Здравствуйте, Владимир!
С ДНЕМ СВЯТОГО ВАЛЕНТИНА!!!
1. *2008/02/07 17:05
[ответить]
Стих о безответной любви (тема для литобозревателей);
или ироничный стеб;
или текстологический анализ для начинающих авторов;
или стихокомментаторский полуфабрикат для начинающих пародистов.
Я тебя нисколько не держу, это я к тебе привязан цепью
Стих начинается почти прозаично
в духе ресторанного шлягера невесомой, длинной и бесцельной
но тут легковесность стиха кончается и начинается как бы его утяжеление. Но до полного неподъема дело не доходит. глупо этой связью дорожу.
Напротив, делается временное облегчение восприятию.
Читательское внимание неискушенного в "высокой поэзии" человека захвачено, а искушенного - еще не успело остыть в банальностях.
Ничего не зная обо мне, ты вольна, не скована, свободна...
Слышится есенинский мотив как явное продолжение предшествующего не серьезного настроения.
Внимание переносится с Я на ТЫ. Ты на сцене. Там тебе удобно?!
Автор создает образ сцены, с помощью которого он пытается разобраться в своих отношениях с любимым человеком, к которому он испытывает безответные чувства.
Причем, здесь нет ни описания предмета его привязанности, ни переживаний на счет безответности его чувввств. Я твой зритель, тень лица в окне.
Фокус переходит опять с ТЫ на Я, и мы можем кое о чем уже догадаться.
Пройден путь ровно до половины стиха и пора делать промежуточные выводы.
Например о том, что внимание автора занимает малоизученная наукой и искусством связь субъекта и объекта наблюдения.
Тут можно усмотреть не только ЭФФЕКТ ВЗАИМОВЛИЯНИЯ сторон: актера и зрителя, любимого и любящего, , но и эффект надежды на отсроченное понимание, когда казалось бы предоставленный самому себе объект вдруг когда-нибудь начинет на какой-то краткий миг искать внимания субъекта.
Как правило это происходит лишь после полного осознания потери одной стороны.
У тебя есть тысячи других.
Но субъект наблюдения знает об этом и меняет масштабы своего присутствия, или влияния Ты в лучах, которые не ранят.
Что это за лучи такие? Понятное дело - любовь, дарящая жизнь, а не ренгеновские лучи смерти для поколений, выросших в условиях его отсутствия или малых фоновых доз. Но о чем они тебе мерцают
Мерцание - единственный канал связи с теми, кто видит свет, но не знает его ценности. ты поймешь, когда не станет их.
Это понимание не всем дается изначально, но приходит с опытом, число попыток которого не бесконечно, а ограничено.
Отсутствие света как удар тьмы - тема для отдельного стиха.
Для возможных авторов скажу, что мне тут более интересен момент познания языка угасающего мерцания, нежели свидетельски точная передача сопутствующих этому процессу ощущений.
Я с тобой останусь до конца,
Это похоже на начало романтической клятвы, которую, надеюсь, оценит не сразу и не поголовно вся аудитория данного стиха. до прихода полной тьмы некстати.
Аллюзия на смерть и похороны - пожалуй, единственное место для относительно темного тона в общей ткани стиха. Но это заметят лишь те, кто в жизни хоронил любимых душой и недооцененных при жизни друзей. Молодежь увидит в этом намек на потерю своей популярности, которую потерять им не страшно, тем более тем, кто еще ее ни в чем не обрел. Ты всегда найдешь меня в засаде
Тревожная нотка "засады" нужна, чтобы подчеркнуть скрытный характер тотального, отраженного в слове "всегда", наблюдения. взглядом неба звездным у лица.
Не сразу понимаемая фраза рождает вихрь смены смыслов. Кто кому небо? Кто есть звезды? У чьего это они лица?
Вспоминается кантовское "звездное небо над нами - нравственный закон внутри нас".
Потом медленно начинаешь понимать истинное послевкусие стиха.
Если читателю вспомнится близкая ему модель мира "актер - зритель", то он может рассуждать примерно так.
Если актер умирает на сцене раньше своего зрителя, это всегда трагедия.
Если зритель умирает раньше, например, зрительская аудитория начинает сокращаться, то актер это поначалу не замечает.
Принимает отток потоков любви за временные колебания или тому подобное.
А когда остается жалкая горстка близких родственников, ему становится так жаль себя, прежде всеми любимого...
Но когда он хоронит всерьез Своего Зрителя, это любой человек чувствует, по ком именно у него душа болит, когда уже Этого Человека на свете нет, а нужда в нем вдруг оживает и начинает творить с актером чудеса.
Продолжая играть для Этого Своего Идеального, уже не существующего в реальности, но как бы неотрывно следящим за ним неведомо откуда, Зрителя актер рискует стать великим еще при жизни.
Об этом моменте перехода человека от игры (жизни, любви, созидания, деятельности...) ДЛЯ СЕБЯ к игре для ДРУГОГО (любимого, непознанного, неведомого...) можно сказать - познал гения в себе, поскольку "гений и его носитель - вещи разные" (с).