- Это провал, - закончив чтение последней строки последней страницы последнего доклада о состоянии дел и действиях Императорского Военно-Воздушного Флота Российской Империи, генерал инженерных войск Французской Республики Огюст-Эдуард Хиршауэр устало откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. - Это полнейший провал, - вновь тихо произнес он в пространство, ибо находился в своем кабинете в гордом одиночестве. Ему, конечно, прежде доводилось слышать о немалых успехах русских военных авиаторов. Но та информация, что содержалась в доставленных на днях прямиком из России отчетах наблюдателей, которые едва ли не с первых дней войны находились в стане союзника, откровенно подавляли одного из самых рьяных сторонников развития французской военной авиации.
Три года! Еще три года назад он едва не поплатился своей карьерой, доказывая всем этим замшелым старикам, как в стане сенаторов, так и в среде генералов, что авиация, непременно, должна стать отдельным родом войск, дабы привносить наиболее возможный вклад в дело повышения обороноспособности страны. Ведь только находясь в подчинении действительно понимающих и сведущих в аэронавтике командиров, храбрые французские пилоты смогли бы показать себя во всей красе! И что же получил он в ответ? Отрешение от должности Постоянного инспектора военного воздухоплавания и направление простым бригадным командиром в пехоту. А все его начинания в плане усиления отечественной авиации оказались полностью перечеркнуты созданием огромного числа военных и гражданских управлений, каждое из которых критически влияло на боеготовность дирижаблей и аэропланов. Как результат - к войне французская авиация подошла откровенно неготовой, отчего Третья Республика, что многие годы прикладывала немалые усилия дабы удержать статус авиационной столицей мира, на порядок отстала от Российской империи, где в среде облеченных немалой властью людей все же нашлось достаточное число мудрых индивидуумов, чтобы создать ИВВФ. То есть создать именно то, чего столь сильно желал для своей родины он сам.
Но время показало, насколько же сильно ошибались все те, кто прежде вставляли ему палки в колеса. Да, ни одни предвоенные армейские учения не смогли выявить все те невообразимые возможности авиационной техники, что ныне, с появлением более совершенных конструкций аэропланов, неожиданно для многих оказались в арсенале хорошо подготовленных военных летчиков. Да, за полдесятка предвоенных лет сотни молодых пилотов нашли свой конец в авиационных катастрофах. Да, безумно огромные деньги были потрачены на закупку для армии свыше полутора тысяч аэропланов, из числа которых лишь две сотни машин сохранились в войсках к началу боевых действий. Да, в конечном итоге, именно с него строго спросили за все эти потери и промахи, заставив расплатиться за свои убеждения обрушением десятилетиями выстраиваемой карьеры. Однако судьбе было угодно вернуть все на круги своя. Ведь это именно о нем вспомнили в час нужды, когда немецкие бомбы начали сыпаться на улицы Парижа.
Всего два месяца потребовалось генералу Хиршауэру для устройства системы противовоздушной обороны столицы. А после, в благодарность за хорошо проделанную работу, именно его кинули разгребать те "Авгиевы конюшни", в которые с началом войны превратилась вся система снабжения военной авиации. Вот только Огюст-Эдуард даже не думал обижаться на тех, кто поручил ему сей тяжкий труд. Наоборот, он был счастлив вернуться к столь манящему делу. Правда, наряду с получением многих прав и обязанностей, ему пришлось смириться с желанием высокого начальства видеть в небе результаты труда именно французских инженеров. С одной стороны, это облегчало работу, так как на вооружение продолжали поступать моторы и планеры уже знакомые летчикам. С другой же стороны, он прекрасно знал, что все они заметно уступают тем русским У-1, что до войны выпускал завод господина Блерио. Про новейшие же многомоторные аэропланы - нечего было даже говорить. Едва годящиеся для проведения ближней разведки французские самолеты в принципе нельзя было сравнивать с той техникой, на которой встретили войну летчики ИВВФ. Именно по этой причине все сливки от исключительно грамотного применения боевой авиации сняли не пилоты его любимой Франции, а союзники, до сих пор умудряющиеся не просто сдерживать, а даже громить австрийские и германские армии. И данную ситуацию следовало начать срочно исправлять, дабы вновь не оказаться в дураках, когда правительству в очередной раз потребуется предоставить недовольному населению виновника всех военных неудач. Во всяком случае, видеть в этой роли себя, генерал уж точно не собирался.
Став в начале 1915 года заместителем госсекретаря правительства по аэронавтике, он получил в свои руки все необходимые инструменты для организации снабжения армии самолетами и моторами. Именно его стараниями на авиационные и моторостроительные заводы прямо с фронта возвращаются призванные рабочие, что позволило в самые сжатые сроки вчетверо увеличить количество выпускаемой продукции. Именно его стараниями свыше сотни занятых в авиастроении предприятий получили всевозможные государственные льготы и возможность солидного расширения своих производственных площадей без каких-либо затрат на выкуп или аренду земли. Именно его стараниями в армию во все больших количествах начала поступать техника, зарекомендовавшая себя как наиболее качественная и приспособленная для ведения боевых действий. Естественно, не обошлось без некоторого протекционизма и потакания тем производителям, у которых имелись солидные политические связи. Вот только пока французская авиация лишь начинала распускать свои крылья, русские в очередной раз наглядно продемонстрировали всему миру, что на сегодняшний день тягаться с ними в небе не способен никто.
Воздав хвалу Всевышнему за то, что столь надежный союзник, как Российская империя, имеется именно у них, генерал вновь вернулся к тезисам, изложенным в полученных докладах. Да, многое из того, к чему относительно недавно пришли русские, ныне создавалось и в армии Французской Республики. Так возглавивший воздушную службу при Генеральном штабе полковник Баре за последние полгода уже успел провести несколько реформ. Если прежде авиационные отряды формировались исключительно по типу применяемого в них аэроплана, то ныне деление также осуществлялось в соответствии с назначением крылатых машин - разведка, артиллерийская корректировка, бомбардировка. Не забыл Баре и о подготовке новых пилотов непосредственно к боевой работе, для чего оказались мобилизованы все имеющиеся в стране частные летные школы и начали создаваться новые специализированные учреждения. Но, к сожалению, всего этого оказалось недостаточно, чтобы повторить успехи русских авиаторов в деле борьбы с вражеской пехотой и артиллерией, не говоря уже о флоте. Слишком уж сильно отставала программа подготовки французских летчиков от той, что давали своим пилотам союзники. Слишком уж сильно уступали в боевой эффективности французские аэропланы русским аналогам. Слишком уж сильно старые генералы не желали давать авиации полную свободу действий в плане ее развития. Как результат - огромные потери в пилотах и аэропланах во время весенних сражений у Ипра и Артуа. Потери, которых можно было бы избежать при применении более маневренных, скоростных и бронированных аэропланов способных, как быстро уйти из зоны поражения зенитной артиллерией, так и выдержать многочисленные поражения шрапнелью с ружейными пулями.
И мало было столь солидного укрепления сил германской ПВО, как русские поделились информацией о появлении у немцев аэроплана-охотника, который, судя по полученным данным, мог с легкостью смахнуть с неба любую из ныне состоящих на вооружении французских машин. А вместе с предупреждением о скором появлении новой угрозы, от лица командующего ИВВФ поступило предложение, от которого он, генерал Хиршауэр, ни за что не посмел бы отказаться. Вот только решать столь дорогостоящие вопросы, к тому же имеющие немалый политический аспект, никак не входило в его обязанности. Потому вскоре правительству предстояло рассмотреть вопрос, от принятия решения по которому зависело, сколь скоро французская авиация могла бы показать себя во всей красе и вбомбить бошей в землю. Заодно, на фоне предлагаемого русскими соглашения, виделось вполне возможным вновь озвучить тему необходимости выделения авиации в отдельный род войск, параллельно озаботившись получением всей потребной поддержки для назначения командующим именно его. Учитывая же успехи русских армии и флота, о которых, благодаря государственной пропаганде, знал каждый рядовой француз, находиться в попутном течении предлагаемой столь великим союзником помощи виделось весьма недурственным решением, поскольку в столь тяжкое время вряд ли могло отыскаться достаточно большое количество дурней, что пошли бы против значительного усиления отечественной армии. Пусть даже за последнее требовалось выложить многие десятки миллионов франков, в которые русские авиастроители оценивали свои великолепные боевые машины, равных которым никто во Франции создать так и не сподобился до сих пор.
Но что было ничуть не менее важно, вместе с новейшей техникой из России обещали командировать лучших военных летчиков, имеющих за спиной опыт сотен боевых вылетов и даже воздушные победы. Дело оставалось за "малым" - убедить десятки ничего не понимающих в военной авиации высокопоставленных персон, что предложение союзника требовалось не просто благосклонно принять, а хвататься за него обеими руками и требовать скорейшего начала, как поставок готовых боевых машин, так и разворачивания их производства на французских заводах. Тем более что соответствующие предложения русские отослали, и Англии, и только-только вступившей в войну Италии. А, как известно, лучшее предложение завсегда получал самый шустрый, тогда как всем прочим оставалось довольствоваться лишь "объедками со стола". И генерал Хиршауэр очень желал быть первым. Вот только деньги... Слишком уж немалые деньги стояли на кону, чтобы все это дело прошло быстро и гладко. А ведь именно эти самые большие деньги, точнее те колоссальные взятки, что в 1913 году получили от ряда французских заводов отвечавшие за закупку новых аэропланов персоны, стали причиной практически полного отсутствия на вооружении машин русских образцов. Тех самых машин, пилоты которых совсем недавно смогли покрыть себя неувядаемой славой.
"У победы тысяча отцов, а поражение всегда сирота" - наверное, именно данная фраза лучше всего могла охарактеризовать тот золотой дождь наград, что самым натуральным тропическим ливнем пролился на всех причастных и вовремя подмазавшихся к победе русского флота в водах Балтийского моря. Тысячи нижних чинов, сотни офицеров, десяток адмиралов - в общем, все, кто имел хоть какое-либо отношение к уничтожению германских кораблей, не были обделены вниманием. Разве что, по старой доброй традиции, совершенно позабытыми оказались те, кто ковал оружие победы в тылу. Ну, кого, в самом деле, интересовали какие-то там кораблестроители или авиационные инженеры, когда речь шла о дележе высоких наград, должностей и званий? Потому на этом все могло и закончиться, если бы цена победы не оказалась столь высокой. И речь в данном случае шла вовсе не о погибших крейсерах с эсминцами. Да, эти корабли, как и тысячи павших моряков, было уже не вернуть. Но, справедливости ради, стоило отметить, что, по сравнению с сокращением вполовину количества боеготовых дредноутов Балтийского флота, данные потери не котировались совершенно. Все же вид сильно искореженной и изрядно закопченной "Полтавы", что в конце мая встала у достроечной стенки Кронштадтского адмиралтейства для частичной разборки и последующей подготовки к заводке в Алексеевский док, добавил слишком много седых волос в прически и бороды тех же самых персон, кои чествовали столь необходимого стране адмирала-победителя.
Пусть израненный и залатанный на скорую руку линкор смог преодолеть путь от Рижского залива до морских ворот столицы империи, даже предварительный осмотр полученных им повреждений давал четко понять, что в ближайший год не стоит ожидать возвращения этого корабля в строй. К тому же, пришедший вместе с систершипом "Гангут" также изрядно нахватался вражеских снарядов и обещал простоять без дела около полугода. Потому находящемуся на пике славы Николаю Оттовичу витиевато пояснили, что до начала следующей весны ему нечего и мечтать вывести оставшиеся линейные корабли за линию ЦМАП. Что, естественно, не могло обрадовать адмирала, всеми фибрами своей души желавшего ковать железо, пока горячо. Впрочем, поставленный перед сим неприятным фактом и хорошо понимающий сложившуюся ситуацию Эссен не стал особо спорить по данному поводу, а постарался с максимальной эффективностью использовать те силы, что сохранились у него в руках.
Вышедший из сражения изрядно битым, но все же победителем, командующий Балтийским флотом отныне даже подумать не мог о том, чтобы наглухо запереться в Финском и Рижском заливах, тем самым отдавая вырванную с кровью и мясом инициативу обратно в руки противника. Потому, практически сразу после завершения процедур награждений, окончания сопутствующих им праздничных мероприятий и сопровождения пострадавших линкоров в Кронштадт он привычно окунулся с головой в боевую работу. И первым, что сделал адмирал, так это отдал приказ на уничтожение судостроительных мощностей Данцига вместе со всеми находящимися в его бухте кораблями.
То, что случилось на рейде Данцига в первых числах июня 1915 года, можно было смело сравнивать с атакой японцев на Перл-Харбор, естественно, с поправкой на масштаб противостояния в водах Балтики. Хотя, учитывая, что о данной военной операции из далекого будущего никто, помимо трех провалившихся в прошлое друзей, не знал, никакого сравнения не могло иметь места быть. Просто командующий ИВВФ и командующий Балтийским флотом смогли полюбовно договориться о совместных действиях, должных принести каждому из них еще больше славы.
Впоследствии во многих газетах даже муссировался слух, что совершенный русскими авиаторами массированный налет являлся самым настоящим актом мести со стороны Морского министра по отношению к немецкой судостроительной фирме Шихау. Причем оснований для подобных заявлений у газетчиков имелось вдосталь. Ведь, наряду с "Вулканом", именно "Шихау" в преддверии войны умудрилась обокрасть Морское министерство Российской империи на многие миллионы рублей, заодно лишив Балтийский флот не менее чем пяти кораблей, два из которых вообще пополнили немецкий флот, тогда как остальные просто-напросто не появились на свет. И проделали немцы это все столь хитро и юридически грамотно, что даже основанную ими в Риге Мюльграбенскую верфь оказалось совершенно невыгодно отторгать в пользу казны, так как повешенное на нее финансовое обременение чуть ли не вдвое перекрывало стоимость активов самой верфи.
Но вот чего не смогли предусмотреть владельцы "Шихау", так это появления у обведенных вокруг пальца русских оружия способного дотянуться до их основных производственных мощностей. Ведь помимо Данцига под ударом бомбардировщиков оказались верфь и паровозостроительный завод расположенные в Эльбинге. Но если Эльбинг бомбили силами трех наскоро пополненных легкобомбардировочных полков, то на долю Данцига пришелся почти одновременный налет всех имеющихся в стране У-3Т и У-3Б. Благо немецкая морская и истребительная авиации еще не достигли того уровня развития, когда русская стратегическая авиация поостереглась бы забираться столь глубоко в тыл противника.