая пусть хоть женит его на себе. Мне до этого нет дела. У меня сейчас есть занятие поважнее школьных интриг. Ты не знаешь; я ведь чуть не умерла. Ещё немного, и кровь начала бы сворачиваться от такой температуры. Ты хотя бы раз была в бреду? Состояние адское, в самом близком значении к этому слову. Это очень страшно. Это Хич Кок, Эдгар По и Сальвадор Дали объединённые в одну сумасшедшую компанию, и помещённые в сосуды головного мозга. Сначала был полный хаос, как до сотворения мира. Ничего не понять. Меня крутило, носило, тошнило. Я была наедине с кошмаром. Мне казалось - это никогда не кончится. Потом стало легче - появилась ты. Ни здесь, и не сейчас, а во мне. Но это уже была лёгкая прогулка по подсознанию. Ты знаешь, там был суд. Нас судили. Были обвинители, присяжные, свидетели. Знаешь кто? Наша Рая. Да. Суковицина. А судья... Не догадаешься. Он! - больная указала рукой в сторону портрета. - Мой дед; в восьмом поколении. А может, это был уже не бред, а сон? Я всё запомнила. Слушай, как всё там было. Сначала говорила она, Райка.
   "Пинцетта и Солома живут в одном бараке.
   Пинцетта и Солома участвовали в драке".
   Но мы тут же перебили её:
   "Нет, мы не виноваты, а вот она вдвойне!
   Мы будем изворачиваться; здесь всё как на войне.
   Да мы не виноваты! Клянёмся, чем угодно,
   Ведь клятву мы вернём, как и даём - свободно".
   Потом вмешались другие, и началось...
   "Две одиозных штучки, две выскочки старлетки". -
   Это они о нас.
   "Издержки воспитания, продукт десятилетки...
   Амбициозны в школе, в делах пассивны дома,
   Две девочки, А - класса, Пинцетта и Солома!
   От них одна морока! Не видеть бы их боле;
   Солому и Пинцетту не во дворе, не в школе".
   Но судья был на нашей стороне, потому что сделал нам очень выгодное предложение! Но сначала задал нам вопрос.
   "Что скажите, бактерицидные мои?
   Вы обе источаете волну озона...
   А это голову кружит, и мне, и остальным.
   Хотите визу в рай или Шентгенскую зону?"
   Мы ответили, но, кажется, перегнули палку. Суди сама!
   "Ага... Нас оболгали, без совести и чести!
   Ну, ничего, мы их поймаем; прижмём в укромном месте.
   О, нас оклеветали! Мы отомстим жестоко.
   То будет "зуб за зуб", и будет минус око.
   Пусть называют нас отъявленными стервами,
   Зато всегда, везде, во всём мы будем первыми!
   Да, да, да, да! Это правда, правда, правда!"
   И, естественно, подписали себе приговор. Такое даже ангел не вынесет. Конечно, он несказанно разочаровался в ответе, но всё же решение было мягким, и, кажется, условным. Он сказал:
   "Так вы не каетесь? Прекрасно!
   Не представляете, сколько во мне радости.
   Вам ассистентками, медсёстрами в аду работать предстоит.
   По локти и колени придётся плавать в гадости".
   Но мы сказали, что не согласны с этим.
   "Нет-нет! Мы собираемся и уходим!
   Верните наши вещи!
   Видали мы места получше и похлеще.
   О, нет-нет-нет! Ведь мы находимся во сне".
  
   На этом всё кончилось. Мама подошла к кровати, и я проснулась.
   - Вещий сон, - уверенно констатировала Гарина.
   Одинцова. Что ещё нового в школе?
   Гарина. Я тройку, блин, в дневник по физике забила. Испортила неделю.
   Про новенького уже сказала. Да! У нас теперь новый директор; бывший полковник. Твой однофамилец. Прислали поднимать успеваемость. Наша школа, как выяснилось, на предпоследнем месте по ней. И с остальным не всё в порядке. Говорят, у него есть секретный план, как повысить рождаемость пятёрок, и смертность двоек. В последний пункт его проекта включён конкурс талантов. Школа уже поделена на три группы: А, Б, В. Мы с тобой талантливы?
   - А что нужно делать? - спросила Одинцова, продолжая лежать с болезненным блеском на глазах
   - Конкурс называется так: "Антипара против двойки". Годится любой номер: пантомима, песня, диалоги-монологи, стихи, - всё что угодно. Но мы с тобой способны на большее... Мьюзикл! А? Уже и первые фразы к первому действию есть. - "Это не моя кровать, мне пора с неё вставать"
   - Издеваешься? Совсем неудачная фраза, на мой взгляд. Мне не до шуток, - немного рассердилась Одинцова.
   - Потому что ты больная. А выздоровеешь, запоёшь иначе. Знаешь, как всё будет выстроено? Ведущей назначили Янку. Уже плюс в нашу сторону. Ответственной за всё, назначили Елизавету Ивановну.
   Одинцова. Не знаешь, как идут дела у остальных? Не шпионила?
   Гарина. Шпионила. Но ведь всё только начинается. В группе "В" номер готовит их Витька, репер. В группе "Б" - троица Рая, Оля, Ира. В общем, понятно кто. Да? Представляю, что они смогут придумать.
   Одинцова. Для мюзикла нужна музыка. Кто согласится нам музыку написать? Джорж Гершвин? Уэбер? По разным причинам ни тот ни другой.
   Гарина. Музыка найдётся. Это я тебе обещаю.
   Одинцова. Не думаю.
   Гарина. Я понимаю, ты больная, и тебе можно покапризничать... Нужно сочинить либретто; сгустить краски.
   Одинцова. Чтобы эпатировать публику? Согласна. Это можно будет устроить. А тема?
   Гарина. Тема? Тема: Плохая жизнь. Мы должны оставить незабываемый след, перед уходом из школы.
   Одинцова. Нужно найти сценический образ. Просто выйти на сцену, безлико отстоять там не по мне.
   Гарина. Образ: медсёстры Пинцетта и Солома. И с костюмами не нужно будет возиться. Наденем белые халаты.
  
  
   Восьмая глава.
  
   СЦЕНА - 1 /8.
  
   Действующие лица.
   Яна Яншина. Рая Суковицына.
   Завуч. Оля, Ира.
   Бонус. Директор.
   Витёк. Публика.
  
   Обычная городская общеобразовательная средняя школа, кузница знаний для детей пролетариата. Одно из двух зданий школы - выполнено в стиле короткой эпохи конструктивизма. Многочисленные окна впускающие, свет в классы блестят чернотой стёкол во все стороны света. Светлая самая весёлая стена, приветствует своим оптимизмом и главным входом со стороны школьного двора. Вход со двора основной и явный. Есть и скрытые, вспомогательные. Они рассредоточены по всему периметру и всегда в тени главного; сбоку, с тылу. Их называют: "аварийный" или "запасной выход" или "чёрный вход". Они почти всегда незаметны. Они кажутся таинственными, потому что всегда закрыты, забиты, завалены; потому что там хранится разный хозяйственный инвентарь. За этими дверьми, если их отворить изнутри, тылы здания, его тень, северо-запад, внешние закутки, территория двора.
   В двенадцать часов в актовом зале собралось народу - не протолкнуться. Знающие люди с уверенностью утверждали, что всем предстоит увидеть нечто доселе никогда и нигде неисполняемое. И только вот-вот стало известно, что вести программу будут двое: Янка Яншина из 11-го А, и какой-то якобы присланный отделом по культуре. Говорят, он адский специалист по конферансу. Тысячу лет, говорят, этим занимается, даже женщиной был некоторое время. Кто говорит? Наш новый директор. А сам он откуда? Вот это только на самом-самом верху ведает тот, кто его прислал.
   В зале между тем постепенно усиливается гул. По мере вливания в него новых групп и даже целых классов шуму становится больше.
   В зале - гул, за кулисами - волнение. Все исполнители на своих местах. Группа "В" на своём месте в полном составе. Витёк- реппер и музыканты давно готовы.
   Группа "Б" тоже... Вот они: Рая, Оля, Ира стоят в стороне о чём-то совещаются. (Их называют сокращённо: группа РОЙ). А где группа - А? Подтанцовка здесь, подпевка здесь... Завуч начинает нервничать.
   - Яна! Яна! Где эти вертихвостки, я что-то не вижу их?
   Яншина. Елизавета Ивановна, сейчас будут. Они обязательно придут.
   - А твой коллега?
   Яншина глазами указывает на парня одетого по последней молодёжной моде, да ещё с серьгой в ухе. Завуч неодобрительно осматривает соведущего - и видно, что сделала бы всё, чтобы не допустить такого к сцене. Но надломленная дефицитом времени махнула рукой и с мыслью "была - не была", сдалась - тем более: прислали... Наверху всегда видней. А парень тут как тут, шатен с мелированными волосами!
   - Вижу, обо мне говорите, здравствуйте! Меня зовут Бонус, то есть "хороший", если с иностранного перевести. Всё готово, Лизавета Ивановна. Можно начинать. Сейчас дам отмашку, и всё завертится. Не беспокойтесь, будет лучше, чем планировалось. Все останутся довольными.
   - Да, но я этих двух кикимор всё ещё не вижу.! Правда, они выступают в самом конце...
   - Вы о Пинцетте и о Соломе? - как бы уточняет приглашённый конферансье. На самом деле уверен, что речь идёт именно о них. - Они не кикиморы, уверяю вас. Вы кикимор настоящих не видели. У настоящих кикимор... (Он почему-то, оглянулся на Раю). Но, сейчас не до этого. А вертихвостки, как вы только что их назвали, сейчас прибегут, запыхавшись. (Завуч пристально смотрит на конферансье) Я видел их на репетиции раз или два, кажется, - не помню. Заглядывал... (Пояснил он осведомлённость относительно девочек).
   Сбросив с себя задумчивость, рождённую какими-то сомнениями и смутными предчувствиями, завуч снова обратилась к Яншиной. - Яна, тебе, что называется, микрофон в руки. Начинай! (А шатен, решив со звукооператором какие-то технические вопросы, оказался на сцене). - Ой, кажется, всё идёт не так!
   По команде конферансье музыка начинает стихать, и под падающий уровень звука из-за кулис появляются ведущие. Яншина направилась прямо к микрофону, а Бонус, на фоне её строгости и деловитости, предстал перед публикой развязанным, пританцовывающим, победно помахивая поднятыми руками. Зал подогрелся и зашумел как улей. Пока Янка собиралась произнести вступительную речь, Бонус заорал в оранжевый микрофон.
   - Привет! Привет пацаны и девчонки! Всё путём! Я люблю вас! Начинаем! Начинаем межзвёздную акцию "Антипара". Спросите, почему межзвёздную? И правильно сделаете. На всё должен быть конкретный ответ. Да потому, пацаны, что мы с вами находимся в межзвёздном пространстве. Оглянитесь! Слева звезда, справа звезда... Кругом звёзды. (Ведущий обращается к стоящей у сцены.) Ты откуда? Из какого класса? Из десятого "В"? Поздравляю! Ты клёво выглядишь сегодня! Итак, звёзды и пацаны, начинаем!
   - Да... Да... Это верно... Но прошу минуточку внимания! - срывающимся от волнения голосом заговорила Яншина. - Ребята, мы должны организованно все вместе провести нашу акцию!
   - Всё путём, Янка! Пусть чувак речугу толкнёт до конца. - Да, не перехватывай у него инициативу! - закричали ей из зала.
   - Кажется, я попал... - снова удачно сострил Бонус.
   В зале раздаётся смех. Кто-то кричит: "Давай, чувак, веди программу!"
   Елизавета Ивановна ходила за кулисами, держась пальцами за виски.
   - Всё, это конец! Выговор мне обеспечен. А может быть, и отстранят... Директору ничего не будет, он здесь человек новый. Зачем только он устроил всё это? Нет, мне не поздоровится... Не дотяну до пенсии. Только до районо дойдёт - сократят.
   А Бонус без пауз продолжал плотное общение с залом.
   - То, что мы собрались здесь все вместе означает одно: мы решительно хороним "пару". Этот ритуал происходит в присутствии главной жрицы "храма знаний", и Председателя жюри, Лизаветы Ванны!
   Завуч снова схватившись за голову. - О господи, меня то, зачем упоминать! Я то при чём!
   Кто-то крикнул из зала. - На похороны нужен похоронный марш.
   - Ну что ж, я согласен. Какой вам сыграть? Марш Мендельсона или марш Шопена? Они оба траурные. В одном случае торжественно хоронят чьё-то тело, в другом чью-то свободу. Нет, у нас музыка будет совсем другая. Хотите знать, что приготовила наша фирма в подарок победителю?
   Из зала. Хотим! А что за фирма, как называется? Однодневка, наверно?
   - Нет, уже несколько дней существует. "Чёрная волна" называется. Победителя ждёт награда "Гарантированное путешествие".
   Из зала. Куда?
   Бонус. Грандиозное путешествие в неизвестные дали.
   Из зала. Куда? В Анталию? На Кипр?
   Бонус. Возможно, они и станут местами посещения, но не это главное.
   Яншина. А теперь Яна расскажет вам о порядке выступлений участников. Ребята, мы провели жеребьёвку, и вот что она дала нам. Первыми будут выступать "вэшники". Они уже готовы. За ними девочки группы - Б. И самыми последними выйдут на сцену вертихвостки... извините... (в зале раздаются смех и аплодисменты). Извините, группа - А.
   Бонус. Люди! Вы знаете, что среди вас сейчас находятся выбранные вами депутаты - 31 человек. Они имеют право голоса красным или зелёным цветом. Мандаты у них на руках. Депутаты покажите мандаты! Спасибо! Они проинструктированы, в смысле технических вопросов голосования. Для дальнейшего ведения нашего конкурса, освобождаю микрофон для Яны. Внимание, наступает не хилый момент.
   Яншина. Конкурс открывает группа - В. Рэп и нижний брейк в одном номере. Исполнители Виктор и компания! Встречаем их, ребята!
   В зале раздаются одобрительные возгласы, приветствия, свист, аплодисменты. На середину сцены, не заставляя себя ждать, выпрыгивают проворные парни. Солист - у микрофона, танцоры в глубине сцены. Уже играет музыка, уже исполняются вступительные движения танца. Солист тоже не стоит на месте, а с микрофоном в руке пританцовывает и кричит в толпу друзей свой номер.
  
   "Привет, корифаны и дворик школьный;
   Недавно наткнулся на тезис прикольный:
   "Учение - свет, не учение - тьма!"
   Я сомневаюсь в этом весьма.
   "Знания - сила!" - Без них нету мани.
   А меня и без знаний есть бабки в кармане.
   Пара штанин и пара девчонок,
   В паре обстриженных не в меру юбчонок...
   Что ещё надо? Ага, же? Ага, же?
   У них ноги длинные, как у пинцета.
   Вот я и люблю обеих за это.
   Мне по фигу всё; не знакомы обломы;
   Мне нравятся типа Пинцетты, Соломы.
   Я пиво с утра и до ночи тяну;
   Мобилу и плейер с лоха стяну.
   Хочу майку с листом и словом Канада;
   И ничего больше в жизни не надо.
   Это и есть моя жизнь, как поведал.
   Это и есть моё личное кредо.
   Я получаю две "пары" в неделю...
   Ставни прикрой, а то отметелю!" (Пальцами показывает на глаза.)
  
   Репер заканчивает под гул зала.
   - Молодец, Витёк! В самый тонус!
   - Витёк король рэпа! - Витёк! Витёк!
   Певец и танцоры раскланялись и дружно покинули цену. У микрофона вновь появились ведущие. Поаплодировав вместе со всеми, Бонус вызвал на сцену репера и команду. По-дружески обняв и похлопав по плечу репера, обратился к публике.
   - С такой поддержкой тебе по жизни ничего не грозит. Да-а, мне бы такую поддержку. Вот он, наш герой! Любуйтесь! Рэп - это мой любимый вид самовыражения. Признаюсь, ты сумел подкупить меня, парень. Меня, неподкупного Бонуса. Рэп - это лучшее, что могло придумать человечество за время пути следования от Адама до нашей офигенно феерической тусовки. Ага, же?
   Зал дружно отзывается и сливается в волнообразное "Агаже агаже гаже!"
   Бонус, похлопывает по спине стоящего рядом, и показывает ему, "нужно и честь знать", пора освобождать сцену. Избавившись от первого исполнителя, обращается к публике.
   - А теперь, воспользуюсь правом ведущего, и прочту вам стихи из своего последнего сборника. Знаю, что стихи любят многие. (И не дав залу, время опомниться, и возмутиться читает.) "Для вас не жалеют ни сил, и ни семени кумиры и символы этого времени".
   Останавливается и кланяется, показывая, что закончил. Раздаются голоса: "А дальше!"
   Бонус. Всё. Тепа раскрыта. Это самостоятельное произведение. Краткость ведь - сестра таланта. Это всём известно. А теперь, депутаты! Голосуем! Красный - "да", зелёный - "нет". Голосуем, как договаривались. Начали!
   На сцену летят зелёные и красные комочки бумаги. Ведущие собирают с пола урожай голосования. Бонус, с первых минут узурпировавший власть на сцене, снова подходит к микрофону.
   - Так-так... Посмотрим, что мы тут насобирали. Сейчас Яна объявит результат голосования. Прошу Яна! - Обнимает её, как бы по ходу действия. Она как бы не замечает этого.
   Яншина. Всего пять красных, двадцать четыре зелёных. И один спорный - красно-зелёный. Что будем делать?
   Зал напряжённо замер в ожидании решения. Бонус, мгновенно сориентировавшись, тут же приходит на помощь соведущей; эффектно кладёт спорный "голос" в правую, "зелёную" ладонь Яншиной.
   Из зала доносятся одобрительные голоса "Справедливо! По-честному! Давай, чувак, продолжай в том же порядке!"
   Бонус. Кто-то воздержался от голосования. Или потерял свой голос. Должен быть - 31...
   Хорошо! Подсчёт голосов дал нам следующий результат: 25:5 в пользу
   участников группы - В! Вот это результат! Вот это я понимаю! Яна! Продолжай!
   Яншина. Внимание! Через минуту на сцену выйдут следующие участники нашего конкурса! Перед нами предстанет группа девочек "Б"!!! Просто группа РОЙ! (Не совсем удачно оправилась ведущая). Вы все их прекрасно знаете. Они не нуждаются в дополнительных характеристиках. (Группа РОЙ, в ожидании вызова на сцену, стояла за кулисами, едва сдерживаясь, и материла Яншину перекрёстным матом за такое представление публике). Поприветствуем участниц группы - Б! Объявляю состав группы. Рая! Оля! Ира! Номер "Диалоги". Группа РОЙ! - закончила Яншина.
   Группа РОЙ в полном составе вышла на сцену; и встретив там ведущую, пропустила её между своими локтями и коленями, оставляя синяки на ногах и рёбрах. Рассчитавшись с Янкой, трио остановилось у микрофонной стойки. Выступление начала белобрысая Оля.
   Оля. Они сегодня провожают "пару"... Ха-ха... Они хотят избавиться от двоек в этой школе. Подумать только... Это ж не реально. Это ж что такое! Где видели вы что-нибудь подобное? Где и в какой подобное прижилось школе? Каким быть нужно дураком, я спрашиваю всех, каким; чтоб верить в то, что лучшее возьмёт верх над плохим? Не быть тому! Эй, люди! Такого не было и никогда не будет! Скажи им Ира! (Обращается к подруге).
   Ира. Конечно! Я тоже за плохое. В смысле, что оно имеет место быть. Без негатива жить не интересно. Я солидарна, и стою на этой сцене в знак протеста. Мой план давно созрел. Закончу школу; выйду замуж; пристроюсь в офисе на тёпленькое место. Словом, я не поддерживаю данную идею. Зато какая гладкость кожи посмотрите (показывает подругам ноги), я свои ноги дважды в месяц брею. А ты что скажешь, Рая?
   Рая. Вот что я вам скажу. Вы девки дуры. Вы не сказали, что же нужно делать. Нас ущемляют в исконных наших же правах. А мы хотим учиться всяко-разно; учиться как бы в самом деле. Вот идеальная модель и способ жить.
   За выступлением троицы из-за кулис внимательно следят завуч и ведущая. Они стоят рядом и каждая по-своему наблюдает за выступлением. Бонус же сидит в потёртом кресле, и, наблюдая с тыла за группой - Б, спокойно разговаривает по мобильной связи.
   Глядя на это выступление, Елизавета Ивановна не находила себе места. - Это что? Игра? Это же у них по настоящему! Всё по настоящему. Я чувствую, что всё сказано от души. Это не игра! Это жизнь. Хорошо, допустим, что это все же игра... Всё равно - срам. Нет, у Суковициной никогда не было таланта... А здесь, я вижу, так и прёт! Это же голая правда! Яна! Откуда у этой кикиморы актёрское мастерство? Нет, это изнутри прёт.
   - Вот это прозорливо замечено, поздравляю! - неожиданно поддерживает завуча, развалившийся в кресле конферансье. - Одна из трёх точно натуральная кикимора.
   Яншина. Не знаю я, Елизавета Ивановна. Всё утверждено директором и нашим конферансье, то есть им.
   А конферансье, развалившись в драном кресле в тёмном углу, продолжает болтать по телефону, ведя какие-то секретные разговоры. Тайны не любят освещения.
   - Всё по плану... Да, строго по тексту: ни одной буквы - ни влево, ни вправо; слово в слово. Ретранслируют безупречно, говорят как магнитофонная запись. Для них это совсем не сложно. Они ведь и сами так думают. Реакция публики? Адекватная. Доброжелательная. Как ты там у себя в кабинете? Где находятся наши свиристелки в данный момент? Через три минуты им выходить на сцену.
   В кабинете директора установлено есколько телеэкранов показывают картинку актового зала, сцены, закулисья (хотя, настоящее закулисье именно здесь), улицу со спешащими на экран девицами. Директор (мужчина из троллейбуса) наблюдает за окружающим его миром, глядя на многочисленные экраны.
   А Рая тем временем заканчивает выступление.
   - Здесь в этой колбе - жидкость, туалетная вода "Панель N2". Она позволит нам вернуть ваши мозги на место. И мы сохраним то, что было у нас всегда то, что нам нравится. А нравится нам, что?
   Зал. То! Что было всегда!
   Группа РОЙ и зал. Списывать, - раз! Пропускать, - два! Балдеть, - три! Прикалываться, - четыре!
   Рая. Вы "ЗА"?
   Зал. За!
   Раздаются аплодисменты, свист, отдельные выкрики поклонников "браво!". На сцену летят скомканные бюллетени в основном зелёного цвета. Ведущие собирают их, но мошенник ведущий ногой незаметно отбрасывает один зелёный голос в сторону, в угол. Яншина объявляет результат - 25: 5!
   Публика довольна. По залу проносится волна оживления. Чувствуется подогретый интерес от конкурентной борьбы участников. Но раздаются и недовольные голоса: "А где мой беллютень? Я в этот раз голосовал?
   Бонус (взяв микрофон и, проигнорировав вопрос, как истинный заводила, с необычайным воодушевлением и душевным подъёмом, обращается к залу). Как говорится, пошли ноздря в ноздрю! Поровну! Очко в очко! Скоро увидим, как выступят девчонки А-класса. Да-а! Этим участничкам палец в рот не клади... Здесь собрались профессионалы. Лига чемпионов! Тут ничего не скажешь. Очуметь можно от высокого напряжения!
   Яншина, сложив ладони рупором, шепчет из-за кулис,
   - Наших девчонок нет. Держи публику, сколько сможешь!
  
   СЦЕНА - 2 /8.
   Действующие лица.
   Пинцетта.
   Солома.
   Техничка.
  
   Недалеко от школьного двора по улице торопливой походкой спешат две девицы. Куда? Туда, где дефицит их с каждой минутой лавиной нарастает в закулисье актового зала. Но организаторы школьного мероприятия хранят олимпийское спокойствие: ведь у них все варианты предусмотрены; все нюансы учтены. Известно: одна запнётся, а другая... Но всё по порядку. Интересно, о чём могут говорить опаздывающие на конкурс участницы? Вот Гарина, например?
   - Ага, он зацепил меня. Знаешь как! А я его - нет! Не успела, как следует ему ответить. Я такая безответная. Правда? - говорила она на ходу, заглядывая в глаза подруги, и, ища у неё поддержки.
   - Ещё успеешь, - ответила Одинцова, зная характер подруги лучше, чем она сама. И едва не упала, запнувшись за выступающий из-под асфальта кусок стального штыря, небрежно оставленного рабочими, проводившими месяц назад демонтаж киоска.
   - Осторожней ты! - Гарина успевает поддержать подругу, споткнувшуюся о препятствие, поджидающее теперь каждого, кто ходит по этой дороге. - Осторожней! Смотри под ноги! У меня слишком мягкий, просто ангельский характер, я это чувствую. Но он у меня ещё попляшет. Он ещё узнает... Малолетка несчастный. Сказал, что я выделываюсь. Надо же...
   - Просто, он запал на тебя. Наверно, хотел таким образом познакомиться. Многие ведь не знают как нужно правильно подходить.
   - Это ещё хуже. Я что, плохо одета, или самая крайняя простота? Ой, хватит об этом. Блин, как опаздываем. Отдышаться не будет времени.
  
   Обе конкурсантки вбегают во двор; взбегают на крыльцо; через все двери стремительно врываются в вестибюль; мимоходом интересуются у стоящих на лестнице много ли "пиплов" собралось в зале. Поднимаются на второй этаж, и вот уже слышен гул зала. И вот уже знакомый голос одноклассницы, клянёт обеих, на чём свет стоит, и заочно обещает каждой повыдёргивать ноги и персональный конец света.
   - Елизавета Ивановна, у меня нервы на пределе. Точно убью эту дефицитную пару, как только увижу.
   - Не вижу причин для волнений, - успокоил всех, невозмутимый Бонус. - Я слышу их шаги и дыхание. Я уже слышу их запах. Пока эти дефицитные фитюльки будут готовиться к выступлению, я побуду на сцене. О кей? Расскажу пару анекдотов, то да сё... Не возражаете? Не тратьте понапрасну нервы, дамы. Всё будет в ажуре. - Сказал и направился в зал, занимать публику.
   - Хорошо бы. Эти речи, да богу навстречу, - пробормотала в напутствие ему Елизавета Ивановна, уставшая за этот неполный час, как за целую рабочую неделю.
   Конферансье выходит на сцену, а в это же время из "предбанника" появляются "дефицитные штучки". Яншина набросилась на них, лишь только увидела.
   - Наконец-то! Явились - не запылились. Я вся извелась из-за вас. Все нервы из-за вас истрепала! Вы где были? К прислонихе прислонились? Давайте раздевайтесь, и на сцену! Всё давно готово. А вот одеваться некогда, - давайте голыми на сцену. (В зале раздаётся смех.) Спасибо, Бонус выручил. Не знаю, чтобы я без него одна делала.
   - Декорации правильно расставили? Звук проверили? Мальчики готовы? Саунд - чек... Всё нормально? - интересуется Гарина, расчёсывая волосы.
   - Ой, замолчи, умная больно! Саунд-чек ей подавай! Валите на сцену, важные чайки! Попробуйте только провалиться.
   Гарина. А как остальные выступили?
   Яншина. Остальные ещё не выступили, остальные это вы. А в основном всё ништяк, всё ништяк. Готовы? Хорошо. Я пошла объявлять ваш номер. (Со сцены обращается к залу.) Извините нас за небольшую задержку. Представляем вам следующий номер конкурса. Одноактный мюзикл в пяти действиях. Исполнители группа - А. Музыка одного очень известного автора. Либретто сочинили исполнительницы главных ролей Пинцетта и Солома.
   С началом звучания музыки, двинулся занавес. На сцене, представшей перед зрителями: две ширмы и две кровати. На них лежат девочки. Они томно потягиваются, и одновременно садятся. Исполняя свои роли, поют.
  
   Действие - 1.
   Это не моя кровать! Мне пора с неё вставать.
   И бежать от псевдомужа, перепрыгнув через лужу.
   Где портфель мой и одежда?
   Проспала, и нет надежды. (Забегают за ширмы.)
  
   Действие - 2.
   Вот крылечко, дверь, звонок. В школе я. Второй урок.
   Скука замкнута в пространстве, в аскетическом убранстве:
   Стены, парты, потолок, я, доска, тоска, урок.
  
   Хор. Мы согласны. Мы согласны.
  
   Что мне тратить время даром, всё равно поставит "пару".
   Перегруз от истин вечных, на уроках бесконечных.
   (Обе прикладывают пальцы к вискам.)
   Это не по мне. Это не по мне.
   Я готова без напруги рассмеяться в след подруге;
   Дать уродливый советец, выставить всё в чёрном свете;
   С перекошенным лицом, взять да и помочь упасть
   Вездесущей боли в пасть.
   (Солома подставляет ногу, проходящей мимо Пинцетте, и та красочно, падает. Зал вопит.)
  
   Действие - 3.
  
   Фу, устала! Я - на диване. Лежу и мед-лен-но-е раздевание...
   Скидка формы, перекидка, кое-какшняя прикидка...
   Снятое найду потом, перевёртывая дом.
  
   Брат не должен долго спать - должен помогать искать,
   По приказу и наводке: платье, лифчик, и колготки.
   Если удастся его нанять, то не стану соблазнять.
  
   Хор. Не понятно. Не понятно.
  
   Действие - 4.
  
   На тусовке для затравки, за углом покурим травки.
   (Обе стоят с сигаретами в руках.)
   Порошок отсыплет точку, кокаиновую строчку...
   Это для меня. Вот это для меня.
  
   Хор. Набивая понтом цену, мы устраиваем сцены.
   Набивая понтом цену, мы устраиваем сцены.
  
   А медсёстры в белых халатах продолжили.
   "Послушай, что скажу! Послушай, что скажу!
   Спой это место для меня ещё разок!
   Послушай, что скажу! Послушай, что скажу!
   Перебирайся в нос ко мне дружок!
   И не нанеся урона, донеси мой кайф до трона!"
  
   Сев на приготовленные руки ассистентов, обе допели свою партию. Публика неистовствовала. Кое-кто полез на сцену, чтобы прорваться к исполнительницам. И тут конферансье, предусмотревший дальнейшее развитие спектакля, сделал знак, и над краем сцены неожиданно поднялась и натянулась рыболовная сеть. Те, кто успел вскочить на сцену, попадали вниз, в зал. Нападение поклонников на рок звёзд было предотвращено, но истерика не закончилась.
   Хор вдохновенно пел.
   "Усади наш кайф на трон! Усади наш кайф на трон!"
   Зал скандировал и топал.
   "Усади наш кайф на трон! Усади наш кайф на трон!"
   А медсёстры же продолжали.
   "Есть мечта сбежать из дома, и толкаться по знакомым,
   Или ходить одной как тень, перечёркивая день.
   И смогу, поверьте, я, застрелиться из ружья,
   Выпустив огонь ствола, в грудь, что пули не ждала.
   (Пинцетта положила руку на отверстия ствола.)
   Но сегодня день не твой. Нужно мне побыть живой.
   Не хочу я больше "дуста"! Плохо, страшно там, где пусто.
   Нет, это не для меня. Это не для меня.
  
   Действие - 5.
  
   Может, знаете ответ: есть за горизонтом свет?
   Я давлю туда педали; в неизвестные мне дали;
   Там до неба дотянусь, там сама к себе вернусь.
   Что со мною? - Я взрослею; не скоблю в подъезде стены,
   Не стучу по батарее, и давно прошла пора ночного крика во дворах.
   Дальше мир совсем иной... Кто в него идёт со мной?
  
   Ответа не последовало. Зал сплочённо замолчал. Обе Наташки смотрели в зал, не понимая, что они ни так сделали.
   - Давай повторим вопрос, - шепнула Гарина.
   - Я не слышала крикив "бис", - возразила Одинцова. - Аплодисментов не будет, ни через секунду, ни через минуту.
   Разбитной конферансье как сквозь пол провалился. Голосование срывалось. Да и необходимости в нём не было. И так всё было ясно. Полнейший провал. Это стало ясно с последними звуками мюзикла.
   Монолитное молчание развалилось, как только они покинули сцену. Зал тихо зашумел. Многие встали и тут же удалились, выражая своё неудовлетворение. Оставшиеся, тоже нелестно отзывались о последнем выступлении (о двух первых никто не вспоминал, как будто их не было).
   - Я не понял, о каком горизонте они нам пели в самом конце? - поинтересовался один из участников зарождавшейся дискуссии.
   - Как это, "сама к себе вернусь"? В чём фишка-то? - Нет, начало было клёвым... А вот концовка никакая. - Да про кровать и порошок они зашибись спели. Мне понравилось, а вот потом совсем не в кайф. - Им надо было начало и конец поменять местами. Тогда бы зашибись получилось. И впечатление не было бы смазано. - Да концовка у них беспонтовая вышла. Не понятно почему. Что-то ни так, а вот что не пойму. - Четыре действия реальные - на пятерик, а пятое... Не, я не врубаюсь, зачем они свой мюзикл испортили. - А я уже в конце четвёртого почувствовал, что они съехали с темы. - Точно, пацаны, в пятом не та тема. По ходу пару пустых куплетов порожняком прогнали.
   Единственный участник дискуссии на тему "Полный провал мюзикла", сидящий на почётном месте, в самом центре образовавшегося кружка уверенно заявил: "Не согласен". Последнее слово было, конечно, за ним, за репером. Группа РОЙ, возмущённая подобным отношением, полным отсутствием интереса к себе, покинула зал. А на пустой сцене с ведром и шваброй появилась техничка, и как всякая техничка, досконально знающая своё дело, потребовала, чтобы присутствующие не мешали выполнять ей служебные обязанности.
   - Подымайтесь, - я буду убираться. Хватит дурня валять, культуру без толку мучить. Когда вы только уймётесь! Расходитесь лучше по домам, а то хулиганите... Нечего... Сказано вам... А то пойду жаловаться на вас директору.
   Пацаны сначала наблюдали за ней, потом не выдержали. - Вот чего развыступалась! Вышла на сцену и орёт... - Кто-то в шутку предложил. - Спой нам, бабуля!
   Техничка. Я вот тебе сейчас спою! Я тебе сейчас так спою! Ты у меня сейчас к начальству пойдёшь!
   Ставит швабру, оперев её о стойку микрофона. И стойка вместе с микрофоном и шваброй падают на пол. Зал наполняется электронным грохотом, скрежетанием, визгом. Женщина в чёрном халате шарахается в сторону. Пацаны, потешаясь над ней, покидают зал.
   Уборщица машет кулаком им вслед. - Поганцы! Жеребцы блудливые!
  
   Яншина, выбежала на школьное крыльцо, пытаясь задержать Гарину и Одинцову.
   - Э-эй! Куда вы? Постойте! Остановите свои свечки! Эй, куда похиляли, мадонны? Бонус сказал, что всё уладит, и что первое место нам всё равно обеспечено. Да!
   Гарина только отмахнулась. - Отстань, Янь-Янь!
   У обеих старлеток глаза установились на мокром месте.
   - Нет, правда, он всё может! - кричал Яншина.
   - Правда? Он прямо так тебе и сказал? "Янь-Янь, я только что от бога, называйте, что вам нужно. Всё устрою: карьеру, обучение в Кембридже, шенгенскую визу... Давайте паспорта!" - с нескрываемым отчаянием отговорилась Гарина.
   - А счёт в банке с девяткой и девятью нолями за ней не хочешь?
   - Хочу. Передай это ему. Так и закончим на мажорной ноте.
   - Размечталась. Что-нибудь одно; либо девятка, либо девять нолей за ней. Хочешь, чтобы щёки были в шоколаде и нос в брызгах шампанского!
   - Сама сказала: он всё может, - закончила переговоры Гарина.
   - Вернитесь! Потом будете жалеть. Здесь жюри всё решает.
   - Зачем? - задала свой любимый вопрос Одинцова.
   - Ладно, сами слиняли - я не виновата, - потеряв терпение, бросила, наконец, подругам вдогонку Яншина.
  
   Из-за стекла своего кабинета за их непростыми отношениями всё это время наблюдали новый директор и конферансье.
   - Хорошая пора; ни с кем не связан, никому не обязан. Живи себе, поживай. Люби хоть одного, хоть целиком весь мир - никто не запретит, - проговорил хозяин кабинета.
   - Да, но бытовые проблемы их тоже касаются, - не по годам рассудительно, и как равный поддержал его конферансье.
   - Взаимоотношения, ответственность цементирую семью и общество.
   - Да, отзывчивость, поддержка, чувство локтя лежат в основе дружбы, -снова поддержал директора конферансье. - Правда, часто сам локоть становится причиной раздора. Вспомни, что произошло между ними четыре года назад на деревянном крыльце.
   Директор. Надо бы посетить квартиру в доме с аркой. Давно там не был.
   Бонус. Зачем? Предвидится освобождение очередной комнаты?
   Директор. Там каннибал засел. К нему скоро сыщики придут.
   Бонус. "Хорошую" квартиру готовим мы нашей прелестнице. Как она жить-то в ней будет?
   Директор. С мужем, с нами (тут он улыбнулся), со всей нашей труппой. Мы не помешаем, много места не займём. На всех одной пустой комнаты будет достаточно.
   Бонус. Хм. Хороший каламбур с "труппой". (И деловито добавил.) Не отравим ей жизнь своим незримым присутствием?
   Одинцова, словно чувствуя, что о ней где-то говорят, направила глаза на окно. Бонус дружественно помахал ей рукой. Она отвела взгляд и подумала: "Вот кто просил меня смотреть именно на это окно!"
   - Говорила же тебе: не надо рафинировать; не поймут. Пятый эпизод явно выпадал. Видно было, что никому не понравился, - на ходу пеняла подруге Гарина.
   Одинцова шла, задумавшись о странной похожести этого Бонуса на её саму.
   - Итак кошки на душе скребут, так ты ещё... Давай, пили дальше!
   - Что сейчас будешь делать? - поинтересовалась Гарина, уже примирительным тоном.
   - Не знаю. Что-нибудь монотонное. Спать лягу.
  
  
   СЦЕНА - 3 /8.
  
   Действующие лица.
   Две женщины.
   Комната Наташи. Она забыла о неудаче в школе; лежит на кровати, играет с кошкой.
   - Ух, ты кошечка! Моя, моя! Никому не отдам. Тарахтелка. Признавайся, разбойница! Где была?
   - Оставь кошку в покое! - заступается за кошку Галина. - Ты её замучила.
   - Ей нравится. Она тарахтит как трактор, и хвостом не нервничает.
   - Сходи за водой. Не слышу ответа.
   - За водой, в магазин, в сарай... Как ту девочку звали?
   - Ты - не Золушка.
   - Ты меня в порошок сотрёшь. Мам, а в этом столетии нам квартира светит?
   - Светит. Столетие только началось. Всё впереди. Вот выйдешь замуж - сразу засветит.
   - Он только увидит меня - побежит к адвокатам консультироваться и справки наводить по поводу брачного контракта. А зависеть от мужа я не намерена. А не подпишешь контракт - замуж не выйдешь. Вот и ломай голову, как лучше поступить. Придётся отказаться от этого плана. Интересно знать, в каких краях, и в каких недрах мои богатства. Родина такая большая... Поди, найди! Ладно, схожу за водой, пока совсем не раскисла; начну тяжёлым женским трудом ковать своё трудное счастье. -Уходит. Возвращается с полными вёдрами. - Фу... Зачем только я родилась. Такой работой всю фигуру себе испорчу, а ведь тело - товар.
   - Выговорилась? Облегчила душу? А теперь сходи в магазин. Купи... Хотя, вот; я написала. - С недавних пор между матерью и дочерью начали устанавливаться взрослые отношения.
   - Дай отдышаться. Нет, я не дочь тебе. Я - падчерица.
   - Не чего роптать. Ступай! По пути отдышишься. Не задерживайся, возвращайся быстрей.
   - Ты хотя бы минуту можешь без меня побыть? Что я тебе такого сделала?
   - Ступай, мученица! Родилась.
  
   СЦЕНА - 4 /8.
  
   На следующий день в школьном коридоре на доске объявлений появилась газета, напечатанная на хорошей типографской бумаге.
   Крупный заголовок безжалостно сообщал читателям о вчерашнем провале "звёзд" сцены. "Провал спектакля", - сухо констатировал факт творческой неудачи зловредный источник информации. Вот выдержки из его критической статьи: "Своевременное предупреждение...", "Длина ног, приятная внешность, вокальные данные, наличие таланта и ума... - этого, оказывается, недостаточно! Нужно знать конъюнктуру потребительского рынка; чувствовать его атмосферу. А морально-этические ценности являются как бы её компонентами. Они заказывают музыку. Проигнорировать это - значит, убить себя в искусстве", "Вчера была сделана прививка от звёздности девушкам А-класса". Ниже напечатано либретто провального мюзикла; снимки исполнительниц в выгодном для них свете. Правда, руки-ноги как особо эротичные элементы, в кадр не попали. Попали: носы, подбородки, губы! глаза. Под каждым подбородком - пояснение: "В роли медсестры Пинцетты - Наташа Одинцова". "В роли медсестры Соломы - Наташа Гарина".
   P. S. Провалы были у многих гениальных творений, но этот провал оказался самым предсказуемым.
  
   СЦЕНА - 5 /8..
  
   Действующие лица.
   Одинцовы.
   В квартире N6.
   Наташа держит книгу на животе, сама лежит, подогнув колени. Входит мать. Проходит к дочери. Вот их диалог.
   - Чем занята? Наташка, посадишь зрение! Немедленно освободи окно от штор! Или закрой сейчас же книгу.
   Наташа послушно выполняет требование.
   - Что читаем?
   - Онегина.
   - Онегина?!
   - Ну да. Что здесь удивительного.
   - Нет, ничего. И как?
   - Дурак он.
   - Понимаю. С Татьяной обошёлся неладно. Ты не одна... Так многие считают. Только ты уж сильно не расстраивайся: литературные персонажи всё же.
   - Когда читаешь, - они живые.
   - Наверно, можешь назвать особые места? Письмо, например.
   - Мм... - соглашается Наташа. - И ещё сцена в его пустом доме. Я там, рядом с ней стояла.
   - Во время второго визита? Освежи мне память.
   - Глава седьмая, стих двадцать первый.
   - Словами, а не цифрами...
   - "Забыв на время всё на свете,
   Осталась, наконец, одна,
   И долго плакала она".
   - Да-да, бильярдный стол... И на меня это место производило впечатление. Поплачь и ты!
   - Уже...
   - У тебя хорошо развиты чувства воображения и сострадания.
   - Не жалуюсь. Вот чем он думал, этот Пушкин! Ведь по-другому можно было всё устроить.
   - По-другому? В чём же дело. Почитай повести: "Метель". " Барышня-крестьянка". Мой руки, и - за стол.
  
   СЦЕНА - 6 /8.
  
   Действующие лица.
   Пинцетта.
   Солома.
   Янь-Янь.
   Музыканты.
   Через неделю в вестибюле старого здания школы, у фонтанчика три старшеклассницы по очереди мочили губы. Над их головами, на втором этаже, в злополучном актовом зале слышны то барабанные дроби, то глухие звуки басов. Так начинается разминка музыкантов, настройка аппаратуры и инструментов.
   - Поднимемся? Послушаем, - предложила Яншина.
   Гарина и Одинцова переглянулись: "Идём". Троица поднялась по широкой лестнице на второй этаж,
   - Не бойтесь! Здесь нет никого. Зал пустой, - заглянув в зал, успокоила Яншина.
   Увидев девочек в дверях, солист, устанавливающий микрофон, встретил их как родных. - Внимание! У нас гости из класса А. Встречаем!
   Поёт: "Порошок отсыплет точку, кокаиновую строчку. Снятое найду потом, перевертывая дом. И: не нанеся урона, донеси мой кайф до трона".
   Гарина тупо посмотрела на музыкантов. - Зачем играете, вам же не понравилось.
   Контрабасист. Наташка, тебе какие чуваки нравятся? Как я? Ага, же?
   - Ага, же, - согласилась Гарина.
   Саксофонист (Одинцовой). Наташка, а тебе какие чуваки нравятся?
   Одинцова. Никакие.
   Саксофонист. А чулки?
   Одинцова. Зелёные.
   Саксофонист. Зелёные?! Почему зелёные, а не чёрные, белые, или красные?
   Одинцова. Наследственное... На роду, видать, написано.
   Саксофонист. Тогда и на первый вопрос ответь.
   Одинцова. Ну что ты прицепился! Поговорить больше не о чём?
   Саксофонист. Мой папик новую машину покупает. Поедем все на при -роду! Мангал будет до горизонта и пиво.
   Гарина. Твой папик, наверно, автобус покупает?
   Саксофонист. Мы войдём Пинцетта... Ну?
   Одинцова стоя около контрабасиста, напевает ему через нос мелодию. Сможешь так? Все сможете? Готовы?
   Рука музыканта заскользила по грифу снизу вверх. А Пинцетта запела низким брутальным контральто.
  
   Я сама создам проект мужчины;
   Распущу спирали ДНК.
   Будет он оранжевым блондином,
   Пахнущим апельсинами слегка.
  
   Вылеплю из глины и раскрашу в тон
   Соком апельсина с четырёх сторон.
  
   Синтезирую его в пробирке;
   Среди сотен книг его отрою;
   Исполнителя любых желаний,
   Моего античного героя.
  
   Вырежу страницы с содержанием строк,
   Не моргнув ресницами, выжму из них сок.
  
   Я сама создам проект мужчины;
   Раскручу спирали ДНК.
   Будет он пушистым и невинным,
   Мягче двухнедельного щенка.
  
   Стволовая клетка - материал для клона.
   В суррогатной детке - место эмбриона.
  
   Обязательно найду мужчину!
   Каждый, кто стоит со мною - хуже.
   Обязательно найду себе мужчину!
   Он появится, когда мне будет нужен.
  
   Перед тем как пальцы лишнего толкнут
   Есть ещё в запасе несколько минут.
  
   Ну, теперь-то понятно ребята? - Вопрошает и обращается к подругам. - Идём! Не будем им мешать.
  
   Девочки уходят, а музыканты, провожая их взглядами, меняют мелодию.
   Гитарист проводит по струнам медиатором.
   - Она не любит меня. Она не хочет знать меня.
   Просто ходит здесь и где-то
   Супердевочка Пинцетта. Да!
   Пинцетта... Пинцетта... Пинцетта... Пинцетта.
   Пинцетта... Пинцетта... Пинцетта... Пинцетта.
  
   Она не курит и очень стильная.
   Она отличница стабильная.
   К ней не пристают приколы,
   К девочке из нашей школы;
   К Пинцетте. К Пинцетте. К Пинцетте. К Пинцетте.
  
   Она щенка подарила своей подруге, как мило.
   Я кричу ей: "Где ты? Где ты,
   Девочка с другой планеты?
   Пинцетта... Пинцетта... Пинцетта... Пинцетта.
   Пинцетта... Пинцетта... Пинцетта... Пинцетта.
  
   Где она и с кем она - дело моего ума!
   Что меня за ней толкает?
   Кто она, вообще, такая?!
   Пинцетта! Пинцетта! Пинцетта! Пинцетта!
   Пинцетта! Пинцетта! Пинцетта! Пинцетта!
  
   На следующий день в школе резко возросло число блондинов. Они появились даже в средних классах. Многих можно было встретить, идущим по коридору с апельсином в руке. В кабинет директора выстроилась длинная очередь желающих учиться именно в этой школе. Вот открывается дверь, и в коридоре появляется очередная новоявленная ученица. К счастливице подходит будущая журналистка Яна Яншина.
   - Вижу, цветёшь. Приняли? Поздравляю! Ты откуда?
   Новенькая. Я, из соседней школы к вам перешла.
   - А что в своей то не сиделось, решилась у нас устроиться?
   Новенькая. Я слышала, что здесь прикольнее учиться. Вот ты у меня берёшь интервью.
   - В какой класс зачислили?
   Новенькая. Как и просила - в "А".
   - Понятно. Информация исчерпывающая. В третий "А", или в шестой "А"? Ладно, проехали эту станцию. А родители как отнеслись к перемене места? Сразу согласились?
   Новенькая. Ты что! Они пока ничего не знают.
   - Понятно. Это мы уже такие самостоятельные?
   Новенькая. Естественно! Так всё и обстоит на самом деле.
   - Как тебя зовут?
   Новенькая. Июльева Юля.
   - Звучит красиво.
   Новенька. Но у меня есть погоняло "Пинцетта".
   Тут Яна Яншина поперхнулась слюной. - Как, как?!!
   Новенькая (растерянно и настороженно). Пинцетта... А что?
   Яншина прокашлялась и продолжила беседу.
   - А другие не пробовала примерять? Например, "Пигалица", "Напёрсточница"..
   Новенькая. Ты что! Я - Пинцетта с пятого класса.
   - Ну, ладно, раз так. Тогда придётся тебе присвоить порядковый номер, потому что кроме меня и Гариной, здесь, похоже, все остальные "пинцетты". 239 подойдёт? Соглашайся, хороший номер для изотопа или клона, это уж как кому нравится. Пинцетта-239. А что, звучит ништяк.
   Новенькая. А где тут у вас 11-й "А"?
   - Хочешь там покалбаситься?
   Новенькая. Нельзя что ли?
   - Нет, почему же, конечно, можно. Тебя кто-то персонально интересует?
   Новенькая. Нет. Просто спросила. Это ведь не криминал?
   - Конечно не криминал. Иди в ту сторону - там найдёшь.
   Новенькая. Туалет на втором? Там курят?
   - Нет. Курят, где попало. У нас со дня на день запретят обычное курение.
   Новенькая. А какое разрешат?
   - Только лёгкое.
   Новенька. Какое лёгкое? Марихуану, что ли? Хорошо, что вовремя сообразила перейти в эту школу. Чувствую, скоро будет перебор, и кого попало перестанут принимать. Говорю же: клёвая школа.
   - Ну, давай, иди куда нужно! Не задохнись от счастья. О, господи, как нам повезло!
   Проводив младшую собеседницу в нужном направлении, Гарина вернулась к очереди.
   - А вы откуда? - Из 137-й. - Где такая? - Около вокзала. - А ты? - Из 168-й. - А эта? - За ЦУМом. - А ты? - Мы с Затулинки. - Как же вы будете сюда ездить? - Снимем квартиру. (Обе слабые копии Одинцовой и Гариной.) - Вы подруги? - Мы живём вместе. - Да?! И давно? - Нет. - А вы, мальчики откуда? - Из физ.-мат. школы. - С интегральным исчислением напряги? - Нет. Решили сменить ориентацию, жизненную. - Интересно узнать, кто всех вас надоумил поменять ориентацию?
   Все стоящие в очереди ответили одновременно, примерно одно, но вразнобой. - Чёрная волна. Там есть клёвый ведущий.
   - Бонус? - почему-то сразу догадалась Яншина.
   Снова заговорили все: "Вчера в эфире целый день и ночь гоняли: "Это не моя кровать...", "...его не стану соблазнять", "...я кручу туда педали"
   Яншина (отходит). Вот так, одни манипулируют волей других.
   Сзади кто-то кладёт руку на её плечо.
   - Привет коллега! Ваша школа проснулась знаменитой?
   Она оглянулась, и увидела улыбающегося Бонуса.
   - Привет коллега! И не говори. Умопомрачение. Это ты устроил?
   - Нет, что ты! Они сами. Я только рассказал всю правду. А люди, известно, тянутся к лучшему.
   - Зачем? Ведь есть места и получше наших.
   - Долго объяснять. Вам нужна свежая кровь. Чем это так вкусно пахнет?
   - Пончиками из буфета.
   Неприятный женский голос, заставший обоих врасплох, поинтересовался: "Всё в порядке, Яна?"
   - Да, Маргарита Андреевна, - не уверенно ответила Янка.
   Проходя мимо, учительница с большим подозрением оглядела Бонуса. - Молодой человек по делу?
   - Да, Маргарита Андреевна, по делу.
   "Вот стерва! Как отрезвляюще подействовала. Чтоб, у тебя лодыжка подвернулась на обратном пути", - мысленно пожелал неприятности Бонус
   Не успели коллеги перекинуться парой слов близких к любовной теме, как она снова появилась в тёмном коридоре.
   - Молодой человек, вы ещё здесь?
   Не отвечая на заданный вопрос, Бонус попрощался со своей знакомой, и неторопливо направился к выходу. А учительница, о чём-то разговаривая с Яншиной, неторопливо шла по коридору, задавая ей вопросы. "Он, случайно не состоит в родственных связях с вашей Одинцовой? Уж больно похож на неё". - Да, есть немного. Но они не родственники, - уверенно отвечала Яншина. А Маргарита Андреевна всё-таки упала, подвернула лодыжку. Да так, что оказалась на "больничном". Увидев, как она оказалась сидящей на полу, а Яншина принялась поднимать её, он, легко вздохнув, покинул здание школы.
  
  
   Девятая глава.
  
   СЦЕНА - 1 /9.
   Действующие лица.
   Мать и дочь Одинцовы.
   Гарина.
   Сосед, Игорь.
   Парни.
   Апрель.
   Первомайским утром хозяйка дома распахнула окна во двор, к стволам безлиственных ещё деревьев. Чтобы сделать это, открыть окна после зимы, ей пришлось: порыться в ящике для инструментов, и найти там молоток; постучать им по раме; отогнуть гвозди, удерживающие её в проёме; поколотить по шпингалетам, чтобы сдвинуть их как-то с места, и затем уже открыть. И когда она осторожно открыла наружные створки, вся благодать весны пожаловала со двора в дом в виде не фильтрованного оконным стеклом солнечного света, тепла и приятного свежего воздуха.
   - Наташка, иди сюда! Чудесно как! Совершенно другой воздух... Наташа, подойди, полюбуйся! Подобное бывает не часто. Такие моменты меняют представления о жизни. Хочется бесконечно радовать. Осталось побелить квартиру.
  
   На следующий день уже к полудню они заканчивали побелку потолка и высоких стен. В шортах, майках, косынках на головах, со следами высохшей на теле извёстки, они выглядели сёстрами с разницей в какие-нибудь десять-двенадцать лет. Обе ходили по комнате, внимательно осматривая тёмные и подсохшие места на предмет пропусков и не пробеливания. "Королевы" и "принцессы" при необходимости занимаются грязными делами. Трудно в это поверить, но это так. Ведь в голову не придёт заподозрить, и уличить их в подобном.
   Галина ходила по разостланным на полу газетам, и широкой кистью наносила голубоватую известь на слабо пробеленные места, устраняя изъяны.
   - Принеси воды, и можешь начинать мыть пол в том углу - я одна закончу побелку. Обязательно возьми коромысло! Без него плечи оттянешь, - потребовала Галина, не отрываясь от работы.
   С вёдрами наполненными водой, Наташа возвращалась по улице домой. Навстречу ей медленно шёл трактор с вращающимися сзади щётками.
   Три времени года встречаются у нас в апреле: оставшаяся под заборами во льдах зима, полноправная весна, не высушившая ещё землю от талых вод и пыльное лето на сухих солнечных местах во дворах и на улицах.
   Поднимая щётками пыль, слежавшуюся у бордюра, трактор делал то, что не смог сделать уличный подметала, ветер. Но вместе они делали своё дело лихо.
   Наташа ускорила шаг, чтобы не попасть в пыльную бурю, думая при этом: - Какая глупость... Зачем мести так пыль? Ещё деньги за это одни платят, другие получают.
   Единственный в этот момент встречный прохожий весьма одобрительно отнёсся к встрече с ней, - Удача сопутствует тому, кто встретит девицу с полными вёдрами. - И очень неодобрительно отозвался на счёт уборки улицы. - Пускают пыль в глаза и деньги на ветер. За что ни схватится дурак, - всё он сделает не так. Говаривала моя бабка, покойница. Царство ей небесное!
   Наташа улыбнулась, на сколько это можно было сделать под тяжестью коромысла, и прошла мимо. Едва она разминовалась с приятным и, по-видимому, мудрым мужчиной (встречается и такое!), как из пыльной тучи нарисовалась (о! а это уже паршивая неприятность...), сама Рая Суковицына. Нарисовалась, и к ней!
   "Рая "Пыльная"... А что, не плохо. Очень созвучно с её натуральной фамилией. Как лучшая подруга, с наилучшими намерениями поздороваться, кажется, собралась. Будет о чём Гариной порассказать. Это что-то вроде маленькой сенсации. Хоть какое-то событие за весь день", - думала Одинцова, шагая и покачивая вёдрами.
   - Привет, Наташка!
   "Вот змея; имя, сразу, вспомнила. Видно что-то надо. По фамилии не называет, потому что и я, её так же назову. Придётся ломать комедию, обмениваясь любезностями".
   - Привет! Ты что-то хотела? Извини, вёдра тяжёлые, долго не могу разговаривать.
   - На коромысле воду носишь... Фигуру держишь? А я так ничем подобным не занимаюсь... У нас всё в квартире. Я даже мусор не выношу. А тебе ничего не остаётся, я понимаю... Хорошо, что мы встретились.
   Я серьги с брюликами продаю... Не купишь? Ты, кажется, хотела. Мелковатые, правда... Я себе другие присмотрела. А эти за десять косарей отдам. Хочешь? Можно частями.
   - Нет, спасибо, Рая! Приятно, что ты вспомнила обо мне, но нет. Я уже присмотрела себе одни, - ответила она на сколько могла любезно, выполняя данное себе слово.
   "Торгашка меркантильная! Обойдусь и без твоей алмазной пыли. Подумаешь, бриллианты она продаёт", - думала она, шагая и покачивая вёдрами в такт ходьбы.
   Вернулась домой и принялась за пол. Мыть пол вручную, без элементарных приспособлений, видимо, очень нравится некоторым хозяйкам. И действительно, тряпка в руке, и тряпка на палке - две разные тряпки.
   В обтягивающем чёрном трико, с засученным выше локтя правым рукавом несимметричная девица стала на колени и потянулась в угол за шкаф, отмыла плинтус и пол, заглянула, что бы проверить "как там?", - И, набрав носом воздуха, чихнула, ударившись лбом о дверцу. Ударилась-то она не сильно, можно сказать и не ушиблась совсем, больше шуму получилось, но вот бюстгальтер ослаб на спине. Застёжка оторвалась напрочь. Потирая лоб, Наташа встала на ноги, и стянула с себя трикотаж. Розовый бюстгальтер отпустил её спину и оказался под мышками.
   - Вот так, - проговорила она, сняв, и разглядывая его, - для одних бриллианты мелковаты, для других бюстгальтеры. Ну что разъехались? Сейчас я вас прикрою чем-нибудь. Она так и пошла, как пресловутые полстакана; наполовину одетая, наполовину голая. По пути к полкам с майками, носками, трусами ткнула пальцем кнопку радио-магнитолы.
   Одинцова-меломанка обычно слушала музыку так: либо пропускала мимо ушей, если не было возможности отключить её, а если была такова, то не ленилась, дотягивалась до кнопки; либо, когда влюблялась в мелодию, бросала все дела и, уставившись на источник или светящуюся шкалу, забывала обо всём.
   Вот и сейчас, оставшись полуголой, она села на диван, и, обняв колени, внимательно слушала. Как надломленный забубённый голос пел есенинские стихи: "Я иду, головою свесясь, переулком в знакомый кабак".
  
   На следующее утро она без матери продолжила весеннюю приборку квартиры. Она мыла стакан, когда в окне показалось лицо человека. От неожиданности она выронила стакан, и чудом поймала его у пола.
   - Эй, а по-другому нельзя появиться, так чтобы не напугать! Между прочим, дверь не заперта. Зачем в окно-то ломишься? - отчитывала она внезапного гостя, соседа, настройщика фортепьяно, и показала кулак.
   - Я орал, орал... - объяснил Игорь, устраиваясь с внешней стороны окна, - у тебя музыка... Чем занимаешься? Посуду моешь? Хорошее дело. Я тоже по дому с утра хозяйничал.
   Одинцова с недоверием посмотрела его лицо. - Что хотел? Что-то нужно? Не о погоде же пришёл поговорить.
   - О погоде. Погода сегодня так и шепчет: "Займи на хорошую!"
   - А мне погода шепчет: "Спроси у него, сколько она стоит, хорошая?"
   - Ну, сколько сейчас стоит ликер или коньяк?
   - Я не знаю, не приценивалась, - Наташа уходит за деньгами, возвращается и показывает. - Столько хватит? Новенькую привёл? Откуда на этот раз? Из кордебалета или из оркестра? Или с вокзала? Хотя, нет. В этом случае речь бы шла о дешёвом вине.
   - Из хора. Завидуешь? Зашла бы как-нибудь...
   Одинцова прячет деньги за спину. - Если будешь хамить, - передумаю.
   Вытянув из её пальцев вожделенные купюры, Игорь принялся нахваливать и благодарить кредиторшу.
   - Ух, ты моя амазонка алмазная! Наталика, спасибо! Большое спасибо! Поклон тебе до самой земли, за то, что выручила. У тебя от матери из семейства презервативовых ничего не припрятано? Признавайся, есть или нет!
   Одинцова хоть и привыкла к подобным выходкам, однако ж, покраснела.
   - Вот аморальный тип! Проваливай, сказала, пока не пристрелила из отцовской двустволки.
   - Всё-всё! Не убивай меня! Увидимся! Про любовь потолкуем вечерком...
   Одинцова фыркает. - С тобой? Про любовь? Про какую? Вот если бы в театр провёл, за кулисы... Интересно побродить по ту сторону занавеса.
   - В любое время, Наталина, на любой спектакль... У меня от вахтёров до директора всё схвачено. Ладно, я пошёл, что-то меня знобит, да и она заждалась... Уже в постели лежит, ждёт, не дождётся.
   - Подробности оставь!
   - А у тебя как дела? Не продвинулась в этом смысле? А что тянешь? Нет, меня, правда, трясёт. Пойду я. Вот что не люблю так это то, что после пьянки колотит. Надо бросать. Даже после кратковременного алкогольного отпуска, чувствую, как выпадаю из социума на пару недель. Нет, надо бросать то и другое. Надоело блевать и корчиться в муках. Я всё-таки интеллигентный и здравомыслящий человек, хомо сапиенс. Правильно?
   Одинцова (насмешливо). Хомоспиритус ты! Человек проспиртованный. Иди! На тебя смотреть больно.
   - Наташка, всем ты хороша, но ты такая ты ядовитая! Всё, пошёл за лекарством.
   После продолжительной болтовни, Игорь, наконец, исчезает. За окном слышится звук рвоты. У Одинцовой появляется страдальческое выражение лица. - Поделом мне.
  
   СЦЕНА - 2 / 9.
  
   Действующие лица.
   Гарина.
   Парни из соседнего двора.
  
   Гарина шла по двору, когда увидала Игоря, и стоящую в окне Одинцову.
   Она хотела крикнуть ей, но её опередили парни из школы.
   - Привет, Наташка! Как поживаешь?
   Гариной достаточно было бросить на них взгляд, чтобы определить, чем занимается эта компания. Поэтому она не останавливаясь, на ходу, спросила язвительным тоном: "Курилку перезаряжаете? Что-то не пойму; тырите или наоборот, выставляетесь".
   Закрутив конец папиросы, табачных дел мастер уже открыто передал её другу.
   - Забил косяк я в папиросу туго, подумал: угощу- ка друга... - тем же тоном продолжала Гарина. - Как бы МЮ Лермонтов... В "выживу - не выживу" играете?
   - Это же легкота, травка. - Кто не курит и не пьёт, тот здоровеньким помрёт. - Это тебя касается, - один за другим ответили ей парни.
   - А ты, как видно, хочешь больным умереть? Загибаясь, в ломке... Да, это настоящий кайф. Я вас понимаю. У каждого свой взгляд на жизнь. Если у тебя нет запрещающей статьи в личном моральном кодексе, то я не виновата.
   Парни разинули рты. - Ты где такого начиталась? Ну-ка, ну-ка, повтори то, что сказала ещё раз!
   - Конспектировать собрались? За лекции деньги платят.
  
  
   СЦЕНА - 2 /9.
  
   Действующие лица.
   Одинцова-ст.
   Подруги Пинцетта и Солома.
   Школьницы и случайный мужчина.
   Другие школьники.
  
   За письменным столом, в комнатке Пинцетты, она сама и её постоянная подруга Наташка Гарина, Солома. Странное имя, немногие это помнят, она получила от неудачной стрижки и цвета волос - именно это стало причиной присвоения ей второго имени.
   Два зеркала на столике у окна, краски для лица и двойное сосредоточенное усердие в наращивании тушью веса ресниц, превратили комнату в гримёрную.
   Уютная комната глядит окном: на клён, тополь, куст сирени, на высокие и запашистые цветы в палисаднике. Та самая, в которой произошла первая брачная ночь её родителей, и после которой должен был родиться мальчик. Но через некоторое время родилась она. Эта комната интимное пространство - мир пронизанный домыслами, дорисовками, метафизикой, энергетикой, флюидами, и, наконец, опасной смесью запахов парфюмерии и растущего женского тела.
   Галина отошла от кухонного стола, ополоснула руки, и заглянула к девчонкам, чтобы уточнить некоторые гастрономические детали. Но заглянув, забыла то, зачем пришла.
   - Да у нас тут салон открылся!
   Обе девочки одновременно повернули головы и одновременно задали один вопрос. - Как мы выглядим?
   - Сильно. Краска значительно добавила выразительности вашим лицам. Вы сейчас выглядите как девушки усиленной красоты; по-настоящему. Так держать! Только осторожней в дверях; ресницами за косяк не зацепитесь! Поздравляю, вы постарели лет на восемь.
   - А нам не страшно, тётя Галя! - снова прильнув к зеркалу, ответила Гарина.
   - А что школа? Впустит?
   - У нас всё под контролем, не беспокойся, мама, - успокоила дочь.
   - И всё-таки...
   - Ну что вы тётя Галя! Это почти незаметно. Мы только тушью немного... Нам пока только одно замечание сделали, да и то на прошлой неделе, кажется. Видели бы вы других. Мы самые скромные в школе.
   - За что же это вас бедняжек на прошлой неделе то?
   - Господи, да за пустяк! У меня даже слов нет... Это был эксперимент... Попробовали белые ресницы "как на морозе", и всего-то.
   - Дождались бы карнавала... И дефилировали бы тогда себе на здоровье с белыми ресницами. На карнавал кожу можно шоколадом обработать... Здесь, ничего, - Галина размашистым движением руки, показывает на грудь и всю верхнюю часть тела, - а там только минусы, не прикрывающие ягодиц.
   Школьницы переглянулись вполне осмысленным взглядом, с явными признаками одобрения и согласия.
   - Тётя Галя, вы ещё дальше нас пошли. Мы учтём то, что вы сказали.
   - Идите в школу, свиристелки.
  
   Через несколько минут подруги вышли на тропу, ведущую к школе. На ходу в полголоса креативные девчонки произносят только что родившуюся речёвку.
  
   Девичья боевая. (Песенка двух школьниц.)
  
   Нам нечего бояться; идём себе, идём.
   Пусть дальше неизвестный, немереный объём.
   Оттуда что за нами, туда что впереди
   Тропинка необычная веди, веди, веди!
  
   Мы знаем, раньше времени там запрещено гулять.
   Мы только на минутку, чтоб новенькое взять.
   Там за границей возраста раскинулась она;
   Блестящая, волшебная, запретная страна.
  
   Там так легко и просто; там нет тупой тоски.
   Не нужно напрягаться с мелом у доски.
   Мы обе претендентки и первые на место;
   На то, где намечается вакансия невесты.
  
   Мы обе претендентки, коль мама разрешит;
   А замуж можно выйти без lave и без души.
   Раз, два, три - за сто шагов выбираем женихов.
   Мы сейчас за сто шагов выбираем женихов!
  
   Спокойно, всё в порядке! у нас есть план и карты.
   Мы будущее видим из-за четвёртой парты.
   Нам не нужны советы и суетливый топот;
   У нас самих накоплен определённый опыт.
  
   Журналы, телевидение, знакомые, друзья
   Давно нам показали, что можно, что нельзя.
   Салоны и бутики, прикольный Интернет
   Подсказывают действие, скорее "Да!", чем "Нет..."
  
   Забыть о том, что куплено, избавиться от хлама
   Внушает вездесущая, заботливая реклама.
   Так искренна, правдива жизнь; без ловкости и фальши!
   Вот только не понятно, что будет с нами дальше.
  
   Пока под вяло голубым небом подруги отсчитывают свои сто шагов, несколько старшеклассниц из параллельного смаковали последнее событие на днях произошедшее в школе.
   - Их засекли! - напрягая голос, так что на гладкой нежной шее выступила жилка, говорила одна из школьниц, таким образом подчёркивая важность события. - Да! Солому, Пинцетту и остальных видела Павлина.
   - Рая, а ведь вы с Павлиной в хороших отношениях...
   - Ты что хочешь сказать? Просто умней нужно быть. Мы-то не попались.
   Слушая Суковицыну, её одноклассница сплюнула на асфальт горькую мелкозернистую слюну, растворившую никотин сигареты.
   Современные школьницы довольно интересная категория людей. На то, как они общаются, как они между собой и с другими, стоит посмотреть.
  
   Угодив взглядом в приближающегося мужчину, старшие ученицы б-класса, повели себя, словно настоящие профессионалки на панели за углом собственной школы, и в чём-то даже превзошли оных. Им явно был по сердцу перекрёстный мат с упоминанием частей тела. Мужчина продолжил бы свой путь, но в это время одна из девиц обратилась к нему с вопросом, вполне предсказуемым, в данной ситуации. Говорила Рая.
   - Извините, у вас не найдётся сигареты?
   Мужчина замедлил шаг и спросил по существу дела.
   - Сколько до звонка?
   - Минут пять, наверно, - ответила Рая.
   Мужчина сунул в карман руку и вытащил не распечатанную пачку с верблюдом. - Пожалуйста!
   - Не распечатана?
   Мужчина сделал жест рукой и добавил: - Пожалуйста, распечатывайте. Доверяю это вам. Некоторым нравится это делать, быть первым во всех делах: открывать пачку, откупоривать бутылку. Не опоздаете? - Отрицающим жестом пальцев оставляет сигареты школьницам.
   - Не беспокойтесь, нам можно опаздывать. Мы часто здесь стоим.
   Мужчина вежливо улыбнулся. - Я учту это.
   Старшеклассницы принимают это как флирт и смеются.
   - А вы здесь часто проходите?
   Мужчина посмотрел на небо. - Дождь будет.
   Школьницы (смеясь). Да? Правда?
   - Не сегодня.
   Школьницы. Да, верно, когда-нибудь всё равно пойдёт. С вами не соскучишься.
   - Интересно, чем вы занимаетесь? Интересуетесь погодой?
   - Разными делами приходится заниматься. На полставки там, на полставки сям.
   Школьницы (дружно фыркнув от смеха). Пф!.. Там-сям... Это интересно.
   - Да. Но где бы я ни был, всё делаю в интересах одной персоны.
   - Работаете в охране у какого-нибудь богатенького?
   - Нет, обеспечиваю нормальную жизнь одной фее.
   - Феи? Феи - в сказках...
   - Почему же в сказках! В реальной современной жизни тоже есть. Одна здесь, совсем рядом.
   - Вот бы взглянуть на неё. И сколько ей? Лет триста?
   - Нет, она из молодых фей; ваша ровесниц.
   - Сигареты ей предназначались?
   - Нет. Забудьте, про них! Это вам. Разве феи курят?
   - И как она к вам относится, ваша фея?
   - Хорошо. Глаза никогда не лгут. Взгляд - это и есть благодарность.
   - И всего-то? Интересно, сколько она платит?
   - Её благодарность выражается многими, многими нулями.
  
   Увидев, за железными прутьями школьной ограды подруг, произносящих последние слова речёвки: "Вот только не понятно, что будет с нами дальше", мужчина стал прощаться с Раей и её подругами.
   - Я ещё загляну к вам.
   Школьницы. Куда?
   Крючком указательного пальца мужчина оттянул ворот платья одной из девиц. - Ну, ни сюда же. В школу. Пока, красотки - мне пора делом заняться. Нужно утрясти один алкогольный инцидент. Увидимся! - попрощавшись, уходит.
   За минуту до звонка разговор продолжился уже без него.
   - Можно было бы и поглубже заглянуть - я, собственно, не против. Сегодня новый лифчик надела.
   - Ничего мужик, да девки? После таких встреч и разговоров в школу совсем заходить не хочется. Что там делать? А вон и Одинчиха с Соломой подтянулись. Сейчас обрадуем их на счёт шухера. Думаю, им обеим будет неприятно это слышать, особенно Пинцетте.
   Произнося "...что будет с нами дальше", две совсем не агрессивные пумы, через прозрачное ограждение насторожено изучают другую, группу кошачьих и их настроение. Одна из них, подтверждая статус крупной хищницы - в лосинах с пятнистым рисунком.
   Одинцова. У нас в заповеднике обитает настоящая хищница! И она быстро бегает, - сама видела.
   Девчонки подходят к зданию школы, и Гарина первая приветствует поджидающую их у входа компанию.
   - Привет вам, девушки косметической красоты, из далёкого "бэ".
   Рая. Ой, только не надо! Сами-то...
   Её сигарета описывает приличную дугу, и падает на зеленеющий газон. Подтолкнув выдохом густую слюну, застрявшую во рту и никак не желающую слетать с языка и губ, и, освободив, таким образом оральное место для слов, Рая все-таки "обрадовала" двух Наташек.
  
   - Идите, вас там ваша классная ждёт. Готовьтесь, в учительской вас будут трахать в полный рост и со всех сторон.
   Гарина. Хм, напугала. Видали мы места по хлеще, и по лучше. (Одинцовой.) Идём!
   Говорить, действительно, было больше не о чём, и, развернувшись на девяносто градусов, "ашницы" прошли мимо стоящих с сигаретами пацанов.
   - Мне нравится такая походка, - заметил один.
   Рая внимательно и ревностно задержала на нём взгляд.
   - Да, не обычная, - согласились друзья.
   Рая перебросила взгляд на них.
   Рая не вытерпела такого внимания не к ней. - Больше выделывается, эта Пинцетта. В ней совсем ничего нет.
  
   А подруги, тем временем, входят в вестибюль, стремительно пересекают его, проходят мимо колон. Старшеклассники поворачивают головы им в след, с непременными, в таких случаях комментариями.
   - Клёво ногами работают.
   - Синхронное плавание...
   - Клиповые, максимальные девчонки.
  
   Пересчитывая ногами ступеньки, Одинцова пыталась угадать. - Зачем мы понадобились ей? Кажется, я догадываюсь. Но что встреча с нею нам сулит?
   Гарина. Да уж не на угощение вызывает.
  
   СЦЕНА - 3 / 9.
  
   Действующие лица.
   Пинцетта, Солома, Янь-Янь.
   Вера Васильевна, классный руководитель.
   Павлина Евлампиевна.
   Завуч.
   Отец Яншиной.
  
   Они вошли в класс, сумев не попасться на глаза той, которая ждёт их уже несколько минут. Вера Васильевна, классный руководитель, устав поглядывать на дверь, переведя глаза на окно. Молодая женщина, но опытный педагог; разведённая, но уравновешенный человек; не избалованная зарплатой, но хорошо одетая она сейчас на своём рабочем месте делает своё дело; ждёт провинившихся подопечных. На ней не броский и не скучный костюм кремового цвета; чулки, естественно; практичные туфли, никак не портящие весь облик. Женщина сидит, мирно положив колено на колено, поместив ноги под стол, В общем, не придерёшься.
   - Пришли? - Встретила она девчонок, ещё не оторвавшись от окна. - Подойдите! Что случилось с вами, ударницы вы мои ненаглядные и негативные? Скучно было на дискотеке? Должна вас огорчить. Сейчас в учительской нас ждут неприятные минуты. Догадываетесь почему? Это связано именно с ней, с вашей последней дискотекой. На вас поступила жалоба. Я, разумеется, на вашей стороне, ну вот и всё, пожалуй, чем я могу вас порадовать. Да, вам светит только моя моральная поддержка. Это единственное чем могу вас утешить. Теперь внимательно слушайте мои инструкции. Ни каких оправданий! Слышите? Никаких! Ответы должны быть лаконичными. Я публично занимаю нейтральную позицию. Мне так будет легче хоть что-то сделать для вас. А вы постарайтесь сделать правильные выводы. И не вздумайте умничать и пикироваться со старшими! Повзрослейте, наконец, девушки! Нам нужно без потерь, в этом составе вернуться в класс. Вы же не хотите серьёзных последствий? Тогда долой это выражение лица. Минус жвачки. Минус позиции "а мне всё равно". Ну-с, с богом и с оптимизмом!
   Учительская. Вслед за своей учительницей в неё входят три одиннадцатиклассницы. Их встречают: завуч; и рьяный организатор предстоящего судебного процесса, учительница математики, Павлина Евлампиевна (П. Е.), видно по всему, женщина тяжёлая во всех отношениях; мужчина, отец Яншиной.
   П.Е. Наконец все в сборе. Начнём.
   Завуч. Проходите! Нет-нет, девочки, не ищите себе стулья! Вам придётся постоять.
   Гарина (шепчет подругам). Кажется, это надолго. И всё выглядит гораздо более неприятно и серьёзно, чем я ожидала.
   Завуч. Для начала вкратце введу всех в курс дела. На недавно прошедшей школьной дискотеке произошло ЧП. Несколько учениц, видимо считающих себя очень продвинутыми в жизненных вопросах, принесли с собой на дискотеку спиртное, что категорически запрещается делать. Неприятно говорить об этом но, в результате поведение участников этого распития заметно изменилось, и, понятно, не в лучшую сторону. Об известных всем деталях, я умолчу. Мне поручено разобраться с алкогольным инцидентом, дабы в ближайшем будущем подобное не могло повториться. Мне также поручено зависимости от результата расследования, наказать виновных соответствующим образом. Возражения будут? Итак, начнём с самого начала. Кто может сказать, чья то была идея, и кто стал её исполнителем? Кто принёс вино, и что это было? (В учительской возникла тягостная пауза). Девочки, не отмалчивайтесь! Вера Васильевна, - ваши подопечные... Повлияйте, пожалуйста!
   В.В. Кто-нибудь может ответить?
   Яншина. Мы.
   Завуч. Яна, сколько было вина?
   Яншина. Только одна бутылка.
   П.Е. Только одна бутылка! Одна ли? Вот вопрос. Допустим, что одна. Но бутылки бывают разные. И пятилитровые бывают. Считаете, этого мало?
   Завуч (Одинцовой). Наташа, какой величины была бутылка? Большая? Каких размеров.
   - Приблизительно такая, - Одинцова ладонями показала величину бутылки.
   Завуч. И какое вино в ней было?
   Одинцова. Мартини.
   - Да уж, другое мы не употребляем, - в равной степени неодобрительно и уважительно бросила реплику завуч.
   П.Е. Гарина! А с чего это ты вдруг разулыбалась? Рано пока улыбаться. Всё ещё только начинается. Скажи-ка нам, дорогуша, чья то была идея?
   Гарина двинула плечами. - Не знаю. Кажется, сама собой в разговоре родилась. Кто-то сказал, а вот кто я не помню.
   П.Е. И уж, конечно, не ты! Ничего, авторство идеи мы установим.
   Гарина. Может быть и я. Говорю же, что не помню.
   П.Е. Вы что, сговорились препятствовать следствию? Кто покупал? Кто платил деньги и брал у продавца вино?
   Гарина. Я. Но насчёт идеи я не уверена.
   - Это была моя идея с самого начала. Я об этом подумала дома, - заговорила вдруг Одинцова.
   Завуч. Наташа, не разыгрывай, пожалуйста, из себя героиню. Это может лично для тебя плохо кончиться.
   П.Е. (возмущённо). Да они ещё кичатся этим! Совсем не осознают проступка! 11-й класс! Доросли, когда замуж выходить пора. Надо составлять протокол... (Обращается к взрослой части собрания.) Как вы считаете.
   Все промолчали этот вопрос. После короткой паузы, завуч предлжила виновницам выйти, и в коридоре ожидать вынесенного решения.
   - Вера Васильевна, пожалуйста, сядьте к столу. Будете писать, - попыталась настоять на своём предложении Павлина Евлампиевна.
   В.В. Ничего я писать не буду. Я не милиционер, и не намерена составлять протоколы. Если вам нужно, то занимайтесь этим одна. Кажется, вам это по душе.
   Яншин. Признаться, сначала я подумал, что это какой-то педагогический приём, мера воздействия... Но теперь всё это выглядит, довольно странно...
   В.В. Я хорошо знаю своих учеников. Все они приличные люди. И документировать их проступок, извините, действительно, это уж слишком.
   П.Е. Ну, допустим, до людей им ещё ой как далеко... Шарятся по подъездам... Вы знаете, что у них на уме? Пиво, наркотики, девочки, мальчики. На уроках спят или глаза пустые - ни единой мысли.
   В.В. Неправда! Мои - не такие. А об этих, без преувеличения могу сказать - золотые. Я всех их знаю. К тому же превосходно учатся. Кто из нас в своё время не совершал ничего подобного?
   - Вот по этому они у вас такие. Защищаете и либеральничаете... Мне вот где эта золотая молодёжь, - Павлина Евлампиевна рукой изображает верёвку на шее, - Она меня уже достала.
   В.В. Эти - совсем не та молодёжь, о которой вы говорите. Они все разные; не хотелось бы выделять кого-то персонально, но среди них очень приличные девчонки, с чувством такта и собственного достоинства; скромны, и даже где-то аристократичны. Не беспокойтесь, они уже достаточно подкованы в вопросах нравственности, - говорила Вера Васильевна, забыв о своём должном нейтралитете.
   П.Е. О-хо-хо... Скажите на милость... Знаю о ком вы. Не нужны нам аристократки. Только их нам не хватало. У нас республика. А здесь пролетарский район. Был, по крайней мере. А сейчас одни дегенераты. Так, что ваши аристократки никак не вписываются в наш район.
   - Павлина Евлампиевна... - попыталась осторожно урезонить, разошедшуюся в полемике П. Е., завуч.
   - Пусть аристократки едут в Америку или куда подальше, - совсем уже далеко зашла П. Е.
   - Вы буквально на край света посылаете наших учеников. Вот кто порождает утечку мозгов за рубеж. Очень разумно... - заметила Вера Васильевна.
   - Спасибо вам, Вера Васильевна! Огромное вам спасибо! Вместо понимания и поддержки вот что я от вас услыхала. Как говорится, моим же салом мне по мусалу. Спасибо! Во истину по-товарищески.
   Завуч. Ну, вот что дамы, давайте, остановимся на этом. Достаточно! Довольно пикироваться. Извините. Но должна вас прервать. Прошу вас, давайте сохраним бесконфликтную атмосферу в коллективе. Не хватает нам только раскола на два лагеря. Я учту оба ваших мнения. А девчонки пусть идут на урок, если они ещё здесь.
  
   Опальной троице в тот день довелось ещё раз встретиться с Евлампиев-
   ной; шестым уроком была математика.
   Пока Павлина писала на доске задание на предстоящий урок, класс в это время, естественно, прохлаждался. За четвёртой партой, в четверть голоса переговариваются Гарина и Одинцова.
   - Ты бы хотела посмотреть мужской стриптиз?
   - Для расширения кругозора? - Одинцова тихо смеётся. - На пляже - сколько угодно.
   - Пляж, - ни то. Ну? Хотела бы?
   - Дальше, чем на пляже? Нет!
   Обе тихо смеются.
   - Кому это так весело? Забыли, где находитесь? - оборачиваясь, спрашивает у класса П. Е., и, выбрав из всех ненавистных самую ненавистную, обращается к ней. - Одинцова! Что ты за человек такой!
   А сзади Гарину тянут за платье. - О чём шепчитесь? Расскажите!
   Гарина оглядывается. - Тайна. Коль, отстань, а! Тебе об этом знать нельзя.
   Девчонки переглядываются, и уже не могут удерживать смех. Гарина ложится на парту, Одинцова закрывает лицо ладонями. И хотя кроме четвёртой парты, в классе есть и другие очаги нарушающие тишину, досада и раздражение учительницы падает именно на опальных учениц.
   - Одинцова! В чём дело? Твой смех долетает до всех уголков класса. Какая невоспитанность... Ты мешаешь всему классу. Нравится быть в центре внимания? Смотрю, вам всё здесь сходит с рук. Не обольщайся на счёт своих способностей, голубушка. Твоя пятёрка явно неполноценна. Валентина Ивановна льстила, выставляя тебе "отлично".
   Гарина с сочувствием и солидарностью толкает Одинцову локтем. - Не обращай внимания. У неё на нас зуб.
   Достаётся и Гариной. - Гарина, к тебе это тоже относится. У тебя пятёрка тоже очень хилая.
   - Ничего она у меня не хилая. А вот вы не невзлюбили 11-й "а". А меня и Одинцову так вовсе терпеть не можете. Уж не знаю почему.
   - Выйди вон!
   - Надолго?
   - Завтра в школу - с родителями!
   Собирая вещи в сумку, Гарина отвечает, так чтобы этого ответа не слышала учительница. - Ну конечно, завтрашний день посвящу тебе. Прямо с утра начну ублажать. Всё брошу, мать в охапку, и доставлю тебе на подносе, - и продолжила, уже довольно громко и чётко. - Без родителей никак нельзя! И что даст эта встреча? Достаточно встретиться с ними, и все вопросы будут решены?
   - Много вопросов задаёшь. Побыстрей освобождай класс. - опершись на спинку стула, поторапливает П. Е. Гарина и Одинцова одновременно встают со своих мест. - Одинцова! А ты куда? Ну, иди, иди! Проветри свою гордыню. За вас кто-то заступается это понятно, пока не пойму кто. Какие высшие силы.
   - Я сама за себя могу... - делает последнее заявление Одинцова, перед тем, как покинуть класс.
   - Саму-то тебя три года искали...
   В классе образовалась дыра. Четвёртая парта среднего ряда разом осиротела. Никто не трёт её локтями, не греет её скамейку телом. В понурой тишине "Евлампиевна" продолжает урок.
   - Обойдёмся без звёзд. Без них рутинная работа гораздо лучше спорится.
   А подруги оказались в пустом коридоре. Бодрый, бравый вид сменился на слега унылый.
   - Куда пойдём? В буфет? Нет, туда может директор заглянуть. Давай, возьмём мороженного! Тётя Галя на работе? Эй! Чо делать-то будем, спрашиваю? Чо размолчалась то не вовремя! В знак протеста, против не правильного обучения, что ли? Нам нужно быть вместе. - Толкает бедром в бедро подругу. - Тогда всех победим.
   - Чо, чо! Зря мы так. Можно было бы и помолчать. Глупо это.
   - Ну, всё! Начался процесс психоанализа. Вернись, извинись, она примет твои извинения, она хорошая женщина, приятная.
   - Приятная, неприятная... Нам какое дело. Мир не прогнётся под нас. Нужно чтобы на душе было всегда хорошо, независимо от внешних воздействий. Как температура тела, например, не зависит от окружающей среды.. При плюс сорок, при минус сорок - всегда тридцать шесть и шесть.
   - Не удачный пример. При минус сорок в шубе температура тела нормальная, и то минут двадцать. А скинь её, останься в лифчике и стрингах, тогда и посмотрим, как тело не зависит от окружающей среды.
  
  
   СЦЕНА - 4/ 9.
  
   Действующие лица.
   Кока, учительница физики.
   Скоблин.
   Белоусов.
  
   В тот час, когда трёх старшеклассниц публично унижали в учительской, - негодяи и негодяйки на многое способны, дай только волю; высосут всю кровь, - другие школы города гнали учебный план в обычном порядке. Вообще есть подозрение, что существует мировое сообщество мерзавцев, тварей готовых извести род людской уже за школьной скамьёй. И если они не связаны кровно, то, наверняка, работают иные, тайные линии, каналы, соединяющие их в единое, что-то вроде всемирной паутины, но более совершенное, действующее через параллельные миры. Когда они делают это публично и безнаказанно, они получают удовлетворение и наращивание сил, участвующих в их общем чёрном деле.
   Так вот, когда Одинцову с подругами истязали допросом, задавая иезуитски каверзные вопросы типа: "Это у вас впервые?" "Сколько вина лично ты выпила?" "Тебе, наверно, стало совсем легко, и ты летала? По школе". - Подобные вопросы когда-то попахивали дымом костра. Хорошо, что пропавшую швабру не присовокупили. Так вот, когда всё это происходило в одной школе старого не престижного района, в другой, элитной всё обстояло иначе. (Несмотря на то, что все городские общеобразовательные школы по определению средние - они разные).
   Не задумываясь, приняв задержку учителя как подарок, четырнадцатилетние радовались так, как могут радоваться только свободные дети. Но по лестнице уже шла она. Слоновьей походкой она уже шла по пустому коридору. И, завидев её, дозорный прячется в классе.
   - Хана, пацаны! Кока идёт! - оповещает он класс.
   И шум оседает на парты быстрее, чем пена в стакане с лимонадом. Они знают: кока, как ни кто другой не любит шумливости. Никто не хочет попасть в немилость Коке. Попавшего, раздавит как мышеловка мышь. Вот и она сама в шерстяном фиолетовом платье, сидящем на мужеподобном теле длинным мешком. Оглядев присутствующих, Кока останавливает взгляд на смазливом лице сидящего рядом с дозорным, потом переводит взгляд и на него самого дозорного.
   - Белоусов... дневник на стол.
   Белоусов безуспешно пытается выяснить причину.
   - Что сразу я-то? Чуть что - Белоусов. Что я такого сделал! Дневник то зачем пострадает?
   - Поговори ещё у меня. Скоблин, что может быть весёлого в начале урока? Поведай классу.
   - Ничего, - отвечает сосед дозорного.
   - Что тогда цветём?
   - Солнце в глаза попало.
   - Какой ты у нас весь солнечный. К уроку готов?
   - Да, - отвечает Скоблин и шепчет соседу. - Когда она смотрит на меня, я чувствую себя кроликом. Меня мутит от её внимания.
   - Скоблин, как думаешь, что лучше для класса, повторение пройденного или новый материал?
   Со всех сторон к Скоблину летят шепотливые заявки.
   - Новый материал. Тимоха, скажи ей, "новый материал"!
   - Тимка! Тимоха, пусть она, что хочет, бормочет, только пусть не спрашивает.
   - Скоблин, змей, что молчишь! Отвечаешь за весь класс.
   - Не знаю. Мне всё равно, - игнорируя мольбы класса, равнодушно отвечает Скоблин.
   Кока. Значит, Скоблин не хочет помочь классу. Скоблин у нас яркая, противоречивая индивидуальность. Ему не ведомы чаяния друзей. Легко живётся эгоистам; не нужно думать ни о ком, кроме себя.
   Скоблин делает вид, что его это не касается, что он читает учебник. Сам же шепчет Белоусову.
   - Терпеть её не могу. Хоть бы её заменили кем-нибудь.
   Белоусов. У нас она ещё смирная. У остальных уроки от Коки знаешь, чем заканчиваются? Одному пацану так шибанула по плечу... Он под парту сразу же свалился. А другому чуть ухо не вырвала. У неё щелбаны смертельными получаются. Подкрадывается, и ни слова не говоря, - бац! И ты в больнице с повязкой на башке.
   Тим, тот самый парнишка, что пару лет назад в бане безуспешно пытался то ли познакомиться, то ли приобрести в пожизненное пользование долговязую девчонку. Несостоявшемуся бой-френду не удалось тогда заполучить трезвомыслящую Одинцову. Правда, и жертвы с его стороны сулились немалые. Девчонке кроме всего прочего (под прочим подразумевались любовь с самопожертвованием, преклонение, а в перспективе 100%-я самоотдача), в безвозмездное пользование переходили кровать и все личные вещи, которые она пожелает. Спартанцу же для ночлега в собственной комнате доставались место на полу, накрытое старым брезентовым плащом. Но, как известно сделка сорвалась. Амазонка просто показала спартанцу, прикрытый юбкой кулак.
   Звонок с урока - отличный антидепрессант. Мы поздравляем себя, едва слышим его начало. С первой амплитудой де-юре они теряют власть над вами, с этого момента вы неприкасаемы.
   Кока дисциплинированно останавливает урок, и, прихватив с собой журнал и сумку, не прощаясь, уходит из класса. Когда она выйдет из класса - превратится из грозной физички в обычную сорокалетнюю бабенцию в фиолетовом платье.
  
   СЦЕНА - 5 /9.
  
   Действующие лица.
   Скоблин.
   Белоусов.
   Старшеклассница в вельвете.
  
   Скоблин и его друг по школе (по дому и по двору у него другие друзья, и это совершенно другая компания), вышли из класса, наполненные до мочек ушей кипящим, мужским гормоном. Для школы это большой минус. Но как говорится, чем бог наградил. Повзрослев за последнее время на сорок пять минут; поумнев, поперёк своей воли на некоторое количество знаний, два класса, слившись в один медленный поток, тянутся по коридору и лестнице на нужный этаж. Скоблин со всех сторон затёрт одноклассниками; Белоусов следует за старшеклассницей, с пристрастием рассматривает вельветовые брюки туго на туго натянутые на неё.
   - Тим... Смотри. Вон она. Я пошёл. Белоусов расталкивает идущих впереди.
   Скоблин наблюдает, за тем, что произойдёт. Объект, смуглая брюнетка с латиноамериканской внешностью из одиннадцатого класса оказывается в фокусе усиленного внимания. Она ничего не подозревая, а может быть наоборот, чувствуя, осязая, в спокойном ламинарном движении достигает последней ступеньки и оказывается на втором этаже. Она оглянулась и посмотрела на остальных. Смуглая кожа, чёрные глаза, чёрные брови, прямой пробор, организованный блестящими волосами; кофта коричневой гаммы. Скоблин увидел, как Белоусов поравнялся с ней, и, обгоняя, шлёпнул её ладонью по ягодице. Она повернулась, попыталась схватить его за одежду, но не смогла; хотела догнать, но не стала этого делать: всё-таки не пятый класс. Глупо бегать по школе за пацаном. Она лишь бросила ему вдогонку словесное лассо: "Эй! Как тебя? Лучше подойди сам. - Белоусов небезосновательно осторожничает. - Ладно... Поймаю, ноги повыдёргиваю, засранец!"
   Сумев незаметно прошмыгнуть среди гуляющих по коридору мимо до-вольно крепкой старшеклассницы, полный впечатлений Белоусов прячется за Скоблина.
   - Нет, ты видел, как я! Она сначала не врубилась... Здорово я прилепил ей, да? - Белоусов что-то шепчет на ухо другу.
   От рассказа друга у Скоблина загораются глаза. Однако он ведёт себя сдержанно.
   - А что случилось? Я ничего не видел. Что там было? Ты прошёл мимо - вот и всё. О чём говорить? Теперь ты к ней не подойдёшь, потому что она поймает тебя. И знаешь, что будет? Не знаешь. Я тоже не знаю.
   - А сам-то ты, только говоришь. Я хоть так, а ты никак! Боишься.
   - У меня другие способы.
   - Какие другие! У тебя никаких нет. Одни понты. Иди ты, знаешь куда?
   - Сейчас. Ты мне поможешь. Устроим как бы маленькую драчку. Когда она посмотрит в нашу сторону - бей.
   - Куда?
   - Куда-нибудь. Но эффектно, с размахом, чтобы видно было. И уходи в сторону.
   - Давай, по твоему плану.
   Выбрав момент, друзья устроили свару. На них, как они сами того хотели, обращают внимание. Розыгрыш окружающих происходит очень правдоподобно. У них даже интересуются: не хотят ли они на приём к директору или в учительскую. Белоусов бьёт друга в живот, тот сгибается и присаживается, кривясь от боли. В это верит даже сам "виновник".
   - Тимоха... Сильно? Перестарался, да?
   - Вали отсюда. Не мешай.
   Через две секунды в поле его зрения появились женские кроссовки и коленки обтянутые светло-коричневым вельветом; а на плечо мягко легла рука.
   - Я всё видела. Вот гад! Это твой друг? Он из вашего класса?
   Скоблин жалобно взглянул ей в глаза и утвердительно кивнул головой.
   - Ну и дружок у тебя. Знаешь, он и меня...
   Скоблин преданно и внимательно глядит в глаза сидящей перед ним старшеклассницы, и, забегая вперёд, вопрошает: "Куда?"
   - Что куда?
   - Ты сказала, что он и тебя ударил.
   - Нет, я не говорила этого. С чего ты взял? Хотя, действительно ударил.
   - Вот я и спрашиваю куда.
   - Туда... - брюнетка встаёт. - По заднице. Но это уже не важно. Тебе больно?
   Встаёт и Скоблин. - Я видел, куда он тебе прилепил.
   - Зачем тогда спрашивать? Ты, кажется, в порядке? Я пойду.
   - Погоди! Я ещё не совсем в порядке.
   - А мне так кажется, что ты в полном порядке. Тебя как зовут?
   - Тим. Тимофей. Тебе как нравится?
   - Не знаю. Мне почему-то кажется, что ты немного симулируешь. Отпусти пояс! Ты сейчас с меня штаны стянешь.
   - Я? Да я... Разве похоже? Ты мне не веришь? Тебя как зовут? Погоди, сейчас угадаю. Дай руку! Дай руку - по руке...
   - Обойдёшься. Я тебе не верю. За то время что ты тут загибаешься язву можно вылечить. Врун, конечно! Ну, всё Тим, пока!
   - Таня, подожди!
   - А-а... вдобавок ты и моё имя знал. Зачем тогда спрашивал, я тебя спрашиваю? Что тебе нужно?
   - Не знаю.
   Своим дурацким ответом он её обезоружил. Обманутая улыбнулась, и спросила:
   - Тим, где это ты научился подобным трюкам?
   - Я не учился. Это само собой вышло.
   - Значит импровизация? А ничего получилось, правдоподобно. Я сначала поверила.
   - Таня, а как насчёт?..
   - Никак. У меня уже есть! Ты понимаешь, о чём я?
   - Я так и думал.
   - А у тебя легко получается, вступать в связь.
   - Это из далека только так кажется. Я сегодня немного в ударе. А ты когда освободишься?
   - Ты об этом? Не скоро. Так что, не жди. И ты младше меня. На сколько? Хорошо, не будем. Пока, Тимоха, плейбой!
  
  
  
   СЦЕНА - 5 / 9.
  
   Действующие лица.
   Старшеклассницы.
  
   После уроков девчонки из 11-го "а" не спеша, возвращались домой. Яншина остановилась, и, помахивая сумкой, первая начала прощаться с подругами.
   - Пока! С сегодняшнего дня бросаю пить. До окончания школы ни-ни. И не предлагайте! Ни капли. Завязала.
   - Я тебе уже говорила: прекращай использовать жаргон городских окраин, - придралась к ней Гарина.
   - Сама-то где живёт!
   - Ну и что. Я не собираюсь оставаться здесь вечно. Меня ждёт высший свет. Слушайте! Как это я забыла. Хотела сразу рассказать, но сначала Суковичиху встретили, потом учительская... Как-то из головы вылетело. Недавно вот что со мной случилось. Поехала я в центр. Не спрашивайте за чем. Надо было! Зашла в универсам. Хожу себе спокойно, полки глазами облизываю - а там всего понатолкано. Ни раза в нём не были? Ничего магазин. Так вот. Хожу по нему, мне, и то, и то, и то нужно - в нашем сельпо ничего нет, у меня дома холодильник пустой. Люди ходят, берут, что им нужно, не задумываясь. Какая-то жирная размалёванная обезьяна столько навалила на свою тележку, вы бы видели! А у меня всего полкармана денег. В общем, хожу, обливаюсь завистью, читаю надписи на этикетках, вдруг слышу голос: "Если скажите, который час, я подскажу, какой день сегодня". Представляете! - Рассказчица, слегка, таращит свои карие глаза. Это у неё мило получается. - Я сначала довольно красноречиво промолчала; потом говорю ему: "Часы вон там висят, и сегодня среда. Я без вас это знаю. Чего-нибудь ещё хотите?" Знаете, что он мне ответил? Я со стыда чуть из магазина не исчезла. "Мне, - говорит, - ничего не надо, а вот вам, девушка..." И перечислил всё, что действительно нужно было мне до подмышек. Говорит, а сам складывает продукты в мою корзину. Я ему: "У меня нет никаких льгот. И вообще, я ни в ту торговую сеть попала. Я обитательница магазинов эконом класса. Зря стараетесь. У меня нет с собой столько денег". Не стала говорить, что дома столько нет тоже. А он спокойно говорит: "Не беспокойтесь, платить не нужно. Девушка, вы мне понравились. Ни ваше тело, ни ваша душа мне не потребны". Что, вот просто так: выйду и всё? И я даже не миллионный покупатель? Спасибо, я не такая крупная рыба, как вам кажется. Пошла ловиться в другие торговые сети, расставленные на мелководье денежных окраин.
   - И ты не попробовала? Отказалась? Вот дура. Я бы... В каком магазине, говоришь, это с тобой случилось?
   - Ну- ну... Давай ты ещё... - вставила своё веское слово Одинцова. - С вором хочешь подружиться?
   - Он тебя хорошо знает. Спрашивал о тебе. Родственник? Есть такой?
   - Этого не может быть. Гарина, врёшь ведь всё? У меня нет ни родственников таких, ни знакомых.
   Гарина. "Как поживает Пинцетта?" Откуда он знает Пинцетту? А? Признавайся!
   Яншина разыгрывая презрение, уставилась на подругу. - Одинцова! Какая ты, оказывается, двуличная! Вот она твоя вторая сторона, истинная натура. С подозрительными мужиками за нашими спинами дело имеешь!
   - Хорошо, может быть. Может быть, я допускаю то, что кто-то меня знает. Хотя я удивлена, если честно. А выглядит... - спросила и тут же подумала Одинцова: "Это был один из двух".
   Гарина. Не беспокойся, выглядит как надо. Именно так как ты сейчас, наверно, представляешь.
   Яншина (как бы задыхаясь от негодования). А-а... Одинцова... Это же надо! Вот прохиндейка! А выдавала себя за порядочную.
  
   СЦЕНА - 6 / 9.
  
   Действующие лица.
   Ночные девчонки.
   С некоторых пор, на орбите старлетки появилась пара спутников-фантомов. Только наблюдательная подруга обратила внимание на их появление. Но вот когда они пожаловали? Об этом знала только одна Пинцетта. Мать не на шутку встревожилась бы, кабы узнала об этом. И уж Галина постаралась бы огородить дочь от всякого рода мужчин, и реальных, и нереальных. Поскольку, друзей и родственников мужского пола на этот момент у Одинцовой-мл. на этом свете точно не было, то можно было думать странности и о фантасмагоричности такого появления. Следовало бы подумать и причинах, и о том, что заставило их появиться около набирающей блеск старлетки. Но заподозрить их в злонамеренности было крайне сложно. Наоборот, выражаясь фигурально, она чувствовала "ветер в своих прусах" при появлении или приближении хотя бы одного из них. Сама-то она догадывалась кое о чём; не зря проглотила мистическую вещицу Оскара Уальда. Эти портреты... Не знаешь, что от них ждать. Портрет... он как незапертая дверь. Раз! И, нарисованный без разрешения вышел за рамки. Попробуй, верни его потом. В жизни столько необратимых процессов. Глазом не успеешь моргнуть, как слова и мысли материализуются. Мало найдется желающих утверждать обратное.
   Возможно, желеобразный продукт сваренный в одну необычную ночь из смеси сна и бессонницы-дрёмы как сомнобулическое явление, однажды не захотел вернуться на своё место, и задержался в ближнем от неё пространстве. Может и родители в чём-то виноваты; зачали и потеряли первенца в виде двух клеточного эмбриона уже на следующее утро. Мужское присутствие в её жизни, началось с обычного сна. Сны, иногда превращаясь в явь, не поддаются контролю и управлению. Из опасения быть схваченными и вновь помещёнными на место, в чьё-то сознание; в гостеприимные сосуды головного мозга креативной старлетки на длинный поводок памяти, её джины никогда не приближались к хозяйке особо близко, ближе мысли, по длине равной длине вытянутой руки. С первых секунд появления они стали самодостаточными и автономными; пластичными и независимыми подобно неустойчивой погоде: хорошими и плохими.
  
   Ещё совсем недавно, в добрые заспанные и застольные времена стального материализма, над городом Пинцетты и Соломы, над его самыми высокими крышами, почти в небе громоздились рукотворные буквы из наполовину окрашенного, наполовину ржавого железа: МИРУ - МИР! СЛАВА КПСС! НАША ЦЕЛЬ... Они не привлекали внимания тогда, тем более не актуальны сегодня. Люди редко смотрят выше удобного для них уровня, на небо ещё реже. А на небе над районом трущоб; над улочками и переулками, тупиками и спусками, над чёрными покатыми крышами, над кирпичными трубами, над головами прописанных здесь жителей, над посетителями этой части города, обозначенного на глобусе точкой, иногда из облаков и голубых промежутков складывалась растяжка интересного гостеприимно - предупредительного содержания: "Заглядывайте к нам, и до темна не трусьте..." А когда не складывалась, то не лишним было кому-нибудь позаботиться об этом. Ходят слухи. Но ведь с другой стороны, мало ли что болтают. К каждому шороху прислушиваться так и на двор ночью не сходишь, когда прижмёт. В общем, иногда люди здесь исчезают; вышел... и с концом. Всё-таки лучше об этом знать заранее, чем не знать вовсе. Предупреждён - значит вооружён. Лучше напрасно от страха потрясти поджилками лишнюю минуту и в конце остаться целым; хуже быть уверенным, что все эти слухи полная ахинея, и неожиданно самому наткнуться на причину своего обнуления, ликвидации или результат тому подобных вариантов. Да, поговаривают, что в некоторых домах в конце улиц падающих к берегу, а это глухая окраина, и пустырь за ней, вам по пьяне могут предложить такое! меню, и потом накормить бараниной с круглыми рёбрышками из грязной кастрюли, ещё утром стоявшей между крыльцом и псовой будкой. А то и вовсе вас могут попотчевать котлетами, беляшами или просто отваренным мясом, такого же, неосторожно уснувшего гостя. Враньё, конечно! Хотя... Дыма, ведь, как известно, без огня не бывает. Скорее всего, тот, кто варит, тот и порождает молву. Зачем? Это действует как исповедь. Легче становится. Или дети... Да, пожалуй, они. Именно, дети - единственный источник и проводник пугающих фантазий. Половозрелые посредством сублимации таким образом разживаются адреналином; щекочут нервы себе и другим. Выходит совсем бесплатно и очень страшно. И надо же додуматься до такой жути, от которой мороз пробегает по коже.
  
   На улице и во дворе темно, ни единой лампочки, ни звёздочки, ни луны. Темень непроглядная и негромкий разговор полуночниц. Голоса приглушены, тембровые окраски стёрты - кто говорит не ясно.
   - Как-то залезла я на чердак...
   - Ночью, что ли?
   - Нет! Днём, конечно. Что ночью на чердаке делать, сама подумай! Там пыли видимо-невидимо... Дюймовочке до подбородка. Ну, до подмышек точно.
   Из чердачного окна на ночную поживу одна за другой вылетают летучие мыши. Изменяя высоту и направление, они проносятся над крышами в хаотичном ночном полёта в сторону сараев частных домов. Там под крышами, за стенами и дверьми есть куры. Припадут острыми, как бритвы зубами к их гребням, налижутся крови, и обратно на чердак.
   - Всё девчонки, уже поздно и темно, луна исчезла. - Засобиралась домой Яншина.
   Гарина. Давай ещё немного посидим! Луна высунется, тогда и пойдёшь.
   Яншина. Тебе хорошо говорить. Вон твоя дверь приоткрыта; даже свет виден через щель. А нам с Одинцовой в разные стороны идти нужно. Мне так шагов семьдесят в этой кромешной тьме. Нет, я пойду лучше.
   Гарина. Нет, ты пойдёшь хуже. Смотри, не наткнись в темноте на кого-нибудь. Ходят тут разные - ни то ни сё... Сами по себе. Холодные. Я бы не советовала с ними встречаться.
   - Гарина! Дура! Я и без твоей трепатни боялась, а теперь умру от страха, пока доберусь до своей двери. Чтоб тебе до утра икалось! - жалобным голосом говорит Яншина и растворяется в темноте.
   - Тёмной-тёмной ночью встретила она... - провожает напуганную подругу Гарина.
   - У тебя у самой за спиной кто-то сидит. Одинцова, брось её, уходи пока не поздно! - уже издали кричит Янка.
   Гарина. Это она для храбрости разговаривает. (Икает.) Не бойся, Янка, темнота - друг молодёжи. (Снова икает.) Я знаю заговор на икоту, правда ещё ни разу не пробовала. (Икает.) "Икота, икота, перейди на Федота, с Федота на Якова, с Якова на всякого". Сейчас пройдёт, вот увидишь. (Сидят в темноте и тишине.) Кажется, перестала. (Одинцова не отвечает, но икает). О! Теперь ты...
   Одинцова. Правильно! Перевела на меня... Получается, что я всякая. Я тоже пойду домой. Замёрзла что-то. И икота привязалась.
   Гарина. Иди. Пусть тебе на дороге кто-то встречную песенку споёт. Ладно? Ну, всего хорошего! Не зацепись за мертвеца там! Они уже вышли на прогулку. Главное не задень его за живое; не думай о нём.
   - Ладно. Спасибо, что предупредила, - Одинцова скрывается в ночи. Густая темень с готовностью принимает её в свои объятия, как океан свою жертву. Неизвестно откуда, с какой стороны доносится музыка.
  
   Блок строк.
   Ночная встречная песня. "Совращение".
  
   Ты и я - тэт-а-тэт. Взгляд, поцелуй, лунный свет,
   Склон, тёмный двор и скамья... Ты не узнаешь кто я.
   Мышь летучая - не птица; о стекло не станет биться.
   Жду согласия и ответа от заката до рассвета.
   Нужно время? - Я ссужу. Только больше, больше лги.
   Сколько нужно, чтоб нажиться, и чтобы не вернуть долги?
   Глаз на глаз... Страх между нами. Ц-ц!
   Стоит только закричать, я удвоюсь над домами.
   В небе бледной смазкой светит вазелиновая печать.
   Пять ночей в одну сольются. После них наступит утро.
   Приготовишь мне на завтрак свежих трюков Кама Сутры.
   Ты и я - тэт-а-тэт. Взгляд, поцелуй, лунный свет,
   Склон, тёмный двор и скамья... Ты не узнаешь кто я.
   Ты увидишь, так и будет: не помогут даже люди.
   Жду согласия и ответа от заката до рассвета.
  
  
   Десятая глава.
  
   СЦЕНА - 1 /10.
  
   Действующие лица.
   Гарина и заморыш.
   Одинцова.
  
   После уроков Наташка Гарина, на минуту зашла домой, сняла чёрный фартук, и, прихватив с собой пиццу, вышла на крылечко, на ходу расстёгивая пуговицы коричневого форменного платья. Прежде чем сесть, она наклонилась, и предусмотрительно дунула на будущее место посадки; смела выдохом пыль с доски. Только после этого села расслабила спину, и стала наслаждаться солнцем и пиццей.
   Совсем не кстати, - а это чаще всего и случается, - из глубины длинного коридора на свет божий выполз десятилетний заморыш, сын соседки алкоголички. Взглянув на беззаботно жующую, и на честно заработанный ею в школе "кусок хлеба" (около пяти минут она давала, правда с места, развёрнутую характеристику одному персонажу из второго романа неинтересного по её мнению писателя, лауреата Нобелевской премии), он длинным глотком, от кончика языка до желудка, пропустил скопившуюся за секунду слюну. И не скрывая вожделения, стал взглядом клянчить: - Отломи кусман! Дай попробовать! - Потом не выдержал и попросил: - Оставь шмат немного.
   - Ты чумазый, как помазок... Твоими руками только грязь месить!
   - Ну, дай! - попробовал сломить её сопротивление, ни разу в жизни не испытавший границ насыщения.
   - На твоих руках триллион бактерий. У тебя живот никогда не болел?
   - Не... никогда... Дашь?
   Опершись спиной на шершавые доски стены, он выжидающе смотрел на недосягаемую и непостижимую для десятилетнего ума, женскую конструкцию. И сейчас в чёрных глазах этой конструкции появилось выражение похожее на согласие.
   - Есть хочешь?
   - Ага, меня сегодня с утра на хавку пробило.
   - Тогда беги мыть руки, только с мылом. Мыло дома есть? И физиономию не забудь.
   - Ты гонишь! Пока я буду бегать, от неё ничего не останется - сама съешь.
   - Вот, я убрала. Вернёшься чистым - и она твоя.
   Пацана внезапной волной снесло. Однако уже через полторы минуты он вернулся заметно очищенным и мокрым. Гарина потребовала показать руки. Придирчиво осмотрела выставленные ладони с растопыренными пальцами.
   - Под ногтями грязь. Ногти нужно подстричь! - сделала она замечание.
   После этих слов надежда поживиться халявой у парня пошла на убыль. - Не дашь? Так и знал, что наколешь.
   - Держи свою пиццу. Садись рядом. Ты, почему не ходишь в школу?
   - Не охота. Чо я там не видел?
   - А здесь, чо ты видел? - Гарина потягивается, разводит в стороны руки. - И на меня иногда такая неохота свалится, просто сил нет.
   Мальчик перестаёт жевать, и с недоверием смотрит на почти взрослую соседку.
   - Ты тоже не любишь ходить в школу?
   - Не-а...
   - А я думал, что все девчонки любят ходить в школу. Зачем тогда ходишь? Не ходи!
   - Нельзя. Подруга ходит. Не хочу отставать.
   - А ей нравится туда ходить?
   - Не всегда. Мы с ней по очереди не любим; то я, то она. Когда она не хочет - я её тащу, и наоборот. Когда один - всегда неохота... А когда вдвоём - неохота через раз. Когда придёшь на урок - забываешь про лень. Иногда, даже интересно становится. Скажу тебе по секрету, вот что! Мы на химии одеколон на спирт перегоняли.
   - Чтобы пить?
   - Да нет же! Там пять грамм и получилось-то. Зато запах на всю школу.
   - А у нас одни примеры и упражнения были.
   - Знаю. У нас в третьем классе то же было. Это пройдёт, нужно только ходить. Если хочешь, мы с Наташкой можем зайти за тобой. Вместе пойдём. Только утром обязательно умойся, а то стрёмно как-то в школу чумазым идти. У меня дома кроссовки клёвые валяются - тебе как раз подойдут.
   - А спирт разве из дикалона делают?
   - Из бражки. Заливается, нагревается, и пошло-поехало. Я видела, правда не на уроке, а в деревне. Хочешь научиться? Элементарно. Пара компанентов, и готово. Но куда интересней проводить опыты, там разные; молнии маленькие, малюсенькие - такусенькие, - показывает пальцами просвет в миллиметр.
   Заморыш, с грудной клеткой рефленней, чем стиральная доска, дважды беспокойно отрывал взгляд от большой девчонки, легко могущей делать пальцами молнии, и, направляя мимо, ёрзал.
   - Папка... Пьяный... Сейчас докопается. Мне нужно быстро куда-то слинять, а то воспитывать начнёт.
   - Идём, у нас отсидишься. Идём! Идём, говорю! Пока я добрая. Хуже не будет. - Гарина тянет пацана за руку, и они скрываются в доме. - Теперь успокойся. Он сюда не попадёт.
   Через некоторое время он засопел, а его грязные пятки, торчащие из дыр носков, замерли одна на другой на её диване.
   Мимо окон, своей сформировавшейся уже "фирменной" походкой, прошла Одинцова. Многие пытались и пытаются ей подражать, даже равная ей, Гарина пробует делать так. Сама Гарина таким же манером ставит ноги на пол в длинном школьном коридоре. Так даже на подиумах не ходят. Она ни раз слышала, как озабоченные парни считали шаги и говорили в след удаляющейся подруге: - Зашибись шагает! Раз, два, три, четыре...
  
   Через несколько секунд Одинцова постучала ключом в облицовку дверного косяка. Гарина впустила её, а сама осторожно выглянула в коридор.
   - Из девятой не встретила соседа? Нет?
   Одинцова удивилась своими зелёно-серыми глазами. - Нет. Ты что притаилась как мышь?
   Гарина делает жест "тише!". - В моих руках его сын оказался.
   - В заложники взяла?
   - Нет, он спит. Представляешь, отца боится. Ну и семейка. Завтра с нами в школу пойдёт, если не передумает. Надо попросить его учительницу, чтобы не гнобила его, хотя бы неделю.
   Одинцова посмотрела на спящего. - Этого мало. Этого недостаточно. С ним нужно заниматься, иначе толку не будет. Да мамочка постаралась, позаботилась о воспитании. Настоящая кукушка.
  
   Между тем, Гарина со стула дотянулась до коробки на шкафу, и вывалила из неё свою старую обувь. Наблюдая за тем, как она примеряет "секонд хенд" к маломерной стопе, Одинцова рассудительно продолжила, растягивая чёрные трусики: "Наши трусы-минусы ему не подойдут, а вот носки, майки и другое приличное барахло, может быть. Великовато всё будет... Зато целое! Правда? Он же не станет от этого трансвиститом. Этого я себе не прощу".
  
   Гарина. Сегодня с Райкой из школы шла... О тебе ни слова. О жизни рассуждала, важная чайка. Совсем овзрослела.
  
   Это событие переключило внимание подруг с социально ответственного проекта, местного значения, и мелкого масштаба, на блок личных сиюминутных проблем и интересов.
  
   - Мне иногда кажется, что я с ней никогда не расстанусь. Она всю жизнь будет преследовать меня, - продолжила Одинцова.
   - Точно. В туалете - Рая! В коридоре - Рая! Куда ни кинься везде она. В буфете йогуртом меня облила. Специально, я по глазам видела. Купила только для того, чтобы сделать гадость. А помнишь, в спортзале?.. В прошлом году из-за неё меня на конкурсе "прокатили".
   Одинцова. У неё родственник в гороно.
   Гарина. Там где Рая - лучше не появляйся.
  
   Гарина сделала ещё несколько неодобрительных замечаний в адрес об-
   щей неприятельницы, и разговор мог бы продолжиться в стиле "а, я! - а, она!", но сосед застонал во сне, и новоявленная мать Наталья, положив руку на его голову, успокоила его своим поглаживанием. - Что-то нужно делать с пацаном, пока не стал воришкой.
  
   СЦЕНА - 2 / 10.
  
   Действующие лица.
   Подростки.
  
   Вечером они освободились от бремени домашних повинностей, и на улице около школы появились стабильная шатенка и пролонгированная блондинка. Оглядевшись, и не обнаружив около себя знакомых, они двинулись вдоль улицы.
   - Вон они. Подойдём или нет? Давай посмотрим, что они там делают! - предложила блондинка, увидав кучку друзей.
   Шатенка согласилась, и девочки направились к своим ребятам, обступившим, как выяснилось, человека, лежащего прямо на тротуаре. Раздвинув плечи, они увидели парня. Рядом с ним, опустив голову, сидел его пёс, спаниель.
   - Что случилось? Что с ним? - спросила Одинцова, внимательно разглядывая лежащего у её ног.
   Кто-то ответил. - Передозировка.
   - Ну а вы что же! Янка!.. Что стоишь?
   - Что я-то?
   Гарина вытаскивает из кармана телефон, дважды давит пальцем, бросает собравшимся. - Вы что такие инфантильные!
   Кто-то интересуется. - Скорую вызываешь?
   Гарина (немного волнуясь и от этого запинаясь). Скорая? На улице, у школы... парень... Кажется, передозировка. На тротуаре. Да лежит. Школа? Первая.
   Одинцова тем временем присела над наркоманом приоткрыла веко, нащупала сонную артерию на шее, затем упёрлась подушечками ладоней в грудь, и сделала несколько нажатий на грудную клетку.
   Гарина (наблюдая за подругой сверху). Чтобы отмазать его от смерти последние силы здесь оставишь. Как будто бельё вручную стираешь.
   Одинцова. Ему сейчас очень помог бы адреналин.
   Среди наблюдающих за действиями подруг, кто-то шутит: "Оказывается, среди нас есть опытные медсёстры!"
  
   СЦЕНА - 3 / 10.
   Действующие лица.
   Водитель.
   Врач скорой помочи.
  
   Мигая синим светом и завывая включенной сиреной машина скорой помощи гнала по улице к указанному месту.
   - Вон они стоят, наркоманы, - не глядя на женщину, сидящую рядом, сказал водитель. Он первым заметил группу подростков.
   - Вижу, - коротко ответила женщина, и, включив средство связи, заговорила с диспетчером. - Мы их видим. На тротуаре, у дороги. Подъезжаем. Запишите время. Конец связи.
   Женщина с непроницательным выражением лица, с микрофоном у губ, с наушником на ухе, в тёмных очках в розовой оправе, и с блестящими гнутыми трубками, обхватившими её отнюдь не тонкую шею, вдобавок говорившая холодно, низким голосом, производила впечатление, не обычное впечатление. Если сказать коротко и честно, о сидящей за стеклом, под непрерывно мигающим синим маячком, то она получается, похожа на бездушную биологическую машину, на женщину-робота. Действительно, то чем она занимается, убивает эмоции.
   - Высади меня, и приготовьте носилки, - проинструктировала она своего водителя, и добавила. - Не беспокойся, этот лёгкий. Молодые и наркоманы
   не успевают толстеть.
   - Как скажите, мадам, Анна, - ответил водитель. Выключил сирену и спросил разрешения послушать радио.
   Мадам Анна согласилась, едва заметным кивком головы. Водитель немедленно воспользовался её благосклонностью и в "скорой" заиграла музыка, пародия на "Битлз".
  
   Я лежу на тротуаре, словом, чахну.
   Смертью пахнет. Смертью пахнет.
   Смертью пахнет. Смертью пахнет.
  
   Она выйдет их машины: так и ахнет.
   Так и ахнет. Так и ахнет. Так и ахнет.
  
   Да, да, да, увидев смерть, так и ахнет.
   Так и ахнет. Так и ахнет. Так и ахнет.
  
   У неё над головой светлый обод.
   Светлый обод.
   Вы приехали за мной,
   Доктор-робот, доктор-робот,
   Доктор-робот, доктор-робот.
  
   Заблестит в руке игла, стальной хобот,
   Стальной хобот.
   Проколите сердце мне,
   Доктор-робот, доктор-робот,
   Доктор-робот, доктор-робот.
  
   Белая "Газель" с красной полосой на борту развернулась около компании, едва не зацепив собой крайнего. Через опущенное стекло была ещё слышна энергичная музыка. Солист убедительно пел, что у нас редко случается: "Доктор-робот, доктор-робот".
  
   Блок строк. "Белая магия-1".
  
   Если кто-то плохо дышит,
   Пульс запястье не колышет,
   Нет реакции зрачка -
   Набирай ноль-три очка!
  
   Машина скорой помощи остановилась. Из неё вышла женщина в белом халате... Увидав, её парни присвистнули, и обменялись впечатлениями. - Красотка среднего возраста и веса... - Сейчас она его как надо уделает.
  
   Блок строк. "Белая магия-2".
  
   Выйдет фея, вся в нетленном,
   Опершись на грудь коленом
   В томно розовых очках,
   Сердцу даст эффект толчка.
  
   Сорокалетняя "фея" в белом халате с чемоданчиком в руке и фонендоскопом на шее прошла сквозь толпу, спросив по пути. - Кто-нибудь оказывал первую помощь?
   - Мы, - нерешительно признались две девчонки, ближе остальных оказавшихся около лежащего парня.
   Фея бросила на девочек оценивающий взгляд, с интересом задержалась, и скупо заметила. - Молодцы!
  
   Блок строк. "Белая магия-3".
   Сдавит рёбра как поленом
   Натренированное колено;
   Вырвет из объятий комы
   Та, что с принципом знакома.
  
   Систола - диастола, систола - диастола...
   И ещё одна атака, феи - афродизиака.
  
   Отвлекшись на мгновение от пациента, фея позволяет себе, для пользы общего дела, произнести яркую сентенцию.
  
   "Пить, курить, колоться - вредно!
   Быстро или постепенно
   Через вены или рот
   Всё пойдёт наоборот".
  
   Блок строк. "Белая магия-4".
   Он пугает жалом длинным,
   Шприц в руке с адреналином.
   Раз, два, три! И как не встать!
   Ведь у феи супер стать.
  
   За жизнь зацепится душа,
   Под коленом не дыша.
   Откроет глаза, застанет за делом
   Просто фею в уни-белом;
  
   Фрагмент колена, бедра немножко;
   Протектор шины "неотложки";
   Морду и мокрый нос спаниеля
   В пресловутом свете тоннеля.
  
   Систола - диастола, систола - диастола...
   И ещё одна атака феи - афродизиака.
  
   В ожидании того, чем закончится дело, все свидетели остались на своих местах, и с интересом наблюдали за действиями реаниматорши. Глядя на неё, кто-то прошептал. - Я бы хотел оказаться на его месте.
   Между тем, картина на "Ломаном асфальте", выглядела так: вокруг наркомана образовалось плотное кольцо из живущей рядом молодёжи; над ним самим склонились двое: его пёс, персиковый спаниель с мокрым носом и грустными сочувствующими глазами и женщина в медицинском халате.
   Солома и Пинцетта внимательно следили за тем, как и что она делает, и за ней самой. А эта докторша, вполне могла бы сыграть массажистку в хорошем порнографическом сериале или даже в "бондиане".
   Ещё покидая кабину "Газели", она перевела свои очки в положение "ободок для волос", поправила на затылке волосы, собранные в валик и, закрепленные там заколками; затем прямо на ходу одёрнула и разгладила немного помятый халат. Все её движения фиксировали и запоминали две подруги: Солома и Пинцетта, выбирающие как раз в это время свой жизненный путь, на котором, как известно, должны быть знаки и символы, разметка.
   Реаниматорша как и Гарина была блондинкой, с красивым правильным лицом, правда, немного суровым, и начавшим увядать. Мельком взглянув на двух подруг, она будто одобрила их присутствие, и во взгляде появилось едва уловимое подобие дружелюбия.
   После некоторых энергичных манипуляций сильными руками, причёска докторши почувствовала некоторую свободу; а прядь волос, свисающая на лоб, похоже, изрядно отвлекала собой и мешала борьбе со смертью на тротуаре. Однако лёгкий беспорядок на её голове - это лишь цветочки, производящие впечатление, на тех, кто наблюдал сейчас за тем, как изгоняют беса из немого тела. Гораздо большее впечатление и трепет в груди производил медицинский халат, обнаруживающий спину и сужающиеся бока белой феи, и очевидное белое бельё под белым - поперёк, делающее белое ещё белее. И ещё, из-под этого белоснежного хлопкового массива, умопомрачительной откровенной внешностью, как ночь, рождающаяся изо дня, выплывает фантастический рисунок, сплетённый из 89% бледно-коричневого просвечивающего полиамида, и 11% такого же эластана. С разной степенью сжатости и растянутости на чуть отставленной в сторону ноге. На колене и под коленом - стопроцентная гарантия качества в 40 ден-единиц.
   Гарина прерывает молчание. - В неё можно влюбиться... Но не подумай ничего такого... Только с тобой...
   Одинцова, не отрывая взгляда от реаниматорши, толкает подругу локтем: - Тут рассматривается дело о коме, а ты...
   Сидя на правой пятке, то есть, подмяв её ягодицей, докторица раскрыла чемоданчик; вынула из него шприц, всосала им прозрачную жидкость и, направив иглу в небо, пустила через неё фонтанчиком струйку адреналина. - Сейчас не смотрите. - Посоветовала она окружающим и сделала укол в грудь. Санитар и водитель переложили парня с асфальта на приготовленные носилки, и засунули в машину. А реаниматорша, встав на ноги снова одёрнула халат, и, потирая поясницу промолвила, глядя на двух Наташек: - Вот так коллеги, теперь и я хомо эректус, прямоходящая, то есть. О, боже, ноги затекли. Сейчас колики начнутся.
   Кто-то зацепился за понравившуюся фразу. - Ещё какая, "эректус"! Интересно, а как к вам можно попасть? Я имею ввиду, в медицинский институт.
   "Фея" (почти серьёзно). Поступай на стоматологический. У них работа спокойней.
   Гарина (восторженно). Вот это женщина! Образцовая... Да?
   - Да, породистая умэн. Ей только по связям с общественностью работать, медицинские услуги популяризировать, - согласилась Одинцова.
   Подруги невольно начали подражать, внезапно появившемуся, и уже уезжающему идеалу. Они с таким откровенным сожалением провожали её взглядами, что женщина снова посмотрела на них, и уже из машины попрощалась. - Чао, подружки!
   Одинцова ответила тем же. Гарина, показав отогнутый вверх большой палец, тоже сказала: - Чао! Вы просто класс!
   Докторша улыбнулась и, одновременно со звуком захлопнувшейся двери, ответила: - Спасибо! Устала... А он не последний. Боже мой, как мне надоели все эти ломки и комы. На пляж бы.
   Машина уехала, мигая синим проблеском, увезла женщину в белом халате, и стало пустовато без неё.
   Одинцова (подражая женщине в белом). Спасибо! Устала...
   Гарина. "А он не последний". Она просто прелесть!
   Одноклассник. С этой прелестью я бы прокатился в машине.
   Яншина. Один уже прокатился.
   Одноклассник. С такой тёлкой и под капельницей на спине можно умереть.
   Яншина. На таких, как ты она не смотрит. У тебя слов мало, чтобы составить предложение для неё. Так что, чао!
  
   СЦЕНА - 4 / 10.
   Действующие лица.
   Одинцова.
   Гарина.
   Сосед.
   Незнакомцы.
   Облако отъехало в сторону от солнца; свет упал на забор. Забор немедленно расстелил под собой полосатую тень, точно собирался завалиться на неё отдохнуть.
   На крылечке у Пинцетты: она сама, Гарина, и их сосед Игорь.
   - Наташки, знаете, какие вы девчонки? Вы уже целые невесты! Или нет?
   Гарина. Спасибо, маэстро! А может быть, всё же аспирин? Или может, рассол? Или баночку холодного пива?
   Игорь. А что, видно? Сильно заметно?
   Гарина. Порядочно. В запой или из запоя? В какую сторону? Я что-то не пойму твой график.
   Игорь. Наташка, когда ты повзрослеешь? Да, из запоя, я, из запоя. Тебе-то что? И снова в запой. Я свободный человек, не женат, обрати внимание... плюс творческий я. Я представитель богемы. А это, согласись, звучит!
   Гарина. А зачем нам взрослеть? Мы и так взрослые.
   Игорь. Взрослые... Денег то у вас нету, чтобы мне взять и дать, чтобы я эту самую баночку пива мог купить. Какие вы взрослые!
   Едва сказал это, как у него начались рвотные спазмы. Он только и успел, что отвернуться... Рвота хлещет из него прямо с крыльца обильным бордовым фонтаном. Обе девчонки срываются со своих мест, отбегают в сторону, и, брезгливо косятся на соседа.
   Гарина. Игорь! Предупреждать нужно о своих намерениях. Теперь Наташке крыльцо отмывать... Принеси ведро воды!
   - Нет-нет! Я не буду, - испуганно возражает Одинцова. - Почему я должна? Пусть другие. Пусть сам...
   - Не успел. Портвейн... красный... Совсем без закуски... На холодный желудок... Хх.. тпу, - отплёвывается Игорь.
   Гарина. И ещё с ранья...
   Игорь продолжает отплёвываться. - Чистый портвейн обратно пошёл... Тпу... Жалко... Столько денег спалил!
   Гарина. Ой, помолчи! Игорь, без комментариев, пожалуйста! Меня сейчас саму стошнит.
   - Что пил, что не пил... Даже живот подтянуло. Полбутылки на землю, - делился своей потерей Игорь, наблюдая как на крыльцо поднимаются два незнакомца.
   С удовольствием наступив, на взвизгнувшую ступень, один из них заметил.
   - Только что здесь разыгралась маленькая драма. Запах дешёвого вина с примесью желудочного сока витает в воздухе. Вон и девчонки отбежали...
   - И правильно сделали, чтобы не обрызгал, - добавил второй. - В этом подъезде не живёт профессура, и бакалавры искусств, здесь тоже не живут.
   Незнакомцы вошли в дом, и как будто исчезли совсем в тёмном коридоре. Гарина подбежала к крыльцу, чтобы проследить за тем, к кому наведаются такие гости.
   - Одинцова это к вам, за тобой пришли. Больше не к кому. Заберут тебя, Наташка, и увезут... - подначивал Игорь.
   Одинцова. Хм... Это тебя могут забрать люди в белых халатах, или с зелёными головами, если не кончишь пить.
   Из коридора барака доносится голос Одинцовой - ст.: "Наталья... Где ты? К нам пришли гости. Ты нужна".
   - Всё, Наташка, прощай! Теперь уж не увидимся более. Замуж выдадут в раннем возрасте, и привет... Но всё равно, не забывай друзей алкоголиков, - продолжал издеваться сосед.
   Одинцова. Да отстань ты со своими шуточками! У меня и без тебя пульс - 120. (Гариной.) Я сейчас вернусь. А может быть, и нет.
  
   СЦЕНА - 5 / 10.
  
   Действующие лица.
   Одинцовы.
   Гости.
  
   Следом за Галиной, с некоторой тревогой в дом вошла дочь. При их появлении мужчины встали. Увидев гостей, Наташа почувствовала себя, мягко говоря, неуютно. После смерти отца настоящие и сомнительные мужчины здесь появляются довольно редко.
   - Галина Сергеевна! Это и есть ваша с Николаем дочка? - воскликнул, казалось искренне удивлённый, старший гость, и обратился к своему другу. - Согласись, юная графиня вся в отца: эти глаза... Хотя, и на мать тоже...
   - Здравствуйте! - поприветствовала гостей Одинцова-мл., настороженным вопросительным тоном. Дальше свою мысль она не озвучила: "Что ж господа, кажется, мы уже встречались, и не один раз то здесь, то там. Перед матерью комедию разыгрываете? Явились... Представились... Я вас не боюсь, Леонид и ты, братец. Знаю, я сама виновата, в том, что вы здесь".
   Одинцова-мл. прошла в другую комнату, чтобы взглянуть на портрет. Полковник как всегда стоял на своём месте, а за его спиной в качестве фона по-прежнему висела тёмно-синяя ткань.
   - Наташа, я здесь, - обратился из первой комнаты старший гость, - видел занятного молодого человека у входа в дом. Это ваш друг?
   - Как вам сказать. Друг ни друг... Сосед. Вообще, он хороший парень. Бывает так, что довольно долго совсем не пьёт. Он настройщик фортепьяно. В консерватории проучился один год. У него идеальный музыкальный слух, - говоря это, Наташа выходит к гостям.
   - И что он настраивает?
   - Говорит, в основном разное барахло; свежесрубленные пианино, так он называет эти инструменты. Но и "Стен Вэй" приходилось настраивать. Знаете что это? Рояль. И наш инструмент... Но я сейчас совсем редко играю на пианино. Это не моё призвание.
   Мать с удивлением следит за почти непринуждённым общением дочери с незнакомыми мужчинами. В первые минуты она опасалась, что дочь смутится, покраснеет, забьётся в угол. Было бы весьма неловко перед друзьями и бывшими сослуживцами Николая за подобную провинциальную дикость.
   - Между прочим, он нам помогал ставить школьный мюзикл, - продолжила Наташа, пристально глядя на шатена с аккуратной стрижкой, показывая гостям, что она знает, откуда взялись эта пара. - И ещё там был один конферансье такой...
   Но шатен и не думал ломаться под напором её глаз, и спокойно поддерживал вполне светскую беседу.
   - Уверен, ваш мюзикл был гораздо лучше бродвейских и западно-европейских.
   "Уверен... Он уверен! Своими глазами всё видел. Льстец. Ладно, что хотели, господа джины? Объясните ваш ход! В отличие от вас я не умею читать чужие мысли", - красноречиво молчала Одинцова-мл.
   И тут заговорил старший гость, брюнет.
   - Знаете, а мы к вам по делу от Николая.
   - От папы, стало быть? Но его давно нет.
   - Так получилось, что и нас не было.
   "Это уж точно. Я даже не могу предположить, где вас до этого носило. У мамочки так вообще в голове пустое пространство, в смысле нет никаких сведений относительно вас, родственники дорогие", - размышляла Наташа, глядя на гостей.
   - Да-да, я вас слушаю, - обратилась к мужчинам Одинцова - ст., как внимательная хозяйка.
   Брюнет полез во внутренний карман пиджака, и на свет появились два клочка на бумаги. Он протянул их Одинцовой - ст.
   - Вот. В тот день он попросил нас передать это дочери. Какие-то планы на местности. Мы не стали вникать, спрашивать... Наверно это конфиденциально.
   "Ну да! От папы... Так я вам и поверила. Сами придумали! Этим Галину Сергеевну провести можно, а меня дудки", - думала с сарказмом Одинцова-мл.
   - Сохрани эти листки, детка! Всё-таки, какая-никакая, а память, - с горечью в голосе попросил брюнет.
   Наташа (рассматривая листки). Почерк, действительно, его. Это какой-то путь? Тын... Прореха в нём. Ночная дорога в лес. Озеро. За озером точка. Что обозначает точка? (Оба мужчины, переглянувшись, пожимают плечами.) По этой дороге мне нужно ночью идти в лес? Что я там забыла? Хорошо, а здесь что? Ещё одно послание меня подальше? Дорога с конопляного поля. Это что иносказание какое-то? Что может означать конопляное поле или дорога, ведущая от него? Хорошо, потом попытаюсь разобраться во всём. Спасибо вам!
   - Леонид, где вы живёте? В каком районе? - поинтересовалась Одинцова - ст.
   - Дом с аркой на привокзальной площади; пятикомнатная квартира на шестом этаже. Там раньше была коммунальная квартира.
   "Как не стыдно врать! Да ещё с таким размахом... Пяти-комнатная квартира... Хвастовство и таким как вы не чуждо? Порисоваться захотели? Ничего у них нет, мам. Живут неведомо где", - играя в молчанки, разоблачала мужчин Одинцова - мл.
   Но нас трудно застать дома. В основном мы находимся рядом с нашей несовершеннолетней подопечной и её матерью. Они наши родственники, как бы, - догадываясь о мыслях девочки, решил более подробно рассказать о себе Леонид.
   " Вот так-то честнее будет. Только обязательно ли нужно каждый раз упоминать мой возраст?" - подумала с досадой Наташа.
   Леонид поднялся. - Нам пора. До свидания, дорогая Галина Сергеевна! До свидания, Наташа!
   Женщины проводили гостей до порога.
   Гости покинули дом, и обе остались при своих думах.
   - Я забыла угостить их. Даже чай не предложила. - Вдруг опомнилась Галина.
   Наташа же, в это время разглядывала стрелки и обозначения на бумаге.
   - Ничего, мама. Это не страшно. Что ты о них думаешь?
   Галина пожала плечами. - Мне показалось: они немного не такие как все. Необычные? Верно? Ты тоже заметила? Но это порядочные люди. В этом я уверена. У твоего отца всегда были достойные друзья. Он знал людей. Правда, младший его друг... Странно звучит: младший друг. Кстати, как его зовут, этого парня? Он, кажется, назвался. Какая я рассеянная стала. Вот он не мог быть его другом и сослуживцем тоже - слишком молод.
   Наташа сидела, слушала мать и думала спрашивать или нет, и уж тем более говорить об одной необычной вещи, или не разглашать её. Наконец, решилась.
   - Но особенно любопытным мне показалось появление этих листков. - Галина взяла со стола один из них.
   - Мам, скажи, - нерешительно начала дочь, - а у меня мог быть старший брат?
   Галина удивлённо и с обидой посмотрела на дочь. Похоже, та всё же зацепила её за живое. Затянувшаяся пауза говорила о многом. Теперь уже Одинцова - ст. прикидывала, стоит ли откровенничать с дочерью. Глядя в окно, она проглотила сухие слёзы горла, ощутила горькие болезненные спазмы, вызванные какими-то воспоминаниями. То, что называют личной драмой или трагедией однажды произошло именно с ней. К счастью женщина рассчитана не на один вариант. Второй вариант сейчас виновато поднял глаза и с трогательным соучастием молча, вперил взгляд в спину стоящей у окна матери. Пустота - результат потери зуба часто становится вашей тайной (конечно, если вам не пять лет), а потеря завязавшегося плода любую может довести до истерики или отправить в длительную депрессию.
   "Не родился и не умер, - думала она и повторяла в который раз: Это я во всём виновата. Только сама женщина всегда виновата".
   - Не надо, мам! - попросила чего-то неопределённого дочь; то ли отказывалась получить ответ, то ли пыталась прервать переживания матери.
   - Мог. Почему ты спросила именно сейчас?
   Мать и дочь встретились взглядом.
   - Давно хотела. Всё как-то не получалось. Знаешь, как я о нём узнала?
   Из сна. Пришёл человек, Подозреваю, это был он, Леонид. Наш прапрадед Леонид Одинцов. Сошёл с портрета...
   - Портрет? Господи, что только не приснится. И мне однажды подобное приснилось, совсем давно, когда тебя ещё не было. Я уж и забыла об этом. Но продолжай! Он тебе сообщил что...
   - Что у меня есть старший брат - не больше не меньше. Ещё про женихов говорил, но это пока не важно. Я уже про женихов забыла.
   Галина слегка улыбнулась, над тем как дочь между делом расправилась с предрекаемыми ей женихами.
   - Ты хотела бы, чтобы он был похож на этого? - Наташа указала на то место, где несколькими минутами ранее сидел младший гость.
   - На этого парня, Бонуса? Вспомнила. Он назвался Бонусом. Странное имя. Почему на него? Нравится его внешность? В этом есть резон. Ты не заметила, у вас есть сходство с ним. Давай прекратим этот разговор немедленно! Что говорить о пустом.
   - Сейчас, только ещё немного... В чём сходство? Он бы мог быть моим братом? Ну каким-то чудом.
   - Что за бред ты несёшь! Вы, действительно похожи... И что из этого следует? У людей много двойников. Разве ты не знаешь? Приглашаешь меня попутешествовать в мечтах? Нет, дорогая, летай одна. А я тебя на земле буду встречать, и подстрахую, если понадобится. И всё же не залетай слишком далеко, оставайся в минуте полёта до реального мира. Мог быть, если бы, действительно, настоящее чудо существовало. И зародыш из двух половых клеток мог стать человеком вне материнского организма.
   - Хорошо, я почитаю что-нибудь приземлённое. - Наташа вытащила из сумки невзрачную газету. Такие сейчас валяются на полу в подъездах крупных домов под почтовыми ящиками.
   Вооружившись карандашом, она принялась за кроссворд, сидя на краю стула и, балансируя на двух передних ножках.
   - Мам, а кесарево сечение является результатом чего?
   - Кесарево сечение? - Галина заглядывает через плечо дочери.
   - Да. Что обычно становится его причиной? Внематочная беременность, верно? И как же я это запишу? Столько букв. Белиберда какая-то, - рассуждает сама с собой.
   - Ты что там читаешь?
   - Кроссворд разгадываю. А что?
   - Что за кроссворд такой? В медицинской газете отыскала?
   - Нет. Сейчас посмотрю, как называется. Тут ничего нет.
   - Оторвано?
   - Просто нет. Без названия.
   - Дай! - Галина просматривает газету. - Ты всё прочла?
   - Нет. Вот с кроссвордом пока вожусь. И вот ещё... Сейчас найду. Дай газетку! Вспомнила и так. Эрогенные зоны это что?
   Галина (почти угрожающим тоном). Кто тебе её всучил?
   Наташа (немного присмирев перед материнским напором). Девушка на улице. Плохая газета, да? Я так и думала, когда брала, что паршивая газетёнка. За хорошую - деньги бы взяла. Бульварная пресса...
   Мать толкает газету в печь. Дочь сначала молча наблюдает за этим, потом подытоживает: "Вся секретная информация сейчас вылетит в трубу. Что-то мне кажется подозрительным твоё поведение. Выкладывай, что тебе известно о кесаревом сечении и эрогенных зонах! (Смеётся.) А то узнаю в подъезде или в подворотне!
   Галина. Пытаешься шантажировать? Неправильное расположение плода - вот что является его причиной. Ступай на улицу, подыши воздухом!
   - И то, правда! - с готовностью подхватывает дочь. - И ты не сиди в четырёх стенах. А на эти вопросы, я давно знаю все ответы. Мама, мне обо всём этом известно с шестого класса. Как и тебе, наверно. Иди, послушай, что люди во дворе говорят!
  
   СЦЕНА - 6 /10.
  
   Действующие лица.
   Одинцовы.
   Гарины, мать, Римма,
   Наташка.
   Соседи.
   Последовав совету дочери, Галина вышла во двор. Дочь была права. Действительно, несколько соседок во дворе, собрались в кружок и судачат обо всёх новостях и проблемах. Похоже, встретились каждая за своим делом. У ног одной стоит ведро, в руках другой пластмассовый таз, у третьей в руке два куриных яйца, видно, одолжила у кого-то. Галина поздоровалась со всеми, и стала одной из них. . А разговор продолжается своим чередом. Говорят, понятно, о какой-то ближайшей соседке.
   - Ты не знаешь её характера. Она создала в доме невыносимую обстановку. Там ужас что творится! Баба просто с ума сошла, пошла в разнос. Ей уже муж не муж, да и сын, как видно ни по чём. Хотя бы сына пожалела или постеснялась. Таких сучек, ещё поискать нужно. Ведь сорок пять бабе, а туда же... к молодым. Любовников у неё - чёртова туча. Последний, старше собственного сына всего на полтора года. Этой шалаве всё неймётся. Правильно говоришь! И сифилис тоже.
   Во дворе появляются Наташки. Гарина на велосипеде - останавливается, ждёт Одинцову. Она подходит, садится на ящик из-под бутылок.
   - А где насос? Потеряла? Теперь ртом будешь шину накачивать.
   - Я никогда нигде ничего не теряю. Дома оставила, чтобы не потерять. Думаешь только ты одна умная?
   - Шину на заднем подкачай, а то камеру испортишь. Интересно, о чём они там говорят? Давай подкрадёмся к ним незаметно как-нибудь! - предлагает Одинцова.
   Девочки медленно приближаются к взрослым. Гарина - ст., Римма первая замечает их намерения, и, выставив руку, жестом делает знак "стойте там!" И, увидев, как девчонки настраивают уши, пытаясь подслушать разговор, восклицает: "Господи, вот любопытные! Говорите тише. Нет, давайте лучше отойдём от них".
   Женщины отдаляются. До девчонок доносится последняя фраза: "В общем, одна срамота". Зато появляется некто от кого Одинцова принимает усталый вид. Причина такого настроения скоро становится ясной.
   - Наташка! Пинцетта! Одинцова! - кричит горячий поклонник Одинцовой.
   - Опять этот дурак, малолетка... Как он мне надоел! Ты бы знала.
   Поклонник (издалека, видимо, боясь приблизиться). Пинцетта, любовь моя! Возьми меня в свои объятия!
   Гарина, воинственно оседлав велосипед, налегает на педали, разгоняется на нём и, догнав убегающего поклонника Одинцовой, сбивает с ног.
   Жилец, один из многочисленных соседей, оказавшийся свидетелем этой сцены замечает: "Ну и подруга у тебя! Прямо торпеда! Солома-сногсшибательная".
   Тут уже Одинцовой пришлось заступаться за подругу.
   - Она давно уже взрослая. Пора это усвоить. У неё имя есть. Её, как и меня, Наташей зовут.
   Сосед закуривает сигарету, и пустая пачка летит на землю. Одинцовой сосед всё больше не нравится.
   - Считаешь, что наш двор не достаточно грязный?
   Сосед. А что такого? Бумага сама собой сгниёт. Вот ты самая красивая девка, в нашем околотке, насколько мне известно, но такая зануда, другую такую ещё поискать нужно. Ни один с тобой не уживётся. [Author ID0: at Wed Sep 6 14:50:00 2006 ] [Author ID0: at Wed Sep 6 14:24:00 2006 ] Вот попомни мои слова!
   Одинцова. Не нужно мне столько! (Подъехавшей Гариной.) Давай, приберём здесь!
   Сосед. Ну, тогда, бог в помощь "гринпису".(Наблюдает за работой девчонок). Где так научились мести? Хорошо у вас получается, профессионально. Требуйте за работу денег.
   Гарина. Ничего, мы от души. Не мешай!
   Сосед. Чтоб вы знали, вам эта работа не идёт. Вам синяя форма стюардесс будет к лицу. Так что не занимайтесь ерундой, а идите на курсы. Авиакопания приглашает.
   Гарина (ядовито). Прямо сейчас бросим дело и - на курсы. Только для того, чтобы удовлетворить чей-то эстетический вкус.
  
   СЦЕНА - 7 / 10.
  
   Действующие лица.
   Подруги.
   Она второй час не отходила от трюмо, увлечённая битвой за красоту. На столике перед ней лежали, по несколько раз использованные инструменты, приспособления, и средства для волос: расчёски разных видов и размеров, флакончики, баллончики, электроприборы для завивки волос, для сушки и разглаживания их; новое изобретение для модниц занимающихся собой перед домашним зеркалом, "выпрямитель", для удаления волнистости, и придания всей массе, всем десяткам тысяч блестящих нитей ортодоксальной прямолинейности.
   Тяжким трудом, добившись нужного результата в деле укладки, она надела приготовленную со вчерашнего вечера белоснежную блузку, села, и принялась медленно застёгивать пуговицу за пуговицей, поджидая на стуле Гарину.
   Возбуждённая с самого утра кошка, перестала носиться по квартире; притихла на некоторое время. И всё же держалась не спокойно; сидела на полу; лизала, то лапу, то живот; водила ушами, по любому поводу, реагируя на каждый звук, готовая в любой момент сорваться с места. Так и случилось. Издав, болезненный кошачий вопль, она метнулась к окну; взлетела по шторе к потолку. Затем спрыгнула вниз, опрокинув чашку с чаем; проскакала боком с задранным хвостом по комнате, и вскочила на грудь испуганной хозяйке.
   - Ты что! - сбрасывая с себя кошку, возмущённо проговорила Наташа. - Взбесилась? Ведьма. Догадывалась, что ты не нормальная, но чтобы так!.. Погоди, вернусь из школы - тебе не жить.
   Несмотря на обещанную отсрочку наказания, Наташа начала было охотиться за "ведьмой", но, опустив глаза, почувствовала не ладное на себе. На блузке, после кошачьего "припадка", от лап осталось несколько тёмных пятен. "Ой, мама!" - воскликнула она испуганно и растерянно, тут же забыв о виновнице. Сняла блузку. Убедилась, что дело не поправимо. Села на стул и заплакала.
   За этим и застала её Гарина. И как полагается в таких случаях, не нашла ничего другого как задавать вопросы "что да как", и выяснять причины и обстоятельства.
   Одинцова молча указала пальцем на только что угомонившуюся Кц.
   - Вот зараза, как поцарапала. Белены объелась, что ли? - рассматривала Гарина следы когтей на теле подруги, которые уже превратившиеся в красные вздутые царапины. Потом успокоила. "Да ладно! Подумаешь... Встанешь во второй ряд. На фото главное не одежда, а голова; выражение лица и причёска. А они у тебя в порядке. Надевай форму! Хочешь, и я с тобой за компанию?.. - Одинцова помотала головой и пошла умываться. - А что, неплохо; все будут в белом, как договаривались, а ты вся из себя контрастная, в чёрном.
  
   СЦЕНА - 8 / 10.
  
   Действующие лица.
   Одноклассники
   Линия Перун.
   Они вошли в здание школы. В зале шла репетиция. Звуки доносились сверху, со второго этажа, из того самого зала, где они сами не раз репетировали и участвовали в конкурсах и концертах.
   "... Мы не твои теперь. Мы скоро уйдём, но не забудем, Тебя не забудем, поверь".
   Обе Наташки поднялись на второй этаж.
   - Давайте с самого начала. Каждая группа исполняет свой куплет. Понятно? - услыхали они знакомый голос учителя музыки. Но едва дети запели: "Прощай, школа, прощай!", как он прервал их.
   - Вы что, не ели сегодня? И не надо грусти. Что вы тоску нагоняете. Расставание должно быть бодрым, радостным. Окончание школы - это начало новой жизни; дорожка из жёлтого песка, по которой легко, приятно идти.
   И из окурков, - добавил кто-то из хора.
   - Вот этого не нужно замечать. Я ведь выразился образно. Ну ладно, не будем отвлекаться. Займёмся лучше делом.
   Кроме хора и музыкантов находящихся на сцене, в зале была ещё одна группа. 11-й "А" готовился к последней "фото сессии".
   У штатива с фотокамерой занимаясь своими обязанностями, колдовала фотограф. "Ничего!" - прикинула Одинцова, не удержавшись, дав объективную оценку. - "Такой нечего беспокоиться за своё будущее; спонсоры найдутся. Если и спереди вид как такой же, как с тыла, то я не знаю... Она вне конкурса на любом конкурсе" Сначала Одинцова сделала усилие над собой и постаралась больше не смотреть в ту сторону. Потом решительно отреклась от этой затеи и попыталась всё же увидеть лицо фотографа, но та опять повернулась к ней спиной. "Что все на еня уставились?" - подумала Одинцова, поймав на себе как бы ошалелые взгляды одноклассников и музыкантов. Так же смотрели и на фотографа. "Ну да, на это блесну все повелись, это понятно; она здесь новая. Меня то что так разглядывают? Одета не так?" - направляясь через зал к Яншиной, думала Пинцетта. И тут увидела лицо; своё лицо без зеркала и фотобумаги. "Это кто?" - сам собой задался вопрос. - "Ужас. Я стекленею!" - думала она, держа под руку Гарину и, заглядываясь на красотку у штатива. - "Это как бы я, но с плюсом".
   - А, вот в чём дело, - встретила Одинцову девица, оторвавшись от своего дела, шагнув ей навстречу, и, протянув руку. - То-то они на меня всё смотрели: то ли как на богиню, или ещё хуже, как на приведение. Мы ведь похожи как две капли, не так ли? Меня зовут Линия Перун. Я, фотокорреспондент этой газеты, - показала девица на прикреплённый к одежде бейджик, видя как Одинцова, уже знакомится с его содержанием, и добавила: "Лидия Перун" - это ошибка. - Линия Перун.
   - Одинцова. Наташа, - представилась в свою очередь Одинцова. - Я бы не поверила... Мне не по себе. Мы очень похожи.
   - Да ладно. И не такое бывает. Ты просто пока не знаешь. Тебе же семнадцать?
   "Ой, надо же... Самой то сколько?" - спросила Одинцова, не задав вопроса.
   Девица, как будто уловила её мысль, потому что улыбнулась, и продолжила, правда без улыбочки:
   - Если я тебе скажу сколько мне, ты просто не поверишь. А ты правильно рассчитала на светлом фоне тёмное всегда выигрывает. Верный расчёт. Только держись дальше от юношей, они ведь тоже в тёмном.
   - Я не рассчитывала. Так получилось.
  -- Да? - удивилась Линия Перун. И высказала догадку. - Пришла корова и пожевала твою беленькую сорочку. Или кошка прыгнула? Не обижайся! Я тебе верю.
   Тут она хлопнула несколько раз ладонями, призывая всех внимательно выслушать её обращение.
   - Ребята, прошу уделить мне минуту внимания! Все собрались? Займите свои места, пожалуйста!
  
   На сцене снова запели:
  
   Прощай, школа, прощай!
   Мы будем встречаться, но...
   Мы не твои теперь.
   А прошлое - сон, кино.
  
   Да, школа, мы не твои.
   Мы не твои теперь.
   Мы сами не верим, но не забудем,
   Тебя не забудем, поверь.
  
   На вырванном листе;
   Девятая страница,
   В укромном уголке
   Записочка хранится.
  
   Отпечатан на бумаге
   Схваченный мгновением класс...
   Мы уйдём своей дорогой,
   Пожалуйста, простите нас!
  
   Прощай, школа, прощай!
   Мы не твои теперь.
   Мы скоро уйдём, но не забудем,
   Тебя не забудем, поверь!
  
   - Так. Хорошо. Улыбайтесь. Веселее. Веселее. Не для меня стараетесь. Это на всю оставшуюся жизнь. Вашим детям останется... Представляете, кому-то придётся смотреть на постные или кислые отпечатки ваших лиц, - организовывала одиннадцатый класс фотохудожница Линия Перун.
  
   Одинцова встала во второй ряд второй справа.
   Музыканты и певцы закончили с одной песней и принялись репетировать другую.
  
   "Она не будет звездой экрана.
   Она красотка второго плана".
  
  
   Одиннадцатая глава.
  
   ЕДВА УЗНАЛА СМЫСЛ РЕЧЕЙ -
   ЗА СПИНОЙ ЗАХЛОПНУЛИСЬ ВСЕ ВЫХОДНЫЕ ДВЕРИ.
   КАК СТРАШНО БЫТЬ ЗАПЕРТОЮ ТАМ,
   ГДЕ БЕЗГРАНИЧНО ВЛАСТЬЮ ОБЛАДАЮТ ЗВЕРИ.
  
   СЦЕНА - 1 / 11.
  
   Действующие лица.
   Одинцова.
   Одноклассники.
   Саксофонист, Денис.
   Палыч, водитель джипа.
   И наступило утро, когда они в последний раз вышли из школы на знакомое крыльцо. Так хорошо и свободно они никогда доселе себя не чувствовали. Они впервые ощутили такую полную свободу. Теперь они могут идти куда угодно, только не обратно, не в школу, чтобы спрятаться там от ждущих их уже трудностей и неизвестности.
   Дверь школы распахнута, а пути туда больше нет; налево, направо - пожалуйста, прямо - оптимальный вариант, так утверждают; вот только назад в школу дороги нет.
   Сейчас во дворе стоят те, кто однажды вошёл вместе с ней в эту распахнутую дверь за её спиной. Кто-то отозвал в сторону Гарину, и Яншиной всё нет. Во двор медленно вкатил большой джип (так случается, когда в кино показывают событие, предшественник чего-то страшного, не поправимого) с тёмными окнами, как будто со всех сторон обвешенный чёрными сияющими очками. Увидав стоящую на крыльце,, джип направился к ней, беззаботно стоящей и поглядывающей по сторонам, в ожидании подруг. Через тонированные стёкла хорошо видно как девушка опустила голову и посмотрела на свою клетчатую юбку, затем поправила сползший с плеча ремешок сумки.
   - Наташа! Одинцова! - позвал её знакомый голос из приоткрывшейся дорогой двери. - Наташа! Что ты там стоишь одна?
   Одинцова спустилась по ступеням, подошла к машине. В машине двое: Денис, парень из параллельного класса, музыкант из школьной рок группы, и водитель.
   Денис. Ждёшь кого-то? Садись, здесь подожди. Что на ногах стоять.
   Одинцова. Нет, спасибо. Они сейчас придут. Хорошая у вас машина. (Последние слова были предназначены водителю.)
   - Это не моя. Я - шофёр. Машина его отца.
   Денис протягивает руку, и приглашает девочку сесть. Она садится, но просит не закрывать дверь.
   - Палыч, прокати нас по двору! - просит Денис, и спрашивает у Одинцовой, - Нравится?
   Одинцова оглядывает салон. - Да. Нравится. Шикарная машина. Интересно, сколько людей её делали? - Гладит обшивку салона. - Добротно, качественно. На совесть инженеры и рабочие потрудились.
   Денис. Не знаю. Какая разница. Возможно пятьсот. А пользуемся то мы. Поедем ко мне! С отцом познакомлю. А потом обратно. Потеряем час, не больше.
   Палыч. За час не уложимся. Сейчас все дороги машинами забиты.
   Денис. Помолчи! (Одинцовой.) Поедем, Пинцетта! Тебе понравится, вот увидишь! Не пожалеешь.
   Одинцова. Зачем, Денис? Сейчас придут девчонки, а меня не будет. Нет. Извини.
   Денис. Я может быть, всю жизнь мечтал, чтобы с тобой прокатиться. (Водителю.) Поехали!
   Палыч. Куда? Она же сказала, что не хочет никуда ехать.
   Одинцова. Нет-нет! Мне нужно выйти!
   Денис. Поехали, говорю! А то махом работу потеряешь!
   Палыч. Имей в виду, это похоже на похищение. Девушка, сами видите, я действую по принуждению. Надеюсь, ничего не случится за этот час. Денис, может всё-таки не надо?
   Денис. Давай-давай! Быстро! Быстрей уедем - скорей вернёмся. (Одинцовой.) Всё будет о кей! Я обещал отцу показать тебя, и познакомить с ним. Расслабься! И вообще, выходи за меня замуж! Давай поженимся! Я серьёзно. У меня, кроме матери, всё есть. Все твои проблемы сразу же решатся. У тебя даже свекровки не будет. Ни о чём не надо будет беспокоиться. Брюликов тебе с отцом купим. Тебе нравятся брюлики? Отец для меня на тебя денег не пожалеет. Отцу ты понравишься. И ты ему тоже. В смысле, он тебе тоже. Вот уже подъезжаем.
   Машина въехала в элитный коттеджный посёлок.
   - Вот и княжий двор. Приехали. Привезли девицу на расправу, - недовольно бухтит себе под нос Палыч.
   Денис выходит из машины, чтобы через переговорное устройство сообщить о своём прибытии. С глаза на глаз Палыч предупреждает пленницу: "Это не хороший дом. Помочь тебе я ничем не смогу. Мне нет туда ходу. Будь осторожней здесь, детка!"
   - Спасибо за то, что поздно предупредили. Я не владею приёмами самообороны, - поблагодарила водителя похолодевшая пленница.
   - Извини, при нём не мог. Да и тебя узнал только что. Хозяин с женой развёлся... Её уж нет.
   - Зачем мне это знать?
   Шурша щебнем, машина въехала во двор. Пленница оглядывает дом, высокие крепостные стены, за которыми она только что оказалась, бетонное пространство вокруг дома. "Не уютно как здесь!" - думает она.
   - Дом депутата и известного в городе предпринимателя. Он - настоящий денежный мешок. Может быть, тебе даже повезло. Пацан в тебя втюрился. Тебе остаётся разрешить себя любить, - и можешь крутить всеми, включая его отца. Попробуй! Может быть, тогда сама выкрутишься. Тут возможны два варианта. Либо становишься госпожой, либо рабыней. Эти люди третьего не знают.
  
   СЦЕНА - 2 / 11.
   Действующие лица.
  
   Её нога появилась из машины и встала на бетонное покрытие у крыльца. Дом ей не понравился уже в салоне машины. "Неприветливый,- так оценила она его в первый момент, - монумент Безвкусице. Действительно, стены выложены ровно, кирпич красный гладкий, видно, что дорогой, а вот архитектура скверная. Казалось, что проектировщик и заказчик став единомышленниками, пустились во все тяжкие, используя многовековой опыт, накопленный человечеством в области домостроения. Она стояла и молча оценивала эстетику данной недвижимости.
   Отчаяние и тоска появились в глазах от этого места, кому-то, приносящего удовлетворение. Старый барак, который она давно жаловала любовью и нежностью, вдруг стал для неё самым желанным, необходимым местом на земле, центром материального и духовного мира.
  
   СЦЕНА - 3 / 11.
   Действующие лица.
   Пинцетта.
   Денис.
   Палыч.
   Хозяин, Валерий Петрович.
   Из окна на втором этаже, через раздвинутые пальцами жалюзи за ней наблюдал крепкий мужчина в спортивном костюме. Он здесь хозяин, обладатель солидного живота и волосатой груди. Закончив поверхностный осмотр гостьи, мужчина подошёл к зеркалу величиной с бильярдное поле; взял расчёску, причесал волосы; ладонями намоченными туалетной водой, похлопал по щекам; привёл в порядок костюм; налил в рюмку, и тут же выпил коньяк; спрятал живот и часть груди за "молнией" и пошёл встречать прибывших.
   Внизу на первом этаже уже звенел возбуждённый голос Дениса. Он что-то рассказывал гостье о вещах в доме и о самом доме. Мужчина неторопливо по-барски вышел из комнаты, и обратился к сыну: "Денис, я здесь". Казалось, сын не торопился вести свою подругу, возможно даже невесту, возможно даже будущую жену для представления отцу. Они ровесники, уже не школьники; у каждого своя дорога, свои цели. Многим предстоит пожить. Кого-то, возможно, ждут слава и бессмертие.
   Кого-то завтра же начнут готовить к операции. В их среде есть музыканты, каждый из них, разумеется, кинокритик; есть будущие политики; кто-то станет в будущем капитаном экономики или просто гордостью нации. И негодяи тоже среди них есть. К слову, хозяин дома был когда-то их ровесником и пионером. И теперь много чего добился. Время меняет людей, в основном портит, а потом медленно или быстро расстаётся с ним навсегда. Иногда мучения продолжаются довольно долго - всю жизнь.
   Денис шёл на ступеньку выше и вёл за руку, привезённую себе подругу. Поднимаясь, представил её отцу.
   - Вот привёз. А ты говорил, что не смогу. Это Наташа Одинцова. Я рассказывал тебе о ней. Она училась в параллельном. Самая лучшая. Лучше нет. - После этого представил гостье своего отца. - Это мой отец, Валерий Петрович.
   Хозяин дома протянул гостье правую руку, а левой взял её за локоть.
   - Ну, здравствуй, здравствуй, Абсолютная королева красоты! Про тебя здесь столько наговорили его друзья-болтуны, да и он сам никогда не отставал от них в своих душевных излияниях. Так значит, вот ты, какая мечта! Не зря здесь каждый раз столько шуму вокруг твоего имени было. "Одинцова! Одинцова! И ещё... Пинцетта? Так кажется? Ну, это совсем фантастическое имя. Ты их всех с ума сводила. - Гостье вдруг стало не по себе, от прилипшего взгляда и потока тяжёлых комплиментов и она залилась ровным румянцем. - Что ты покраснела, красна девица! Это лишнее. Ты должна быть уверенной в себе, современной, бойкой! Видела, как девки по телевизору выступают, титьками трясут! Вот и ты должна быть такой! А кого бояться! У нас страна свободная. Мужики только таких и любят: дерзких, нахальных. Скромность сейчас не в моде, и не в почёте.
   Разглагольствования подобного рода иногда быстро приводят чужую психику в порядок. Одинцова постепенно пришла в себя, и дальнейшее выступление оратора слушала, едва ли не зевая. Правда, зевота, которую она старательно укрощала, была от нервозности, напряжённости, а не от скуки. Она продолжала стоять, не проронив ни слова, злилась на себя, и ждала когда же этот гад Денис увезёт её обратно.
   - Где работает твой отец, радость моя? - снова услыхала она хамоватый голос хозяина. - Я спрашиваю почему, потому что могу взять его к себе на работу водителем, или в охрану, или по хозяйству, ну типа завхозом. Работа у меня не пыльная, не надорвётся. Я хоть и строгий начальник, но справедливый.
   Одинцова собрала все свои силы на ответ.
   - У моего папы - докторская степень, - сказала она глухо и тихо. - К нему самому люди охотно приходили устраивать на работу. Но он давно умер. Денис! Ты обещал, что мы пробудем здесь недолго. Мне нужно вернуться к школе.
   - Эта девочка мне очень понравилась. - Хозяин, повелительно- пренебрежительным отцовским, приложением руки, то есть толчком в шею, отправил сына вниз, и приказал ждать там до тех пор, пока он сам его не позовёт. - Ты понял? Мы с ней договоримся, кое о чём и спустимся.
   - Мне не о чём с вами говорить. Мне пора возвращаться, - запротестовала гостья, ставшая невольницей.
   Но Валерий Петрович, взяв её плечи обеими руками, задвинул в комнату.
   Как только дверь за его спиной закрылась и заперлась тут же на замок, сердце её ёкнуло. Она поняла: ничего хорошего от такого уединения, ей ждать не следовало. Пока хозяин был ещё у двери, она окинула комнату быстрым взглядом: на столе, рядом с расчёской без присмотра лежал настоящий железный пистолет. Надо схватить его и защищаться. Надо направить ствол на этого отвратительного дядьку, и выстрелить, если приблизится. Она отступила к оружию, и вот уже её рука чувствует всю твёрдость и холодность рукояти. На хозяина смотрят большие испуганные глаза и ствол пистолета.
   - Брось это железо! Оно сейчас безопаснее горячего утюга. - Валерий Петрович показал обойму, и медленно, как бы смакуя, направился к ней. - Он не заряжен.
   "Нет, это не должно произойти со мной! Нет, нет, нет! Это не может... Почему так случилось, что я оказалась здесь. Кто так сделал? Кто будет за это отвечать? Не может всё кончиться плохо... Не может... Не может... Должен быть счастливый исход. Где же этот б...ский хэппи энд... Мамочка! В кино всегда в последнюю минуту что-то происходит; кто-то приходит на помощь и выручает". - Эти мысли пролетели в её голове со скоростью двадцати четырёх кадров в секунду.
   - Не подходи! - прошептала она, чувствуя абсолютно сухое горло, язык, нёбо.
   - Почему ты такая красивая? А с пистолетом ты вообще богиня. Будешь моей? Брось пушку, и давай дружить! У меня есть то, что всем вам так нравится, много денег. Все они будут твои. Соглашайся! - Внутри пистолета раздаётся сухой щелчок. - Молодец! Ты бы меня сейчас уложила. Попала бы меж глаз. Отдай его мне! Хватит баловаться оружием! Он не выстрелит без моего разрешения. Соглашайся - станешь богатой. У тебя будут деньги, а у меня - ты. - Щелчок повторился. - Что так и будешь щёлкать в холостую? Надеешься на чудо? Чтобы чудо произошло, его нужно зарядить. Ну, всё хватит! Не будем терять время. Поиграла и будет.
   Через десять минут в двери стали бешено колотить руками и ногами. Когда сын влетел в спальню, она стояла посреди бледная как покойница.
   - Она моя! - завопил Денис.
   Она словно зомби вышла из спальни.
   - Что ты с ней сделал? Говори! Она моя! - Истерично орал сын на отца.
   А тот сгрёб простыню с алой кляксой, почти правильной формы, победно взмахнул ею как флагом, потом скомкал, и сунул её в лицо сыну.
   - Вот что. Она моя. У тебя десять лет было, для того чтобы приручить такую. Тебе ещё десять нужно? Кто тебе их даст? Тут успевает расторопный. Брать нужно всегда, и особенно быстро, когда отказывают.
   Денис некоторое время смотрел на отца, не понимая того, что он только что сказал.
   - Что! - заревел он, придя в себя. - Ты... Ты... Ты посмел? Тебя убить нужно, прямо сейчас! Ты скотина! Ублюдок! Тебя гада...
   - Прекрати истерику! Будь мужиком.
   Она прошла мимо машины, вышла за ворота, села на бревно. Из руки положенной на колено свисали растянутое бесформенное трикотажное изделие. Что-то тёмное оказавшись у неё перед глазами, отсекло перспективу. А она всё также смотрела в одну точку отсутствующим взглядом. Палыч прошёл и сел рядом с ней на бревно. Денис выбежал из ворот. Увидев, её остановился. Исчез за воротами и снова появился с цветами и коробкой конфет. Подошёл, присел перед ней на корточках.
   - Ничего не случилось. Ничего же не произошло. Это тебе. Давай поженимся! Будем жить у матери моей. Или если хочешь у тебя. Или ещё где-нибудь.
   Она взглянула на цветы.
   - Рассыпь их за мной на землю. А конфеты детям раздай.
   - Я убью его, - побледнев, проговорил Денис. Отбросил подношение в сторону, и решительно направился в дом.
   Палыч помог ей встать и закрыл за ней заднюю дверь джипа. Машина тронулась, шурша колёсами и щебнем. Когда они отъехали, над домом появился чёрный дым. Палыч остановился, дал задний ход, потом махнул рукой, и поехал обратно.
   - Началось. Пропадите вы пропадом! Осталось перестрелять друг друга. Ничего, ты переживёшь это. Я по тебе вижу. Можешь плакать, реветь сколько нужно... Делай, что хочешь! Я выйду, пережду. Куда ехать, в милицию, в больницу, или обождать пока?
   Она пошевелила губами.
   - Домой? Наверно, это самое правильное. Поехали домой. Не думаю, что это тебя как-то утешит, но они уже рассчитываются. Это отродье уже проклято. Впереди смерть и разруха.
  
   СЦЕНА - 4 / 11.
   Действующие лица.
   Одинцовы.
   Гарина.
  
   Мать давно ждала её возвращения. Давно начала волноваться, чувствуя, что что-то происходит не так, идёт не в обычном спокойном русле. Что-то недоброе вмешалось в жизнь инородным телом.
   - Ну, наконец! Слава богу, я дождалась тебя! Что произошло? Куда же ты исчезла? Что произошло? Поссорилась с кем-то? На тебе лица нет. Не хочешь говорить? Плохо! Я должна знать, что с тобой произошло, - пытаясь заглянуть в глаза дочери, с тревогой говорила Галина, выдерживая паузы между репликами и вопросами. - Знаешь, десять минут назад у нас были гости, моя приятельница с сыном. Тебе не интересно? Между прочим, тебя это касается в первую очередь. Кажется, у тебя появился горячий поклонник, а может быть и жених. Он тебя видел на сцене, в школе. Мать говорит, бредит тобой. Да я и сама эта видела. Тебе и сейчас не интересно? Семья очень состоятельная и порядочная. Они приезжали на большой машине, такой высокой вишнёвой. (Наташа покосилась на мать.) Нет-нет, дорогая... Машина здесь ни при чём. Конечно же, в первую очередь - человек. Тебе нужно просто посмотреть на него. Эй! Очнись! Эта семья всем составом, включая отца и братьев, хотела бы тебя видеть в своём доме. Очнись, дорогая! Жизнь налаживается. Забудь о прошлых неприятностях! Школа позади. Пора расставаться с детством!
   - Уже рассталась.
   - Тебя зовут в жёны. И жених, как мне кажется, тебе понравится.
   - Спасибо мама, сегодня я уже побывала замужем.
   Галина села рядом с дочерью на диван, поражённая под колени.
   - Так... Вот в чём дело. Сегодня случилось... Я не ожидала... Поздравляю себя. Что теперь будешь делать? Значит, у тебя уже кто-то есть? Как это произошло?
   - Плохо.
   Галина внимательно изучает дочь, и на её лице появляется тревога.
   - Это не ответ. Выкладывай всё! Как можно подробней.
   - Сказала же: плохо.
   Галина меняет дружественный тон на бархатный.
   - Изнасилование? Да? Наташа... не молчи.
   Дочь молча кивает головой. В доме обстановка будто покойника только что привезли. После длительного молчания снова заговаривает мать.
   - Что мне делать? Подскажи! В милицию нужно идти. Наверно и в больницу тоже... Пусть осмотрят.
   - Нет.
   И снова в длительной тишине тягостное молчание.
   - Надо идти в милицию. Ты несовершеннолетняя... Негодяй должен получить то, что полагается.
   - Думаю, он уже получил. За меня есть, кому заступиться. Не пойму только, почему не пришли во время на помощь.
   Галина взяла руку дочери.
   - Это не должно хотя бы незначительно ухудшить твою жизнь.
   - Я знаю, почему это случилось, и больше не сделаю ошибки.
   Галина поцеловала плечо дочери. А она встала, взяла ванночку и чайник.
   - Прививку бы надо сделать от бешенной беременности. Или может быть, так пронесёт?
  
   На следующее утро Наташа положила перед матерью утренние газеты. В каждой, на первой полосе была помещена статья, о несчастном случае в загородном доме известного в городе бизнесмена и политика. В ней говорилось и об открывшихся интересных обстоятельства, связанных с этим случаем. Заголовки как всегда стараются перекричать друг друга. "Странные события в доме магната". "Несчастный случай? или всё же нет". "Ищите девушку!"
   Галина прочла: "Вчера в доме, известного в нашем городе человека, произошла криминальная история, которую не побоюсь отнести к разряду истинно сенсационных. Случайный очевидец (не стану раскрывать его имени) буквально по минутам расписал драматические события в элитном посёлке на берегу нашей многоводной реки. В час дня к воротам, как выяснилось позже, к цитадели местного дельца подъехал джип "Чероки" чёрного цвета с тонированными стёклами. Однако очевидцу удалось каким-то образом заглянуть за крепостные стены. Из машины вышли трое: водитель, сын "уважаемого" человека, и девушка, гёрл-френд сына "уважаемого" человека. Что было в доме в течение нескольких минут неизвестно никому. Но достоверно то, что девушка вышла из логова без кровинки на лице, бледная как смерть. Покинув западню, она едва держалась на ногах, когда её друг выбежал за ней из дома. После короткого объяснения молодой человек с возгласом: "Мне без неё не жить!" кинулся в дом. Вскоре раздались выстрелы, и запахло, буквально жареным. Да, из окон валил дым. У злополучного дома в тот час, именно в тот час, а не тотчас, собрались многие машины 01; 02; 03; 04. Все службы (это из уст представителей данных служб) сработали на высшем, профессиональном уровне" Тебе не интересно? Я всё-таки прочту до конца. Обрати внимание! Во всех газетах один снимок.
   - Где? - впервые Наташа проявила интерес к своему "делу".
   На всех снимках во всех газетах она стоит с опущенной головой. Волосы удачно для такого случая прикрывают её лицо, светлая кофта, юбка в клетку, ноги, босоножки... В общем, ничего компрометирующего. Не опознаваемая девушка без труда могла бы сойти за вторую или третью принцессу в очереди за короной. Внизу, правда, отнюдь не украшающая снимок строка караулит глаз читателя. "Гримасы русского капитализма: она ещё не потеряла веру в добро".
   Узнав себя на снимке, Наташа вернула газету матери. - Читай дальше, если хочется. Хороший снимок: лица не видно. Постой! Я была без кофты. Кофта оставалась в машине. Я даже могла её забыть там. Странно... Этот снимок сделан у школы. Наверно, меня снимал этот гад Денис.
   Галина продолжила чтение.
   - Работы хватило всем, и пожарным, и милиции, и бригаде скорой помощи. После того как огнеборцы справились с "рыжим дьяволом", милиция и врачи обнаружили в одной из комнат, в которую огонь добрался в последнюю очередь, ещё живых людей: хозяина дома и его сына с пулевым ранением в голову. (Наташа присела на диван, и обратилась во внимание). Мужчина же просто значительно пострадал от огня. На сегодня всё! Продолжение с самыми достоверными подробностями следует. Читайте нас каждое утро.
   Автор статьи, спецкор Б.". Галина продолжала держать в руках газету. - Может всё же стоит обратиться в милицию?
   Наташа и на этот раз наотрез отказалась принимать какие-либо меры
   - Нет. Это моё личное дело. Пусть всё идёт без моего вмешательства. За меня есть, кому постоять.
   На следующее утро газеты вышли с другим снимком и такими заголовками. "Оборотень в галстуке, или как вам подать девушку?" "Наркотрафик через двор наркобарона". "Ищите девушку, или не на ту запал". Галину привлекла последняя газета. Как и на всех остальных снимках помещённых этим утром в тиражи местной прессы, героиня попавшая в центр криминального скандала, поправляет волосы на лбу. И опять она неузнаваема: тень от ладони подает на глаза. Шея, подбородок, губы, нос, - пожалуйста, любуйтесь! Глаза же отгорожены от зрителя-читателя непроницаемой вуалью тени из многочисленных чёрных точек, разбросанных по бумаге. Рядом фото спецкора. "Я стою на ступенях больницы скорой помощи, и странные чувства овладевают мной сегодня. Вот в этой палате (окно прямо надо мной), ночью, не приходя в сознание, скончался выпускник школы, застреленный собственным отцом. Он как бы бой-френд этой девушки. Что случилось? Ревность? Мужчины не поделили женщину? Трагическая случайность? Уверенно можно сказать одно: страсть погубила обоих, одного лишив жизни, а другого собственного лица и сына. И ещё одна горячая новость. При попытке сбежать из больницы и подобным образом скрыться от следствия, санитарами был задержан бывший уважаемый человек нашего города. Имя в интересах следствия мы не разглашаем. (Презумпция не виновности и всё такое... У нас солидная газета. Репутация и законность - наше кредо). Бывший уважаемый человек (б.у.ч.) пытался удрать не долеченным, с обожжённым лицом, будучи лишённым одного глаза, одного уха, и половины волос на черепе. И это, уважаемый читатель, только человеческие жертвы. Уже определён и приблизительный материальный ущерб от человеческого порока - сто двадцать миллионов нефтяных и конопляных рублей. Вот такой кругленький расчёт за, мягко говоря, навязчивую любовь (загибайте пальцы!): жизнь сына - раз, 30 % собственной кожи - два, глаз и ухо - три. И это ещё не всё, ведь наказание за преступление может быть непрерывно-продолжительным, так сказать в рассрочку. Думаете: циник? Нет. Просто веду репортаж с одной улицы нашего города. Поучительная история, верно? Вот к чему может привести встреча не с той женщиной, с роковой женщиной. Продолжение следует. Пока! Берегите себя! Спецкор. Б."
   Галина отложила газету. - У меня складывается впечатление что, эти статьи написаны специально для тебя этим спецкором. Да, создаётся впечатление, что перед тобой кто-то оправдывается.
   Наташа закончила наматывать на мокрые волосы махровое полотенце, и ещё раз заглянула в газету.
   - Значит спецкор. Б.? Мм... Хорошо! Этот стиль, темп речи, и энергетика мне хорошо знакомы.
   - Что ты задумала? В милицию она, видите ли, не хочет обращаться! А пресса чем тебе поможет? Что тебе даст частное журналистское расследование?
   На третье утро Галина разбудила Наташу, сообщив ей, что пришла Гарина.
   - Пора просыпаться, дорогая. Вставай, к тебе пришла Наташа.
   Накинув халат, Одинцова - мл. вышла из комнаты прошла мимо Гариной, бросив: "Сейчас умоюсь..."
   Гарина. Ты что мать, прячешься от меня? Который день не показываешься... Совсем обнаглела! Слыхала новость?
   - Какую?
   - Такую! Дениса отец застрелил. Вот свежие газеты. Почитай-почитай! Смотри! Всё из-за неё, из-за этой штучки. Та ещё, видно, девочка. Знает себе цену. И цена эта, кровь, человеческая жизнь, и развалины крепости. Вот здесь всё об этом написано. Не поделили... Отец хотел её у Дениса увести. А Денис, якобы, не давал, путался под ногами, пытался вырвать её из рук отца. Там вообще, говорят, такое! И, деньги, и наркотики, и она, и преступление вокруг неё. Мало этого, так ещё и чертовщина в придачу.
   - Чертовщина?
   - Ну да! Эта девица исчезла, и ни следов, ни отпечатков, ни волоска, ни крови... Смотри, на тебя как похожа! А начальник охраны, пишут, он ещё водителем джипа работал - тоже оборотень.
   - Да, и собака у них оборотень, и кошка оборотень, - подражая тональности подруги, продолжает Одинцова.
   - Ну, оборотни ни оборотни, а история эта жуткая и загадочная. И ещё пишут, что она самая настоящая роковая женщина.
   Одинцова решительно отвергает последнее предположение газетчиков, с таким интересом подхваченное подругой.
   - Какие глупости! Разве можно всему этому верить.
   - А ты откудава знаешь? - Гарина прищуривает глаза. - Допустим, что там всего лишь капля правды, всё равно эта блесна по-настоящему прославилась.
   Одинцова с удивлением смотрит на подругу.
   - Неужели, ты завидуешь ей? Неужели, ты хотела бы оказаться на её месте? Я - нет.
   - А я - да! Хотела бы. Подумаешь: изнасилование. От такого изнасилования можно получить и опыт и пользу.
   - Дура ты! Какую?
   - Он же богатый!
   - Думаю, окажись ты на самом деле на м... - тут Одинцова вовремя запнулась, иначе бы проболталась, - на её месте, запела бы по-другому.
   - Я бы запела? Ничего бы я не запела бы.
   - Тогда выйди на улицу и стань у какого-нибудь крупного банка с табличкой "Изнасилуйте меня, пожалуйста, люди добрые. Мне, дуре, очень интересно".
   - Так мы идём в кино или нет?
   - Сегодня не могу. Кое-кто должен прийти.
   Гарина вопросительно смотрит на подругу.
   - Разве я не знаю этого "кое-кого"?
   - Нет. Это новые...
   - Интересно, когда ты успела им обзавестись? Ну и оставайся, сиди со своими новыми! - Уходит.
   Одинцова грустно смотрит на дверь. "Обиделась".
  
   СЦЕНА - 5 / 11.
   Действующие лица.
   Одинцова.
   Девушки в офисе.
   Бонус.
   Леонид.
   Через полчаса она появилась в редакции газеты "Северная Азия".
   - Скажите, могу я увидеть спецкора Бонуса? - обратилась вошедшая к стильной блондинке в очках, клипсах, белой шёлковой блузке. Сильно сомневаясь в положительном ответе, и даже скорее рассчитывая получить ответ типа: "Девушка! Вы, что!... Туда ли вы вообще зашли? Я ничего не знаю. Здесь нет ни какого Бонуса!", она замерла в ожидании. Но была очень приятно удивлена услышанным. Ответ неожиданно совпал с её чаяниями, а отношение и внимание к ней было таким, которого она пока не встречала.
   - Наталья Николаевна Одинцова? Да. Вас давно ждут. Проходите, пожалуйста! - Блондинка изящно указала на нужную дверь.
   На стене, справа от двери табличка "Главный редактор", часы приёма. Оказывается, посетительница попала в неурочный час (день сегодня был совсем не приёмный), но, её принимали, и даже поджидали. Да её принимали, и при том весьма учтиво! "Фантастика! - думала она, глядя из огромной приёмной через открытые двери в огромный кабинет. - На этот мне немного повезло". Она медленно и осторожно вошла в застеклённое пространство: слева небо и облака, справа небо и облака, прямо то же - с трёх сторон остеклённое небо. "Боже мой! - подумала она, заворожено озираясь. - Как высоко здесь! Действительно, туда ли я попала? В кабинет никого нет. Какой огромный кабинет у главного редактора - и нет никого. Ни единой души. - Она огляделась, и увидела человека.. - Ага! Кто-то все-таки стоит за этим развесистым фиговым деревом в бочке".
   Человек в тёмно-вишнёвом свитере повернулся, и, приветливо протянув к ней руки, вышел из-за фикуса, сидящего в пластиковом бочонке.
   - Наташа! Мы со вчерашнего дня тебя ждём. Надо отметить, у тебя есть самообладание. Истеричка ворвалась бы, размахивая нашей газетой ещё вчера.
   Наташа сразу узнала его, парня в вишнёвом свитере. Да, это был спецкор Бонус.
   - Я приняла тебя за мойщика окон. Кажется, это папин свитер? Он брал его в командировки на Алтай. Почему эта вещь оказалась на тебе?
   - Натали, не будь занудой! Вещь практичная, лежала без дела... Её моль могла чикнуть. Я в нём не похож на Хеменгуэя? Нет? Ну да, бороды и трубки нет. Начальник археологической экспедиции больше никогда его не наденет. Ну что ты стала в позу! Признавайся, сентиментальничаешь или просто жадничаешь? Я тоже наследник первой очереди, ведь его сын немыслимый. Было бы логичным, если бы мужские вещи передавались как наследство по мужской линии.
   - Значит это ты? - перешла Одинцова к тому, за чем пришла. - Ты всё знал! Ты присутствовал там, братец мой немыслимый, когда меня тащил в постель этот подонок, и ни чего не сделал!
   - Тише. За дверью люди могут услышать. Нет. Я просто не успел. Опоздал на десять минут. Хочу извиниться. Мы с Леонидом на шестом этаже, в твоей будущей квартире планировали твоё будущее. Леонид просил меня извиниться перед тобой и от его имени тоже. Но и ты хороша! Правда, совсем немного.
   У Одинцовой от негодования расширяются глаза.
   - Что-о?! Я виновата?!
   - Не во всём. Не полностью. Я имел ввиду немного, отчасти. Не была бы такой как есть, не стояла бы на крыльце, не села бы в машину... Ведь не хотела же садиться! Зачем села? Что ты в ней забыла? Никогда не иди на поводу у чужих мыслей, своим-то не всегда можно доверять. Повторяю, признаём, что упустили контроль за настоящим, работая над твоим благоустроенным будущим. Так вышло.
   - Значит и Леонид причастен к это..м..му?
   Бонус не даёт договорить ей; зажимает рот ладонью.
   - Тише ты! Говорю, могут услышать. Я пекусь о её чести и достоинстве больше, чем она сама!
   Наташа издаёт звуки в нос и ладонь Бонуса, потом освобождается.
   - Отпусти ты меня, наконец! Хорошая у меня компания, ни чего не скажешь!
   - Мы твои ангелы-хранители. Даю справку, если ты не в курсе.
   - Какие? Белые или чёрные? Вы плохие сторожа. Меня украли, а вы проморгали. Вас увольнять нужно! Знала бы как.
   - Ты бьёшь ниже пояса. Уверен, Леонид сейчас разделяет мою боль.
   Наташа с удивлением вспоминает о командоре.
   - Кстати, о нём! Где он?
   - В данный момент помогает преступнику скрыться.
   - Вы меня совсем запутали. Зачем?
   - "Преступление и наказание" читала?
   - Читала, конечно, что за глупый вопрос.
   - Вот пусть и он как Раскольников помучится. Мы ему на это время выделяем.
   Наташа насмешливо фыркает.
   - Он? Как Раскольников? Да вы ещё наивнее меня. В нём нет ничего, что дало бы вам повод на это рассчитывать.
   - Тягости, отсутствие денег, неизвестность - такая комбинация любого
   сломит. - С физиономией страшней, чем у Квизимодо нелегко по городу ходить. Это, во-первых. Второе, он теперь знает, что мы его всё равно далеко не отпустим. Он будет жалеть о том, что, отнимая пистолет у сына, направил его не свой в лоб. Вот поэтому мы помогаем ему скрыться от следствия. Зачем тратить деньги налогоплательщиков на следствие? Он уже приговорён и наказание в рассрочку уже началось. Пусть длится агония. За ней будет интересно наблюдать.
   - Ты самый хладнокровный убийца из тех, кого я видела.
   - Сколько ты видела? Кино не считай!
   - Не знаю, - пришлось признаться Наташе. - На человеке не написано кто он.
   В дверях за её спиной появляется Леонид.
   - Графиня! Пришла? Легко нашла нас? - Наташа повернулась в хозяину суперкабинета. - Добрый день! Прекрасно выглядишь для своих лет! Как минимум года на два старше. Честное слово, не льщу. Тебе любой мужчина не задумываясь прибавит два-три годика, честное слово двадцать лет можно дать, а то и того больше. Пришла разнести в пух и прах рабочее место тружеников пера? (Бонусу.) Ты всё объяснил нашей милой родственнице? (Бонус, сидя на углу стола, кивнул головой.) Извинился?
   Одинцова. Смотрю, вы везде успеваете. Прямо таки вездесущие.
   - Как здоровье? - осведомился командор. После сексуального инцендента, в загородном доме разыскиваемого сейчас преступника, вопрос был до крайности неуместным. Поэтому, исправляя свою оплошность, командор тут же добавил. - Как воздух в нашем офисе? Нравится атмосфера? И вид из окна... Загородные нивы тянутся далеко. Видишь тот изумрудный ландшафт? Это ржаные поля. А вот это: твоя "нахаловка". Совсем под носом, оказывается. Тополя... Город как на ладони. Я бы дал ему название Сан-Тополино. А что, красиво. "Мне нравится смотреть, на то, как первый луч коснётся крыш домов и тополиных круч". Хорошие слова. Твои, кажется?
   Наташа подходит к стеклу, и опускает глаза почти вертикально вниз.
   - Высоковато...
   Леонид. Да. Мы виноваты, - проморгали. Не беспокойся. Мы медленно сотрём его с поверхности земли и поселим в месте, которое называют двумя буквами.
   Одинцова. Я уже слышала это. Достаточно, если всё обстоит так как написано в газетах, и как рассказал мне об этом братец. 30% кожи приемлемая цена. Господи, я себя чувствую настоящей живодёркой с вами.
   Бонус всё ещё сидит на столе. - Ты слишком великодушна, сестрица Пинцетта. Мы куём твоё будущее, а у нас под носом разрушают настоящее! 70% кожи - вот цена его поступку.
   Одинцова. Почему именно семьдесят?
   Бонус. Такая термическая травма не совместима с жизнью. Это справедливо. Я не требую большего.
   Одинцова. Вы что же, хотите его ещё поджарить? Оставьте его. Пусть живёт.
   Леонид. Это человеческий поступок. Преклоняюсь. Знаешь, почему твой необычный братец так рьяно желает собственноручно отвести его на тот свет? Ставлю тысячу против твоего рубля - не догадаешься. Он чувствует, что его душа некогда принадлежала женщине. Поэтому мстит из чувства солидарности. Как это могло произойти? Это сродни пересадки сердца, только процесс нерукотворный. Хочешь молочного коктейля? Потом ещё что-то скажу. Ирина! Ирина Пална, принеси нам, пожалуйста, три коктейля.
   За дверью раздаётся стук шпилек по паркету. В кабинете появляется поднос с тремя стаканами.
   "Быстро! - подумала Наташа, разглядывая новую секретаршу, смуглую брюнетку в белой блузке и чёрной юбке обтягивающей бёдра и обхватившей талию в две мужские ладони шириной. - Здоровские: загарчик и всё остальное у неё. Вот бы мне..."
   - Пожалуйста! - промолвила брюнетка сказочно приятным голосом, и ни на минуту не задерживаясь, покинула кабинет.
   - У вас две секретарши сразу, или они посменно трудятся? - поинтересовалась Наташа.
   - Это наш консультант и переводчик. Между прочим, она бакалавр искусств, - уточнил из кресла Бонус (он слез со стола вместе со стаканом).
   - Из Латинской Америки мисс выписали?
   - Почему из Латинской Америки? Наша. Русская. Здесь родилась, как и ты.
   Одинцова (продолжая ехидничать). Что-то не похоже.(Пробует угощение). Мм! Очень вкусно. Привкус Амазонки ощущается. Не чувствуете? Да-а! Её же Ирина зовут. Как это я упустила. Правда, русская.
   Сказав это, Наташа роняет стакан на пол. Всё исчезает.
  
   СЦЕНА - 6 / 11.
   Действующие лица.
   Одинцова - ст.
   Её приятельница, вероятная сватья.
   Её сын, будущий жених Наташи.
   Леонид.
   Бонус.
   Одинцова-мл.
  
   А в квартире N6 у Одинцовых гости; приятельница Галины со своим сыном. Все сидят за столом. Дочери хозяйки только нет. Галина поглядывает на часы.
   - Она должна вернуться с минуты на минуту. Особо важных дел у неё сейчас нет. Посидим... - В дверь постучали. И Галина облегчённо вздохнула. - Вот и она. Это её стук. Наташа! Дверь не заперта.
   Гости притихли, устремив внимание на дверь.
   - Что это она, в самом деле... - Галина встала, направилась к двери.
   Но дверь уже открылась, и в проёме появились два мужчины (один держит на руках девушку: рука и ноги естественным образом свисают с рук незнакомца; голова склонилась на его плечо; лицо не бледное, а вполне умиротворённое).
   Господи, доченька! Что случилось? - воскликнула Галина, лишь только открылась дверь. - Что с тобой?
   Гости тоже встали со своих мест, поражённые таким её появлением. Так невеста в обморочном состоянии предстала перед женихом.
   - Не беспокойтесь, она в порядке, это лишь лёгкий обморок, - врал не смущаясь фотограф и удалой журналюга. - Увидала, как голубь попал в пасть собаки, и тут же лишилась чувств. Хорошо мы оказались рядом - подхватили на руки крошку. (Эпитет "крошка" совсем не вязался к рослой девице, покоящейся на руках крепкого брюнета). У вас такая ранимая дочка. Сразу видно - тонкая чувствительная натура.
   Получилась неплохая презентация невесты.
   - Сюда, пожалуйста, в её комнату, - попросила Галина, не сводя тревожного взгляда с дочери.
   Мужчина внёс свою ношу в комнату, обратил внимание на портрет, и осторожно положил Наташу на указанное место.
   - Не приводите её в чувства. Она сама очнётся, - сказал и отступил назад.
   Мужчины удалились не заметно. Галина была так расстроена состоянием дочери, что бросив на каждого из них взгляд, не нашла в их лицах знакомых черт, а они были. За спиной появились гости.
   - Она и впрямь, прекрасная девушка, прямо спящая красавица; настоящий ангел во плоти, - любовалась бесчувственной девушкой гостья, видящая уже себя свекровью.
   - Ну, уж не нужно так высоко превозносить её достоинства, - осторожно как бы возразила любящая мать, выходя и закрывая за собой дверь в комнату дочери. И во время, ибо к Наташе стали возвращаться чувства, и она заговорила: "Бонус, предатель! Бросил меня одну, подставил!
   Побыв с гостями, Галина вернулась к дочери.
   - Что Наташенька? Звала?
   - Давно я вернулась? Что-то я ничего не помню.
   - Нет. Тебя только что принесли два мужчины. Как ты себя чувствуешь?
   - Кажется, хорошо. Я была в обмороке? Где они? Ушли? Как они объяснили всё это?
   Галина пересказала ей легенду сочинённую Бонусом, и сообщила что у них в данный момент находятся гости, и они с нетерпением ждут её появления.
   - Ты готова? Вставай! Идём знакомиться.
   Наташа вдруг закапризничала.
   - Мама, я боюсь.
   - Перестань. Сядешь, и будешь сидеть спокойно, большего от тебя не требуется. Тебя уже видели, успокойся.
   Через полчаса на крыльце они прощально помахали уезжающей машине.
   - Ты, наконец, решила? Определилась с тем, куда будешь поступать? Театральный и медицинский мы уже проходили. Какой у нас следующий?
   - Хочу погодой заняться.
   - Хочешь ходить по экрану телевизора и людей понемногу обманывать?
   - Нет. Об этом Гарина мечтает. А я хочу воспитывать погоду, чтобы она всегда была хорошая или нужная.
   - За этим нужно к богу обращаться.
   - Попытаюсь узнать, не нужна ли ему помощница.
   Галина взяла руку дочери.
   - А теперь давай поговорим о твоём будущем как женщины.
   - Хорошо, я согласна. Ты ничего не хочешь мне о себе сказать?
   - Я? О себе? Уточни, что я должна сказать. Может быть, и скажу.
   - Папы давно нет с нами...
   - Да. И всё же, что я должна сказать?
   - Девчонки тебя видели с мужчиной.
   - С каким мужчиной? Когда? И что?
   - Недавно. Кто он?
   - Вот ты о чём. Хочешь знать, чем я занимаюсь вдали от твоих глаз? У меня нет мужчины. Надеюсь, ты не собираешься дальше задавать вопросы.
   - Собираюсь. Меня беспокоит твоё будущее.
  
   Блок строк.
   Ещё рано, очень рано; то ли с плаката, то ли с экрана
   В жизнь ступает героиня, без пяти минут богиня.
   Дома перед зеркалами, и вне дома, между нами
   Выглядит как высший класс укротительница глаз.
   Ей ещё не восемнадцать. Мысль гуляет в облаках;
   Ноги на полу квартиры на опасных каблуках
   В восемнадцать сантиметров. С Эвереста шлёт приветы.
   У неё и тайна есть. Как бы в тайну к ней залезть.
   Что в блестящей упаковке? Что скрывается так ловко?
   Неприличные надежды, тонущей в любви невежды?
   Растворились в интервалах в небо загнутых ресниц
   То, что считано недавно с эротических страниц.
   Затаилось в горле счастье. Что за пульсом на запястье?
   Что скрывается под маской, под тонами разной краски?
   Губы, веки, брови, тело - всё, что выделить хотела:
   Ожидание победы, любование собой;
   И уверенность сверх меры однажды лишь вступившей в бой,
   Извержение из фонтана разноцветного обмана.
   И зачем разговор ведёт научный голос праздничный и скучный?
   И зачем всё это нужно ей? Чтобы выглядеть взрослей!
  
  
   Конец.
  
  
  
  
  
  
  
  

c:\documents and settings\администратор\мои документы\копия частная жизнь...-2.doc

  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"