В некотором царстве, в некотором государстве после того, как его Глава добровольно ушел на покой и назначил нового, последний провел референдум, в результате которого подавляющее большинство населения сказало "Да" иному названию страны. Оно перестало называться просто Республикой, как многие недружественные страны, а получило наименование: Республика Народной Диктатуры, что больше отвечало чаяниям и пониманию народа. Даже разные умники, сказавшие на референдуме "Нет", ничего возразить не могли, поскольку основу диктатуры народа и ее высший принцип составляет господство народа, против которого они ничего возразить не посмели, руководствуясь соблюдением принципов демократии. Народ делегировал управление страной выбранным им на определенный срок органам власти. Другими словами, форма правления, в сущности, ничем не отличалась от республиканской. И хотя народ, ставший теперь называться Народом с большой буквы, чего раньше никогда не было, относился к выборам с полным безразличием, так как все равно избирали тех, кого надо, он приветствовал свое народовластие. Народ понимал, если он по какой - либо причине в нужном количестве не явится на выборы, наступит анархия, а то и еще хуже - революция, когда верхи не смогут жить по-старому, то есть перегрызутся между собой и доведут население до гражданской войны. Чтобы этого не случилось, впоследствии делегаты Главного Законодательного Органа страны - Народного Собрания, по указанию Главы Государства, названного просто и скромно Главным, а не президентом, как в других странах, для обеспечения стабильности вообще отменило процент явки избирателей на выборы. Стало достаточно одному человеку явиться на них и проголосовать, как того хочет Народ.
Народ боготворил своего любимца Главного главным образом за то, что он как Глава Государства знал и любил крепкие народные выражения и по делу, и во время применял их в своих выступлениях и ответах интервьюерам. Да и как не обожать Его, если именно при нем пошли вверх цены на сырье, весь мир попал в зависимость от Республики Народной Диктатуры (РНЕ) и, вынужденно покупая природные ресурсы страны, обеспечил ей солидный перевес экспорта над импортом и тем самым накопление значительных золотовалютных резервов. Хотя, в основном, развивались лишь отрасли производства, позволяющие экспортировать эти товары (другие не конкурентоспособны), экономика страны пошла в рост, что мало кто мог уже припомнить. Жить стало лучше, жить стало веселее, чем раньше, когда жили худо и грустно. Народ связывал все это, естественно, с правлением Главного, и желал видеть только его одного во главе страны. (От добра добра не ищут.)
При Главном существовал Консультативный Совет, советы которого он при желании использовал, руководя своим Народом. (Один из таких советов - назвать страну Республикой Народной Диктатуры - он принял без поправок, не называть же ее народной демократией - маслом масляным, когда слово "демократия" имеет корень "демос", или народ).
Главный и назначенная им Администрация определяли списки депутатов Народного Собрания, выполняющего официально законодательную, а на деле процедурную функцию. Оно юридически оформляло законы, переданные ему Главным через свою Администрацию, чтобы потом - после утверждения им - не то, что недружественные страны и внутренняя пятая колонна, даже комар носа не могли подточить к тому, будто в стране нет подлинного народовластия. А чтобы ни у кого из законодателей не произошло головокружения от успехов и они не зарывались, Глава Государства Народной Диктатуры через конституционное большинство Народного Собрания, неизменно находящееся у Правящей Партии, как называлась главная партия страны, которая беспрекословно поддерживала Главного во всех его начинаниях, мог уволить любого из них. Причем так, что потом его не брали на работу ни государственные корпорации, ни частные.
Народ не хотел, чтобы враги интерпретировали его законы и навязывали ему иные их толкования, чем давал сам Главный. Поэтому исключительно в интересах Народа Администрация зорко следила за тем, чтобы СМИ, особенно телевидение не подрывало Стабильности в стране и не наводило тень на прекрасный плетень - фасад РНЕ. Народу нравилось то, что правитель по традиции называл его Великим, и своей политикой внутри страны, а особенно за ее пределами поддерживал уважение к стране, которое недруги называли страхом перед санкциями Главного, что позволяло народу считать свою страну Великой Державой. И даже те немногие, кто выражал несогласие с политикой Главного, не отрываясь, следили за ней по главным телевизионным каналам, чьи руководители назначались властью. Оппозиционеров к эфиру они, естественно, в интересах народа и Стабильности не допускали.
Стабильность в Государстве Народной Диктатуры не исключала существования так называемой оппозиции народу. Оппозиция состояла из трех группировок: в принципе солидарной с Главным, но по некоторым непринципиальным вопросам не разделяющей его точку зрения; дискутирующей с Главой Государства по отдельным принципиальным вопросам, но всегда идущей Ему навстречу; несогласной с ним почти во всем. Последние, по мнению Народа, разного рода отщепенцы, сами себя называли несогласными маргиналами.
Главный слыл среди своего Народа, раз он позволял самое существование несогласных, чрезмерно большим либералом. И это, несмотря на то, что они не допускались не только до передних Большого Дома, где находился в рабочее время Главный, а так же Государственного Собрания, но и дверей местных органов любой власти.
Несогласные время от времени устраивали против властей страны и самого, страшно сказать, Главного провокации в виде так называемых маршей. И хотя в этих "маршах" участвовало мало людей, Главному приходилось защищать свой Народ превосходящими во много раз по численности Силами Порядка и Борьбы с экстремистами. И сколько Силы не таскали за волосы несогласных и не сажали некоторых из них в кутузки, они продолжали провоцировать власть, нарушая дорогую сердцу Народа стабильность.
В условиях глобализации Главному приходилось терпеть вылазки несогласных, иначе враги Государства Народной Диктатуры начинали шумиху, отрывая Главного от дел, направленных на пользу Народа, от которого он получил власть и один из самых среди руководителей мира высокий рейтинг. И сколько бы ни надрывались вражеские голоса, им нечего было противопоставить Народу Государства Народной Диктатуры. Народ не слушал ( враги говорили, будто ему не давали слушать) тех, кто утверждал, будто Главный узурпировал предоставленную ему власть, используя ее в интересах чиновников всех мастей и так называемых олигархов. Тех самых, что не успели разворовать всю страну, а самые жирные куски того, что украли, вынуждены были, правда, за большие деньги, вернуть Народу в лице отдельных структур, созданных Главным. Властитель был настолько либерален, что в устрашение другим олигархам посадил лишь одного - несогласного с ним, после чего остальные заткнулись в тряпочку на радость Народа и делали то, что хотел Народ, чьи вожделения совпадали с желаниями Верховного.
К народному несчастью, в один ненастный день Главный, вспомнив ненароком устаревшую Конституцию, про которую все благополучно забыли, громогласно заявил, что покинет Народ. Оказалось, по этой самой неразумной Конституции, Главный довольно скоро отсидит свой последний руководящий срок и обязан самым законным образом ( через выборы) передать власть другому человеку. И хотя этот другой - его человек, Народ не знал, кому именно Главный вручит власть. Кроме того, Народ боялся, что желающих порулить им наберется в близком кругу Главного не один десяток. За каждым претендентом стояла своя группировка из окружения Главного, не смевшего пикнуть при нем и про него.. В противном случае эти люди лишались благ, делегируемых ему через Главного Народом (несогласные кричали про коррупцию, но на самом деле эти блага позволяли стране соблюдать Стабильность.) Если Главный покинет свой высокий пост, считал Народ, в этом кругу начнется грызня, и от Стабильности не останется и следа.
До того, как Главный заговорил о своем уходе, Народ через розовые очки взирал на отдельные недостатки, имеющие место в стране. Он старался не замечать то, что несогласные называли чудовищной коррупцией среди чиновников всех мастей, и сам, где только мог, не упускал своей выгоды, например, получал большую часть зарплаты в конвертах, с которой не платились налоги. Главный не меньше Народа хорошо знал, кто и сколько ворует. Размеры взяток врачам, преподавателям вузов, сотрудникам ГАИ, чиновникам, министрам и депутатам всех уровней были известны, как и произвол полиции. Потому никакая власть, кроме Главного, авторитетом среди Народа не пользовалась. Все над другими ветвями власти открыто смеялись, но не негодовали, а тот факт, что все структуры назначались Главным, и он вроде как ответственен за то, что происходит в стране, либо не приходило Народу в голову, либо Народ объяснял это излишним либерализмом Главного и его незнанием того, что творится вокруг него. Сам он в сознании Народа всегда оставался кристально честным, отдававшим все свои силы Народу и приумножавшим его богатство. И хотя инфляция, особенно потребительская зачастую превышала прибавки зарплаты рабочим и служащим государственных предприятий и пенсий старикам, а пенсии инвалидам вообще не индексировались, Народ так обожал своего Главного, что валил все недостатки власти на Правительство и отдельных министров, ведающих социальным обеспечением народных нужд. Однако поскольку Главный сам назначал их, а на местах его Администрация рекомендовала, кого выбирать, Народ одобрял решения Главного и отдавал голоса Партии Власти - Партии беспартийного Главного. Он заявлял Народу, что поддерживает только эту партию. И хотя некоторые законодательные инициативы не встречали поддержки Народа, так как впрямую урезали их кошельки и привилегии, Народ был не злопамятен и прощал Партию Власти, так как Главный, утверждавший законы и призывавший голосовать только за нее, пользовался у него непререкаемым авторитетом.
И вот тебе нате - Главный заявляет о скорой отставке! Такого афронта с его стороны никто не ждал. Ни народные голоса и письма, ни громкие заявления Народного Собрания в пользу изменения Конституции, чтобы Главный навечно оставался во главе РНЕ не поколебали его позиции. Он неоднократно и однозначно отвечал всем неверующим Фомам, что оставит свой пост и не нарушит святую корову - Конституцию. Кое-кто из несогласных по этому поводу язвил, что Конституция давно изнасилована властью: якобы правящая элита, состоящая из слившихся в экстазе чиновников и олигархов, неподвластна Народу, Республика не социальное государство, что в корне противоречит Основному Закону, - доходы самых богатых превышают доходы самых бедных в пятьдесят раз ( тогда как в несоциальных странах эта разница меньше десяти), СМИ подчинены власти, свободы слова, собраний урезаны и т.д.
Депутатам Народного Собрания ничего не стоило внести небольшую поправку в Конституцию, установив пожизненный срок правления Главного, как того хотели и низы, и верхи, не желающие жить по-новому. Стабильность в Государстве, считал Народ, заслуживала того, чтобы вообще наплевать на Конституцию, а если либерал Главный так уж считается с нею, изменить ее. Однако Главный оставался непреклонен.
Главным праздником в Республике Народной Диктатуры считался установленный в начале правления Главного День Повиновения. Народ радостно принял этот праздник, так как сам избрал Главного Главой РНЕ, и хотел повиноваться ему во всем. Его портреты висели не только во всех кабинетах больших и маленьких начальников (это само собой), но и в большинстве квартир простых горожан, поселян и крестьян. Недавно стало модно вывешивать его новые портреты - стоящего в одних трусах и поигрывающего всеми мускулами своего спортивного тела. Сначала некоторые его горячие поклонники утверждали, что Главного в таком виде сфотографировали папарацци, но скоро с полным удовлетворением изменили свое мнение. Все узнали из источников, исходящих сверху, что Главный, готовясь уйти в отставку и стать простым смертным, позволил своей Администрации сфотографировать себя на пляже с единственной целью - стать еще ближе к Народу. Пока этот портрет не растиражировали, Народ, особенно женщины, хотели отдать за него все, включая свою честь, если она у них случайно сохранилась.
Когда Народ окончательно понял, что Главный проигнорирует его требования остаться у власти, он, Народ, как основа народовластия, дождался Дня Повиновения и вышел на улицы, чтобы единодушно выразить протест и неповиновение решению Главного. Силы Порядка и Борьбы с экстремистами по привычке хотели применить санкции против манифестантов, но, получив инструкции от Администрации и увидев в руках людей плакаты с призывами сохранения власти Главным, даже рискуя потерять свои должности, сами примкнули к демонстрантам.
И тогда Главный осознал, нельзя идти против своего Народа, если даже этого очень хочется. Он выступил по всем телевизионным каналам, извинился перед Народом и обещал ему в случае изменения Конституции властвовать над ним, пока не иссякнут его верховные силы. Народ встретил краткую речь Главного криками "ура", "да здравствует", и плакал от счастья. Народ еще сильнее почувствовал, какой мощью он обладает, раз сумел заставить своего избранника властвовать над ним дальше.
Конституция соблюдена - там, где надо, ее поправили. Стабильность, напрямую связанная с Главным, - сохранена. Он нехотя пожертвовал ради Народа своей свободой. И только горстка несогласных выступила "против попрания Основного Закона страны". По телевидению выступил председатель Народного Собрания и дал краткую и понятную Народу отповедь экстремистам. Он напомнил Народу, что говорят о дожде, когда его нет, а есть нечто другое. Народ не безмолвствовал. Народ ликовал...
ТРИ СЕСТРЫ
У характера и эмоции в результате психического переживания, возникшего под воздействием на них внешних и внутренних раздражителей, родилось три дочери: восхищение, отвращение и равнодушие. Каждая из них проявляла себя во всем в полном соответствии с данным им именем, включая отношения между собой. Если восхищение относилось к сестрам с полным восторгом, то те к ней - соответственно с не меньшим омерзением и безразличием. Отвращение с чувством гадливости воспринимало всех и вся, а равнодушие - с индифферентностью. Вместе с тем родство позволяло им поддерживать друг с другом нормальные отношения. Когда одна из сестер уезжала куда-нибудь, другие даже скучали по ней. За их спинами судачили, будто им просто не с кем ругаться. И вообще с родными ссориться приятнее и вольготнее, чем, скажем, с сотрудниками на работе. Там могут послать куда подальше, а то и смазать по физиономии. Собачиться с начальством - себе дороже, да и с подчиненными попадаешь иногда в зависимость от них, всякое бывает. А лаяться с близкими родственниками, как правило, обходится без последствий. Даже отвращение, хотя и злопамятное, на сестер зла не держало. Оно получало такое наслаждение от стычек с ними, особенно с восхищением, какого не испытывало даже от занятия любовью с высокомерием, и в постели делавшим вид, будто доставляет своей партнерше великое одолжение.
А наслаждение обладало веселым нравом и ссорилось с сестрами только ради поддержания с ними хороших отношений. Что до равнодушия, оно относилось к мелким столкновениям безучастно, но все же испытывало от них некоторое удовольствие, наблюдая за тем, как страдает наслаждение и злится отвращение. Равнодушие просто выводило отвращение из себя, вплоть до ненависти, которое в скором времени все же забывало обиды, так как не хотело лишиться возможности сказать ему все, что оно о нем думает.
Обмануть восхищение вообще не составляло труда. Восхищение было глупышкой, оно всегда входило в экстаз, даже в момент ссор с сестрами, хотя надо сказать, сила упоения от них все же уступала ощущениям, получаемым восхищением от восклицания, выражающего похожие чувства не только в момент слияния с ним.
Равнодушие считалось с общественным мнением, иначе б оно не вышло замуж за сквернословие, придерживающееся тех же установок. Однажды равнодушие совершенно безучастно изменило мужу с безразличием, пошедшим на близость после спора с приятелями, утверждавшими, что никому не по силам соблазнить равнодушие. Равнодушие допустило адюльтер лишь потому, что хотело доказать сестрам, что и оно способно на чувства.
Восхищение поддалось дешевой уловке, оно порадовалось за сестру и выразило ей полный восторг и радость за нее, тем более что не любило сквернословие, мешающее радоваться прекрасному, - тому, что являлось для нее Альфой и Омегой. Восхищение не замечало в прекрасном никаких изъянов, и потому не упускало возможности наслаждения, предоставляемого ей соблазном, когда восклицание уходило из дома.
У всех сестер родились дети. У восхищения - воодушевление, у отвращения - развязность, у равнодушия - без разницы. Как ни странно, дети дружили между собой, находя у других то, чего не было у них самих. Родители, с одной стороны, приветствовали родственные связи, но, с другой, боялись, что их отпрыски могут испортиться. Особенно беспокоилось равнодушие, вдруг без разницы почувствует разницу, сочтет поведение матери чуждым себе и пойдет ей наперекор.
Надежд в воспитании детей на мужей сестры не питали, так как хорошо знали своих супругов. Восклицание лишь впустую издавало крики, о безразличии и говорить нечего - оно даже любовью занималось с полным отсутствием всякого присутствия, а весь словарный запас сквернословия состоял из слов, которые редко когда произносятся в приличном обществе. А прекрасное считало¸ что его союза с восхищением вполне достаточно для того, чтобы воодушевление не поддалось со стороны никакому тлетворному влиянию.
Мужья легко уживались с женами, так как те не предъявляли к ним никаких требований, довольствуясь тем, что никто не называет их старыми девами. И хотя равнодушию все это было до лампочки, оно из этических соображений общества не вступало с противоречие с ним. Если у нас принято состоять в браке, считало оно, буду жить с мужем - что с меня станется.
В семье не без урода, это выражение вспомнили сестры, но было уже поздно. Дети - не яблоки, некоторые падают далеко от своих "яблонь". Так оно случилось и с детьми наших сестер. Они настолько не соответствовали своим именам, что, как только подросли, даже изменили их.
Воодушевлению надоело без всякого повода выражать душевный подъем. Развязность почувствовала, что не нравится даже самым отъявленным хулиганам. Без разницы увидело разницу между Добром и Злом, так как его стали игнорировать те, кто начал вызывать в нем определенные чувства. Родителям это естественно пришлось не по нраву, они не для того мучились, рожая и воспитывая своих детей, чтобы те пошли не в них, мать и отца, а в недоброго молодца. Конечно, как все родители, они хотели детям только добра. Однако добро в их понимании напоминало зло в толковании детей. Проблема отцов и детей не миновала наших героев. Все настолько перепуталось не только в доме Облонских, что восхищение перестало восхищаться воодушевлением. Отвращение, напротив, хотя и должно было, согласно своей природе, почувствовать неприязнь к изменившей (ся) развязности, ощутило в себе жалость и еще большую любовь к своему ребенку. А равнодушие просто не смогло остаться равнодушным к тому, что без разницы увидел разницу.
Наступило время, когда не родители воздействовали на детей, а дети начали влиять на родителей. Одним словом, случилось своеобразное вавилонское столпотворение. С тех пор стало трудно отличать одних от других, и только в некоторых литературных произведениях сохранились типажи, верные своим создателям, не желающим того, чтобы их дети потеряли лицо, приписанное им с самого начала. Другое дело, что сами творцы этих произведений чаще всего не соответствовали создаваемым ими образам. Но иногда обстоятельства, как морская вода, обкатывающая камни, даже некоторых писателей делает другими. И тогда из-под их пера возникают персонажи, обладающие сложными характерами.